— Полетели, — кивнул я.
Дядя подхватил меня, и мы взлетели. Последнее, что я увидел перед архивом — это круглые от удивления глаза Ксефона, выглядывающие из-за забора, откуда тот, очевидно, вел наблюдение за входом, высматривая меня.
У входа в дом дядя гостеприимно распахнул передо мной дверь.
— Заходи, Эзергиль. Чувствуй себя как дома…
— …но не забывай, что ты в гостях, — добавил я. Дядя хмыкнул. Потом кивнул на гостиную.
— Ты посиди так пока. Мне надо звонок один сделать.
Я кивнул. Прошел в гостиную и плюхнулся в кресло.
Из журнального столика достал какой-то журнал и без интереса стал его смотреть.
— Але, — томно донеслось из коридора. — Милочка, ты соскучилась по своему попочке?
В комнату вошел дядя, хмуро смотря в коридор.
— Глупая птица, — буркнул он. — Теперь два часа будет трепаться со своей милочкой. Угораздило же его влюбиться в попугаиху центральной справочной. Я его пытаюсь перевоспитать. Внушить почтение к долгу службы. Постепенно он осваивается. Сейчас уже меньше треплется.
Да, все-таки дядя уже слишком давно ангелом работает. Теряет хватку.
— Дядя, а как вы его переубеждаете?
— Как? Конечно, любовью и заботой! Вот погоди, через годик ты его и не узнаешь.
— Ага, — кивнул я. — Через годик так, через два… Куда вы хотели позвонить, дядя?
— В бюро учета перемещений. Мне надо утрясти кое-какие мелочи по поводу твоего пропуска.
— Отлично. — Я поднялся и направился в коридор. Удивленный дядя прошел за мной. Я же молча подошел к телефону и нажал на рычаг. Попугай недовольно встрепенулся.
— Монтирий, как тебе не совестно, ты прер… — Тут попугай увидел, что говорит вовсе не с Монтирием. Его хохолок как-то резко опал.
— Мне нужен номер бюро учета перемещений, — мягко сообщил я и улыбнулся. Попугай дернулся.
— Сей момент. Центральная справочная? Сколько раз говорить тебе, что я не попочка, когда на службе! Да, срочный заказ. Мне нужно бюро учета перемещений. Понял. — Попугай клювом стал нажимать на кнопки. — Бюро учета перемещений? Вам звонок. Сейчас с вами будет говорить че… — Я пальцем показал на дядю. Попугай махнул мне хохолком. — Прошу прощения. С вами сейчас будет говорить ангел Монтирий. Передаю трубку.
Я принял из лапы попугая трубку, облокотился о стену и небрежно подал ее дяде.
— Разговор заказывали?
Дядя совершенно круглыми глазами смотрел то на меня, то на попугая, который умудрился каким-то образом сидеть на своей жердочке чуть ли не по стойке смирно. Потом взял у меня трубку. Я кивнул и отправился обратно в гостиную. Вскоре пришел дядя. Он сел напротив меня, подпер подбородок кулаком и окинул меня долгим изучающим взглядом. Я делал вид, что совершенно этого не замечаю. Первым молчание нарушил дядя.
— Да, Эзергиль, я знал, что ты талантливый ребенок… Да-с, черт, который смог заставить моего попугая отнестись к работе серьезно, пойдет далеко. Ты скажи, как тебе это удалось? На будущее.
Я пожал плечами.
— Право, даже не знаю, что сказать, дядя Монтирий. Мой способ, боюсь, вам не подойдет. Я его убеждал чертовскими шутками.
— Чертовскими шутками?
— Ну да. Пошутил немного.
Дядя посмотрел на меня как-то очень подозрительно.
— Ну честное слово, пошутил, — приложил я руку к груди. — Вот можете у Профани спросить. Мы с ним подружились. У вас такой хороший домовой.
— Вы с Профаней подружились?!
— А что тут особенного?
— Да так. Ничего. — Дядя мотнул головой. — Ладно. Давай о делах. В общем так, сейчас я утряс последние детали и с раем, и с адом. Разрешение тебе дано. Однако, поскольку у тебя еще нет хвоста, перемещаться самостоятельно ты не можешь. Так что в некотором отношении тебе придется даже не играть роль человека на Земле, а стать им…
В этот момент раздался звонок в дверь. Дядя поднялся.
— Ага, это именно то, чего я и ждал. Я сейчас.
Дядя вышел и вскоре вернулся с каким-то пакетом.
