Из-за какого-то налогового финта здесь развелось великое множество плавучих лавок. Одни стояли на месте, прикованные ржавыми цепями к выбеленным птичьим пометом тумбам, другие блуждали в поисках поживы, словно голодные, но медлительные рыбы. Продавцов извещал о визите покупателя не перезвон колокольчика, а скрип переброшенных на берег сходен.
Большие и маленькие лодки лавировали, едва не задевая друг друга бортами, а захоти тут вынырнуть топлян, ему бы пришлось высматривать из подводной мглы свободное местечко на поверхности. Впрочем, обитатели Тваны предпочитали не наводить переполох, а охотиться из засады. Люди обвешивались оберегами от речного народца – в местных лавках это был товар из самых ходовых. И рассказывали байки о жадных торговцах, которые ради золота из утопленных кладов сговаривались с русалками и продавали негодные обереги, и о несчастных торговцах, которые шли на такой обман, чтобы вызволить кого-то из беды.
Название города переводилось, как «Стрекозиная деревня». Жафеньяла напоминала обширное болото – пестрое, густозаселенное, днем и ночью охваченное суетой. Были тут и гнезда, сооруженные из глины, камешков и стрекозиных крыльев, и потаенные торфяные омуты.
Когда-то в прошлом этот город в устье Тваны был вольной торговой республикой, но его давно уже прибрали к рукам Овдаба, Ларвеза и островное королевство Сиян, поделив на «области экономической протекции». Словно кусок мяса, в который вцепились зубами сразу три хищника, и каждый тянет к себе.
Несмотря на пресловутую «протекцию», в глубине закоулков Жафеньялы царили свои собственные законы: даже если вы приобрели в собственность участок земли с болотцем, это еще не значит, что тамошние стрекозы, жабы, личинки и водяные змеи начнут жить по вашим правилам.
Судя по сведениям, которые Тейзург собрал с помощью своей агентуры, в этих краях должно находиться логово главаря Ктармы. Хантре чувствовал: что-то есть, но больше ничего уловить не мог. Слишком много вокруг амулетов и других волшебных вещиц, вплетенных в предметы и постройки заклинаний, неопределенных магических импульсов. Словно путаница ниток. Или рисунок-головоломка, где изображение спрятано в лабиринте линий. Самое подходящее место для резиденции мага, который не хочет, чтобы его нашли. Косвенное подтверждение того, что прибыли, куда надо.
Они уже вторую восьмицу жили в гостинице с видом на Лягушачий канал, запахами плесени и корицы, столетними циновками в комнатах и зелеными фонарями на веранде, а поиски до сих пор не сдвинулись с мертвой точки. Гостиница приглянулась Эдмару из-за вычурных фонарей с изумрудными стеклами, это напоминало ему что-то из того мира, в котором он в прошлый раз родился.
А Хантре во время полета через Хиалу осенило: хоть он и не может вспомнить свою жизнь до Сонхи, ему порой снится путешествие через Несотворенный Хаос – а значит, надо попытаться вспомнить промежуток между тем и другим. Возможно, тогда он узнает о себе что-нибудь новое – или, вернее, что-нибудь забытое?
В Сонхи он дома, но где-то остались люди, которые ему дороги. Пусть он теперь ничего об этом не знает, они где-то есть. Дорогу к ним замело снегом, в котором можно утонуть с головой, но они все равно где-то есть…
Когда родители были живы и Кемурт ходил в школу, а не прятался по чердакам от Надзора за Детским Счастьем, он зачитывался историями о путешествиях. В ту пору он побывал, не выходя из дома, и в Аленде, и в Жафеньяле. Есть мир яви и мир снов – и еще есть мир книг, который ни то ни другое, но включает в себя и сны, и явь.
Ларвезийская столица оказалась куда ярче книжных картинок, и это посреди зимы, а какая же она будет летом! Зато Жафеньяла при всей своей пестроте напоминала блеклые карты на цветных вклейках. Небо над ней так и сияет, но небо само по себе, это же почти тропики, а то, что раскинулось под ним, выдержано в одной гамме с желтовато-зеленовато-бежевыми географическими картами.
