Я потрясенно застыла. Маяк?! Неужели нельзя было сказать об этом сразу, не заставляя меня переживать этот ужас! Проклятый неймарец! Развлекается за мой счет, совершенно не думая о моих переживаниях.
— Вам пора, — к моей великой радости, объявил он о долгожданной свободе. — И лягте спать пораньше — завтра рабочий день.
Почувствовав, что дверь за моей спиной дрогнула и начала отъезжать в сторону, резко развернулась и выскочила наружу, едва не налетев на ожидающего Эльдара. Второй помощник, бросив на мое залитое слезами лицо быстрый взгляд, тут же повернулся и, пригласительно махнув мне рукой, направился к выходу с этажа неймарцев. Я безвольно поплелась следом, ощущая себя как никогда измученной и усталой. Один выходной день оказался тяжелей всей рабочей недели.
Добравшись до каюты, прямо на ходу стянула спортивную форму и забралась под душ. Осторожно коснувшись плеча, ощутила на нем крохотную ранку, служившую наглядным подтверждением, что все случившееся не было кошмарным сном. Как же мне вынести целый год этого ада? Прижавшись лбом к прохладным панелям стены, снова и снова переживала тот ужас неизвестности, что испытала, когда он сделал мне укол. Вот же безжалостное чудовище! Ничего, когда-нибудь и ему кто-то сделает больно!
Спала я после всех треволнений выходного как убитая, едва не проспав тренировку. Спасибо кактусу — он явно вознамерился крайне бдительно отслеживать дни кормления (а мы вчера вечером договорились, что будут они через день), причем начинать напоминать мне об этом важном вопросе с самого раннего утра. Так, сегодня этот оболтус, очевидно устав выжидать, когда я уже встану и выдам ему вожделенную вкусняшку, принялся будить меня сам.
В итоге, успев покормить вечно голодающий растущий инопланетный организм, вбежала в спортзал в последний момент. Но неймарец, на удивление, никак это не отметил. Сегодняшняя тренировка прошла необычайно спокойно. Крейван был задумчив и, заставляя меня снова и снова отрабатывать эту злосчастную комбинацию с одновременными ударами в солнечное сплетение и коленную чашечку, даже не критиковал за очевидную неповоротливость. В результате, когда я наверняка побила все существующие рекорды по падениям за одно утро, меня отпустили на работу. Какое же это счастье — обычный рабочий день!
Завтрак пришлось променять на душ, при этом освоившееся на нашей совместной жилплощади розовое нечто именно этим утром решило примкнуть к рядам чистюль, едва не перепугав меня насмерть в момент, когда я ощутила, что помимо водяных струй моей ноги касается еще что-то. Этот оболтус задумал тоже освежиться, для чего весьма бодро взобрался ко мне и, блаженно растопырив свои несуразные листочки, пристроился рядом. Скоро и из душа выживет…
Пока я спешно натягивала форму и повязывала на голове косынку, кактус, смешно встрепенувшись, избавляясь от лишней воды, проковылял к выходу и занял стратегическую позицию у двери. Обнаружив, что сидеть в каюте он в одиночестве не намерен и мне предоставлен выбор: или я остаюсь с ним, или беру его с собой, быстро определилась с наименьшим злом. Подхватив горшок, поставила его рядом, наглядно требуя, чтобы он хотя бы соблюдал видимость приличия и не привлекал общественное внимание, ковыляя со мной рядом. На это условие он охотно пошел, сразу забравшись в родную «норку».
Подхватив горшок с Оболтусом, отправилась в блок прогнозистов. Если учесть, что у Шейн-огана сегодня выходной, то с кактусом даже как-то веселее. Расположившись на рабочем месте, пристроила горшок неподалеку и осмотрелась. Непривычно было находиться тут одной, а через несколько недель так будет постоянно. Сразу взгрустнулось — к Шейн-огану я привязалась, и расставаться совсем не хотелось. Активировав систему и введя собственный код, обнаружила сообщение от тарна. Он предусмотрительно отобрал три первоочередных прогноза и оставил мне информацию о том, в какой последовательности надо их сегодня сделать и куда занести результат.
