Дженнсен не могла представить себе более бессмысленного разговора в ситуации, когда в плен захвачен человек и его скоро начнут пытать…
Никто из супругов не заметил ее. Они шли, склонив головы, совсем медленным шагом. Цепкие взгляды стражников скользнули по их фигурам. У самого выхода ветер задувал так сильно, что у Дженнсен перехватило дыхание. После длительного пребывания в помещении она была вынуждена зажмуриться от яркого дневного света. Как только они очутились на рыночной площади, она свернула в сторону и пошла искать Ирму, торговку колбасой.
Вытягивая шею, она старалась обнаружить красный шарф в рядах прилавков. Все, что казалось ей раньше великолепным, теперь, после посещения дворца, выглядело откровенно убогим. За всю свою жизнь Дженнсен не видела ничего подобного Народному Дворцу. Ей трудно было понять, как в этом прекрасном месте могло существовать такое уродство как Дом Рала.
К ней приблизился какой-то уличный торговец.
— Не интересуют ли леди заклинания? Удача-то наверняка требуется.
Дженнсен продолжала идти.
— Есть особые магические заклинания. За пенни серебром плохого не предложат.
У торговца дурно пахло изо рта.
— Не надо, спасибо.
Он отодвинулся в сторону, но совсем недалеко.
— Всего одно серебряное пенни, миледи.
Дженнсен подумала, что еще чуть-чуть, и она отдавит ему ноги.
— Спасибо, не надо. Оставьте меня в покое, пожалуйста.
— Тогда одно медное пенни…
— Нет!
Дженнсен отпихивала торговца локтем всякий раз, когда он, беспрерывно твердя о заклинаниях, пытался схватить ее за руку. А потом, шаркая ногами, забежал вперед, оглянулся и скривил физиономию в ухмылке.
— Очень хорошие заклинания, миледи.
Дженнсен попыталась обойти его и, вытянув шею, снова обвела взглядом торговые ряды.
— Удача непременно будет с вами.
— Я сказала: нет! — Едва не споткнувшись о ногу торговца, она не выдержала и отпихнула его. — Пожалуйста, оставьте меня в покое!
Мимо прошел пожилой человек, и уличный торговец тут же увязался за ним. Дженнсен с облегчением вздохнула. Она слушала, как затухает вдали его голос, и думала об иронии происходящего: ей предлагают колдовской обряд, а она отвергает, потому что спешит найти другого человека, который совершит колдовской обряд…
Наконец она наткнулась на стол с винными бочонками и резко остановилась. Трое братьев были тут. Один наливал вино в кожаный бурдюк, а двое других выволакивали полный бочонок из фургона.
Но место рядом с ними, где располагалась раньше торговка колбасой, оказалось пустым. Дженнсен почувствовала, что сердце ее готово выскочить из груди. У Ирмы остались лошади, у Ирмы была Бетти.
Впав в панику, она схватила за руку одного из братьев:
— Вы не скажете мне, где Ирма?
Он посмотрел на нее, сощурившись от солнца:
— Продавщица колбасы?
Дженнсен кивнула:
— Да. Где она? Она не могла уйти так рано. Ей надо было распродать свой товар.
Мужчина усмехнулся:
— Она сказала, что наше вино помогает ей быстрее продавать колбаски.
Дженнсен стояла широко раскрыв глаза:
— Так она уже ушла?
— Да, ушла. И ее колбаски помогли нам в продаже вина. Люди предпочитают запивать пряные колбаски из козлятины добрым вином.
— Из чего колбаски? — прошептала Дженнсен не веря своим ушам.
Улыбка мужчины погасла.
— Что случилось, госпожа? Вы выглядите так, словно вас только что похлопал по плечу гость из загробного мира.
— Она продавала колбаски из козлиного мяса?
Он кивнул с озабоченным видом:
— Да, среди прочих. Я их все попробовал, но особенно мне понравились те, что из козлятины, со специями. — Он кивнул на своих братьев. — Джо больше всего понравились говяжьи, а Клейтону — свиные. А по мне так лучше всего из козлятины.
Дженнсен затрясло.
— Где она? Я должна найти ее!
Мужчина почесал затылок, растрепав свои светлые волосы.
— Прошу прощения, не знаю. Она часто приходит сюда с колбасками. Хорошая женщина, всегда улыбнется, каждому найдет доброе слово.
