- Надо же...
- Сиди, не дергайся, - сурово оборвала его Белка. - Глаза не открывай, заткнись и давай сюда руки! Да по одной, а не сразу обе! И не лапай меня, болван! Я тебе не девица на сеновале - сюда давай, окунай прямо в котел!
- Да я ж его не вижу!
- Вот недотепа! - она нетерпеливо дернула его за рукава, а затем взялась за дело сама: решительно макнула по очереди распухшие руки, аккуратно отряхнула, чтобы не разбрызгать понапрасну драгоценную жижу, потом так же аккуратно уложила широкие, похожие на лопаты, ладони обратно на траву. После чего зачерпнула снова и, расстегнув пошире ворот его рубахи, принялась втирать драгоценное снадобье в распухшую шею.
- И как? - спросил побратима Торос, настороженно следя за процессом лечения.
- Как ни странно, лучше, - хмыкнул ланниец, испустив блаженный вздох.
- Да?
- Точно говорю. Хоть чесаться перестало.
- Ну... тогда я - следующий, - суровый южанин еще раз покосился на обмазанное илистой дрянью лицо друга, превратившееся в страшноватую маску бога смерти. Проследил за руками Белки, как раз закончившей с чужой шеей, и, больше не колеблясь, уселся рядом. - Давай, мажь.
- Ишь, какой, - удивилась она. - Помнится, совсем недавно кто-то мне ни на грош не верил? Помнится, удавить обещал за вредность?
- Успеется, - выжидательно замер наемник, с готовностью подставляя лицо.
- Что? Считаешь: риск - благородное дело?
- Нет. Я все-таки надеюсь на твое благоразумие и большое доброе сердце.
Белка негромко фыркнула.
- Подхалим. Ладно, садись ближе, а то мне неудобно. И лицо подними... еще выше! А ворот сам расстегивай: у меня руки грязные... угу, вот так. Хватит.
Торос ненадолго застыл, терпеливо снося бережные прикосновения. Через некоторое время понял, что Лакр был прав, потому что действительно полегчало, и с наслаждением зажмурился. Боги! Как же хорошо, что этот сумасшедший зуд прекратился! Хоть минутка покоя! Хоть пару часов без боли! Может, это и не спасет его от опухшей морды, но даже за такое облегчение он был готов простить язвительного сопляка за его проказы. Ну, Белик... ну, молодец... откуда только травы здешние знаешь?
- Следующий, - невозмутимо отстранилась Белка, закончив со вторым добровольцем.
Всего через полчаса на небольшом пригорке образовался ровный полукруг из сидящих и полулежащих мужчин с настежь распахнутыми рубахами, мокрыми воротниками, щедро обляпанными штанами, беспощадно перепачканными пальцами и совершенно счастливыми лицами, которых, к сожалению, было не видно за жутковатыми разводами грязи. Как глиняные куклы, они послушно замерли там, где их посадили, наслаждаясь мгновениями покоя и блаженного тепла на измученных веках. Тихие, молчаливые, спокойные, по-настоящему расслабленные, но немного сонные, потому что странная смесь и неуловимо витающий вокруг незнакомый сладковатый аромат удивительным образом настраивали на мирный лад. И даже ехидные смешки оттирающего руки пацана не были способны заставить их вынырнуть из этой приятной дремы.
- Чудная картинка, - хихикнула Белка, по достоинству оценив это дивное зрелище. - Прямо загляденье. Просто пять упырей на отдыхе! Причем, несвежих, мордатых, сытых и явно только с минуту как выползших из родного болота! Куршик, ты со мной согласен?
Невидимый грамарец довольно хрюкнул: изгвазданные до ушей наемники явно произвели на него неизгладимое (и весьма благоприятное) впечатление.
- А самое забавное знаешь, что? Что теперь они пару часов ни рта не раскроют, ни зенки свои не протрут, ни даже встать не сумеют, потому что мои масочки нельзя тревожить. Представляешь, какие у нас с тобой открываются возможности? У-у-у-у! Хоть ходи по ним сверху, хоть из родника брызгай, хоть по голому пузу прыгай... вон, как выставили их, бесстыдники! Жаль, девок поблизости нет, а то я бы по золотому стребовал за один быстрый взгляд! У-ух, а если бы они и зады себе успели испортить...