Он дурел от жары, приправленной речными испарениями и запахом нечистот. Заметив, что амулетчику совсем худо, Тейзург выдал ему спасительный артефакт, но посоветовал время от времени усыплять эту штуку, чтобы приспособиться. Зато Хантре неплохо переносил здешний климат, хотя Кем читал, что рыжеволосые люди сильно страдают в южных широтах. Может, на крутых магов это не распространяется? Когда он спросил об этом, тот пожал плечами:
– Кажется, я раньше жил в тропиках, – и добавил после паузы: – Наверное.
Все трое ходили в соломенных шляпах и светлых льняных костюмах, как путешественники из книг, это словно возвращало Кемурта к его школярским мечтам. Кто бы мог подумать, что они сбудутся таким образом?
Впрочем, была у него и другая пища для размышлений.
В тот день, когда на него прыгнула саламандра, он встретил у лекарки Нинодию Булонг. На миг замер от неожиданности, потом тряхнул головой, чтобы специально отпущенная челка упала на глаза, но госпожа Булонг скользнула по нему незаинтересованным взглядом и с жадным любопытством уставилась на Хантре Кайдо. Ну, ясное дело: красивый парень, в придачу маг-перевертыш – еще бы на него не засматривались. И еще бы Нинодия признала Кема, у которого той ночью, когда ее выкрали из тюрьмы, лицо было для маскировки перемазано сажей.
Во время своего второго визита он завел с лекаркой разговор о дочери госпожи Булонг. «С чего ты взял, что у нее есть дочь Талинса?» – подозрительно сощурилась Зинта. Кем нутром почуял – что-то не так, не спалиться бы, и отговорился тем, что люди болтали, а он услышал. «Те люди мололи языками, ничего не зная, – вздохнула лекарка. – Была у Нинодии дочка, да умерла в раннем возрасте, это было давно. Сейчас Нинодия снова ждет ребенка и хочет назвать девочку тем же именем. Может, люди какие-нибудь сплетни об этом повторяли, да все перепутали».
Кем сделал правильные выводы. Чворку ясно, Таль ей не дочь. То-то называла ее не «мамой», а по имени. Не иначе две авантюристки хотели взять денег с бывшего ухажера Нинодии Булонг, который бросил ее с ребенком и укатил. Тот подсуетился и упек старую подружку за решетку, а мнимую дочку сдал Надзору за Детским Счастьем, но напарницы оказались девочками не промах и вырвались на свободу. Счастливый конец, опускается занавес… И хорошо бы снова увидеть ту, которая сыграла роль Таль, – ни для чего, просто так, потому что минувшим летом в Абенгарте они подружились.
После того как Тейзург и Хантре сорвались в Лярану, Кем остался сам по себе. По вечерам он читал книги из библиотеки Эдмара, днем гулял. Знакомился с городом, воровал ради тренировки в магазинах и лавках, потом так же незаметно возвращал украденное на место.
Аленда не меньше Абенгарта, и случайно встретить тут кого-то знакомого можно лишь при изрядном везении. Кемурту не повезло: во время этих прогулок Таль ему так и не встретилась.
В Жафеньяле он в первый день ходил как в тумане, а когда увидел в гостиничном зеркале свою физиономию, подивился тому, какая она бледная с прозеленью – в самый раз для выходца из Хиалы.
Как выяснилось под конец полета, свалиться он боялся напрасно, маг об этом позаботился: использовал «приклеивающее» заклятье – захочешь не упадешь. Но вместо того, чтобы сказать об этом сразу, Эдмар устроил под занавес эффектную демонстрацию.
Когда окаянная чешуйчатая тварь начала выделывать курбеты над скоплением скал, иные из которых напоминали кошмарные черные иглы, Кем едва не умер. Не сразу понял, что вовсе не падает… Если честно, дошло до него уже после, когда все закончилось, – они пронеслись через Врата, оказались на узкой полоске залитого солнцем речного берега под обрывистым склоном, и Кемурт обнаружил, что валяется на теплом, почти горячем песке, а оба его спутника приняли человеческий облик.
– Ты зачем это сделал? – процедил рыжий.
Ему хоть бы что, он рассекал мутный воздух Хиалы своими собственными шипастыми крыльями, но Кем уже заметил, что он всегда готов за кого-нибудь заступиться.
– Хантре, ты о чем? – поинтересовался Тейзург с невинной улыбочкой.
