— Наверное, дрова под котлы подкладывать заставят, — буркнул Ксефон, но его никто не слушал. Сегодня определенно был не его день.
Я же вдохновенно врал, отвечая на сыпавшиеся со всех сторон вопросы:
— Счастливчик? Что значит счастливчик? Кто счастливчик, а кто долго и напряженно готовился. Я еще в начале года написал письмо в министерство, потом проходил разные тесты. Меня отобрали из сотни… нет, тысячи кандидатов. А вчера я лично был в министерстве у администратора, и мне сообщили, что я прошел конкурс. А вы говорите счастливчик.
— У-ух, — восхищенно вздохнул класс.
— Э-эх, — возмутился Кронт. — И ты мне ничего не сказал? Я бы, может, тоже прошел?
Это я оставил без комментариев. Только свысока оглядел Кронта, явственно дав понять, что думаю по поводу этого заявления. Да он и сам это прекрасно знал.
— Чем заниматься буду, — продолжил я врать, — еще не знаю. Но возможно, сам администратор возьмет меня к себе в помощники. — Тут я понял, что заврался, и поспешил поправиться, пока не разоблачили. — Ну это я, конечно, загнул. Однако, скорее всего, буду работать вместе с ним. Почту там сортировать, личные дела грешников просматривать.
— У-ух, — опять раздался общий восхищенный вздох.
— Ну ладно, ребята. — Я кивнул всем головой, изобразив важного господина. — Сами понимаете, мне пора. К четырем быть в министерстве, а до этого еще надо подобрать одежду подходящую, дела разные переделать. Пока.
Я поспешно выскочил в коридор и кинулся в сторону. И вовсе не к выходу. Как я и подозревал, за мной помчались несколько ребят. Из-за угла я проследил, как они в попытке отыскать меня направились к главному выходу из школы. Во главе компании я углядел Ксефона. Мысленно посмеиваясь над ними, я направился к черному входу. С какой целью Ксефон и его компания бросилась за мной, догадаться было не трудно. Нет, сегодня определенно не его день.
Проходя мимо кабинета директора, я услышал голос нашего классного. Разве я мог упустить такую возможность? Прошмыгнув в приемную, я тут же спрятался за шкаф.
— Господин директор, это возмутительно! Он ведет себя вызывающе! Совершенно не уважает педагогов!
О ком это Викеша?
— Господин Викентий, я вас не понимаю. Об этом ученике от других учителей я слышал только хорошее. И вы знаете, какая честь оказана нашей школе? Его вызвали проходить практику в самом министерстве наказаний.
Ого, а разговор-то, похоже, обо мне. Становится все интересней и интересней.
— Об этом я и хочу поговорить. Я не считаю, что такой несобранный, невоспитанный черт сможет должным образом поддержать честь нашей школы.
— Ну полно вам, господин Викентий. Он один из лучших учеников.
— И тем не менее я настаиваю на том, чтобы сменить его. Я могу предложить вам другого кандидата. Воспитанного, толкового.
— Господин Викентий, мне кажется, вы не совсем понимаете. Это была конкретная заявка. Ни вы, ни я ничего поменять здесь не можем, даже если бы я и хотел это сделать. Никак не пойму вашего плохого отношения к этому ребенку. Он толковый мальчик. Можно сказать, даже талантливый. Поверьте мне, он далеко пойдет.
— Господин директор, я… я тогда настаиваю на проверке. Раз мы ничего не можем сделать с переназначением, то я настаиваю, чтобы была проверка.
— Что вы хотите?
— Узнать его задание на летней практике и попытаться ему помешать. Если Эзергиль и правда так хорош, как вы о нем говорите, то он справится.
— Господин Викентий, вы забываетесь! Вы считаете… а впрочем… — Директор вдруг замолчал и задумался. Я затаил дыхание. Еще бы, ведь сейчас решалась моя судьба. Интересно, какие мои шансы, если против меня выступит Викентий. Это не по правилам!!! — Это не по правилам, — словно прочитал мои мысли директор. — Кстати, а кого вы хотели отправить на практику в министерство вместо Эзергиля?
— Ксефона, господин директор. Толковый парнишка, настоящий черт.