Лакр обреченно вздохнул: вот как чуял, что подвох все-таки есть! Ну, не мог гадкий пацан упустить такого шанса поизмываться над обездвиженными спутниками! А они теперь даже слова в ответ сказать не смогут: из врожденной вредности им так щедро намазали губы, что теперь едва рот откроешь, как тут же наглотаешься этой зеленой дряни. Камень в нахального сопляка тоже не кинешь, потому что руки испачканы, а глаза закрыты; стрелу не пошлешь, ногой не пнешь, что потому что хихикающая Гончая предусмотрительно отошла подальше. Оставалось только цедить про себя страшные ругательства и ждать, пока пройдут необходимые два часа, через которые им клятвенно пообещали, что сводящего с ума зуда больше не будет. Именно через два часа, не меньше. Так что сносить им этот поток острот и язвительных замечаний еще о-о-очень долго.
- Замечательно, - заключила Белка, все еще посмеиваясь. - Вот такими кулями вы мне нравитесь гораздо больше. Смирные, покорные, молчаливые... никакого беспокойства от вас. И можно делать что угодно, от щекотания до расчленения.
Лакр мысленно взвыл. А она, тем временем, звучно отряхнула руки, в последний раз с нескрываемым удовольствием оглядела их неподвижные тела. После чего снова тихо хихикнула и отправилась отмывать пустой котелок.
- Оп-па, - неожиданно застыла на середине движения, с почти искренним недоумением уставившись на Стрегона. - Вот те на... белобрысый, а ты чего молчишь? Я ж про тебя и забыл!
Стрегон только молча закрыл глаза, пережидая очередной приступ беспощадного зуда, но ничуть не сомневаясь, что про него не только не забыли, но довольно старательно игнорировали все то время, пока занимались остальными. Он не стал рваться в первых рядах в ожидании избавления, ни о чем не просил, не навязывался и не намекал. Просто отошел в сторону, терпеливо наблюдая за тем, как один за другим Братья, включая насупленного и недоверчивого Терга, начинали понемногу расслабляться и блаженно вздыхать. Однако, в отличие от них, довольно быстро понял, что Белка слишком щедро расходует свое необычное лекарство. И даже больше: совершенно правильно рассчитав, намеренно сварила его ровно столько, сколько нужно для пятерых крупных мужчин.
Именно на пятерых! И никак не больше!
Стрегон даже злиться уже не мог, отлично поняв, что эта "забывчивость" - всего лишь небольшая, но хорошо продуманная и весьма изощренная месть: за его недовольное молчание, упорную несговорчивость, непрошибаемое упрямство, холодное равнодушие, тот памятный взгляд, которым заставил вчера говорить этого зловредного сопляка, и... наверное, за ту лужу в Озерах, за которую он не посчитал нужным извиниться?
Стрегон не стал ничего говорить. Понимал, что глупо что-то объяснять или пытаться исправить: сейчас, даже если и тлело внутри сожаление, любые слова будут выглядеть нелепо и жалко. Как у нищего бродяги, не гнушающегося на коленях умолять богатого господина о презренном медяке, чтобы не протянуть ноги с голодухи. Поэтому он не стал.
- Ох-хо-хо... что ж теперь делать? - донеслось до него задумчивое. - Траву-то я всю извел. Новую еще не собрал, да и долго это. Разве что дать тебе котелок начисто вылизать и грязью добирать остатки? Правда, грязи тут как раз навалом... но у тебя ж морда в три раза шире, чем у остальных... не, все равно не хватит. Да и не пролезешь ты в этот котел: уши застрянут. Вот беда-то горемычная... вот горюшко безобразное... и как я мог так оплошать?
Стрегон даже не пошевелился. Да и зачем? Ну, переживет как-нибудь, не дите малое. Бывало и похуже. Например, на Испытании, когда одна проворная тварь, после того, как он от души рубанул по ней мечом, умудрилась осколками крепкого панциря сильно изрезать ему лицо. Красавцем-то он никогда не был, а после того, как чужой удар еще и изуродовал правую щеку, вообще старался в зеркало не смотреться. И вполне понимал, почему его вид, в довесок к данной Патриархом силе, заставлял людей держаться подальше. Вынуждал их прятать глаза, шарахаться прочь, неосознанно мстить за этот подленький страх. И молча ненавидеть в спину, как скорбного вестника смерти или (что гораздо хуже) проклятого всеми богами полукровку.