Не затягивая, включилась в работу по первому. Речь шла о каком-то политическом лидере айкаров. Необходимо было, сообразуясь со всей наличествующей информацией о нем, составить прогноз вероятности его победы на грядущих выборных встречах планеты. Ерунда! Не сложнее, чем спрогнозировать урожай прихотливой культуры. Три с небольшим часа вдумчивой работы, и прогноз с высокой вероятностью готов. Собралась приступать к следующему, как тут в блок прогнозистов решительно вошел капитан. Я, испуганно оглянувшись на звук — дверь была заблокирована изнутри, — проводила его настороженным взглядом, недоумевая, что ему могло тут понадобиться. Видеть его после вчерашнего не хотелось абсолютно. Однако капитан о вчерашнем и не вспомнил. Развернув кресло тарна в моем направлении, он уселся и уставился на меня непривычно угрюмым взглядом. Что-то произошло? А я не в курсе?
— Олга, — сразу перешел он к делу, — соберитесь и хорошо подумайте. Мне надо услышать ваше мнение, но только, если вы в нем абсолютно уверены. Эти случаи — похищение ребенка и… э-э-э… похищения на космических просторах конфедерации, — есть в них что-то общее?
Нет, вот как он так может? Словно вчера и не обращался со мной как с бесправным бревном! Но раздумывать над ответом мне не было необходимости, я не раз и не два за последнее время прокручивала в голове эти события, поэтому давно выявила и сейчас точно знала, что их объединяло. Но отказать себе в попытке хотя бы под видом уточнения информации выяснить хоть что-то о так возбудившем мое любопытство деле с эпидемией птиц не могла.
— Капитан, я полагаю, — старательно сдерживая раздражение и пытаясь сохранить нейтральный тон, — дело с эпидемией птиц тоже связано с этой цепочкой похищений, раз похищением ребенка пытались его прикрыть, и могло бы привнести в ситуацию некоторую ясность…
Неймарец яростно сверкнул глазами и резко бросил:
— Там и так все ясно! Это вне вашей компетенции — там ситуация особого характера. И это знание для вас может быть опасно. Так что вопрос закрыт.
Поняв по тону, что пытаться изменить его позицию бесполезно, решила зайти с другой стороны, пусть и опираясь на недостоверные данные от Шейн-огана.
— Но там похитили кого-то из экипажа «Эндорры»?
Неймарец молчал некоторое время, сверля меня задумчивым взглядом, потом качнул головой.
— Не представляю, какую пользу это может вам принести. Там никого не похищали. Двое моих сородичей, члены команды, попали в плен в ходе особой операции и погибли.
Очевидно, это было все, что он был намерен мне сообщить. В общем, мне это мало что давало…
— Итак? — напомнил он мне о цели своего визита.
— Везде одна закономерность, — сразу начала я излагать свои соображения, — фактически полное отсутствие сопротивления.
— Психоэнергетическое воздействие? — тут же предположил капитан. Ну конечно же кому что ближе… Но вероятность того, что за всем этим стояли неймарцы — а только им была доступна данная техника, — мной даже не рассматривалась. Мне реалистичнее и осуществимее казалось другое предположение.
— Техногенное! Какая-то высокотехнологичная разработка, способная влиять не только на разум живых существ, но и на искусственный интеллект систем управления кораблями. Иначе как похитители могли оставаться незаметными для всех систем контроля? Всегда нападая настолько неожиданно, что практически не встречали сопротивления. И при похищении ребенка корабль оставался незаметен для службы контроля полетов основную часть своих перемещений в атмосфере планеты. И это на неймарской планете!
Я замолчала, переводя дыхание и надеясь, что смогла донести до него суть своих умозаключений. Неймарец немигающим взглядом смотрел на меня минуты три, а потом резко дернулся к системе.
— Терез. — Тон, каким он обратился к ответственному за безопасность «Эндорры» айкару, меня бы просто прибил, расплющив навечно. — Немедленно привести весь атакующий состав и системы корабля в полную боевую готовность!
И тут же, разорвав контакт, поднялся и, бросив на меня непривычно напряженный взгляд, вышел.
Я, пытаясь унять тревожно забившееся после заявления капитана сердце, посидела недолго, успокаиваясь и обдумывая отданный им приказ.
