- Отлично. С продавщицей я уже познакомился.
Олег наблюдал как друг мечется по кабинету из угла в угол. Да, восхитительная женщина, была бы не больной, он бы полмира к ее ногам положил. Вновь на шаг впереди, как впрочем и всегда, однако Максова серенькая помощница быстро совершенствуется - почуять старый след на улице нужно суметь, а значит есть вполне реальный шанс поимки прекрасной злодейки. Нет. Ну, что за женщина невероятная, невозможная...
- О, боже! Олег, Вы не могли бы хотеть Вопар чуть потише?
Мужчина резко вынырнул из раздумий. Маргарита недовольно смотрела в его сторону.
- А ты попробуй не лезть в чужие эмоции, - рассердился он.
- А Вам не помешает научиться контролировать свои эмоции.
- Не может быть, мы оказывается скалиться умеем. Верится с трудом...
- Олег, - предупреждающе проговорил Максим.
- Да, конечно, - сквозь зубы процедил Степанов. - Извини, и ты, Цветок, прости, - уже спокойнее продолжил он, и сходу сменил тему разговора. - Кроме этих вещей, - Олег кивнул на карандашные изображения купленных Вопар безделушек, лежащих перед ним на столе, - ничего описать не сможешь? Ну, может она мерила что или в зеркало смотрелась.
Маргарита отрицательно покачала головой.
- Нет. А с продавщицей ничего не поможет?
- Что? - меланхолично протянул патологоанатом, уже позабыв о ссоре.
- Ну, там гипноз, - промямлила девушка и тут же поправилась, увидев улыбку на лице своего следователя. - Все, поняла, молчу.
Глупо - именно это чувство передал ей Ковалев в ответ на ее предположение.
- Правильно. Хороший женщина должен молчать.
Девушка рассмеялась. Олег поморщился и смерил ее недоуменным взглядом.
- Макс, впервые вижу, чтоб над твоей шуткой кто-то смеялся, тем более искренне, а она искренне. Это надо зафиксировать для истории, - Степанов готов был поклясться, что Маргаритка мысленно отвесила ему подзатыльник, будто ребенку, приготовился возмутиться. И возмутился бы, если б не влетевшая вихрем в комнату Афанасьевна.
- Я закончила. Пусто. Эта дурында товар не через кассу провела, просто наличку на столе увидела и все. Что и как было не помнит, книжку читала. Рассказывать о странностях, понятное дело, не стала.
- Какую книжку? - равнодушно поинтересовался Степанов.
- Про любовь.
- Это важно.
- Олежек, будешь юморить - Марине позвоню, - передразнила знаменитый на весь отдел тон его жены мама Аня, на что патологоанатом закатил глаза.
- Нервные все какие, - Степанов поднялся из-за стола Макса. - Поеду к своим, они-то уж точно и выслушают, и поймут.
- Посмертно, - кинул другу вдогонку Ковалев.
- Зато молчат! - откликнулся судмедэксперт из коридора.
- Девочка, вспомни еще что-нибудь. Любая мелочь, может глупость, только озвучь.
Маргарита вздохнула. Мама Афанасьевна туда же. Она и так вспомнила все, что могла, даже тень свою на асфальте описала, точнее не свою, а той женщины. Неожиданно в голову пришла мысль.
- А может мне в квартирах мужчин побывать, ну, тех которых убили?
Пожилая одаренная ласково улыбнулась, и девушка вновь осознала, что ляпнула глупость. Выходило уже дважды за несколько минут. Досада начала забивать все иные эмоции, захотелось спрятать лицо в ладони, а лучше сразу провалиться. Сквозь землю - нет, а вот на первый этаж вполне приемлемо. Маргарита неосознанно потянулась к единственному человеку, который давал ей покой и уверенность с первой минуты знакомства.
На этот раз Ковалев почувствовал ее беспомощность в себе, словно это не она сейчас жаждала поддержки, а он. Чудаковатое ощущение, непривычное. Поразительно было и то, что в этом ее порыве Макс сам себя видел как некую непробиваемую стену, за которой всегда находишься в безопасности и за которой легко скрыться от всего мира. Впрочем, удивляться было некогда.
- Было бы отлично, если б не одно "но", Цветок. Вопар никогда не бывает в квартирах жертв, не садится к ним в машины, короче, не оставляет следов. Слишком осторожная.