Чужих невесомых шагов он даже не услышал. Кажется, ничего уже не услышал, потому что в голове вдруг отчаянно зазвенело, а татуировка на предплечье обожгла так, что стало ясно - неведомый яд успел глубоко проникнуть в тело. Но эльфийские притирания ничем ему не помогли, хотя он украдкой вымазал чуть ли не половину флакона, да еще сухую травку пожевал для верности. Зато когда его лица очень осторожно коснулись чьи-то мягкие руки, немедленно поднял тяжелые веки и выхватил нож.
- Не дергайся, - прикусила губу Белка, бережно ощупывая изуродованную кожу. - Не знаю... может, чего и выйдет? Конечно, много времени прошло, да и зелье могло выдохнуться... все ж я довольно давно им не пользовался... но чем Торк не шутит? Вдруг тебе подойдет?
Стрегон непонимающе моргнул. От прохладных пальцев ему неожиданно стало легче, немилосердная боль куда-то стыдливо спряталась, безумный зуд отчего-то потерял свою значимость, отодвинулся в тень, пугливо притих... он только через пару секунд сообразил, что дерзкий пацан, наконец, снял перчатку с правой руки и теперь внимательно, очень осторожно и терпеливо изучает бугристую кожу на его лбу.
Гм, какие мягкие у него пальцы...
- Что ты делаешь? - настороженно спросил наемник, с каким-то непонятным упорством глядя в сосредоточенные голубые глаза.
- Смотрю. Хочу попробовать одну штуку, чтоб этот ужас убрать... если, конечно, не возражаешь.
- Чем? У тебя ж травки кончились?
- Зато кое-что другое осталось, - задумчиво пояснила она. - Курш, принеси-ка мой мешок.
Стрегон нахмурился.
- Зачем?
- Что "зачем"?
- Зачем ты это делаешь?
- А что, не надо? - она удивленно приподняла брови и на мгновение взглянула прямо ему в глаза. Стрегон вздрогнул, как в первый раз, в Озерах, но неожиданно не нашелся, что сказать; как будто поплыл в этом бездонном голубом море, постепенно растворяясь, падая, исчезая... - М-м, молодец, мой мальчик. То, что надо!
Белка деловито покопошилась внутри, вынула из дорожного мешка небольшую глиняную баночку, плотно закрытую деревянной пробкой, аккуратно откупорила, принюхалась, пока полуэльф ошалело моргал и пытался прийти в себя. А потом довольно хмыкнула:
- Надо же, еще живое... иди-ка сюда, жертва комариного насилия. Попробуем немного поправить тебе физиономию. Авось, что-нибудь получится. Только, чур, не дергаться, не орать и не драться, а то Курш тебе поставит синяк побольше, чем Иверу. Понял?
Стрегон и опомниться не успел, как его уверенно вздернули за подбородок, повернули истерзанное лицо к свету, деловито поцокали и принялись так же быстро, легкими, но умелыми движениями втирать бесцветную массу. Сперва в кожу лба, потом скул, носа... она даже уши не забыла протереть, потому что на них было больно смотреть. Так же проворно обработала руки, ставшие похожими на багровые подушки с пятью некрасивыми обрубками. Затем бесцеремонно отдернула ворот, тихо присвистнула, рассмотрев густое переплетение белесых рубцов на его груди. Низко наклонилась, чтобы дотянуться получше...
- Что это? - вдруг шумно вдохнул Стрегон смутно знакомый, очень легкий запах. Немного сладкий, поразительно нежный. Не цветочный, не едкий, не раздражающий его чуткий нос. Какой-то неуловимо тонкий, дразнящий, удивительно приятный.
Она сильно вздрогнула.
- Откуда? Это что, твоя мазь?
- Да! - Белка резко отстранилась, торопливо вытирая руки и спешно натягивая перчатку. - Все. Хватит с тебя. Теперь сиди, пока не схватится. И глаза не открывай.
Стрегон нахмурился: "Пес" на его правой руке заметно потеплел, молча говоря об обмане, но спросить он уже ничего не успел - она таким же резким движением поднялась и быстро ушла, больше не насмехаясь, не комментируя покорно ждущих ее разрешения наемников и, кажется, чем-то весьма озаботившись. А следом, проурчав что-то внушительно-грозное, ушел и Курш. Предварительно проследив, чтобы никто из шестерых хмурых типов не надумал отправиться следом.