— Ага, знаю-знаю. Наслышан. — В голосе директора не было никакой радости оттого, что он слышал об этом протеже Викентия. — Вот что, господин Викентий, вы, видно, забыли древнее правило. Учителя не могут вмешиваться в практику своих воспитанников. Ни вы, ни я, никто не может это сделать. Задание дети должны выполнять самостоятельно. Однако ваша идея мне понравилась. Как я понял, вы предлагали вместо Эзергиля Ксефона? Отлично. В таком случае я назначаю Ксефону задание. Пусть он помешает Эзергилю выполнить его практику. И если этот Ксефон так хорош, как вы говорите, то он без труда справится с этой задачей.
— Господин директор!..
— Что? Разве несправедливо? По-моему, справедливо. Ваш протеже против моего. Более того, я готов поставить на успех Эзергиля две тысячи монет. Вы готовы поддержать мою ставку?
— У Эзергиля нет никаких шансов против Ксефона. Ксефон — настоящий черт, а Эзергиль не поймешь кто. Ангелочек!
— Господин Викентий, не оскорбляйте учеников в моем присутствии. Вы готовы поддержать ставку?
— Вы можете попрощаться со своими монетами. Но только не вмешивайтесь в это дело на стороне Эзергиля.
— А вы на стороне Ксефона. Скрепим наш договор кровью.
Судя по возникшей паузе, Викентий как раз и собирался вмешаться на стороне Ксефона. Однако нарушить договор, скрепленный кровью, он не осмелится. Я самым внимательным образом прослушал те пункты, которые внесли Викентий и директор в договор. Еще бы мне не слушать — от этого напрямую зависел успех моей практики. В конце я едва не завопил от восторга. Договор исключал вообще какое-либо вмешательство со стороны спорщиков. Они не могли воздействовать на наше противоборство с Ксефоном ни прямо, ни косвенно. Не могли никому даже сообщить о споре до его прекращения после победы одной из сторон иначе, чем по взаимной договоренности и согласии обеих спорящих сторон. Не могли никого нанять для вмешательства. Нет, о директоре я всегда был высокого мнения, но после подобного оно поднялось еще выше. Как я ни старался, но так и не смог придумать ни одного способа обойти этот договор. А раз вмешательство в спор со стороны Викентия мне не грозило, то с Ксефоном я разберусь и сам. Судя по недовольству, звучащему в голосе Викентия, он тоже понимал, что его вмешательство в спор исключили напрочь.
— Можно было и не так сделать.
— Можно и не так, — согласился директор. — Итак, я позвоню в министерство наказаний и сообщу им о возникшем споре. Думаю, они согласятся предоставить допуск вашему Ксефону. А там уж пусть он действует сам.
— А вы ничего не можете сказать Эзергилю! По условию договора вы не можете ему ничего говорить о споре.
— О, не переживайте, господин Викентий. От меня Эзергиль ничего не узнает. Ни от меня, ни от кого другого. Однако как бы он не узнал все от вас.
Викентий фыркнул и вышел из кабинета. На миг я испугался, что он меня увидит, но учитель выскочил так быстро, что вряд ли меня разглядел.
— Любишь подслушивать? — раздался вдруг веселый голос.
Я вздохнул. Раз застукали, то прятаться смысла не имеет. Я вышел и виновато опустил голову.
— Ты тут виноватого мне не строй, — усмехнулся директор. — Все равно не поверю. Спрашивать, все ли ты слышал, я не буду. И так знаю, что все.
— А как вы узнали, что я тут?
— Ха, хочешь это знать? Пожалуйста. Рановато вам, молодым, еще тягаться со старой гвардией. Парень ты, конечно, талантливый, но… Вот смотри. Видишь этого паучка? Думаешь, я зря запрещаю его уборщице смахивать? Он сидит себе в углу и плетет себе свою паутину. А я вижу все, что видит он. Теперь понял?
— Понял, — вздохнул я. Как же я не подумал, что директор может присматривать за своим кабинетом, даже если его в нем нет? «Самонадеянный болван», — обругал я себя.
— В таком случае поговорим о более важных делах. Раз уж ты все узнал о нашем споре… причем не от меня, а от, — тут директор фыркнул, — самого Викентия, то я ничего не нарушу, если кое-что объясню тебе. Викентий несколько напыщен и имеет слишком высокое мнение о своих способностях. Думаю, проучить его будет полезно. Ты видишь, как я верю в тебя? Я даже поставил на твою победу две тысячи монет. Эзергиль, не разочаруй меня.
