Хомодайрес. Черное-Черное Сердце - Нукитэ Эльбрюс

Copyright  2016 г.

Хомайдрес. История 1: признак человечности

   Поезд со щенками. Маленькими, злобными, кусачими. Мне шестьдесят и уже неделю я не вижу ночного неба. Вагон моя жизнь и звук открывающего для подачи еды окошка. Четырехугольник на колесах, сто квадратных метров, койки, отхожее место и 28 детей.

   Сначала нас было больше, но дети беспощадны в своем отрицании реальности, мы убивали друг друга...

   Я помню седьмой день, как более ничто в этой жизни. Эта картинка единственное, что так ярко висит в моем мозгу, это зеркало в которое не хочется смотреться.

   - Держи ее! Ахва-хва-ха! - он именно так смеялся мой первый. Мальчишка моих лет, очумевший, как и все мы. Вседозволенность и полное отсутствие контроля превращает в зверей мигом. Нас оторвали, лишили семей и сделали это легко...

   За мной пришли, когда до рассвета оставалось с четверть часа. Никто другой кроме монстра не мог заявиться в лучах восхода. Отец уже закрыл ставни, я и четверо братьев дремали в подвальных кроватях, как дверь потряс удар.

   - Убирайтесь! - не стал разбираться отец.

   - Открывай эту чертову дверь, иначе я все твое гнездо змеенышей сожгу на солнце.

   "Сраное светило! - выругался отец. - Хомодайрес!"

   - Что тебе надо?

   - А ты не догадываешься? Я досчитаю до пяти. Ведь ровно столько у тебя сыновей? Если на исходе "большого пальца" не окажусь внутри. Тебе "пиз--ц" и всем вырвоткам. Итак: мизинец!

   Голос у рассветного пришельца был очень мерзким, каким-то дребезжащим и брезгливым, а еще несмотря на грязные слова, скотскую наглость, в тоне слышалось безразличие. Это существо оскорбляло не ради удовольствия, оно так думало и действовало.

   - Стражник, - назвал Хомодайрес второй палец.

   Отец имел траханную гордость поэтому медлил.

   - Средний, - продолжал монстр.

   Отец решил дальше не испытывать неудачу, он отодвинул тяжелый засов, раскрыл дверь перед судьбой, но та решила посмеяться.

   - Указательный, - сказал Хомодайрес и не пошевелился что бы войти.

   - Прошу! - побледнел отец.

   - Бооо-ль-шооой, - протянул медленно монстр и улыбнулся. - Надо же! Как нехорошо получилось.

   Я проснулся сразу после первого стука в дверь, сполз с кровати и так что бы меня не услышали, на цыпочках поднялся по ступенькам, выглянул из под люка. События понеслись бешенной химерой. Кто-то ударил папу ногой в лицо и шагнул к нам в дом. Головы на плечах я не имел и тогда. Поэтому с криком выскочил, подхватил табурет, что бы через секунду оказаться поднятым за шею сильной рукой. В глазах потемнело.

   - Борись гаденышь, - услышал я голос, который возненавидел с той же секунды и перестал ненавидеть совсем недавно. - Борись мерзотина или клянусь луной я вырву тебе кадык и скормлю своей химере.

   - Дверь закройте господин, - откуда-то донесся голос отца. - Иначе, мы все сгорим.

   - О как!? - удивился хомодайрес, еще сильнее сжимая пальцы. - Целый господин!

   Я царапал ногтями кожу чудовища, но ему было все равно. Тогда исхитрившись, лягнул ногой в подбородок твари, не достал, но заработал одобрительный смешок.

   - Не бзди деревня, вы точно сгорите, а я-то нет! Бу-га-га!

   Отец поднялся и бросился на мучителя, тот выкинул довольно подлый трюк, ударил мной по родителю. Хрустнуло, из носа потекла кровь. Стальные клещи разжались, я очутился на полу и никак не мог поймать воздух.