Я удивленно смотрел на него. Дядя же молча положил пакет на стол и стал его разворачивать. Вот на столе появился блокнот. Какая-то инструкция. Ручка. Еще какие-то бумаги.
— Это из бюро контроля, — пояснил мне дядя. — А также кое-какой мой личный заказ. В частности, вот этот блокнот. На самом деле это не совсем блокнот. Это последняя разработка рая. Держи, пригодится.
Я взял блокнот и повертел его в руке.
— И зачем это? Что с ним делать?
— Ну это средство связи. На экстренный случай. Если что, пиши в нем мне. Я приду и заберу тебя. Только вот обратно уже доставить не смогу. Так что мой вызов с его помощью — это твой провал.
— Замечательно. А если я потеряю этот блокнот?
— Постарайся не терять. Кстати, блокнот для людей невидим и неощутим. Но если потеряешь, то беда, думаю, невелика. Блокнот — это просто на экстренный случай. Но у него есть еще одна функция, которая для тебя будет гораздо полезней. Он подключен к архиву как рая, так и ада. Если тебе понадобится какая-нибудь справка из любого архива, ты вот этой ручкой пишешь в нем вопрос.
— Ух ты! — Я схватил ручку и написал: «Ненашева Зоя Павловна. Личное дело». Буквы тотчас исчезли, а на странице блокнота появилась уже знакомая мне фотография молодой женщины. Потом пошли кадры из ее жизни с пояснением. — Здорово! — Я захлопнул блокнот и сунул его себе в карман. — Вот бы мне такой до моих поисков. Тогда не пришлось бы мотаться между раем и адом.
— Не пытайся облегчить себе работу, Эзергиль. Блокнот тебе не помог бы. Он всего лишь средство связи с ограниченными возможностями. Поиск, например, с его помощью ты осуществить не сможешь. Вернее, сможешь, но в очень ограниченном масштабе.
— Все равно пойдет. А что еще?
— А что тебе еще надо? Все остальное для различных инстанций. Тебе они не нужны.
— Отлично. Дядя, ты не представляешь, как я рад. — Однако мой кислый вид говорил прямо о противоположном. И никакой радости в голосе не было.
Дядя похлопал меня по плечу.
— Не трусь, прорвемся. Ты же ведь не хочешь всю свою жизнь просидеть в конторе?
— Конечно, нет!!!
— Так вот тебе шанс.
Ну да. Конечно. Ладно, как там сказал дядя? Прорвемся? Вот и будем прорываться. Только надо все хорошенько обдумать. Поход на Землю — это вам не прогулка в рай, куда регулярно ходит экспресс. Тут дело посерьезнее. Первое, что следует обдумать — так это что туда брать. В каком прикиде стоит появиться на Земле. Надо будет почитать о последних событиях там. Нет, поход на Землю слишком серьезен, чтобы подходить к нему с бухты-барахты. Я оценивающе посмотрел на дядю.
— Дядя, ты ведь бываешь на Земле? Как мне посоветуешь там появиться? Этаким богатеньким сынком какого-нибудь нового русского?
Дядя поморщился.
— До чего вы, черти, любите комфорт. Ты вот ответь мне, с кем ты собираешься чаще всего встречаться на Земле? С новыми русскими или обычными людьми? А если с обычными, то каким образом ты собираешься пересекаться с ними в своем облике богатенького сынка?
Я почесал лоб.
— Действительно. Я как-то об этом не подумал.
— Запомни одно из правил общения: если ты собираешься с кем-то заняться делами, будь на уровне этого человека.
— Да, дядя. А что ты можешь мне посоветовать? Ну… я по поводу того, как мне действовать?
— А вот это я оставляю на твое полное усмотрение.
Спасибо, дядя. Я всегда знал, что ты мне не откажешь в помощи.
— И не надо так тяжело дышать. В конце концов, не ждешь же ты, что я выполню за тебя твою практическую работу? Но не беспокойся, без помощи ты не останешься. А теперь я тебе посоветую следующее: забудь пока обо всех проблемах и пойдем прогуляемся. Я тебе город покажу. Если не ошибаюсь, ты ведь у меня лет тридцать не был? Посмотришь, как тут все изменилось.
— Но дядя…
— Знаю-знаю, но поверь, для дел тоже будет лучше, если ты пока отложишь их в сторону. Так как?
— С удовольствием, дядя.
Следующие несколько дней я запомнил плохо. После экскурсии дядя заказал два билета до ада и отправился со мной в качестве поддержки. И этот его шаг оказался вовсе не лишним. Мама устроила форменную истерику, когда узнала, что мне придется отправляться на Землю.