— Чтобы я проиграл Ксефону? Этому болвану? Да никогда. Только, господин директор, а что я получу за свою победу? Вы получаете две тысячи монет, а я? Только отметку о прохождении практики? Не пойдет. В тот момент, когда вы заключили пари с Викентием, дело уже перестало быть обычной школьной практикой.
Директор вдруг расхохотался.
— И этот болван еще сомневался, что ты истинный черт. Ты получишь четвертую часть моего выигрыша плюс гарантированную пятерку по моему предмету в следующее десятилетие. Идет?
— Идет. Заключим договор?
Мое предложение привело директора еще в больший восторг.
— Нет, парень, с тобой меня разочарование не ждет. Скорее ждет разочарование Викентия и его протеже. Заключим.
Через десять минут я выходил из школы в приподнятом настроении. Нет, в том, что теперь у меня под ногами будет путаться Ксефон, стараясь всячески мне помешать, ничего хорошего не было. Мое задание и так было не слишком привлекательно, а тут еще одна нагрузка в дополнение. Но если я все сделаю нормально… Да, плюсов все равно было больше.
Задумавшись, я совсем забыл о Ксефоне и его компании. Подслушивая разговор в кабинете директора, я задержался в школе гораздо дольше, чем рассчитывал. Ксефон же с компанией, судя по всему, все это время усиленно разыскивали меня по всему школьному двору. И выглядели они довольно злыми. Впрочем, если смотреть на их поцарапанные физиономии и порванную одежду, причины быть злыми у них были. Похоже, они меня искали в зарослях. Думали, я там прятался. Идиоты.
Впрочем, кто тут идиот, будет ясно в ближайшие пять минут. Если я что-нибудь не придумаю за это время, то буду выглядеть гораздо хуже, чем они сейчас.
— Вот вы где, — сразу перешел я в наступление. — Наконец я вас нашел. Вы что тут, в прятки играть вздумали? Совсем спятили? Я вас везде ищу.
Ксефон со товарищи замерли и ошарашенно уставились на меня.
— Ну чего смотрите?! — разозлился я. — Вас господин Викентий обыскался! Уже громы и молнии мечет. Говорит, что если вы не появитесь в течение десяти минут, то можете забыть о практике. Ксефон, это тебя касается.
— Ты че гонишь? — поинтересовался Ксефон.
— Совсем плохой стал? — участливо поинтересовался я. — Ты помнишь, что тебя господин Викентий просил после занятий остаться? Или память напрочь отшибло? — Я демонстративно посмотрел на часы. — Впрочем, если вы думаете, что я шучу, то можете подождать еще четыре минуты и посмотреть, что из этого выйдет.
— Эй, а ты нам тут случайно хвосты не крутишь? — осведомился один из компании Ксефона.
Ого, а у Ксефона в приятелях есть один соображающий. Неожиданно. Но ничего, долго не задержится.
— Я! — искренне возмутился я. — Я ведь первым из класса вышел, а ухожу последним! Вам это ни о чем не говорит? Где я, по-вашему, пропадал все это время? Утрясал мелкие вопросы со своей практикой. А потом Викентий попросил вас разыскать. Уяснили?
Ксефон явно занервничал.
— Ладно, ребята, мне пора. Я побежал. — Он сорвался с места и бросился в школу.
— А вы что ждете? — повернулся я к троим приятелям Ксефона. — Впрочем, я не уверен, что господин Викентий разыскивал и вас. Очень возможно, что его «куда эти придурки подевались» к вам не относится.
Через мгновение я разглядывал только спины уносящихся в сторону школы приятелей Ксефона.
— Идиотизм — это навсегда, — прокомментировал я это зрелище. — Но как они точно все поняли. Сразу сообразили, что придурки — именно о них.
Настроение поднялось еще выше. Насвистывая веселый мотивчик, я покинул территорию школы и зашагал в сторону стоянки такси.
Около дома меня дожидался дядя.
— Как все прошло в школе? — поинтересовался он.
— Великолепно! — вполне серьезно воскликнул я. — Только возникла одна проблема. Я рассказал о подслушанном разговоре в кабинете директора. О нашем с ним договоре я благоразумно умолчал. Все-таки дядя — ангел. Он может это все немного неправильно понять. Дядя нахмурился.
