Акцент восточника становился всё заметнее. Наверное, он устал. Ну что же, это естественно.
— Хорошо, Курбан. Я понял, я подумаю об этом. Что ты скажешь, если я куплю у тебя эту гравюру?
— Сделай милость, господин Лотар, прими её от меня в подарок. Это будет… как это называется, да… заклад в спасение города.
— Ты имел в виду вклад, наверное. — На всякий случай Сухмет произнёс очень энергично ещё несколько слов. Лотару показалось, что Сухмет назвал одно и то же понятие на нескольких языках.
Восточник закивал:
— Да, вклад.
И он произнёс очень длинную фразу на одном из языков, который помянул, должно быть, Сухмет. Тот кивнул:
— Ну что же, если ты меня благодаришь, я тоже благодарю тебя.
Желтоголовый усмехнулся и скатал гравюру трубочкой. Попутно он пытался определить остатки прикосновений того человека, который владел ею до Курбана. Но их не было.
Когда дверь за ними закрылась и тихо стали защёлкиваться задвижки с секретом, Сухмет произнёс:
— Значит, это — след? Лотар вздохнул:
— Только очень уж вовремя он появился, тебе не кажется?
Глава 7
Ночью Лотар спал плохо, ему снилась горячая завеса, колоколом накрывшая Мирам, пустота перехода в оазисе Беклем и отливающие красным светом безумные глаза принцессы Мицар, когда они дрались в пещере сверкающих кристаллов. Проснулся он незадолго до рассвета. Ему казалось, что в воздухе разлита тонкая, горчащая дымка смерти.
Он вышел на задний двор и резко, в темпе бегущего оленя, сделал небольшую разминку, но и после этого его настроение не улучшилось.
Через полчаса к нему вышел Рубос, который спал этой ночью, как и было приказано, превосходно. Сухмет вышел следом за Рубосом и принялся весело плескаться в лохани с водой, бурча, что драка, наверное, готовится жестокая, потому что Рубос обычно так спит только перед боем.
— Или в родном городе, старик, — объявил гигант и, немного рисуясь, попробовал покрутить в воздухе свой меч с перехватами, но после того, как уронил его в третий раз, зевнул и сказал, что пора завтракать.
Служанки Шува, проклиная про себя неугомонных постояльцев, но вслух не произнося ни слова, принесли чай для Сухмета с Лотаром и остатки вчерашнего пиршества для Рубоса. Но еда не заняла и десяти минут. Вскоре все трое уже стояли перед княжескими конюшнями и объясняли главному конюху, что им нужно получить трёх лошадок порезвей и повыносливей. Конюх ничего не понимал, крутил головой и порывался идти поить тёплой водой каких-то жеребчиков, которые ночью могли приостыть и которых отогреет только тёплое пойло.
Наконец в конюшне появился прыщеватый тип в малиновой ливрее и с тонким, смешным мечом, который смотрелся на нём, как седло на страусе. Он пошептался с конюхом, и из конюшни вывели трёх осёдланных лошадей.
Едва они выехали за ворота, как Рубос вдохнул полной грудью и заявил, что теперь-то он готов ко всему и даже может, пожалуй, не ронять меч на тренировке. Потом он спросил:
— Кстати, о мечах. Лотар, куда мы направляемся?
— Гергос сказал, что последним пал замок Кибата. Ты знаешь к нему дорогу?
— Каждый мальчишка знает. Я могу проводить тебя туда с закрытыми глазами.
— Когда мы туда приедем? Рубос посмотрел на солнце, показавшееся из-за восточного края горы.
— На наших лошадках часа через два будем на месте. — Он подъехал ближе к Лотару. — Жаль, тренировочных мечей нет, верно?
— Не знаю, я уже поработал немного, — рассеянно ответил Желтоголовый.
Он внимательно слушал, как в миле впереди раздавался тяжёлый топот подков. Что-то в нём было тревожное, даже Сухмет вытянул шею, ожидая какой-то неприятности.
Они немного проехали в молчании. Рубос, который ещё ничего не услышал, оглядывался по сторонам. Наконец он не выдержал:
— Послушай, может, запеть? Тогда эти убийцы и насильники, о которых вчера все столько говорили, должны к нам сбежаться, и мы сможем с полным основанием на них напасть.