Глава 9
Едва жаркое солнце успокоилось и стало плавно клониться к горизонту, лишив изнывавшего от нетерпения Лакра надежной тени, едва воздух немного остыл, а вкусный аромат жарящегося на камнях мяса стал одуряюще сильным, голодный, уставший от неподвижности и измученный бездельем ланниец все-таки разлепил стянутые грязевой коркой губы и тихо позвал:
- Белик!
Он не знал, откуда Белик и его странный зверь добыли мясо: открывать глаза им строго-настрого запретили, а куда эта парочка недавно уходила - сообщить не соизволили. Однако по возвращении Курш звучно захрустел крупными костями молодого кабанчика, а его хозяин, ловко отрезав от мясистой туши пару крупных кусков, неторопливо взялся за готовку. И целых полчаса специально разогревал плоские камни так, чтобы мясо получилось не просто одуряюще вкусным, но и обалденно сочным. Правда, блюдущим режим и голодным (вторые сутки уже!) наемникам это показалось не меньшей пыткой, чем последствия нападения злобных кровососов.
- Белик!
- М-м-м? - задумчиво раздалось со стороны костра, а потом что-то тихонько зашипело. Наверняка сладкий сок капнул на раскаленный булыжник, после чего ароматы по поляне поплыли такие, что у наемников требовательно квакнуло в животах.
- Может, хватит, а? Может, пора смывать эту гадость?! Полдня почти сидим, как дураки! Ни вздохнуть, ни комара с носа сдуть, ни ногу почесать! Когда уже время?! Ничего ж не зудит больше! Белик!
- Ты чего стонешь? - удивилась Белка. - Давно можно. Я просто подумал, что вы спать тут надумали до вечера. Сидите тихо, никто не шевелится, глазки закрыли, дышите ровно...
- Так ты ж сам велел не двигаться!
- Ничего подобного. Я сказал, что маску нежелательно трогать раньше времени. А насчет сроков... так они уже сто раз прошли. Давно пора смывать, а то у вас вон - вместо грязи на лице целая короста засохла. Того и гляди, намертво прирастет.
Лакр пораженно замер, неожиданно понимая, что их снова подставили, бессовестно надули и вынудили сидеть целых три часа вместо обещанных двух, ничегошеньки не сказали, что уже можно, мерзко хихикали в кулачок, наблюдая за тем, как они мучаются... Торк! Да, может, кое-кому уже в кусты приспичило сбегать! А этот мерзавец даже не сказал!
- Гад... - тихо простонал он, с хрустом сжимая кулаки. - Какой же ты гад!
- Иди-иди, - хмыкнула Белка. - Водичкой разбавь, оно само и отвалится, как коровья лепешка от сапога. Только не сдирай сразу, а то без бровей останешься. Мне-то, конечно, все равно (на вас и раньше нелегко было любоваться), но без естественной растительности станет еще хуже, так что сделай одолжение - не подвергай мой хрупкий разум такому страшному испытанию.
- Я тебя убью!
- А как же. Конечно, куда без этого? Только поднимись сперва, поясничку попробуй разогнуть, дырочки для глаз проковыряй пальчиком, доползи до речки... тут недалеко, у тебя за спиной и парой сотен шагов южнее... можешь даже по склону скатиться старым бревном и прямо так в воду бухнуться... это чтоб ты ручей не поганил, ясно? Ну вот, как сдерешь с себя грязь и отстираешься (да, прости, я был малость небрежен), так и приходи назад. Потолкуем о том о сем, а потом решим, кто, кого и за что будет убивать. Идет?
- Сволочь, - поразительно спокойно констатировал Терг, поднимаясь и стряхивая с кулаков мелкие осколки засохшей глины. - Но сволочь умная: если бы не помогло, я б тебе сразу башку открутил, несмотря на нанимателя, Заказ и... гм, приятеля твоего. А так - уговорил: сперва отмоемся, а уж потом разберемся.
- Поддерживаю, - хмыкнул Торос почти весело.
Ивер промолчал, но брошенный им в сторону костра взгляд был красноречивее всяких слов.
- Мудро, - улыбнулась Белка, следя за тем, как они с кряхтением заставляют одеревеневшие тела шевелиться. - А вожака своего пока не тревожьте. Пусть сидит. Я его позже всех мазал, значит, и будить будем потом.