– Хорошо-то здесь как… – примирительно прохрипел Кемурт, заопасавшись, что у них дойдет до драки. – Такая теплынь…
Подполз на четвереньках и ополоснул мокрое от пота лицо чудесно теплой сверкающей водой. Покрытая солнечной рябью зеленая Твана пахла водорослями и чем-то незнакомым, но манящим. Хотя, может, просто какими-нибудь тропическими лягушками.
Двое магов и вор целыми днями блуждали по закоулкам города-рынка. Интриган, видящий и логик – хорошая компания, но пока ни интриган ничего не разгадал, ни видящий ничего не разглядел, ни логик, каковым Кемурт считал себя, ничего не вычислил.
Зато каких только лавок и лавчонок здесь не было! Попалась им одна, где торговали сплошь изделиями из перьев – павлиньих, фазаньих, петушиных, каких угодно. На стенах переливались всеми красками шелковистые веера, шапочки, маски, обереги, а на полу стояли полные корзины, накрытые сетками, чтобы невесомый разноцветный товар не разлетелся по тесному помещению.
– Перья крухутака есть? – небрежно поинтересовался Эдмар.
– А есть, господа, хватай-покупай, хорош товар! – радостно осклабился в ответ продавец и полез в дальний угол, где корзины громоздились одна на другой.
Большинство жафеньялских купцов кое-как объяснялись и по-ларвезийски, и по-овдейски и в придачу знали с полдюжины других распространенных языков.
– Я-то предполагал его смутить, но последнее слово осталось за ним, – хмыкнул Тейзург, скользнув незаинтересованным взглядом по дурно пахнущей корзинке с черными и грязно-серыми перьями, свалявшимися в комья.
– Сколько же птиц они извели, – неодобрительно заметил Хантре, когда вышли на улицу.
– Один мой знакомый никак не меньше крыс в Аленде извел – он их ловит и вульгарно жрет, потому что не хочет ужинать за столом в пристойной человеческой компании.
– Я им сразу хребты перекусываю, – хмуро бросил рыжий.
– Трогательная подробность.
– А в пристойной компании за столом такую ахинею по вечерам несут, что лучше уж крыс ловить.
– Ахинею! Это ты об изысканном искусстве флирта?
– Ага, об этом самом.
В другой лавке, ютившейся в цоколе ветхого строения с латунной вывеской, которая сияла на солнце, как золотая, продавались фигурки для упомянутого Эдмаром искусства. Были там и деревянные, и фарфоровые, и бронзовые, и вырезанные из слоновой кости.
Кемурт читал о том, что у местных есть такая старинная игра: влюбленная пара обменивается миниатюрными фигурками, которые символизируют знакомство, первое свидание, случайную встречу, поцелуй, сцену ревности, размолвку, примирение – все что угодно, изображений в наборе несколько десятков, на все случаи жизни.
Эдмар долго выбирал и купил два самых изысканных набора, серебряный с черным жемчугом и из лунного камня, и отправил их в свою волшебную кладовку.
Другой торговец не погнался за ними, сквернословя на всю улицу, лишь потому, что не понял: эти трое только что его разорили.
Его плавучая лавка была приглядней других, протянувшихся бесконечной вереницей вдоль кишащей народом набережной. Свежая синяя краска еще не успела облупиться, над палубной постройкой реял вымпел с ящерицей.
Внутри по стенам висели подвески из прозрачной «дышащей» смолы дерева чинаб. То ли угасшие фонарики, наполненные не светом, а розоватым туманом, то ли экзотические плоды с темнеющими внутри косточками причудливой формы. Кемурт в первый момент глазам не поверил, когда заметил, что «косточки» вроде бы чуть-чуть шевелятся. Никакой магии, ну, абсолютно никакой – амулеты молчат. Нет в этих штуках ни капли волшебства, а они все равно шевелятся…
– Какая дрянь, – отрывисто произнес Хантре.
– Да брось, – негромко отозвался Эдмар. – Самые обыкновенные ящерицы, змейки, улитки, чем они тебе не угодили?
Теперь Кемурт разглядел, что в подвески заключены мелкие животные, каждое не больше мизинца. Им не выбраться из смолы чинаб, но немного воздуха к ним поступает по канальцам в проницаемом веществе, и они там до сих пор живые.