— Если ты запоёшь, возможно, мне тоже придётся на тебя напасть, — проговорил Сухмет, весело кивнув. За ночь он так и не смог избавиться от подхваченной у Курбана привычки.
— Ну а всё-таки где они?
— Кто? — спросил Лотар, следя за всадником, до которого осталось уже меньше полумили.
— Ну, грабители, мародёры, висельники.
— Вечером были у стен Мирама, а теперь, как видишь, никого не осталось.
— Почему?
— Это мы, кажется, можем выяснить вот у него.
Всадник наконец показался из-за поворота. На груди его разодранной кожаной куртки был вышит герб, который Лотар уже где-то видел. Всадник едва держался в седле, было понятно, что он ранен, и довольно серьёзно. Раненому было так плохо, что он заметил трёх всадников, только когда до них осталось не больше сотни шагов. Он остановился и неуверенным, пьяным жестом попытался достать меч из ножен.
— Мы друзья! — крикнул Лотар. — Мы служим князю Тизуну. Если ты нуждаешься в помощи, мы поможем тебе.
Всадник, качаясь в седле, выпустил меч, который так и не смог вытащить, и хрипло что-то проговорил. Даже Сухмет не разобрал слов.
— Мы можем подъехать? — спросил старик, опасаясь, что раненый выкинет какую-нибудь глупость. Он тронул поводья и подъехал ближе.
— Вода есть? — спросил раненый запёкшимися губами.
Рубос торопливо отстегнул свою фляжку и протянул её воину. Тот надолго припал к горлышку. Кадык на его горле забился, как пойманная птица. Наконец он оторвался от горлышка.
— Это герб Кибата? — полуутвердительно спросил Рубос.
— Я сержант из замка Кибата, — кивнул всадник. — Ночью на нас напали собаки и мародёры. Мы… — Он умолк и чуть отвёл в сторону правую руку. Левую он прижимал к груди.
— Тебе помочь? — спросил Сухмет.
— Мне досталось меньше, чем другим. До города далеко?
Рубос оглянулся:
— Считай, уже доехал.
— Мародёры там есть или они все у нас собрались? — спросил сержант, вернув флягу и с трудом подбирая поводья, чтобы продолжить путь.
— Я никого не заметил. Всё вымерло, как после разудалой свадьбы. — Рубос с тревогой поднял глаза на Лотара: — Может, его проводить, Лотар? А через полчаса я вас догоню.
Но Лотар своим дальновидением уже разыскивал впереди замок, который этой ночью для многих стал местом гибели. Это оказалось несложно. Среди тумана, состоящего из криков раненых и ещё не остывшей боли умерших, он увидел фигуры людей, которые бродили по развалинам, грабя и добивая живых защитников, уверенные в безнаказанности. Вот только, как всегда в таких видениях, Лотар не знал, как туда поскорее добраться.
— Нужно спешить, Рубос, там ещё не кончилось.
Сержант прикрыл на мгновение воспалённые глаза.
— Не нужно, друг, если мародёров впереди нет, я справлюсь. Вам — удачи.
Как ни устал он после ночного боя и безумной скачки, как ни был слаб от раны, он пришпорил коня и с трудом перевёл его в галоп. Конь устал не меньше всадника, в треске его копыт по сухой земле иногда слышались сбои, словно он оступался.
Рубос проводил его глазами.
— Ничего, доберётся, — сказал он и вдруг с гиканьем помчался по дороге вперёд.
К замку они летели больше часа. То один, то другой вырывался вперёд. Это помогало лошадям.
Наконец, пролетев рощицу смолистых тисов, Рубос, который на этот раз был впереди, поднял руку и остановил своего коня. Лотар оказался рядом раньше, чем тот перевёл дух. Сухмет возник сразу за Лотаром, словно составлял с ним одно целое.
Все трое вглядывались вперёд, и их руки привычно проверяли оружие, пробовали, как клинки выходят из ножен, подтягивали ремни. Все думали только о том, что лежало за тонкой, полупрозрачной пеленой утреннего тумана, затопившего широкую лощину, в которой стоял замок.
Лотар усилил остроту восприятия, чтобы ненароком не пропустить шальную стрелу из арбалета, и сейчас это мешало ему понять, что же происходит за туманом. Он подумал, что придётся усиленно тренироваться, потому что такие вещи нужно делать одновременно, как и многое другое, что он утратил за время вынужденного безделья на Алдуине и на корабле.
