Алтея тяжело вздохнула:
— Нет, дитя мое. Забудь о магии! Ты должна воспользоваться собственной головой.
— Я и воспользовалась, — сказала Дженнсен. — Это было нелегко, но я сообразила придти сюда и попросить вас о помощи.
Алтея перевела взгляд на огонь в камине:
— Я не могу помочь тебе таким образом.
Дженнсен уже совсем теряла голову от безысходности.
— По-моему, вы так и не поняли. За мной охотится могущественный человек. Мне нужны чары, чтобы он не узнал, кто я. Такие чары вы накладывали на меня в детстве.
Старуха продолжала неотрывно смотреть на огонь:
— Я не могу этого сделать. У меня нет такой силы.
— Нет, вы можете. Вы уже однажды это делали. — Вся жизнь Дженнсен, полная разочарований, страха, потерь и тщетных усилий пришла ей на ум, и тут же выступили горькие слезы. — Я не для того прошла весь этот путь, чтобы вы отказали мне! Латея сказала, что только вы способны видеть дыры в мире и только вы способны мне помочь. Пожалуйста, Алтея, я умоляю вас ценой своей жизни.
Алтея не смотрела ей в глаза:
— Я не могу наложить на тебя такое заклятие.
Дженнсен подавила новую порцию подступивших слез:
— Пожалуйста, Алтея, я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. У вас есть такая власть.
— У меня нет того, что ты себе вообразила. Я могу помочь только тем способом, каким умею.
И Дженнсен вспыхнула:
— Как вы можете сидеть здесь, зная, что люди страдают и умирают? Как вы можете быть такой эгоистичной, Алтея?
Фридрих подхватил Дженнсен под руку, помогая ей встать:
— Прости, но ты уже спросила, что хочешь. И все услышала. Если ты умна, ты используешь то, что узнала. А теперь тебе пора уходить.
Дженнсен отдернула руку:
— Все, что мне надо, — это заклятие! Как она может быть такой недоброй!
Глаза Фридриха запылали яростью, хотя голос его остался спокойным:
— Ты не имеешь права говорить с нами так. Ты не знаешь, какие жертвы ей пришлось принести. Настало время тебе…
— Фридрих, — сказала мягко Алтея. — Почему бы тебе не приготовить нам чаю?
— Алтея, нет причины, почему ты все должна объяснять… Тем более ей!
Алтея подняла глаза и улыбнулась ему:
— Все хорошо.
— Что объяснять? — спросила Дженнсен.
— Наверное, мой муж кажется тебе резким, но это потому, что он не хочет, чтобы я возлагала эту ношу на тебя. Он знает, что некоторые люди, получив от меня знание, уходят отсюда несчастными. — Темные глаза Алтеи опять устремились вверх, на мужа. — Сделаешь нам чаю?
Лицо Фридриха перекосилось от страдальческой гримасы, но он молча кивнул.
— Что вы имеете в виду? — спросила Дженнсен. — Какое знание? Что вы не договариваете?
Фридрих отошел к буфету, достал чайник и чашки и принялся расставлять их на столе. А колдунья жестом подозвала Дженнсен, показав, чтобы та устраивалась на подушке.
Глава 23
Дженнсен устроилась поудобнее на подушке, лежащей перед колдуньей.
— Много лет назад, — сказала Алтея, положив стиснутые руки на колени, — так давно, что ты можешь не поверить, я отправилась со своей сестрой в Древний мир за великим барьером на юге.
Дженнсен решила, что до поры до времени будет молчать о том, что знает про стремление нового лорда Рала напасть на Древний мир. Лучше послушать колдунью, а затем снова попытаться уговорить Алтею помочь.
— Я ходила в Древний мир, чтобы попасть в место под названием Дворец Пророков, — сказала Алтея.
Это Дженнсен тоже слышала от Себастьяна.
— У меня есть очень примитивный дар пророчества. Я хотела узнать, что можно с ним сделать, а моя сестра мечтала узнать о способах лечения. Кроме того, мне хотелось узнать о таких, как ты.
— Я ? — удивилась Дженнсен. — В каком смысле?
— Все потомки Даркена Рала были такими же, как он. Все, обнаружив, что на свет появились неодаренные отпрыски, уничтожали их. Мы с Латеей были молоды и полны пылкого желания помочь тем, кто в этом нуждался, кого, как мы чувствовали, несправедливо преследуют. Мы хотели использовать свой дар, чтобы изменить мир к лучшему. Хотя мы собирались изучать различные вещи, причина нашего появления там была одинаковой.