   - Луна с вами - убогие, - хомодайрес со вздохом, означавшим вселенское одолжение закрыл дверь. - Где же остальные братья, обмочились? Бу-га-га! Впрочем, мне нет никакого дела до них, я заберу этого.

   Он несильно пнул меня под ребра, так что первый глоток воздуха застрял болью в отбитой кости.

   - Я заденую здесь, фруктов и крови, да поживее!

   Весь день я не спал, а перед самыми сумерками, отец вывел меня через потайной ход, прорытый несколько десятков лет назад, сразу после смерти матери. Тогда ее просто забили насмерть перепуганные соседи. Искали колдунов, пособников хумансов. У вечного пьяного Забрышка, испортилась вся кровь в доме. Не надо было оставлять ее под лучами солнца, однако сволочь имел свой интерес. Чем гаже обвинение, тем в него охотнее верят. Не долго думая, он указал на маму, та несколько лет назад отклонила его скотские знаки внимания, типа шлепка или скабрезного слова. Вот и решил отомстить. Ему может никто бы и не поверил, но вот беда, год оказался злым, то тут, то там, объявлялись хумансы, вырезая целые деревни. Еще и дочка старосты пропала, потом выяснилось, что она сбежала с мельником в соседнюю деревню, но спичка попала точно на сено.

   Отца дома не оказалось, уехал в город на заработки. Маму приковали к позорному столбу и оставили на солнце. Я до первых лучей был с ней, обгорел и два месяца потом сильно болел.

   - Сынок, запомни, нет ничего благородней и справедливей мести. Отомсти за меня, а теперь беги!

   Я накрепко это запомнил. Ее черты ушли от меня, а слова остались навсегда. Когда вернулся отец и узнал о содеянном, выл так, что соседи сбежались с вилами. Первый среди них Забришек. Чего стоило сдержаться тогда.

   Прошел месяц и сука-сосед утонул в болоте, чему никто не удивился. А точно на годовщину маминой смерти, подох староста. Отец пригвоздил его вилами к дереву, с какой радостью я раз за разом втыкал в него нож!

   Конечно пропажу старосты повесили на отца, приезжал дознаватель из города, но доказать ничего не смог. Тело пропало, мы оставили его на солнце. А чиновник уехал богаче на двести ублей, целое состояние для нашей семьи...

   Я вылез ровно в момент когда благодатная луна появилась на востоке. День умер, мне оставалось напрямки минут десять топать, а там лес, никакой хомодайрес не найдет. Еды у меня хватит на пару дней, а там глядишь и вертаюсь, вряд ли чудовище дожидаться станет.

   Он стоял огромный, злой и паскудно улыбался. Двухметровое седое чудовище с длинными немытыми волосами, ниспадающими на плечи. Черный потасканный плащ из кожи панцерной рыбы, сидел на нем, как продолжение тела, словно чудовищные крылья. В руках хомодайрес сжимал серпы из стали. Только Орден, высшие дворяне и сановники империи могли позволить себе оружие из металла, все остальные довольствовались деревянными мечами, прекрасно справлявшимися со своим предназначением - убивать. Но против хумансов, с их непробиваемой кожей и чудовищной мускулатурой такое оружие было бессильно. Эти серпы стоили целое состояние, но никто за всю историю существования хомодайресов не отважился посягнуть на них.

   Я приготовился умереть.

   - Держи, - он протянул туго набитый кошель. - Здесь тысяча ублей, гораздо больше чем стоит такой щенок, как ты. Ну, что лупаешь глазами? Беги прощаться. Одежду возьми, только немного, нести сам будешь. У тебя пять минут. Пшел!

   Он дал мне такого пинка, что я пролетев три метра, уткнулся носом в землю.

   - Точно переплатил, - хомодайрес сплюнул тягучей желтой слюной.

   Отец сразу все понял. Я протянул кошель, хотя очень хотелось швырнуть под ноги. Он высылал на ладонь деревянные кругляши с вкраплениями железа. Это было целое состояние. Можно достойно вырастить сыновей, прикупить таверну или даже открыть свинобойню - хорошая кровь всегда желанная. А цена всего лишь я, тем более, что это даже не подлость во спасение, просто нет иного выбора.

