— Понятно, — он помолчал, потом сказал с деланной небрежностью, — Чинция рассказала вам о том случае, шесть лет назад, так ведь?
— Да, рассказала. Кто это был, вам удалось узнать?
Пьетро досадливо прищелкнул языком:
— Негодяй был в бауте, так что мы не опознали ни голоса, ни внешности; одежда скрывалась под плащом. А на обеде плащи и маски все снимают.
— Беатриче описала герб…
— Да. И я его найду. Герб какого-то старого южного рода, я его не встречал раньше, но мой секретарь сейчас над этим работает.
— Хорошо, — я отпила шампанского из узкого бокала-флейты и спросила о самом важном, — кто из магов будет снимать проклятие?
— Пока не знаю. Там довольно сложный букет из ментальной магии и воздуха, все это дополнено некоторыми формулами магии крови и закреплено рунами. В каждой из этих дисциплин у нас есть сильные маги, но все вместе…
— Я говорила с Лавинией Редфилд…
— И?… — мой собеседник поднял левую бровь.
— Она заинтересовалась и готова прибыть через три дня, принять участие в… операции.
— Прекрасно! Тогда все решается очень хорошо. Джан-Марко Торнабуони ее ученик, они сработают вдвоем лучше, чем кто угодно другой.
В этот момент передо мной остановился высокий мужчина в потрясающе сидящем смокинге и маске с длинным крючковатым носом. Поклонившись, маску он снял, и я увидела серые глаза, загорелое лицо и маленький шрам над правой бровью.
— Вы позволите, синьора, пригласить вас на вальс? — спросил с улыбкой Джан-Баттиста Торнабуони. — Пьетро, бездельник, ты все равно не танцуешь, подержи моего дзанни.
Он, не глядя, сунул Пьетро Контарини свою носатую маску и протянул мне руку.
Мы кружились в вальсе, и мой кавалер, склонившись к моему уху, шептал что-то. Его дыхание шевелило завитки волос, и сердце мое падало куда-то к каблукам, а на губы, я чувствовала, наползала глупая улыбка.
Что это со мной происходит, а? Я видела этого человека всего три или четыре раза, говорила с ним и того меньше, в сущности, только в тот, первый раз, в Ка”Градениго. Мне ничего о нем не известно, кроме мрачных побасенок да имени. Так почему ж я веду себя, словно шестнадцатилетняя девчонка на первом свидании? Хорошо еще, что полумаска хоть отчасти скрывает дурацкий румянец…
Танец закончился, но Джан-Баттиста не отпустил меня.
— Сейчас будет еще один вальс, синьора. Вы подарите его мне? — снова прошептал он мне на ухо.
Сердце пропустило такт, я кивнула, и вновь подчинилась ритму танца и умелым рукам партнера. Оркестр умолк, и пары разошлись по сторонам. Джан-Баттиста негромко сказал:
— Это был последний танец, сейчас выйдут отец и матушка, он примет поздравления и дальше только ужин. Могу я просить вас составить мне компанию за столом?
Я покачала головой.
— Простите, но я должна найти мою подопечную.
— И искать не надо, вон она, вместе с Карло Контарини, — он кивнул вправо.
Да, и в самом деле Беатриче стояла рядом с молодым человеком в знакомой мне серебряной маске. Карло склонился к ее уху и что-то шептал. Мой пристальный взгляд привлек внимание девушки, она повернулась, и, узнав меня, быстро подошла.
— У тебя все в порядке? — спросила я, невольно поддаваясь инстинкту опекуна.
— Все отлично! — голос из-под моретты прозвучал чуть глуховато, но узнаваемо. — Вы не будете возражать, если я сяду ужинать вместе с Карло?
— Нет, не буду, — улыбаясь, я покачала головой. — Только я хотела бы уехать не поздно.
— Конечно, синьора, я буду рядом, — Беатриче присела в реверансе.
В это время толпа зашумела, раздалась, раззолоченный лакей в белом парике распахнул высокие двустворчатые двери, и из них показалась пара, Джан-Лука Торнабуони и его супруга Мелисса. Признаться, пару раз я присутствовала при выходах королевской четы в Бритвальде и в Барсе, так там все было обставлено, может, и попроще…
Я сделала полшага назад и укрылась за спиной высокого и широкоплечего моряка.