— Кажется, у нас ожидаются глобальные проблемы, — сообщила розовому соседу очевидный вывод. — Надо как-то не попасть под раздачу…
Кактусик явно был со мной солидарен, так как, воинственно передернувшись, максимально растопырил свои колючки.
ГЛАВА 16
Ольга
Это случилось на следующий день. Потом я много-много раз вспоминала, как развивались события, снова и снова дотошно прокручивая мгновение за мгновением или, наоборот, выхватывая из памяти какие-то отдельные куски или наиболее ужаснувшие меня эпизоды. Так, с утра мы с Шейн-оганом, пока ожидали активации системы, дружно хохотали, обсуждая очередную проделку присутствующего тут же кактуса. Я решила так и называть его — Оболтус. Улыбающееся лицо тарна, его глаза, лучившиеся невероятным лукавством и добротой… Наверное, именно этот его образ навсегда останется в моей памяти.
В следующий миг мысль перескакивает уже на другое. Странное ощущение внезапно накатившего напряжения, невероятного по силе, схожего с резкой ударной волной. Взгляд — и я вижу застывших в какой-то болезненной скованной позе коллегу и розоватого обжору. И система… Она просто сходит с ума. В ужасе от непонимания происходящего, от ощущения накатывающей паники, от осознания, что происходит что-то неправильное, ужасное, я вскакиваю, пытаюсь трясти Шейн-огана, что-то кричу… Ничего не меняется, и я в отчаянии от страха кидаюсь к выходу, сосредоточившись на мысли о том, что надо позвать на помощь. Доведенным до автоматизма жестом мгновенно блокирую вход в отсек прогнозистов. Делаю это даже не потому, что обязана, а потому, что страшно. Страшно оставить их одних там, за спиной, таких неподвижно-беззащитных.
Я бегу в какой-то невнятной абсолютной тишине. Все дальше и дальше по коридору. Кругом тамлинги, айкары, тарны — и все, словно статуи, застывшие… И глаза всех наполнены болью и ужасом. Одна я не понимаю ничего, но могу двигаться свободно. Это пугает еще больше! И это напряжение — давящее, окутывающее, — оно не покидает, оно постоянно рядом… Я кричу, зову на помощь, панически пытаясь хоть что-то решить — и не могу, просто не понимаю, что делать.
Внезапно впереди, в полускрытой от меня темноте коридора я улавливаю резкое движение и вижу фигуру… человека. Я потрясена. Человек? На «Эндорре», кроме меня, людей не было. Я резко отступаю назад, запоздало понимая, что кем бы он ни был — он опасен, потому что сам факт его нахождения на корабле противоестественен. Он так же резко шагает следом за мной, выступая из тени. И я тут же на миг застываю, как соляной столб, потрясенная увиденным. Это… не человек. Вернее, человек, но… не человек! Фигура, тело, пропорции, движения — все человеческое, наше, земное. Но кожа… медного цвета, как у ортега, волосы и глаза, как у неймарца. Алые и пылающие невероятным гневом, эти глаза уставились на меня. Крик обрывается в горле, сдавленном резким спазмом. Что это?! Я в ужасе, не в силах оторвать взгляд от его лица, расползающегося в циничной ухмылке, пячусь назад, ощущая, как в животе собирается ледяной ком всепоглощающего страха.
— Я нашел девчонку! — неожиданно злобно говорит мой преследователь кому-то невидимому, объединенному с ним средством связи.