Дженнсен подумала, что именно так она все и представляла и именно такой помощи ждала от Алтеи. Но говорить сейчас об этом было не время.
— А почему понадобилось ехать во Дворец Пророков, чтобы все это узнать?
— Колдуньи там известны тем, что имеют дело со многими чародеями, с различной магией и, что самое главное, часто связаны с этим миром и другими мирами.
— Другими мирами? — Дженнсен показала рукой на доску с изображением Благодати. — Вы имеете в виду мир мертвых?
Алтея откинулась назад, на спинку стула:
— В общем, да, но не совсем. Ты понимаешь Благодать? — Алтея дождалась кивка Дженнсен. — Колдуньи из Дворца Пророков знают о действиях дара, о взаимных отношениях между мирами, о том, как все это сочетается друг с другом. Их называют сестрами Света.
Дженнсен вспомнила внезапно, что Себастьян говорил, будто сестры Света сейчас с императором Джеганем. Себастьян предлагал Дженнсен отправиться к сестрам Света. Он сказал, что, возможно, они помогут ей. Должно быть, они имеют какое-то отношение к Свету Создателя.
Тут ей пришла в голову еще одна идея.
— Это имеет отношение к тому, что говорила Латея? Будто вы можете видеть дыры в мирах?
Алтея улыбнулась, как учитель, испытывающий удовольствие от того, что ученик начинает делать собственные открытия.
— Это только самая верхушка горы. Видишь ли, не обладающие даром отпрыски лорда Рала — любого лорда Рала в последнее тысячелетие — отличаются от остальных людей. Вы — дыры в мире для тех из нас, кто имеет дар.
— А что это значит — дыры в мире?
— По отношению к вам мы слепы.
— Слепы? Но вы ведь видите меня. Латея тоже могла меня видеть. Я не понимаю…
— Мы не глазами слепы. Мы слепы с точки зрения нашего дара. — Колдунья махнула рукой в сторону окна. — Повсюду находятся живые существа. Ты их видишь с помощью глаз — как сейчас Фридриха и эти деревья. Я тоже могу видеть, как все вы, но… — Алтея подняла указательный палец. — Но с помощью моего дара я вижу и по-другому. И с тобой получается так, что по-другому, с помощью дара, я тебя не вижу. И Даркен Рал не мог тебя видеть. Не может этого и новый лорд Рал. Для тех, кто имеет дар, ты — дыра в мире.
Пораженная Дженнсен даже заикаться начала:
— Но… но… но… это совершенно не понятно. Он же все время преследовал меня. Он послал ко мне убийц. У одного из них на листе бумаги было записано мое имя.
— Они могли искать тебя, но только в самом обычном смысле этого слова. При помощи магии они обнаружить тебя не могут. Его дар в отношении тебя слеп. Ему приходится использовать шпионов, подкуп и угрозы, чтобы обнаружить твое местопребывание. Будь иначе, он бы послал магических тварей, и те бы разгрызли твои кости, и с тобой было бы покончено. Для него это гораздо проще, чем посылать людей с листочком бумаги, на котором написано твое имя.
— Вы имеете в виду, что для него я невидима?
— Нет. Я вижу тебя. Я помню твои рыжие волосы. Я узнаю тебя, потому что знаю твою мать, а ты похожа на нее. Я знаю тебя так, как все люди узнают и запоминают друг друга. Даркен Рал, будь он жив, мог бы узнать тебя, если бы помнил твою мать. А знавшие Даркена могли бы разглядеть в твоем лице его черты. Лорд Рал может узнать тебя самым обычным способом, как люди без дара. И может найти тебя обычными средствами. Но при помощи магии ему тебя не найти. Это не в его силах.
Дженнсен, нахмурившись, задумалась. Молчала и колдунья. Фридрих возился около очага. Наконец Алтея сказала:
— Когда я была во Дворце Пророков, я познакомилась там с колдуньей по имени Эди. Она в одиночку приехала в Древний мир, чтобы научиться новому. Она была слепа.
— Слепа?.. Как же она путешествовала одна, раз была слепой?