   Папа широко размахнулся и силой швырнул деньги на тракт. С меня спала злая эгоистичная пелена. Это был неправильный поступок, архаичный, нелепый и даже безответственный, но есть вещи сильнее правильности. Сейчас я в них не верю, но тогда.

   - Папка! - Я стиснул его так, что казалось выжму до крови. А он пальцы запустил мне в шевелюру, обнял нежно, как никогда ранее. Я даже сейчас ощущаю это чувство детского счастья.

   - Всегда Помни, что сказала тебе мама.

   - Я помню и обязательно вернусь.

   Увы, вернуться у меня не получилось, хуманс вырезал все нашу деревню. А вот отомстить ...

   Когда шел обратно заметил, как соседи дерутся за убли, кто-то успел достать нож, мелькнули вилы. Именно тогда я перестал ощущать себя таким же, как они, еще не хомайдрес, но точно не вампир...

   - Ахва-хва-ха, - смеялся паскудник. Раньше я часто думал, что может вырасти из такой тварюшки. Помню десяток пацанов глазели, как еще трое забивали палками насмерть кошку. Просто так, что бы посмотреть, как жизнь цепляется за боль. Достойны ли они жить - Суки!!! Тогда я просто ушел, последний раз!

   - Ахва-хва-ха... хыыы.

   Деревянная кружка опустилась на голову, еще и еще. Я бил с неистовством доступным хумансам. Никто из дружков смешливого не пытался меня остановить, они столпились в противоположенной стороне вагона и дрожали, как свинья, которой сейчас пустят кровь. Кружка давно раскололась, кулак все молотил по лопнувшим губам, рваному лицу, пузырям крови. Мне было хорошо. Девчонка за которую я заступился, выла сжимая рваные лохмотья, бывшие одеждой. Она показалась мне удивительно убогой и при этом привлекательной, клянусь если бы я был взрослее, ее постигла участь от которой я ее спас. Страшно и нелепо? Такая и жизнь, страшная в проявлениях и нелепая в последствиях этих деяний.

   В нашу временную тюрьму, привлеченный криками вошел хомодайрес. Он даже пальцем не шевельнул, что бы остановить мой непрекращающийся вой. Казалось его как минимум устраивает происходящее. И только после того, как я обессиленный упал на тело, наш надсмотрщик выкинул труп на мостовую.

   - По койкам щенки!

   Все бросились выполнять приказ. Меня же удивительно бережно, словно драгоценность подняли сильные руки.

   - Запомни этот миг щенок! Сегодня от руки хуманса сдох крутой ублюдок, не рассчитал своих сил. Его имя свободно. Можешь называться Патриций, это честь, которую остальные, если конечно не помрут, заслужат только после 50 лет обучения.

   Я смотрел на вампира, который забрал меня из семьи, который собирался создать монстра, смотрел и улыбался.

   - А как твое имя? - спросил я, скалясь, как обезьяна у которой отобрали банан.

   - Тебе-то какое дело урод? - удивился надсмотрщик.

   - Хочу заполучить его!

   Хомодайрес начал смеяться. Раз - коронный удар ногой ровняет нос и губы. Два - стандартный, но очень болезный удар кованным носком ботинка в ребра. Три - его нога мнет мою гортань.

   - Ах ты, маленькая мерзотина. Ты же знаешь, что взять имя хомодайреса можно только после его смерти. Значит угрожаешь мне? У тебя стальные кохонос малыш, но этого мало. Приходи, как вырастишь, мое имя Констанций!

   Он отвел ногу и клянусь Луной, забил отличной гол моей головой. Так бы жопоногой сборной Московии играть! Сознание отключилось - наконец-то!

