— Хотела поговорить с тобой насчет Солезино, — сказала Гера.
— Я весь внимание, — без всякого энтузиазма отозвался я.
— Тебя могут спросить, что произошло в городе. Постарайся уклониться от прямых ответов.
Я подозрительно посмотрел на нее:
— Кто может знать об этом? Впрочем, о чем это я! Вокруг полно ведьм и колдунов. Другой вопрос — какое им дело до всего этого?
— Я не знаю, это была рекомендация из Братства. Как я поняла, они пытаются скрыть факт существования той души, с которой ты так ловко справился.
Со словом «ловко» страж явно загнула. После той авантюры я четыре дня лежал пластом. Да и Шуко чувствовал себя не лучше.
— Мне кажется, магистры опасаются, что в случившемся могут обвинить Братство. — Гертруда подалась ко мне, перейдя на шепот. — Мы знаем природу душ лучше, чем все остальные. Орден Праведности несколько раз пытался заикаться о том, что стражи умеют управлять темными душами. Если общественность узнает, что эпидемия юстирского пота началась из-за души, Братству не избежать вопросов и подозрений. Можем и не отмыться, даже если обвинения будут звучать нелепо и глупо.
— Соглашусь с тобой. Толпа в такие сказки верит. Она кивнула, закусила губу и сказала:
— Я должна кое в чем признаться. Не хочу тебя ставить перед фактом, когда все случится. Я еду на бал не только ради веселья… Хочу украсть одну вещь.
— Ты меня изумляешь, — после недолгого молчания выговорил я. — Что это? Сердце летучей мыши или горсть сушеных лягушачьих глаз?
— Тебе плохо удается ирония, Синеглазый. Мне надо стащить душу, и это не моя прихоть, а приказ магистров.
— Могу ли я узнать подробности?
— Она живет в Кобнэке достаточно долго. Стражи узнали о ней двадцать лет назад, но никто не смог туда попасть. Четырежды пытались пройти через Кайзервальд, просто разведать, но никто так и не вернулся, погибнув или в лесу, или в замке. Только теперь у Братства появилась возможность проникнуть в Кобнэк. Это первый бал, который проводят здесь, и следующего случая, возможно, придется ждать еще двадцать лет.
— И для этого, разумеется, нужен страж с колдовской кровью, других туда не позовут. — Мне не нравилось то, что могло случиться.
— Ты тоже там будешь, пускай и благодаря мне. Высший круг приглашенных имеет такое право — привести с собой спутника или спутницу. Дело все в том, что никто из стражей не справится с поручением. Здесь потребуется не только наш природный дар, но и умение колдовать.
— Что такого в душе, которая так нужна магистрам?
— Мне не сказали. Но Войские прячут ее от всех, перевезя из столицы в замок с помощью колдовства. Она знает тайны, которые могут быть полезны Братству.
— Дай догадаюсь. Бьюргон планирует заключить военный союз с Прогансу против герцогства Удальн. Войским это жизненно необходимо, а Прогансу, где мы вне закона, настаивает, чтобы Бьюргон перестал нас признавать. Арденау рискует оказаться в изоляции, а это для нас очень невыгодно. Магистры желают помешать образованию союза?
Гера просто кивнула.
— Я бы поступил точно так же, но шантаж королевской династии (если есть, чем шантажировать, разумеется) может выйти боком.
— Зависит от того, какую информацию смогут вытянуть у души. Короли рано или поздно уходят, Людвиг, — жестко сказала она. — Династии имеют неприятную особенность — вымирать. А стражи, люди с даром, будут появляться всегда. Если сейчас проявить слабость, дать правителям объединиться ради войн и захвата земель, другие могут последовать их примеру. Никто не хочет платить нам за нашу работу. Уже сейчас многие считают, что мы бесполезны, потому что мало кто способен увидеть результат. Когда нам не дадут работать, душ, застрявших здесь, разведется, как саранчи во время Господней кары. А Церковь не справится с таким потоком, потому что их дело гонять бесов и ведьм, а не невидимых сущностей. Мир изменится, погрязнет в ужасе и боли разъяренных темных, и даже мы тогда не справимся.
Я понимал, о чем она говорит. Мы, стражи, поддерживаем хоть какое-то равновесие, умудряясь отправлять темных тварей в небытие, но нас слишком мало, и если их станет больше — наших кинжалов на всех не хватит.