— Зачем? — прошептал мне на ухо Джан-Баттиста.
— Не люблю привлекать внимание…
Он хмыкнул и сдвинулся вперед, окончательно закрывая меня от взглядов.
За ужином мой спутник выбрал столик на двоих возле колонны; Беатриче и Карло устроились у нас за спиной, и девушка сняла моретту. Я внезапно сообразила, что не выяснила у Пьетро Контарини одну подробность касательно серебряной маски: а как, собственно, молодой человек ест? Ведь volto не предполагает такой возможности! Поэтому украдкой, краем глаза рассматривала Карло, взявшего в руку бокал с шампанским…
Оказывается, часть маски вокруг рта загадочным образом позволяла губам приоткрываться, так, чтобы можно было положить небольшой кусочек пищи. Ох, чувствую я, эта маска еще устроит нам сюрпризы…
Повернувшись к Джан-Баттисте, я улыбнулась:
— Прошу прощения, я прослушала вашу последнюю фразу!
— Я сказал, что в этой компании вашей подопечной точно ничего не грозит: на Карло навешано такое количество амулетов, что, если встряхнуть, он забренчит, точно посох шамана. Не волнуйтесь!
— Ну, хорошо, не буду, — я отставила бокал, оперлась подбородком на руки и внимательно взглянула на сотрапезника. — Расскажите мне о себе, Джан-Баттиста. Почему вы стали юристом?
— Очень просто, Нора. Как и всех в нашей семье, у меня есть магия воды. Но, помимо этого, боги дали мне еще и Дар. Я запоминаю любой текст с одного взгляда, и могу мысленно сравнивать до пяти документов. Вплоть до запятой. Когда этот Дар обнаружили, отец отправил меня учиться в Падую, а затем в Сорбонну.
— Как интересно! Все-таки одновременно и магические способности, и Дар встречаются нечасто… — протянула я, и вновь опустила глаза, когда мужчина взял меня за руку.
— Нора, я могу вас попросить составить мне компанию в прогулке?
— Пешком? Где же?
— О, нет! На моей личной лодке по моим любимым местам. Я знаю, вы уже бывали на Мурано, но уверен, что сумею показать вам что-то необычное!
— С удовольствием, Джан-Баттиста, но только после того, как закончится эта история с проклятием и маской, — я отняла у него руку. — Вот, кстати, скажите мне, кто такой старшина Торговой палаты?
— Один из нобилей, — с некоторым удивлением ответил он. — Переизбирается раз в десять лет, сейчас это Джованни Касторе.
— Вы с ним знакомы?
— Ну, конечно! В Венеции все знают всех, просто не во всех знакомствах можно признаваться. А почему вы спрашиваете?
Подумав секунду, я решила рассказать. Не все, разумеется — говорить о том, что именно оставил в наследство сестре Ансельмо Виченте, я не собиралась.
— Дело в том, что я хотела бы осмотреть старый порт, что на острове Rimembranze. Но тамошний сторож требует разрешение, непременно подписанное этим самым старшиной.
— Ну, получить такое разрешение — дело одной минуты, но зачем вам понадобились эти заброшенные полуразвалины?
— Вы знаете, я живу сейчас в Ка”Виченте? — дождавшись ответного кивка, я продолжила, — Так вот, мне хочется узнать все о последних владельцах дома, носивших это имя. Я прочитала, что одним из них был моряк, в конце восемнадцатого века имевший контору в порту. Он был последним, кто носил фамилию Виченте, и я думала взглянуть на это здание…
— Необычное желание, синьора, но, пожалуй, понятное… Давайте так: я принесу вам разрешение, а вы возьмете меня с собой в Старый порт?
— Я подумаю, Джан-Баттиста, — улыбнувшись, я подняла бокал. — Итак, за здоровье вашего отца!
Лавиния Редфилд позвонила на мой коммуникатор несколько невовремя. Сигнал раздался в тот момент, когда я рассчитывала количество геля pellis, нужное для того, чтобы покрыть им человеческое лицо трижды: миллиметр для эпидермиса, два для дермы и плюс миллиметр слоя, в который впитаются заклинания и который нужно будет удалить через три дня. Помянув Темного, я записала получившиеся цифры и ответила:
— Добрый вечер, госпожа Редфилд.