— Подобное у вас в порядке вещей?
— Что «подобное»? Спор? Конечно. Спор — это же чисто чертовское занятие. Ведь недаром говорят на Земле: «Кто спорит, тот черту душу закладывает».
— Я не об этом, — поморщился дядя. — Думаешь, я не знаю про спор? Помню еще. Я про эту твою проверку. При мне такого не было.
— И при мне. Сам впервые услышал. Но, в конце концов, помешать кому-то выполнить его работу — это ведь чертовски чертово дело. Все нормально.
— И тебе это нравится?
— Ну… я бы так не сказал. Однако это состязание с Ксефоном заботит меня в последнюю очередь.
Дядя задумчиво оглядел меня.
— Ладно, я еще подумаю. Только все это мелочи по сравнению с неуспокоенной душой. Ты понимаешь, как она страдает? И твой долг, между прочим, помочь ей.
— Помочь ей — это ТВОЙ долг, — возразил я, — который ты просто переложил на меня.
— Ничего, разнообразить свои действия полезно. Не все же вам, чертям, вредничать. Надо что-нибудь и хорошее сделать.
— О да, — скривился я. — Скажи кому, какое у меня летнее практическое задание, так засмеют. Но ладно. Думаю, полезное что-нибудь можно извлечь и из этой ситуации.
— Полезное будет для тебя то, что ты поможешь несчастной душе страдающего человека. Одно это должно заставить тебя чувствовать себя лучше.
— Конечно, дядя, — кивнул я. Не спорить же с ним? И сообщать о пятистах монетах, что я получу в случае успеха своей практики, ему не стоит. — Ты даже не представляешь, насколько я буду удовлетворен, если смогу помочь той несчастной, страдающей душе.
Дядя долго смотрел на меня, но ничего подозрительного в моих честных глазах не разглядел. Поэтому ограничился только кивком.
— Я тебя зачем, собственно, искал. Вот тебе моя визитка. Помощь страдающей душе — дело тонкое. Тебе наверняка может понадобиться помощь различных служб рая. Конечно, по договору они и так обязаны будут тебе помочь по предъявлении тобой твоего школьного задания, но, думаю, моя помощь существенно ускорит все бюрократические тонкости.
— Вот спасибо! — искренне обрадовался я, пряча визитку.
— И не подведи меня. Я искренне надеюсь, что не подведешь.
Никак дядя тоже с кем-то поспорил, мелькнула у меня ехидная мысль. Впрочем, мысль эта как мелькнула, так и пропала. Ангелы не спорят. Спор — это только чертовское занятие. Скучно они все-таки там живут у себя в раю. Это нельзя, то нельзя. С другой стороны, у нас запретов не меньше. Ладно, у меня сейчас дела поважнее есть, чем проводить сравнительный анализ ада и рая. Времени до начала практики остается все меньше и меньше. Я сердечно попрощался с дядей и поспешил домой. Надо успеть поесть, переодеться и в министерство. А вот дальше уже все зависело только от меня.
— Эзергиль!!! — Рев родного братика спутать с паровозным гудком, конечно, можно, но я был уверен, что паровозного гудка у нас в квартире нет. Значит, это был рев именно моего брата, а не гудка. Придя к такому нехитрому умозаключению, я направился в его комнату.
— Да?
— Ты помнишь, что завтра твоей сестре исполняется семьдесят лет?! Ты подарок ей приготовил? Между прочим, осенью она пойдет в первый класс!!!
Я подозрительно покосился на брата. Подобная забота о сестренке слишком необычна для него. Тут я разглядел на его столе записку от родителей. Ага, все ясно. Они накрутили хвост ему, а он теперь отыгрывается на мне. Бла-агородного строит. Однако с подарком действительно стоит поторопиться. Где бы его взять?
Я зашел в свою комнату и задумчиво огляделся.
— О! — Я поднял вверх указательный палец. Потом бросился разгребать свои вещи. Где-то со дна последнего ящика шкафа извлек плюшевого чертенка. Поскольку я не слишком много в свое время с ним играл, то выглядел он почти как новый. Только пыль отряхнуть. Вот теперь отлично. На всякий случай я его еще обновил, проведя по чертенку рукой. Теперь действительно отлично. Сестренка до этого ящика еще не добралась, так что видеть этого чертенка у меня не могла. Но чего-то не хватает…