Алтея улыбнулась:
— Она видела с помощью своего дара, а не глаз. Все колдуньи… вообще все люди с даром имеют свои способности. У кого-то дар сильнее… как сильнее тебя тот, у кого более мощные мускулы. К примеру, Фридрих. Он более мускулистый. У тебя волосы такие же, как у всех людей, но только — рыжие. А у других — светлые, черные или каштановые. Каждый человек чем-то отличается от других. То же самое и с даром. Он различается не только по своим аспектам, но и по силе их проявления. У кого-то он очень силен, у кого-то слаб. Каждый из нас индивидуален. Все колдуньи уникальны по своим способностям.
— А что случилось с вашей подругой Эди?
Алтея опять некоторое время помолчала, размышляя. И сказала:
— Глаза у Эди были совершенно слепыми, но она научилась видеть при помощи своего дара. Дар говорил ей о мире больше, чем я могла увидеть при помощи глаз. Это похоже на обычных слепых людей, которые приучаются слышать лучше, чем я или ты. Эди проделала то же со своим даром. Она видела, ощущая мельчайшие искры от дара Создателя, которые находятся в любой вещи вокруг нас. Она видела саму жизнь, и более того: само Творение. — Алтея снова помолчала. — И для меня, и для Даркена Рала, и для Эди ты не существуешь. Ты — дыра в мире.
Дженнсен объял непонятный ужас. Но постепенно образ этого ужаса стал принимать определенные очертания. Из глаз ее брызнули слезы.
— Создатель дал мне не такую, как у других, жизнь? Я существую каким-то иным способом? Я своего рода… чудовище, да? Мой отец хотел убить меня, потому что я чудовищна по своей природе.
— Нет, дитя мое. — Алтея наклонилась и успокаивающе погладила Дженнсен по волосам. — Я вовсе не это имела в виду.
Дженнсен отчаянно пыталась сдержать вновь подступившую волну ужаса. Слезы застили ей глаза, и лицо Алтеи было размытым и нереальным, как дыра в мире.
— Я даже не часть Творения. Вот почему одаренные не могут чувствовать меня. Лорд Рал просто хотел избавить мир от ошибки природы, от зла…
— Дженнсен, не переиначивай мои слова! Послушай меня!
Дженнсен кивнула, вытирая глаза:
— Я слушаю.
— То, что ты другая, вовсе не делает тебя злом.
— Но кто я такая, если не чудовищное порождение зла?
— Дитя мое, ты — Столп Творения.
— Но вы сказали…
— Я сказала, что те, у кого есть дар, не могут видеть тебя с его помощью. Я не говорила, что ты не существуешь, что ты не часть Творения.
— Тогда почему я — одна из этих… существ? Одна из этих дыр в мире?
Алтея покачала головой:
— Не знаю, дитя мое. Но неведомое нам вовсе не является злом. Сова может видеть в темноте. Люди — нет. Но разве делает тебя злом то, что люди тебя во тьме не видят, а сова видит? Это только указывает на существование ограничений.
— Но все ли потомки лорда Рала одинаковы?
Прежде чем открыть рот, Алтея тщательно продумала ответ.
— Истинно неодаренные действительно одинаковы. Те же, кто родился с крошечной частицей дара, — разные. Эта частица может быть не используемой, ее даже трудно обнаружить. С практической стороны такие потомки кажутся людьми, лишенными дара, но его наличие делает их непохожими на тебя: они — не дыры в мире. И это делает их уязвимыми. Такого рода потомство можно найти с помощью магии и уничтожить.
— И большинство потомков лорда Рала таковы, да? И такие, как я, дыры в мире, встречаются редко, да?
— Да, — тихо признала Алтея. Дженнсен почувствовала, как внутри все оцепенело.
— И вы полагаете, что в этом есть нечто большее? Что мы — не просто дыры в мире, неуловимые для одаренных?
— Да. Это и была одна из причин, почему я поехала к сестрам Света. Я хотела лучше понять взаимоотношения одаренных с жизнью, с Творением.
— И вы поняли? Смогли вам помочь сестры Света?
— К сожалению, нет. — Алтея задумчиво смотрела в одну точку. — Вряд ли найдется много согласных со мной, но я пришла к тому, что все обычные люди и все отпрыски лорда Рала без дара имеют в себе неощутимую колдовскую силу, которая связывает их с людьми одаренными и, таким образом, с более высоким миром творения.
— Я не понимаю, какое это может иметь отношение ко мне.
Алтея медленно покачала головой:
— Есть в этом, Дженнсен, что-то большее, чем я понимаю.