Продавец с улыбчивым морщинистым лицом, сидевший в углу на подушке, поднялся им навстречу. Пока он учтиво кланялся Тейзургу, в котором определил важного господина, вор быстрым движением, словно скользнула тень, снял с гвоздя и сунул в карман подвеску с крапчато-зеленой ящеркой. Чинаб можно разрезать, пусть и с трудом – нож в этом желе будет вязнуть. Он ее оттуда выпустит. На удачу.
Уловленный амулетами магический импульс непонятной природы заставил его напрячься и на миг замереть. Что-то короткое, очень мощное и, похоже, смертоносное. Не в него, мимо. Уф, он-то сперва решил, что сработало какое-то охранное заклинание.
Глянул на Тейзурга: тот остался невозмутим, хотя наверняка тоже почувствовал.
– Чего желают почтенные гости? – подобострастно осведомился продавец. – Мои живые талисманы отгоняют болезни и неудачи, приманивают деньги, укрепляют любовную силу. Обычно их хватает на целую восьмицу, постоянным покупателям делаю скидки. Не хотите, чтобы о вас злословили – купите рисовую змейку. Перламутровка любую женщину сделает сговорчивой, возьмите ее с собой на свидание, а ежовый червь защитит вас от несправедливых обвинений сборщика налогов…
Рыжий развернулся и вышел вон. Эдмар устремился за ним, не дослушав нахваливающего свой товар хозяина агонизирующих талисманов. Вспотевший от недавнего страха Кем выскочил следом, радуясь, что на краже его так и не застукали.
– Что-то стянул? – хмыкнул Тейзург. – Напрасно.
Они шагали мимо ветхих суденышек, увешанных застиранным тряпьем и пахучими гирляндами вяленой рыбы. Похоже, это были уже не лавки, а чье-то жилье.
– Почему? – растерялся амулетчик.
– Сам посмотри.
Кемурт вытащил из кармана добычу: ящерица внутри застывшей капли больше не подавала признаков жизни. Хотя несколько минут назад шевелилась.
– Хантре, ты ведь пустил его по миру, – ухмыльнулся Тейзург.
– Его проблема.
– А вдруг у этого несчастного жена, дети, толпа назойливых бедных родственников?
– Пусть этот несчастный поищет более достойный способ заработка.
– Вот и ходи с тобой после этого по лавкам – тут убьешь, там заколдуешь…
– Кого я заколдовал? – огрызнулся рыжий.
– Ты просто еще не вошел во вкус, все впереди. Зато весь его товар одним махом угробил. И за компанию наверняка прикончил энное количество крыс, обитавших на этой посудине.
– Крысы не пострадали. Я освободил только тех, кто агонизировал. То, что можно условно назвать нитью жизни, в нормальном состоянии и в агонии выглядит по-разному, не перепутаешь.
– Прелесть, какой ты у нас добрый.
– Да иди ты…
– Уточни куда. У меня есть в запасе интересный вариант, который позволит выполнить твое пожелание к обоюдному удовольствию.
Хантре бешено сверкнул глазами, точно сейчас перекинется и вцепится кошачьими клыками так, что не оторвешь, но вместо этого процедил:
– К чворкам на посиделки.
– Увы, это не тот вариант, который представляет для нас с тобой интерес, – с сожалеющей ухмылкой развел руками Тейзург.
На другой день они отправились обедать в «Крокодиловый окорок», его хозяева содержали свое заведение в относительной чистоте и готовили недурно. В этом квартале харчевен было больше, чем жилья, в дымном воздухе витали запахи еды.
– Смотрите, – Кемурт указал на вывеску на другой стороне улицы. – Что-то новенькое…
Коричневые буквы на желтом фоне так лоснились, точно краска еще не до конца просохла.
– Золотой сиянский янтарь, – перевел название Эдмар. – И что же сиянский янтарь делает в таком месте?
– Ну да, ведь в этот закоулок пожрать приходят, а не украшения покупать, – поддержал вор.
Вновь открывшаяся лавка с претенциозным названием находилась почти напротив облюбованной ими харчевни. Тейзург вошел первым, Кем с Хантре следом за ним. Над дверью звякнул медный колокольчик.
– Ух ты! – вырвалось у Кемурта.
И впрямь сплошной янтарь: четки, фигурки, ожерелья, мозаичные панно, склеенные из кусочков вазы, наборные рамки для картин и зеркал, все оттенки желтого и коричневого – и эта красота манит, переливается, пляшет перед глазами…