— Видишь что-нибудь, Сухмет? — спросил он.
— Кажется, мы опоздали. Замок слишком мал, чтобы долго держаться.
— Ну ладно, тем хуже для нас.
— Или для негодяев, — буркнул Рубос.
Лотар мельком взглянул на него. Мирамец привычно улыбался одними глазами, только в них появился сухой бешеный блеск, который заставил бы и Лотара держаться осторожней, случись у него поединок с этим человеком.
— Ты не очень-то, тут ничего уже не решить. Побереги себя для главной драки, — начал он, но понял, что толковать об этом бесполезно. Рубос, и без того никогда не щадящий противника, теперь приготовился только убивать.
Они тронули коней. Дорога вилась между полями поднявшейся до колен пшеницы. Прямо по полю шли люди, многие из них были пьяны. Почти все тащили узлы с тряпьём. Женщины, возраст которых Лотар не мог определить даже приблизительно, всё время что-то кричали, захлёбываясь визгливой руганью. Мужчин было мало.
— Ещё грабят, наверное, — подсказал Сухмет, которому каждое, даже невысказанное соображение Лотара было понятно, как раскрытая книга.
— А ведь они все в шоке, — произнёс Лотар. — Даже для тех, кому это нравится, такое не проходит бесследно.
— Ничего, тем, кто попадётся, скоро будет не до переживаний, — процедил Рубос.
Потом показалось несколько горящих домишек. Один был просто раздавлен. Причём Лотар так и не смог определить, откуда был нанесён удар, наверное, сверху.
Вдруг туман исчез, и стала видна площадка перед воротами, вернее, перед тем, что от них осталось. А осталось немного. Две привратные башенки, подъёмный механизм и ещё какие-то деревянные надстройки рухнули вперёд, так что обломки засыпали и сухой неглубокий ров, и часть дороги, ведущей к замку.
На площадке собралось десятка три грабителей, живописно разодетых в то, что, должно быть, они вытащили из замка. Они окружили человечка, который, взобравшись на обломок стены, жестикулировал и что-то пронзительно, как женщины в поле, орал благим матом, не то подзадоривая толпу, не то похваляясь.
— Ба, да это Крысёнок, — признал его Рубос. — Видишь, зря ты с ним миндальничал. Сухмет поднял руку и вполголоса спросил:
— Может, напустить на них страху? Это не вояки, почти все — крестьяне, их рассеять — как вороньё пугнуть.
— И не надейся, — прошептал Рубос, доставая меч. И тут же заорал: — А ну, мерзавцы, складывай награбленное и оружие на дорогу! Именем закона, всем лечь рылами в землю. Или молитесь, мразь!
Самые боеспособные грабители, кто ещё мог держаться на ногах, повернулись и встали полукругом около троих пришельцев.
— Языкастый начальничек-то, — сказал один.
— Да, глотка — ничего. Должно быть, не глотала ещё горячего масла. Ну да это поправимо, — сказал огромный рябой мужик с руками, как лопаты, и лицом, тоже похожим на лопату. Он вытащил из-за спины небольшой круглый щит и тяжёлую грязную булаву.
— Что-то я его морду не помню, — сказал третий, доставая с сухим шелестом меч. Меч был совсем неплох, вот только за ним последнее время совсем не следили.
Где-то в отдалении медленно, словно нехотя звякнул колокольчик. Но тут же умолк, словно устыдился своего сигнала. Лотар подумал и всё-таки решил Гвинед не доставать.
Он примерно знал, что теперь случится, и приготовился. А случиться должно было то, что эти трое бросятся в атаку. Они и атаковали, вернее, пошли вперёд, как волы на пахоте, без хитрости, без увёрток, без малейшего сомнения, что три десятка остолопов, которые стояли у них за плечами, обеспечат им победу.
Тем временем Крысёнок выстрелил из своего самострела, но, в отличие от остальных, он знал, кто перед ним, и, должно быть, здорово испугался, потому что стрела ушла в сторону на добрую сажень. После этого он быстренько слез с обломка стены и куда-то исчез.
Рубос саданул Лопату сверху, а когда тот попытался принять удар на щит, вдруг отвёл меч в сторону и ударил уже обратным движением. Лопата, для которого такой удар был полной неожиданностью, лишь вытаращил глаза, когда его внутренности стали вываливаться на дорогу.