Дженнсен почувствовала, как стынущие от холода слезы бегут у нее по щекам.
— Но где же она? Где живет? Я должна найти ее.
Мужчина схватил Дженнсен за руку, словно боялся, что она сейчас упадет.
— Извините, госпожа, но я не знаю. А в чем дело?
— У нее мои животные. Мои лошади. И Бетти.
— Бетти?..
— Моя коза. И лошади. Мы заплатили ей, чтобы она посторожила животных, пока мы не вернемся.
— О-о! — Мужчина нахмурился, у него явно не было для Дженнсен хороших новостей. — Мне очень жаль. У нее так бойко шла торговля, что колбаски быстро закончились, а обычно на то, чтобы все продать, она тратит целый день. Она еще тут с нами посидела, и мы довольно долго разговаривали. А потом она сказала, что ей пора домой.
Дженнсен судорожно пыталась понять, что делать дальше. Она находилась в полнейшем замешательстве. Казалось, все вокруг мчится, вращаясь, с невероятной скоростью. Но нет ничего, кроме одиночества.
— Пожалуйста, — сказала она, и голос ее дрогнул от сдерживаемых слез, — не могу ли я нанять у вас лошадь?
— Нашу лошадь? А как же мы отгоним фургон домой? Кроме того, у нас не верховые лошади. Нет ни седел, ни стремян…
— Пожалуйста! У меня есть золото. — Дженнсен полезла за кошельком. — Я могу заплатить.
Однако кошелька на месте не оказалось. Дженнсен откинула полы плаща. На поясе, рядом с ножом, были только короткие кусочки ремешков, начисто срезанные.
— Мой кошелек… Моего кошелька нет. — У нее перехватило дыхание. — Мои деньги…
Мужчина печально смотрел, как она трогает обрезки на своем поясе.
— Здесь рыщет множество подлых людей, так и норовят что-нибудь украсть…
— Как же так? Мне же надо!
Он молчал. Дженнсен оглянулась, пытаясь найти торговца заклинаниями. В мозгу, как вспышка, пронеслось воспоминание. Торговец хватал ее за руку, подталкивал. А на самом деле в это время срезал кошелек. Она даже не помнила, как он выглядел — разве лишь плечи были обсыпаны перхотью. Ей тогда совсем не хотелось смотреть ему в лицо, встречаться с ним глазами.
— Нет… — застонала она. — Нет, пожалуйста, нет! — Она тяжело села на землю рядом с прилавком. — Мне нужна лошадь. Добрые духи, как мне нужна лошадь!
Мужчина торопливо наполнил чашку вином и присел перед плачущей Дженнсен на корточки.
— Вот, выпейте.
— У меня больше нет денег, — только и смогла она вымолвить сквозь рыдания.
— Бесплатно. — Торговец вином сочувственно улыбнулся, обнажив в улыбке ровные белые зубы. — Это поможет. Выпейте до дна.
Два других брата, Джо и Клейтон, тоже светловолосые, стояли за прилавком, держа руки в карманах и сочувственно склонив головы, смотрели, как их брат успокаивает Дженнсен.
Он поднес чашку прямо ко рту рыдающей девушки, пытаясь заставить ее выпить. Часть вина пролилась на подбородок, немного попало в рот, и ей пришлось проглотить его.
— Зачем вам нужна лошадь? — спросил мужчина.
— Я должна добраться до дома Алтеи.
— Алтеи? Старой колдуньи?
Дженнсен кивнула, вытирая вино с подбородка и слезы со щек.
— Вы приглашены к ней?
— Нет, — призналась Дженнсен. — Но мне туда надо.
— Зачем?
— Это вопрос жизни и смерти. Мне нужна помощь Алтеи, иначе может погибнуть один человек.
Согнувшись перед ней и все еще держа в руках чашку, мужчина отвел взор от ее глаз и взглянул на рыжие кольца волос, выбивающиеся из-под капюшона. Постоял так, упираясь левой рукой о колено, выпрямился и вернулся к своим братьям, а Дженнсен тем временем старалась перестать плакать.
Справиться со слезами оказалось тяжело. Бетти была ее другом, помощницей и некоей связью с погибшей матерью. Дженнсен отдала бы сейчас все на свете, только бы увидеть, как Бетти приветливо помахивает торчащим вверх хвостиком.