Маргарита разозлилась, теперь кажется и ей хотелось отловить эту скотину.
- Ладно, останьтесь тут, я пойду насчет Кирилла выясню.
- Привет, неудачник! - девчонка с размаху двинула его по спине ладонью, заставив поморщиться.
- Анна, - сердито одернул дочь иерей.
- Да, ничего, я привык. С ней будто с парнями общаться, - невозмутимо произнес Димка. - Замашки те же, без преувеличения.
Девушка метнула в его сторону уничтожающий взгляд. Вот какого черта он вообще появился в ее и без того непростой жизни? Кажется, будто в насмешку, весь из себя спокойный и одинокий, отец его уважает, а за что? За то, что сирота? Как же она, его родная дочь? Как быть с той болью, что каждый день терпит она, как быть с тем, что она чувствует себя сиротой при живых родителях. Мама еще куда не шло, любит и понимает, помогает как может, но почему он, отец, не замечает ее, словно пустое место родная дочь, только поправляет, одергивает и учит. Хоть раз он сказал "люблю"? Нет. Хоть раз обнял?
Аня выдохнула, стараясь немного успокоиться. День ото дня живет с этими эмоциями, спрятавшись за стеной внутри себя самой. Ни один хваленый одаренный не был способен протянуть свои ручки-щупальца к ее душе, Димка в том числе. Стену она возвела давно и с годами лишь укрепляла. Аня сама толком не понимала отчего ей так важно получить подтверждение любви отца, отчего его холодность заставляет ее каждый раз сжиматься, теряться и злиться затем. Чем старше становилась, тем несговорчивей она была, слово "правила" нарочно старалась исключить из повседневного обихода, хотя бы отчасти, но особенно хреново стало тогда, когда отец принялся обучаться религиозным премудростям. Вера и гуманизм - влекли отца к чужим, но уж точно не к семье. Аня ненавидела его за это. Ненавидела она и Димку, но сильнее и как-то иначе.
Скрипнула зубами и для наглядности продемонстрировала парню средний палец.
- Я без того слышу твою ненависть, жесты и слова излишни, Анютик.
- Пошел на х...
- Анна!
Девушка осеклась и опустила голову. Ну, да, это тоже. Ненавидела себя за малодушие каждый раз, но каждый раз слыша разочарование в голосе Виктора, замолкала. Всегда жаждала перейти эту черту, но так ни разу до конца и не отважилась. Трусиха.
Дима уловил боль и разочарование, мимолетно, но все же... Удивленно взглянул на скрывшуюся за завесой черных волос девчонку, идущую рядом. Что это означало и как ей удалось так быстро избавиться от столь сильных эмоций? Вишневский искренне недоумевал, как он мог пропустить такое, оттого сделал то, что всегда считал верхом идиотизма и морального уродства, - проник в голову Анютика. Насколько же возросло его изумление, когда задуманное не удалось ни с первой попытки, ни со второй, ни с последующих. В этой неодаренной девчонке словно стена непробиваемая, за коей она прячет все то, что окружающим знать не положено. Ни на одном занятии не предупреждали, что обычные способны скрывать свои эмоции столь успешно, лазейка в их сознании всегда была, пусть даже самая небольшая. Димка решил порыскать по учебникам и конспектам еще раз, видимо, паршиво выучился, надо бы улучшить знания.
- Ладно, пап, я пошла, было приятно вас повидать двоих. Не скучайте, - и пока отец не вышел из себя девушка поспешно свернула на перекрестке направо и растворилась в толпе.
Виктор устало смотрел дочери вслед.
- Дим, скажи, ты знаешь ее эмоции?
- Нет. Только те, что на поверхности, - парень умолчал о своей попытке проникнуть в голову Анны, опасаясь осуждения в свой адрес. Иерей не поддерживал нарочное проникновение в человеческую душу без ведома хозяина. Димка и сам считал подобное поведение неподобающим.
Вообще, этика взаимодействия обычных и одаренных, начавшая зарождаться относительно недавно, - без того сложная штука, и само собой неустойчивость, незрелость ее укрепляется многочисленными открытыми спорами и лекциями светлых умов, публикациями в желтой прессе и прочими веяниями великой информационной свободы, что лишь подбивает людей принимать более агрессивную позицию в защите своей точки зрения на данный вопрос. Чего только стоит движение Морелля, журналиста, сумевшего в восьмидесятые собрать сотню единомышленников, в основном националистов, из Росии в том числе, доказывающих неполноценность особых, представляющих их как людей психически нездоровых, неспособных к мирному сосуществованию с обычными, к социализации. Сам Хенрик Морелль погиб в начале девяностых от банальной передозировки, однако наследие его живет и процветает поныне.