   Помимо меня дураков не нашлось, пара ублюдков захотели получит имя. Ладно бы если сошлись в схватке друг с другом, так нет! Они объединились и пока я был в отключке, убили ту самую девчонку, перед этим тщательно поглумившись. А меня, несмотря на то, что я был лакомой добычей не тронули, большая ошибка!

   ***

   С первыми тенями нас выпустили во внутренний двор незнакомого замка. Мы просто упали на покрытую жесткой брусчаткой землю, не в силах поверить, что наше страшное путешествие закончится. И правильно, все только началось!

   Не прошло и получаса, как нас стали грузить на цеппелин - чудо из чудес! Во всем Подлунном имелось только четыре диковинки, одна при дворе императора, другая у его заклятого друга правителя Акиремских островов гранд-канцелера Швильбама, оставшиеся две находились в собственности Ордена.

   Нас поместили в тесное помещение с одним иллюминатором, в который каждый норовил посмотреть. Когда через 12 часов в него заглянули первые лучи солнца, еще двое сгорели под вопли ужаса остальных "заготовок", пока я не исхитрился опустить деревянную шторку. Удивительно, что сгорели именно двое вампирчиков, желающих быстро обрести имя.

   Нелепость и скорость этих смертей многому научили меня, хотя бы не ценить чужую жизнь, т.е. никак, абсолютно ничтожная штука. С другой стороны удивляла расточительность хомодайресов, зачем они так просто разбрасывались материалом? Зачем так дорого платили родителям, если не пытались нас спасти или даже потворствовали смерти?

   Полет продолжался еще полутора суток. За это время нас один раз покормили тухлой кровью горного оленя. К иллюминатору больше никто не отваживался подходить и только однажды я рискнул поднять шторку, что бы на миг увидеть темные воды Первого океана, после чего меня жестоко избили.

   Цеппелин приземлился на краю одинокого скалистого острова, находящегося в самом центре оскверненных вод. Ни один корабль не мог подплыть ближе чем на пять километров, как только он пересекал незримую границу, днище, борта, начинали гнить и крошиться. Не проходило и пяти минут, как от грозного судна оставалась только черная слизкая субстанция, лениво лежащая на поверхности воды. Все живые существа находящиеся на корабле, растворялись в воде, как деньги в руках женщины. На остров существовал лишь один путь - по воздуху.

   Представьте себе огромную двухсотметровую башню диаметром в тысячу метров - это сердце Ордена, место, где высшие иерархи живут и умирают. Все остальные строения, оранжереи, пастбища, кровебойни, гидропонные сады, находились под землей, в недоступном месте для губителя солнца.

   Подземный город представлял собой восемь колец, одно внутри другого. Каждое кольцо было обнесено каменной стеной и охранялось, попасть в следующее можно было только сдав экзамен.

   Мы оказались в первом кольце. Нас доставили к зеленому дому Целительства, восемнадцать "заготовок", не имеющих никакой цены. Констанций проделавший с нами весь этот путь, прям лунился от радости.

   - Щенки! Через несколько минут вы пройдете небольшой тест на профпригодность. Те кто успешно выдержат испытание станут хомодайресами. Или не станут, тут уж зависит от вашего желания жить и учиться. Те кто провалит... что ж, работа найдется каждому, скоро ваши мытарства закончатся.

   Сказано это было довольно зловеще и меня никак не обманул тон хомодайреса, улыбка у него была крайне паскудной, впрочем как и у всех охотников на хумаснов.

   - Ну что кровожоры, с Луной!

   Несколько целителей проводили во внутрь эскулапии. Нас рассадили возле массивной двери в кабинет, на котором висела эмблема: комар сосущий ухо свиньи. По известной только ему очередности Констанций брал кого-то из нас и пропадал на четверть часа в недрах странного помещения. Я насчитал одиннадцать вампиров, пока стальные пальцы хомодайреса не стиснули мое плечо и никто из них не вернулся.

   Охотник на хумансов явно был чем-то крайне опечален, если не сказать, что в ярости. Я прямо чувствовал напряжение охватившее все его существо.