Тем не менее надо было брать себя в руки. Плачем она ничего не добьется. Надо что-то делать. Здесь, рядом с дворцом лорда Рала, помощи не найдешь, а теперь еще и денег нет. И нет рядом Себастьяна, на которого только и можно было бы надеяться. Наоборот, теперь его жизнь зависела от того, что она предпримет. Нельзя сидеть, жалея себя.
Она не имела представления, как вызволить Бетти, но в еще меньшей степени она представляла, как помочь Себастьяну. Это было самое важное, именно это ей и предстояло сделать. А она тут теряет драгоценное время!..
Дженнсен сердито вытерла слезы с лица, а затем приставила руку козырьком ко лбу, защищаясь от солнца. Она долго находилась во дворце, и скорее всего уже близился вечер. Приняв в расчет положение солнца на небе в это время года, она сообразила, где находится запад. Будь с ней Расти, можно было бы передвигаться быстрей. А были бы деньги, можно было бы нанять или купить другую лошадь…
Впрочем, какой смысл тосковать по тому, чего не вернуть. Придется собраться с силами и идти пешком…
— Спасибо за вино, — сказала Дженнсен светловолосому торговцу, который нервно суетился у прилавка, не переставая смотреть на нее.
— Не за что, — сказал он, опуская глаза.
Она двинулась прочь, и тут торговец, похоже, набрался храбрости.
— Подождите! — Он вышел из-за прилавка и взял Дженнсен за руку. — Что вы намерены делать?
— У меня нет выбора. Надо идти. От моего похода к дому Алтеи зависит жизнь человека.
— Что это за человек? Что могло случиться, чтобы его жизнь зависела от колдуньи Алтеи?
Дженнсен взглянула мужчине прямо в небесно-голубые глаза и осторожно высвободила руку. Этот крупный и сильный человек, с мощной челюстью и крепкими мускулами, напоминал ей людей, которые убили мать.
— Прошу прощения, но я не могу говорить об этом.
Дженнсен придержала капюшон у горла, защищаясь от налетевшего холодного ветра, и снова отправилась в путь. Однако не успела она сделать и дюжины шагов, как мужчина в два прыжка нагнал ее и снова осторожно взял за руку.
— Послушайте, — сказал он тихо, когда она нахмурилась, — у вас ведь нет никаких припасов?
Дженнсен нахмурилась еще больше и с трудом подавила слезы, понимая всю отчаянность своего положения.
— Все пропало вместе с нашими лошадьми. Все теперь у колбасницы. Кроме моих денег — они у карманника.
— Значит, у вас вообще ничего нет. — Это был не вопрос.
— У меня есть я, и я знаю, что должна делать.
— И вы намерены отправиться к Алтее, зимой, пешком, без пищи?
— Я прожила в лесу всю свою жизнь. Я справлюсь.
Дженнсен попыталась выдернуть руку, но он не отпустил.
— Наверное, так оно и есть, да только Азритские равнины — это не леса. Там не из чего сделать укрытие. Нет ни хворостинки, чтобы разжечь костер. Когда солнце сядет, станет холодно, как в сердце у Владетеля. У вас ничего нет. Чем вы собираетесь питаться?
На этот раз она все-таки вырвала руку:
— У меня нет выбора. Вы можете не понять это, но существуют вещи, которые ты просто обязан делать, даже если будет риск для твоей жизни. Иначе просто нет смысла жить.
И прежде, чем он смог остановить ее снова, Дженнсен рванулась вперед и растворилась в потоке людей, движущихся меж прилавками. Она проталкивалась сквозь толпу, проходила мимо людей, которые продавали еду и питье. Глядя на прилавки, она вспомнила, что ела сегодня всего один раз — колбасу утром. Однако мысль о том, что Себастьян и вовсе может не дожить до своей следующей еды, заставила ее прибавить шагу.
Она свернула в первый же ведущий на запад проход между прилавками. Южное зимнее солнце светило ей с левой стороны, и она вспоминала тот солнечный свет во дворце, во время молитвы, свет, который так был похож на материнские объятия.
Глава 19
Дженнсен пробиралась сквозь толпу на рыночной площади, представляя себе, что проходит между деревьями в лесу, где она чувствовала себя как дома. Именно там ей хотелось бы сейчас очутиться, в тихом родном лесу, вместе с матерью смотреть на Бетти, мирно пощипывающую молодые побеги… Некоторые люди бросали любопытствующие взгляды в сторону Дженнсен, но она шла быстрым шагом, не поднимая головы.