— Добрый вечер, госпожа Хемилтон-Дайер, — она улыбнулась и сказала, — понимаю, что попала неудачно, и постараюсь быть краткой. Вечером в среду я буду в Ка”Ботта, Джан-Марко откроет мне портал. Могу я пригласить вас в гости?
— В какое время?
— Восемь не рано?
— Отлично.
— Тогда жду! — и экран погас.
Вздохнув, я вернулась к расчетам.
Госпожа Редфилд ждала меня у водного подъезда, присев на высокий постамент и разделив его с мраморным львом. Лев вглядывался вдаль, придерживая лапой щит, женщина курила трубку. Коротко стриженые совершенно белые волосы, стройная фигура в кожаных брюках, белой рубашке и куртке, высокие скулы, глаза ледяной голубизны — она впечатляла, и хорошо об этом знала.
Ка”Ботта показался мне несколько странным. Запущенный, какой-то пыльный холл — и отличные, заново отделанные комнаты piano nobile. Госпожа Редфилд только усмехнулась, заметив мое недоумение:
— Это штучки моих коллег из Службы магической безопасности. Здание принадлежит им. Почему-то они считают, что незачем кому-то знать, есть ли в доме жилец.
— А свет в окнах?…
— Затенен магически, с воды ничего не видно. Да и какая здесь вода? это не Гранд Канал, по нашей узенькой rio, если раз в день проплывет лодка, это уже час пик. Прошу вас, присаживайтесь, — она показала рукой на кресла возле камина. — Признаться, для меня в этом городе сыро. Все время хочется просушить туфли. Кофе, вина, aqua vita, келимас?
— Присоединюсь к хозяйке, — улыбнулась я.
— Ну, поскольку я происхожу с варварских островов, то в такой туманный вечер точно предпочитаю напитки покрепче.
Госпожа Редфилд достала пару невысоких стаканов с тяжелым дном, щедрой рукой плеснула в каждый из графина и добавила по паре капель воды. Слегка взболтала золотистую, слегка маслянистую жидкость и протянула мне.
— Разве аква виту не со льдом пьют? — удивилась я.
— Ох, уж эти уроженцы Нового света! Ну, конечно, какой-нибудь кукурузный бурбон безо льда и не пьют, но настоящий нектар с острова Айла — только с каплей воды, чтобы раскрылся весь букет напитка. Попробуйте глоточек, покатайте на языке…
Напиток был действительно хорош, хотя и несколько непривычен: копченый привкус, морская соль, аромат меда и цветов что-то странное будили в душе, не то надежды, не то сожаления. Сделав еще глоток, я не без сожаления отставила стакан. Все же лучше сперва поговорить по делу, а потом уже туманить голову шорохом вереска.
— Как я уже говорила, я прочла вашу статью в “Ежегоднике”. Вы ничего не пишете о технике снятия проклятия. Если бы все дело было в “разматывании ленты”, то проклятия давно вышли бы из употребления. Их мог бы снимать любой мало-мальски грамотный аптекарь, умеющий видеть ауры.
Моя собеседница тоже отставила стакан.
— Вы правы. Методика достаточно сложная, и одного лишь магического зрения недостаточно. Как я поняла, мы имеем дело с посмертным проклятием? — дождавшись моего кивка, госпожа Редфилд продолжила. — Нужны еще некоторые алхимические компоненты и довольно сложный набор артефактов. Я привезла с собой недостающее. Собственно, у меня не хватает только крови ближайшего родственника покойного мага и, в данном случае, того, что после операции заменит маску на лице, но все это есть у вас, так?
Она вздохнула и неожиданно сказала:
— Вы не будете возражать, если я предложу все-таки сократить официоз и называть друг друга по имени??
— Нисколько!
Мы отсалютовали друг другу стаканами, и я продолжила задавать вопросы:
— Хорошо, Лавиния, по вашему мнению, нам нужно совместить по времени снятие проклятия и хирургическую операцию?
— Думаю, нет, — ответила она быстро. — У меня был случай, когда формула оказалась сдвоенной, и снятое проклятие вернулось, словно бумеранг. Мы тогда справились, но повторить этот опыт мне бы не хотелось.
— Тут от нас ничего не зависит, увы. Значит, завтра операция магическая, а через два-три дня… хватит пары дней?
— Должно хватить. Нора, что вас беспокоит? Я же вижу, что какая-то мысль, связанная с этим молодым человеком, звенит у вас над ухом, словно комар.