— Чтобы я отпустила своего сыночка туда? К этим распущенным, жестоким, наглым людишкам?! Они же его испортят!!! Научат разным гадостям!
— Черта научат гадостям? — вежливо переспросил дядя.
— Да!!! Эти люди… люди… Никуда я его не пущу!!! Все, точка! Пусть остается на второй год! Это лучше, чем хоронить мою кровинушку! Ну подумаешь, еще один годик проучится в том же классе!
— Мама, но что мне может грозить на Земле?
— Как что?!! А эти попы, вечно машущие своими вонючими кадилами! А эти бочки с так называемой святой водой! А разные святые места! А всякие там храмы, синагоги, мечети?
— Мама, но я не собираюсь прогуливаться в таких местах.
— Попробовал бы ты только собраться! Ты бы у меня потом неделю сидеть бы не смог! Никуда не пущу.
— А ну цыц, женщина! — вдруг рявкнул молчавший доселе отец. — Лучше помоги ему собраться в дорогу.
— Не пущу!!!
— Пустишь! Или ты хочешь, чтобы наш сын так и остался маменькиным сыночком?
— Пусть будет маменькин сынок, зато живой!!!
Дядя и отец переглянулись. В глазах обоих можно было прочитать одно и то же. «Ох уж эти женщины!» — говорили их взгляды. Я же сейчас обдумывал один моментик. Если мне сейчас показать хоть крошечное колебание, то мама, безусловно, настоит на своем и никуда я не поеду. Не надо будет ничего решать или делать. Ну останусь на второй год, единственный я, что ли, такой? Однако я также понимал, что если я так сделаю, то потеряю к себе всякое уважение. А без уважения к себе разве можно чего-то добиться в жизни? Я же определенно чего-то добиться хотел. Перспектива провести всю жизнь каким-нибудь мелким клерком, как мой брат, меня совсем не прельщала. Именно поэтому я молчал, предоставив разбираться с матерью отцу и дяде, понимая, что у них получится гораздо лучше моего убедить ее.
Эта битва для матери была слишком неравной и поэтому заранее обреченной на поражение. Поэтому вскоре она вынуждена была смириться с неизбежностью. Но сборы обещали быть не менее захватывающим зрелищем. Особенно когда мама начала пихать мне в чемоданы разные теплые вещи.
— На Земле так холодно, — приговаривала она. Мне же, когда мой взгляд падал на все растущую горку чемоданов и сумок, становилось тоскливо. В конце концов я не выдержал и отправился гулять, предоставив разбираться с матерью отцу и дяде.
Я прошел на детскую площадку, оседлал лошадку на карусели и задумчиво подпер подбородок. Честно говоря, я еще сам не разобрался, нравится мне эта поездка или нет.
— Ты катаешься?
Я поднял голову и встретился взглядом с совсем еще молоденьким чертенком. На вид ему было лет пятьдесят, не больше.
— Я занял твою лошадку? — спросил я. — Извини. Давай я тебе помогу.
Я подсадил малыша и раскрутил карусель. Малыш радостно завизжал. Делать мне было все равно нечего, и я стал работать «мотором» на карусели. Вскоре прибежали еще детишки. Зазвучал смех. Как ни странно, но мне было тоже весело. Наверное, мне надо было просто отвлечься от моего школьного задания. Расслабиться. И коль мне это действительно помогает, то стоит оторваться по полной. Так что вскоре я уже играл с детишками в лошадок, скакал с ними через препятствия. Наконец все они утомились. Я плюхнулся на траву и запрокинул голову. Тут кто-то подошел ко мне и замер. Я приоткрыл один глаз. Рядом стоял все тот же карапуз.
— А почему ты был такой грустный сначала? — спросил он.
Я приподнялся на руках. Вот дотошный малыш. И что мне теперь ему отвечать?
— А почему ты решил, что я грустный? Может, я просто задумчивый?
— Ты был и грустный, и задумчивый.
Я присмотрелся к мальчику. Тот с какой-то недетской серьезностью смотрел на меня. Все ясно, наверняка будущий ангел. Не сможет этот малыш жить среди чертей. Он слишком близко к сердцу принимает чужие страдания. До Горуяна он наверняка просто умер бы от тоски. Сейчас же у него есть шанс. И очень может быть, что из него получится очень неплохой ангел. Я посадил его рядом с собой.