— Что требуется от меня?
— Прикрыть мне спину, когда начнется заварушка. А до того момента веселиться и держать ушки на макушке. Спасибо, что ты со мной поехал.
Я лишь улыбнулся.
Хотя небо и оставалось светлым, на нем уже было полно звезд, а вот внизу достаточно стемнело, чтобы вся земля превратилась в непроглядную черную кляксу. Поэтому огромное, пульсирующее пламя костра я увидел издалека.
— Смотри, — привлек я внимание Геры.
— Начинается шабаш на Сальной горе. А вон там, видишь искорку, праздник на Яблоневом холме. Настало время ведьм.
Это уж точно. Огни вспыхивали далеко внизу, словно путеводные маяки. На берегу широченной реки, приглашая вылезти из воды тинников и топлян; на старом кладбище возле заброшенной деревни; на лесной опушке, окруженной со всех сторон мрачными, искореженными тьмой деревьями. И, разумеется, они загорались на холмах и горах. Я насчитал больше двадцати пульсирующих точек.
— Никогда не видел такого? — шепнула мне Гера. Я отрицательно покачал головой:
— Во всяком случае, не с высоты. Удивительно манящее зрелище. Можно сказать, что я заворожен и потрясен.
— Это сродни сказке, Синеглазый. Я тебя прекрасно понимаю, — серьезно сказала девушка.
Я посмотрел в ее пронзительно-голубые глаза, оказавшиеся близко-близко и, не удержавшись, поцеловал колдунью в губы.
— Что на тебя нашло? — с иронией спросила она.
— Маленький аванс за грядущие неприятности.
— Не будет неприятностей, — уверенно ответила Гера. — Не в такую ночь.
Я хотел возразить, что именно в такую ночь неприятности и случаются, но промолчал.
В быстро гаснущем небе между тем отмечалось повышенное движение. На шабаш слетались ведьмы и иные существа. Хлопали крылья, стучали копыта, летали метлы, лавки, хомуты, оглобли, кочерги, горшки, башенные часы, комоды и даже медные ванны. На пустом возу, пронесшемся мимо нас под опасным углом и тут же ухнувшем вниз, с визгом промчалась пестрая компания девушек и парней. Какая-то благородная дама (если судить по шляпке с пером), совершенно обнаженная, летела на черном козле, разглядывая себя в ручном зеркальце. Старая ведьма на огромной книге поравнялась с нами, сплюнула и показала неприличный жест. Гера тут же зашептала заговор, избавляясь от проклятия истинной ведьмы, ненавидящей таких предательниц, как она.
Толстый мужик, с брюхом, словно маленькая гора, пытался нас нагнать, чтобы швырнуть в окно клубок из перепутанных дождевых червей, но кучер резко вильнул в сторону и стегнул агрессора кнутом, так, что тот тоненько завизжал. Четыре существа со слюдяными, как у саранчи, крыльями, сделали круг над нами, спев обидную песенку про колдунью-белоручку, не познавшую истинную прелесть настоящего шабаша.
Не все из тех, кто слетался к кострам, относились к нам плохо. Медоволосая девушка с прекрасными стройными ногами, обхватывающими страшную двуручную секиру, послала нам воздушный поцелуй, а сухонький старичок в мантии прославленного Вашского университета, не иначе как профессор, путешествующий с помощью сложного стеклянного прибора, состоящего из колб и реторт, улыбнулся и приложил два пальца к четырехугольной шапочке-конфедератке, салютуя нашей карете.
Параллельно нам и немного ниже проплыл сбитый из дубовых бревен плот с огнями по углам. Творившаяся там оргия заставила Проповедника прийти в себя и потрясенно выдать в воздух несколько замысловатых ругательств, на которые дружным хохотом и воем ответила дюжина черных красноглазых котов, скачущих на белоснежной собаке-переростке.
— Закрой рот, Синеглазый, — с легкой насмешкой сказала Гертруда. — Ты словно только что родился.
Я с трудом оторвал взгляд от переплетающихся тел, среди которых встречались и совсем не человеческие, но все, как одно, женские и привлекательные, и вернул ей насмешку:
— Надеюсь, что в Кобнэке будет нечто подобное.
— Как же. Жди.
— Ты смотри-ка! Епископ! Клянусь всеми святыми! Мимо меня только что пролетел епископ на дымящем кадиле! — раздался вопль Проповедника.