— Понимаете, мне все время почему-то кажется, что вся история с маской — только верхний слой. Есть еще что-то, о чем мы не знаем, — я с досадой пристукнула ладонью по ручке кресла и подула на ушибленные пальцы. — Мальчишке было двадцать два года. Да, маг, но не высокого полета. Я расспросила о нем сестру: вода и земля, уровень лиценциата, не больше. Из-за скверного характера в Университете не доучился, значит, образование полнотой не страдает. Откуда он взял формулу проклятия? И как с ним справился?
— Да, это интересный вопрос, — спокойно согласилась Лавиния. — Рассказывайте дальше.
— Дальше… У Беатриче этот роман продолжался довольно долго, месяца три-четыре, и вряд ли брат не был в курсе. Она вполне современная девушка, студентка, никаких патриархальных заморочек. С чего он вдруг вскинулся? Почему он вообще оказался в то утро в спальне сестры?
— Угу, и уже с заготовленным проклятием.
— Вот именно! Уже с заготовленным проклятием, уверенный в том, что он увидит сцену, так сказать, грехопадения сестры.
Мы посмотрели друг на друга, и Лавиния сформулировала то, что я уже давно заподозрила:
— За его спиной кто-то стоял. Некий маг, желавший причинить вред… семье Контарини, надо полагать?
Я схватила коммуникатор. Пьетро ответил не сразу и был, кажется, не слишком доволен моим звонком, но я, коротко извинившись, сразу задала вопрос:
— Если, предположим, Карло останется в нынешнем положении, как это скажется на клане?
— Кхххх… — Пьетро поперхнулся, потом сказал кому-то в сторону, — дорогая, я сейчас вернусь, подожди меня минуту.
Дорогая, судя по голосу, была очень недовольна…
Контарини включил заставку с приятной музыкой, и я усмехнулась внутренне: кажется, я вытащила его с любовного свидания? Ай-ай, а как же супруга — прекрасная Екатерина, дочь герцога Ломбарди? Наконец, музыка смолкла, плавающие рыбки сменились лицом Пьетро, и он проговорил:
— Нора, вы умеете задавать вопросы! Если нам не удастся снять с Карло маску, клану придется несколько менять структуру наследования. Предполагалось, что он сменит меня и будет в дальнейшем заниматься защитой интересов клана, представительствовать в Совете магов и в Совете нобилей… В общем, его готовили к тому, чтобы стать правой рукой будущего главы клана.
— Маска этому помешает?
— Да. По законам Республики, на заседаниях советов и в ряде других случаев представитель клана должен присутствовать с открытым лицом.
— Это ослабит вашу семью? — быстро спросила Лавиния.
— Да, — глаза Пьетро вспыхнули. — Вы считаете, что целью был весь клан?
— Именно. Подумайте, кто бы мог стоять за спиной не очень умного молодого мага из желающих непрятностей семье Контарини?
— Я подумаю…
Он отключился, не прощаясь, и Лавиния протянула задумчиво:
— А интересно было бы, если бы проклятие другим концом ударило по своему вдохновителю…
— Как это? — я совершенно неприлично вытаращила глаза.
— Примерно как… детские качели. Или рогатка. Или лопнувшая струна. Если мы правы, и Гвидо Каталани не мог сам придумать формулу проклятия, значит, ему кто-то ее дал. Гвидо мертв, и, в принципе, снятое проклятие можно было бы нейтрализовать поглощающим амулетом. Если этого не сделать, энергия проклятия должна куда-то деться. Мне нужно посмотреть на молодого человека! — Она вскочила. — Иногда можно зацепиться за хвостик и отправить эту энергию к ее создателю. И тогда мы будет точно знать, кто он!
Я снова взялась за коммуникатор. Бедный Пьетро! Боюсь, сегодня его свидание окончательно испорчено…
Карло стоял посреди гостиной Ка”Ботта спокойно, только глаза под маской лихорадочно блестели. Мы с Пьетро расположились в креслах у камина, я все с тем же стаканчиком аква виты, он с бокалом вина, а Лавиния ходила вокруг молодого человека, словно кошка вокруг клетки с канарейкой, только что не облизывалась. Наконец она остановилась, глубоко вздохнула, подошла к столу, налила себе немалую порцию ячменного напитка и залпом выпила.