Дженнсен не могла представить, что могут означать эти слова. И спросила:
— Сколько всего потомков родилось без дара?
— Мне удалось узнать, что они чрезвычайно редки. У каждого лорда Рала имеется не более одного отпрыска с даром. Как будто его семя содержит всего лишь одного истинного наследника. — Алтея подняла вверх палец и наклонилась вперед. — Но возможно, их гораздо больше. Просто у некоторых есть слабая искра дара, и их обнаруживают и уничтожают раньше, чем такие, как я, узнают об их существовании. Как я уже сказала, мне кажется, в этом есть что-то более важное, чем я знаю или могу понять. Но из таких, как ты, лишенных даже невидимых частичек дара, все…
— Столпы Творения, — саркастически сказала Дженнсен.
Алтея улыбнулась:
— Это звучит лучше.
— Но для одаренных мы — дыры в мире.
Улыбка Алтеи угасла.
— Именно так. Окажись здесь сейчас Эди, она бы видела все, кроме тебя. В отношении тебя она бы осталась слепой. Для Эди, которая может видеть только посредством дара, ты была бы истинной дырой в мире.
— Что-то мне не очень нравится воспринимать себя таким образом.
Алтея снова улыбнулась:
— Разве ты не понимаешь, дитя? Это только доказывает, что существуют какие-то ограничения. Для того, кто слеп, все вокруг представляет собой дыру в мире.
Дженнсен обдумала услышанное:
— Значит, это просто вопрос нашего восприятия. Некоторые люди попросту лишены способности воспринимать меня.
Алтея ответила коротким кивком:
— Верно. Но поскольку одаренные часто используют свой дар бессознательно… так же, как ты пользуешься зрением… то, когда мы встречаем таких, как ты, это вызывает беспокойство.
— Беспокойство? Почему?
— Неприятно, когда наши ощущения действуют вразнобой.
— Но ведь вы же видите меня… Так почему я тревожу ваши чувства?
— Ну, представь себе, что ты слышишь голос и не видишь, откуда он исходит.
Дженнсен не надо было особо напрягаться, чтобы представить такое. Она понимала, насколько это может беспокоить.
— Или представь, — продолжала колдунья, — что ты меня видишь, а когда протягиваешь руку, она встречает пустоту. Как будто меня здесь нет… Разве это не тревожило бы тебя?
— Полагаю, тревожило бы, — согласилась Дженнсен. — Есть ли еще какое-то отличие в нас? Кроме того, что мы — дыры?
— Я не знаю. Встретить таких, как ты, — невероятная редкость. Вполне возможно, что существуют и другие. Как-то до меня дошел слух, что один такой жил с целителями, которых называют Рауг’Мосс, но достоверно я знала только о тебе.
Когда Дженнсен была совсем девочкой, они с матерью посетили целителей Рауг’Мосс.
— Вы знаете его имя?
— Шептались, что его зовут Дрефан, но я не знаю, правда ли это. Если да, то очень сомнительно, что он еще жив. Лорд Рал — он и есть лорд Рал. У него свой закон. Даркен Рал, видимо, как и все его предшественники, породил много отпрысков. Скрывать, что ты знаешь происхождение такого ребенка, опасно. Мало кто пойдет на такой риск, поэтому большая часть вас была немедленно умерщвлена. Да и остальных, в конце концов, найдут.
Размышляя вслух, Дженнсен проговорила:
— Может быть, мы такие, чтобы защититься? Есть ведь животные, у которых особые черты, помогающие новорожденным выжить. Например, оленята рождаются пятнистыми, чтобы можно было спрятаться и стать невидимым для хищника. Они тоже делаются своего рода дырами в мире.
Алтея улыбнулась:
— Этот пример может служить хорошим объяснением. Как и любой другой. Однако, зная магию, я считаю, что все гораздо сложнее. Все вокруг стремится к равновесию. Олени и волки тоже существуют в равновесии. Оленятам помогают выжить пятна, но это угрожает существованию волков, которым нужна пища. Такие вещи действуют в обоих направлениях. Если бы волки съели всех оленят, то вымерли бы не только олени, но и сами волки, лишившиеся источника пищи. Ведь они бы нарушили баланс между собой и оленями. А в магии баланс — вещь особенно необходимая. То, что на поверхности может казаться простым, часто имеет более сложные причины. Я подозреваю, что такие, как ты, устанавливают некую форму равновесия, а появление дыр в мире — просто вспомогательный признак.