— Понимаешь, мне в школе дали одно задание. Но чтобы выполнить его, я должен уехать. Уехать далеко и очень, может быть, надолго. И задачка не из простых. Так что я даже не знаю, справлюсь ли с ней…
— Нет, — сообщил мне вдруг малыш. Я вздрогнул и уставился на него. Тот смотрел куда-то вдаль. — Не справишься, если сомневаешься. Когда я начинаю сомневаться, то у меня никогда ничего не получается. Вот я, помню, хотел построить башню из кубиков. Высоченную. Начал. А потом засомневался. А она возьми и рухни.
Я улыбнулся. Все-таки странный малыш. Тот вдруг повернулся ко мне.
— Ты не сомневайся. Просто захоти и сделай. А ты добрый. — Он протянул мне ладошку. — До свидания.
Я машинально пожал ее. Никогда и никто еще не называл меня добрым. Малыш встал, отряхнулся и направился куда-то со двора.
— Эй, — крикнул я ему вслед. Малыш обернулся. Я кивнул ему — Спасибо.
Тот помахал мне рукой и тоже кивнул в ответ. Потом отвернулся и побежал.
— Хм, значит, просто возьми и сделай, — хмыкнул я. — Чего уж проще. А вот возьму и сделаю. Всем чертям назло. В конце концов, я Эзергиль! И я сделаю так, что вскоре и рай, и ад услышат мое имя.
— Хвастун! — Я обернулся. Позади с нагловатой усмешкой стоял Ксефон.
— А, это ты. — Я растянул губы в злорадной ухмылке. — Как тебе понравился полет в раю? А администратор министерства наказаний тебя тоже, наверное, поблагодарил за помощь. Скажи, а архивариус при встрече с тобой вежливо здоровается?
— А ты одежду свою высушил?! — отпарировал Ксефон.
— О, да, — улыбнулся я еще шире. — Кстати, благодарю за купание. На улице такая жара была. Ты мне сильно помог. Да, мне жаль тебе это говорить, но я вынужден попрощаться с тобой. Я уезжаю и надеюсь, там тебя не будет.
— Это на Землю ты уезжаешь?! Ой-ой, напугал. Между прочим, я это уже отлично знаю! И мы там с тобой еще встретимся! Как только я получу разрешение.
Все-таки Ксефон дурак. Ну кто же кричит о том, что знаешь? Мои мысли моментально устроили в голове бег с препятствиями. Значит, Ксефон знает, что я отправляюсь на Землю. Но узнал об этом недавно, если только сегодня занялся выбиванием разрешений. Откуда узнал?
Цепочка вообще-то не слишком длинна. Мой дядя вряд ли стал бы просвещать этого болвана. А разрешения согласовываются с министерством наказаний — именно оно у нас в аду центральное. А значит, все эти просьбы шли через руки администратора. Тот может не любить Ксефона внутри министерства, но за стенами своего хозяйства Ксефон — его союзник. Ему, конечно, пришлось изловчиться, чтобы сообщить эту новость Ксефону и не нарушить заключенный договор с Викентием. Однако на то и черт, чтобы уметь вертеться. Значит, Ксефон узнал о моей поездке… Я оглядел наряд Ксефона. Судя по всему, он только недавно из рая. Час назад. И тогда же начал хлопоты. Отставать ему от меня никак нельзя. Он должен понимать это и своими куриными мозгами. Но вот чего ему определенно не следовало делать, так это сообщать мне о том, что ему известно о моей поездке. Не поиздеваться над Ксефоном я не мог. Я деланно выгнул бровь.
— Вот как? Что ж, спасибо за информацию. Теперь буду учитывать тебя в своих планах. Кстати, я что-то не пойму, чего ты ко мне привязался? У тебя что, никакого задания нет? Ах да, ты же у Викентия! Он не станет затруднять своего любимчика.
Ксефон взвился. Похоже, он и сам сообразил, что сболтнул лишнее.
— Мое задание тебя совершенно не касается! Я делаю то, что захочу. А тебе я все равно не дам выполнить твою практическую работу!!! И ты останешься на второй год!
Я расхохотался и захлопал в ладоши.
— Браво, Ксефон! Ты неподражаем! Ты великолепен!!! Ксефон, я тобой восхищаюсь!
Тот резко развернулся и ушел. Я же продолжал хохотать ему вслед. Нет, Ксефон — талант. Если бы я даже не знал о пари директора школы с Викентием, то сейчас при желании все вытянул бы из этого лопуха. Да он, по сути, сказал мне все открытым текстом. А раз так, то есть повод испортить настроение еще одному человеку сего дня. Я злорадно усмехнулся — какой черт сможет удержаться от такого соблазна? Я поднялся и направился к ближайшему телефону-автомату.