— Эка невидаль! — фыркнула Гертруда и, бросив взгляд в свое окно, заорала: — Влево, забери тебя тьма! Влево!
Карета резко накренилась, словно галера, избегающая таранного удара. Меня вжало в стенку, Гера упала сверху, сделав пасс руками и закричав на гортанном языке. Воздух вспыхнул голубым, грохнуло, грянул надсадный вой. Я успел разглядеть мужчину в старых пластинчатых доспехах, путешествующего на полуразложившемся мертвеце. Рыцарь едва не ударил по карете булавой, горящей темно-зеленым светом, но резкий маневр и магическая преграда помешали ему осуществить задуманное.
— Сукин сын! Ублюдок! — зарычала Гера. — Ну, ты у меня сейчас получишь, адское отродье!
С ее пальцев с сухим треском сорвалась молния, ударив рыцаря в нагрудник. Бьющийся в конвульсиях человек соскользнул с мертвеца и беззвучно рухнул вниз, растворившись в ночи. В следующее мгновение летающий покойник превратился в черный дым.
Теперь ругались уже двое: Проповедник и кучер. Они удивительно гармонично дополняли друг друга.
— Кто это был? — спросил я у Гертруды, поправляя камзол.
— Тот, кто очень хотел нас прикончить. И ему это почти удалось, — уклончиво ответила девушка. — У меня были старые счеты с одним уродом из Лонна. Вот и свиделись. Надеюсь, его расплющит о землю, а черти спляшут на его костях «Две коробочки», а затем утащат в ад!
— Вижу, он тебе очень насолил.
— Не без этого, — ответила она, немного остывая. — Смотри! Смотри! Дракон!
Огненный змей алой кометой рассек воздух и пронесся вровень с каретой. Больше всего он был похож на зубастого речного угря и летел, словно плыл в воздухе, разбрызгивая вокруг себя искры и пламя. Дракон был огромный, даже больше часовой башни Арденау, а его голова с желтыми стеклянными глазами внушала одновременно восторг и ужас. Около минуты он двигался в том же направлении, что и мы, затем взял резко вверх, словно копье пронзил низкие облака — они вспыхнули алым, а затем стали гаснуть, и светились тем меньше, чем дальше улетало невиданное существо.
— Совсем молоденький! Только вылупился! — Голос Геры звенел от восторга.
— Не хотел бы я встретиться с его родителями.
— Эти не злы, особенно если их не тревожить. Не то что черные. Кстати, мы почти добрались, под нами Кайзервальд.
Я глянул вниз, но увидел только чернильный мрак.
Здесь не летали истинные ведьмы и колдуны. Шабаши остались позади, на юго-востоке, так что когда я заметил впереди двенадцать белых медведей, запряженных в хрустальную карету, которую сопровождали блуждающие огоньки, я понял, что это уже кто-то из приглашенных в Кобнэк.
Наш кучер решил устроить гонки, гикнул, хлестнул кнутом, заставляя лошадей бежать быстрее. Мы достаточно скоро нагнали невиданный экипаж, светящийся изнутри чистым, лучезарным светом. Женщина, ехавшая в нем, была в фиолетовом платье, с длинными темными волосами, собранными в сложную прическу.
— Не смотри ей в глаза, — быстро предупредила Гертруда, разглядев пассажирку, но было слишком поздно, мы уже столкнулись взглядами.
Глаза у незнакомки оказались странными: ни зрачка, ни радужки, ни белка — сплошная тьма, словно смотришь в речной омут. Она улыбнулась красивыми, полными, алыми губами, и мне в одно мгновение стало жарко, а во рту пересохло.
— Ай! — дернулся я, когда Гера ущипнула меня за руку. — Ты что?! Больно же! Ух, черт меня побери…
— Ты слишком часто упоминаешь чертей, Людвиг. Поосторожнее с этим ночью, особенно такой, как эта. Слова могут становиться материальными. Пришел в себя?
— Да… Кажется. Она говорила со мной и…
— И показала тебе, что будет, если останешься с ней наедине. Не скрою, очень приятные видения. В свое время они даже меня восхитили. Но постарайся не поддаваться ее чарам, для тебя это может плохо закончиться.
Хрустальная карета осталась позади, и я поежился:
— Кто… что она такое?