Дима вздохнул, проводив взглядом парня в кожаной куртке и высоких берцах с алыми шнурками - яркий представитель борьбы за чистоту человеческого рода. Хорошо одно, морелльцы - обычные и поймать на улице случайного особого им не по зубам, по крайней мере не всем. Хотя только недавно улегся скандал с их требованиями обязать одаренных носить красные ленты на одежде.
- Уроды, - не заметил как произнес вслух.
- Ты о ком? - отец Алексей проследил за взглядом парня. - А-а, понятно.
- Они ведь и девушек калечат.
- Знаю. Они вас боятся, Дим. Человеку страшно осознавать, что кто-то может проникнуть в его личное.
- Это не утешает.
- Я не утешаю, лишь объясняю.
- Ну, да. На что мне ответ не нужен вы знаете, а на что нужен - нет.
Виктор рассмеялся. Парень нахмурился, затем не выдержал и улыбнулся в ответ.
- Давно хотел спросить, - Дима лихо перепрыгнул через лужу, уступив сухой тротуар женщине с коляской, - а почему вы бороду отращиваете? Вам же можно бриться.
Иерей слегка задумался.
- Больше чем уверен, что после ты и сам поймешь.
- С чего вы так решили?
- Ты умный, начитанный, внимательный. Один замечательный человек когда-то сказал: физика в пике своем...
- Восходит к математике, математика - к философии, философия - к религии. [6] Знаю, при чем тут это?
- Станешь постарше - поймешь.
- Это из-за того что я точные науки люблю?
Виктор постарался скрыть улыбку. Может, стоило попытаться объяснить? Мужчина поспешно отмел неуместную мысль. Парень обязан сам пройти свой путь и понять, всему свое время. Мысли перескочили на дочь, что так и не приняла выбор отца.
9
Маргарите откровенно надоело сидеть в кабинете и ждать когда же Максим вернется. С тех пор как его увела деловитая госпожа прокурор, излучающая уверенность в своей абсолютной сексуальной привлекательности, девушке устойчиво хотелось что-нибудь поломать, разбить, на худой конец подпалить, ну, так... на всякий случай. Вскочила и принялась мерить шагами комнату. Прокурор - яркая брюнетка с полными губами, одетая в дорогой изящный деловой костюм. Вишневская на мгновение замерла и оглядела себя. Джинсы, серая футболка от Галыгина с изображением круговорота жизни кролика, "Ther is always another carrot for me!" - категорично гласила надпись, поясняя нехитрые иллюстрации, толстовка поверх, на стуле в углу валялось безразмерное пальто и большая кепка восьмиклинка, под которую так легко было спрятать длинные волосы. Все эти вещи не особо красили девушку, а последние две и вовсе делали похожей на ярую революционерку.
Маргарита сердито сощурилась. Как бы то ни было, сдаваться просто так не намерена, помнится дома в шкафу уйма старых шмоток и обуви, еще из той, прошлой жизни, когда была среднестатистической одаренной девушкой из богатой семьи, когда она умела быть яркой, незабываемой, когда ее боялись сверстницы и обожали парни. И черта с два сейчас позволит какой-то там брюнетке обскакать себя.
- Этот сыщик предпочтет блондинку[7], - тихо промурлыкала Вишневская, сходу ощутив прилив уверенности и силы. Самовнушение частенько помогает преодолеть трудности, что и произошло.
От мыслей отвлек звонок стационарного телефона. Не задумываясь, девушка подняла трубку.
- Максим Николаевич? - проговорил из динамика приятный хрипловатый мужской голос.
- Нет. Представьтесь.
- Костя. Рит, ты что ли?
- Ой, Костик! Я, да, собственной персоной.
- Привет. Рит, слушай передай товарищу Анискину, что мы тут варианты собак нашли, пусть подъедет с тобой к Удельному, встречу вас на заправке. Дозвониться ему никак не можем. Он там рядом?
- Нет, он у прокурора. Погоди, ты сказал "варианты"?
В трубке кто-то громко устрашающе завыл, а затем дружно залаяли несколько голосов.