Ей не было дела до окружающих — она ужасно беспокоилась за Бетти. Колбаснице Ирме требовалось козлиное мясо. Она определенно хотела убить Бетти. Бедная козочка, наверное, была напугана тем, что ее забрала какая-то незнакомая женщина. Но сколь бы Дженнсен ни была обеспокоена судьбой Бетти, желание найти и вернуть козу было на втором плане. Прежде всего надо спасти Себастьяна.
Все вокруг напоминало ей, что она голодна. Люди готовили себе на кострах, разведенных из дров, которые они явно принесли сюда с собой. На сковородках скворчало масло с чесноком и специями. В воздухе витал запах жарящегося мяса. От этих чудесных запахов кружилась голова и сосало под ложечкой.
Но как только возникали мысли о пище, Дженнсен думала о Себастьяне. Каждый момент промедления с ее стороны мог означать для него еще один удар плетью, еще одно ранение ножом, еще одну сломанную кость… Еще один миг мучений. Не удивительно, что он пришел сюда с тем, чтобы помочь в борьбе против Д’Хары.
А потом еще более ужасающая мысль потрясла ее: она вспомнила морд-сит. Где бы ни доводилось Дженнсен с матерью странствовать, никого люди не боялись так сильно, как этих морд-сит. Их способность причинять боль и страдания вошла в легенды. Говорили, что по эту сторону от руки Владетеля любая морд-сит не имела себе равных.
Что если д’харианцы привлекут к пыткам одну из этих женщин? Пусть даже Себастьян и не обладает искусством колдовства, для них это не имеет значения. Человек далекий от магии, как Себастьян, для любой морд-сит окажется коротким кровавым развлечением…
Толпы людей все редели, и скоро Дженнсен достигла границы рынка. Она подошла к последней лавчонке, где торговал долговязый человек, продававший кожаную упряжь и подержанные принадлежности для повозок. Весь товар был навален на телегу, за которой уже простиралось открытое безлюдное пространство. Бесконечная вереница людей двигалась по дороге на юг. Вдали были видны проселки, ответвляющиеся на юго-запад и юго-восток. Ни одна дорога не вела на запад.
Несколько человек взглянули на Дженнсен, когда она отправилась в ту сторону, куда клонилось солнце. Однако никто за ней не последовал, и Дженнсен почувствовала облечение, когда поняла, что осталась одна. Пребывание среди людей, как она всегда и опасалась, принесло только несчастья. Рыночная площадь в скором времени осталась позади. Дженнсен просунула руку под плащ, нащупала вселяющий уверенность нож. Он был теплым. Будто живое существо, а не серебро со сталью…
По крайней мере вор взял только деньги. Если бы ей дали возможность выбирать, она и предпочла бы остаться с ножом. Всю свою жизнь она прожила, не имея большого количества денег, — ведь они с матерью всем обеспечивали себя сами. Но нож среди средств к существованию играл немаловажную роль. Человеку нужны деньги, если он живет во дворце. Если же ты живешь в лесу, тебе необходим нож, и ей никогда в жизни не доводилось иметь ножа лучше, чем этот…
Дженнсен задумчиво коснулась пальцами рельефных завитков у буквы «Р» на рукояти. И подумала, что некоторым людям нож, пожалуй, нужен, даже если они живут во дворце.
Она обернулась и с облегчением обнаружила, что следом никто не идет. Дворец казался отсюда совсем небольшим, а люди — медленно движущимися муравьишками. Как приятно было находиться вдали от этого места!.. Впрочем, Дженнсен знала, что туда еще придется вернуться. Если она намерена освободить Себастьяна…
Чтобы хоть на время защититься от ледяного ветра, она пошла спиной вперед, внимательно оглядывая громоздящиеся со всех сторон скалы и мощную каменную стену, окружающую дворец. Отсюда хорошо была видна дорога, по которой они с Себастьяном прибыли во дворец. Через ущелье, пересекающее дорогу, был перекинут мост. Сейчас он был поднят. Проникнуть во дворец — если у вас нет туда приглашения — было весьма и весьма трудно.
Дженнсен надеялась, что попасть на прием к Алтее будет попроще.
Где-то там, в этом сложном комплексе дворцовых зданий, находился сейчас захваченный в плен Себастьян. Интересно, считает ли он, что его бросили на произвол судьбы?..