Кросс, прошептал про себя Лотар, это будет не бой, а истребление.
Обладатель меча не видел, что произошло с первым нападавшим, и бросился вперёд, намереваясь выпадом в грудь сбить Лотара. Желтоголовый скользнул вперёд, под выпад, и вытянул руки. Со стороны казалось, что он не в седле, а как бы на боку своей лошади, но в то же время не даёт ей пятиться или переступать ногами.
Руки его сомкнулись на плече нападавшего, а потом Лотар с силой дёрнул его к себе, возвращаясь в седло. Грабитель с мечом оказался у самого колена Лотара, только теперь его рука была “завязана” захватом в плече и локте. После этого Лотар резко повернул свой захват, уводя руку мечника через верх за спину.
Мечник закричал. Его рука сломалась, как сухая ветка, белая кость предплечья пробила кожу, и окровавленный кусок оказался у самых глаз пойманного мародёра. Это был урок болезненный, но не смертельный.
Лотар мог убить его, захватив ногой и сломав позвонки у основания шеи, но он лишь выхватил меч из ослабевших пальцев и, упёршись ногой в грудь, оттолкнул противника. Тот отвалился, всё ещё вереща и прижимая руку к животу, так и не сообразив, что с ним случилось… Потом он отполз туда, где начиналось поле.
А Лотар, захватив поудобнее поводья и меч, бросился вперёд, раздавая удары направо и налево. Всё было просто. Он не столько рубил, сколько защищал этих людей от Рубоса, которому, к счастью, не хватало скорости Желтоголового.
Лотар и придумывать ничего не стал, просто, опережая удары и выпады противников, хлестал плоскостью отобранного у мародёра меча по пальцам, по плечам, по ключицам. Пару раз, когда ему показалось, что противник чересчур ловок, он аккуратно, как на тренировке, наносил секущие удары по лицу, рассекая лишь кожу на лбу или щеке. Такая рана была не опаснее царапины, но кровь заливала глаза. Опытный воин остался бы в строю, постыдился бы уклоняться от драки, но для этих дураков такого вполне хватило, чтобы удирать без оглядки. Чем-чем, а стойкостью они не отличались.
К тому же Сухмет сзади выл волком, а его Утгелла свистела в воздухе, не переставая. На мгновение Лотар даже испугался, не изрубил бы старик в раже кого ни попадя, но, оглянувшись, понял, что тот держится в рамках. Настоящей опасности от него было не больше, чем от Лотара. Тогда Желтоголовому стало спокойнее.
А вот на Рубоса мародёры попытались навалиться со всех сторон. Но лишь до тех пор, пока Капитан Наёмников не подобрал с земли второй меч, выбитый Лотаром у какого-то дурачка, и не показал им ещё одну диковинку — бой в две руки.
Минут через десять в центре площадки перед замком остались трое наёмников, которые скорее по привычке, чем по необходимости, заняли положение трёхгранной звезды, спиной к спинам товарищей.
Вокруг на земле лежало семь трупов, ещё десятка полтора раненых теснились у края площадки, воя от боли и страха. Остальные мародёры стояли реденькой цепью, полукругом, выставив вперёд оружие, и не решались не то что нападать, но даже ругаться.
— Ну что, хватит с них? — спросил Сухмет. — Можно я теперь их напугаю?
— Не стоит, — решил Лотар. — Лошади у нас непривычные к твоим трюкам, пожалуй, пострадают не меньше бродяг.
Рубос перевёл дыхание:
— А ты опять чикался с этими мерзавцами. Сколько раз тебе говорил, их нужно кончать или арестовывать. Теперь придётся атаковать ещё раз, чтобы…
— Дадим им уйти, они и так уже наложили в штаны, — прервал его Лотар. — Впереди ещё сотни три непуганых, а то и больше. Надерёшься вдоволь.
Сухмет на мгновение прикрыл глаза, оценивая тех, кто бродил среди развалин.
— Осталось не больше сотни. Остальные удрали в лес. Нас приняли за передовой отряд из города.
Рубос повернул к нему голову:
— Почему?
— На самом деле они боятся, — пожал плечами Сухмет. — Стало светать, мы их здорово потрепали. А вдруг из тумана появятся другие разъезды из Мирама — стражники, солдаты, городская охрана…