- Девять вариантов, если быть точнее, ну и еще один адресок не пришедших на сход. У них тут типа игрище, я не очень понял... Короче, подъезжайте и разбирайтесь с этими волчарами рыжими сами, лично я их с детства не люблю.
Маргарита рассмеялась.
- Хорошо.
Как можно не любить собак спрашивать не стала, в жизни разное случается, у Костика могло точно, он чудной, а еще неприметный какой-то, серый, хотя это к делу не относится. Девушка опустила трубку, достала ручку с листком из верхнего ящика стола, начеркала несколько фраз, положила так, чтоб не заметить записку было невозможно, быстро оделась и решительным шагом покинула кабинет. В деле с животными Максим ей не больно-то нужен, сейчас уже достаточно сильна, чтоб спокойно действовать самостоятельно, не поддаваясь на беспорядочные эмоции случайных встречных. Маргарита была абсолютно уверена в трезвости своих расчетов относительно себя самой. В конце концов, кто может знать ее лучше? Как такое стало возможно за столь короткое время девушке думать не хотелось, да и не имело это большого значения. Важно было только то, что она наконец-то перестала постоянно скатываться к границе с темной пропастью сумасшествия в собственной психике, которую так разумно предпочел обогнуть стороной Олег, а еще наконец-то сможет доказать Ковалеву, что не настолько беспомощна, как он считает.
Добравшись до Пионерской с удовольствием выскочила из душного теплого метро на земную поверхность. Общественное место без постоянного присутствия якоря спокойствия - сложное испытание, намного сложнее, чем Маргарита рассчитывала, но она не носила бы фамилию Вишневская, если б не справилась с поставленной задачей, заставляя себя снова и снова закрываться от чужих эмоций. Родители могли бы гордиться ею. Девушка часто заморгала, прогоняя непрошенные слезы, подняла взгляд к небу. Солнечные лучи давно исчезли, позволив многочисленным городским огням освещать низкие свинцовые тучи. Путь до заправки преодолела почти бегом - благо, недалеко.
- Привет, - сходу поздоровалась она с ушастым помощником следователя, задумчиво размеренно пинающим колесо своей шестерки. Костя оглянулся и, кажется, растерялся, сообразив, что Вишневская одна.
- Привет, а Ковалев где?
- Пока в отделе, позже обязательно подъедет, - Маргарита ни капли не кривила душой. Максим не устоит появиться и поорать на нее за самодеятельность - это в лучшем случае. В худшем - орать не станет, посмотрит грозно и из квартиры своей выселит.
- А-а, - протянул собеседник, включил фонарик и, освещая себе путь, сделал несколько шагов в сторону деревьев. - Ну, пошли. Ты уверена, что точно передала мои слова Анискину?
- Абсолютно точно. Практически слово в слово.
Костя ощутил, что Рита не врет, однако и не договаривала она что-то. Впрочем, его интересы эти два факта вполне удовлетворяли, поэтому внешне он не проявил никакого сомнения в ее словах.
- Хорошо.
На этот раз девушка была знакома с ландшафтом и, как следствие, внимательна, а потому успешно преодолела препятствия в виде узкой доски, перекинутой через канаву, и тропинки, больше напоминающей грязевое болото. Выбравшись на дорожку, они свернули налево в сторону озера.
- Кость, а почему Анискин?
- Не знаю, - парень пожал плечами. - Я пришел, так уже было, ребята говорят, вроде, за добродушие.
Вишневская улыбнулась. Что есть, то есть. Неожиданно в настроении ее проводника что-то поменялось, Маргарита не успела толком сориентироваться, как прозвучал вопрос.
- Рит, а ты что завтра вечером делаешь?
- Я... - она растерялась, соображая как быть с неожиданно свалившимся на голову поклонником. - Не знаю.
- В кафе со мной пойдешь?
Она уловила определенно здоровый интерес к своей персоне. Судя по эмоциям, отрицательный ответ Костя примет спокойно, что было неожиданно. Вишневскую такой расклад озадачил только сильнее. Получается, не все парни боятся отказа.
- Так что? - продолжил настаивать ее спутник, игнорируя возникшую тишину. Маргарита испугалась, абсолютно искренне испугалась. Голова закружилась, перед глазами на доли секунды потемнело. Ей с трудом удалось подавить неуместный приступ паники.