И этот голос, и особенно эта ухмылка, они словно разрывают пелену панического тумана, заставляя меня резко сорваться с места. Так я еще никогда не бегала… Бежать от смерти, наперегонки с ней, когда затылком ощущаешь ее ледяное дыхание, чувствуешь прикосновение костлявой руки к своему плечу — это невероятно, неописуемо. Каждую секунду, каждое мгновение понимая, что вот сейчас — умру. Я мчалась, не разбирая дороги, не думая о маршруте, гонимая инстинктом, единственной мыслью — убежать, спастись, оторваться. Преследователь не отставал ни на шаг, продолжая бежать сзади, фактически нагоняя…
Поворот — и я, так и не замедлив движения, врываюсь в огромный церемониальный зал, в котором, как это ни невероятно, идет настоящая битва. Тут все движутся, и мне, на ходу влетевшей в тут же поглотившие меня ряды атакующего подразделения экипажа «Эндорры», это уже кажется каким-то чудом. Но одного дикого взгляда, брошенного на окружающих, хватает, чтобы понять его причину — тут находятся неймарцы. Все — и капитан, и оба помощника, и доктор. Они не только безжалостно сражаются с настоящей лавиной этих не совсем людей, но еще и прикрывают атакующих от какого-то очевидного воздействия, обездвижившего остальных членов экипажа. Ведь присутствующие тут атакующие подвижность не утратили. Захлебываясь судорожным, совершенно сбитым от невероятного бега дыханием, озираюсь кругом. Безумная вакханалия смерти, жестокости и целеустремленности. Эти странные люди с маниакальным упорством сплошным потоком напирают на четырех красноволосых представителей руководящей в конфедерации расы. Но, это очевидно и на мой непрофессиональный взгляд, в силе, скорости и выносливости полноценным неймарцам они уступают. Однако их много, и на смену уничтоженным приходят все новые и новые… особи.
Как?! Вопрос бьется в сознании. Как так получилось, что напали на «Эндорру»? Внутри границ конфедерации! И почему система это допустила, почему не было оказано сопротивления? Почему бездействовало боевое оснащение корабля? Даже сигнала тревоги мы не слышали. Все так внезапно и стремительно… Как все это вообще возможно? Как? Кто отважился на подобное и зачем? И тут же приходит понимание: вот почему на кораблях с похищенными экипажами не было следов сопротивления.
Кругом реки крови, разорванные тела, какие-то органические ошметки… Безумие эйфории боя. Все четверо неймарцев, явно пребывая в состоянии «берсерка», уверенно и методично крушат наседающих со всех сторон противников, уничтожая их как только возможно — разрывая на части руками и зубами, разрубая странными лазерными палашами, или же просто короткими рубящими ударами рук ломая им хребты. Тут же и рассредоточившаяся полукругом охрана корабля. Эти стараются на расстояние ближнего боя никого не подпускать — расстреливают лучами огненной плазмы издалека, по возможности также скашивая лавину нападающих. В таком режиме проходит не меньше получаса. Я, дрожа от ужаса и боясь помешать кому-нибудь или попасть под обстрел, напряженно перемещаюсь внутри кольца защитников «Эндорры», уворачиваясь от летящих со всех сторон частей разорванных тел. Постепенно все же намечается прогресс, ряды этих странных людей постепенно редеют, хотя и в атакующем подразделении корабля колоссальные потери.
У меня даже мелькает надежда, что выжить все же удастся, когда резкий рывок за плечо отбрасывает меня в сторону. Успеваю понять, что дернул меня Крейван, и вижу подпрыгнувшего, почти взмывшего вверх капитана. Но он не успевает — обхватив меня, первый помощник таким же затяжным прыжком резко перемещается в ряды нападавших… Всего мгновение мы с капитаном стремительно проносимся почти рядом, но при этом так недосягаемо далеко. Я инстинктивно, в неосознанной попытке спастись, рефлекторно взмахиваю рукой, успевая мазнуть ею по обнаженной и липкой от крови груди капитана в тщетной надежде ухватиться за него, но резкий рывок в одно мгновение уносит меня за пределы защитного кольца.
«Это он… Крейван — предатель», — успевает мелькнуть в сознании мысль, прежде чем меня сильным ударом по голове лишают сознания.
Медленно прихожу в себя. Мне очень плохо: голова невероятно гудит, накатывает ощущение дурноты, отдаваясь отвратительным привкусом во рту, тело горит от боли. Впечатление, что я столкнулась с космолетом… Невероятным усилием немного приподнимаю веки, чтобы тут же опустить их от резкой слепящей белизны. Как это знакомо — безликая отчужденная холодность больницы… Сразу всплывает глубинный, давно укоренившийся, безотчетный страх, отгоняя дурноту и заставляя меня найти силы, чтобы повернуть голову. Я вижу Крейвана. Он, зафиксированный каким-то светящимся каркасом, неподвижно сидит у противоположной стены. Скорчившись. Замерев в безумно скрюченной позе. Я какое-то время недоуменно смотрю на него, пытаясь понять… Что произошло? И тут я вспоминаю — бой, его предательство… Это он!