— Одна из гьйендайвье.
— Госпожа страсти?! Но ведь этих существ уничтожили, еще когда христианство только пришло на наши земли! Всех вырезали под корень, а детей утопили в море.
— Как видишь, не всех. Эта уцелела и приглашена на вечеринку. Ее зовут Асфир, если тебе интересно, и она очень опасна, особенно для мужчин, особенно если положит на них глаз. Да.
— Что «да»? — не понял я.
— Отвечаю на твой вопрос, — рассмеялась она. — Ты в ее вкусе, так что будь осторожен. А вот и Кобнэк.
Замок был освещен блуждающими огнями, словно дворец из рождественской сказки. Он вырос на отвесной скале, возвышающейся над мрачным лесом, тянущимся на многие мили. Два ряда мощных зубчатых стен, шесть охранных башен по периметру и седьмая, квадратная и самая высокая, с широченной площадкой на предпоследнем этаже. На нее со всех сторон приземлялись гости.
Мы были гораздо выше Кобнэка, поэтому кучер заложил вираж и начал плавно опускать карету по широкой спирали. За время приземления мы сделали несколько сужающихся кругов над крепостью, так что я мог хорошенько ее рассмотреть.
— Что скажешь? — поинтересовалась моим мнением Гера.
— Его явно возводили не люди. Или не только люди. Здесь поработала магия.
— Верно. Сейчас так уже не строят. Говорят, чернокнижник, которому он раньше принадлежал, вызвал для этого демона.
— Дурак.
— Разумеется, дурак. Как только последний кирпич был уложен, демон сожрал своего господина с потрохами.
Теперь уже нас обогнали. Массивный широкоплечий мужчина в светло-желтом меховом плаще до пят, в низкой шляпе и с шейным платком, закрывающим лицо, спускаясь вниз, проскакал мимо на лохматой лошадке, прижимаясь к гриве, а затем настала наша очередь.
В опасной близости от кареты промелькнула вершина сторожевой башни, стена… и мы плавно опустились на площадку для приема гостей.
На этот раз кучер успел первым и, донельзя довольный этим, подал руку Гере, которая с благодарной улыбкой приняла помощь. Проповедник выбрался из корзины с перекошенным лицом, буркнул:
— Мне надо пройтись.
Он поплелся к ведущей вниз лестнице, ругаясь и поминая каждую секунду мерзких ведьм, коим давно уже пора на костер. Пугало продолжало сидеть на козлах, нежно прижимая к груди свою тыкву.
— Ты еще куда-нибудь полетишь? — спросил я у кучера.
— Нет. Вы последние были… господин. В конце ночи я отвезу вас обратно.
— Оно может остаться в карете? — кивнул я в сторону Пугала.
Копняк-полукровка собрался мне возразить, но вмешалась Гертруда:
— Я была бы вам очень благодарна.
— Пусть сидит, если хотите, — тут же оттаял он. Я подошел к Пугалу и попросил:
— Будь добр, веди себя прилично. Как ты видишь, здесь полно ведьм, и если их что-то разозлит, я вряд ли смогу тебя прикрыть.
Оно обиженно кивнуло, мол, я не собиралось делать ничего плохого.
Я взял Геру под руку, и мы пошли по ярко освещенной площадке в сторону мраморной лестницы, ведущей в башню. Позади на посадку заходила хрустальная карета, и я хотел убраться с глаз Асфир как можно быстрее.
Перед нами шел пехотный капитан с нашивками гвардейского полка из Сигизии. Он только что прилетел на тяжеленной аркебузе и теперь, взвалив ее на плечо, скрипел новенькими, начищенными ботфортами.
Встречающая делегация была на редкость разношерстной. Кроме двух вышколенных слуг-людей в темно-синих парадных ливреях здесь стоял почетный караул из козлоногих анжгрисов, вооруженных серебряными трезубцами. На их обычно голые мускулистые торсы были натянуты черные сорочки и камзолы, сливавшиеся цветом с шерстью на лохматых ногах. Неприятные лица, соединявшие в себе и человеческие и животные черты, выглядели отталкивающе — искаженные, с крючковатыми носами, глубокими складками, темной кожей, козлиными бородками и бледно-желтыми глазами с вертикальным зрачком. Когда мы проходили мимо, анжгрисы негромко стукнули пятками трезубцев, приветствуя нас.