Вот оно в чем дело, подумал Сварог, стараясь сохранять крайне серьезное выражение лица. Действительно, нешуточный удар по самолюбию: всемогущий и вездесущий начальник тайной полиции, опутавший своими щупальцами весь Талар, не видел того, что творилось у него под самым носом, и полагал, что воспитывает дочек правильно. Затоскуешь тут... И ведь высчитал все верно...
Интагар угрюмо продолжал:
— Вот сижу теперь и маюсь раздумьями, а если и у Вилеретты что-то такое... Не зря говорят, что темнее всего под пламенем свечи...
Так-так-так, подумал Сварог, увидев мелькнувшую на лице Интагара сугубо профессиональную гримасу. С огромной долей вероятности можно предположить, что красавица Вилеретта уже обложена опытными сыскарями так, как не всякий особо опасный иностранный шпион. Нужно будет связаться с Каниллой, чтобы предупредила. Ни Вилеретта, ни ее лейтенант не учены выявлению квалифицированной слежки, а лейтенант ее, судя по отзывам — парень неплохой, жалко будет, если с ним что-нибудь случится. Нрав у Интагара крутой, а уж когда речь идет о дочках, и вовсе свирепеет...
— Ну, в конце концов, ничего страшного не произошло, — сказал Сварог. — Ничего мрачного я пока что не вижу.
Кроме того, что я оказался слепым дураком... — сказал Интагар. — Под самым носом...
Сварог встал, обошел стол — Интагар торопливо поднялся — похлопал верного министра по плечу:
— Бросите вы печалиться. Что уж теперь... Главное, все идет отлично. Сыграете свадьбу, меня пригласите... Хотите в посаженные отцы принца Элвара?
— А это возможно? — уныние на лице Интагара моментально сменилось нешуточной радостью.
— Почему бы и нет? — сказал Сварог. — Принц знает и любит это ремесло, а отношения у меня с ним хорошие. Вряд ли он мне откажет. Смотрите веселей, Интагар. Когда посаженным отцом на свадьбе вашей дочери будет принц короны, а почетным гостем — король, вся эта придворная шушера, которая даже сейчас косится на ваш золотой пояс, подохнет от тоскливой зависти... Ну-ка, смотрите веселей!
Интагар добросовестно пытался.
Глава II ДЕВУШКА ИЗ БАЛЛАДЫ И ПРОЧИЕ
Когда Томи вошла и села, Сварог не заметил в ее глазах ни напряженности, ни тревоги. Что отнюдь не облегчало ему задачу: какое-то время он откровенно мялся, не зная, с чего начать. Трудное это дело — быть не только командиром, но и воспитателем юной оравы. В особенности, когда речь идет о вещах крайне деликатных. А родительского опыта у него, естественно, быть не могло: ребенок имелся один-единственный, да и тому пока совершенно не за что читать мораль...
— Так-так, — сказала Томи. — Я так понимаю, предстоит воспитательная лекция о моем моральном облике?
— Догадалась? — хмыкнул Сварог.
— Вычислила, — сказала Томи. — Судя по вымпелу, вы сегодня отдыхаете, о служебных делах докладывать мне нечего. Да и Интагар только что прошел мимо, бросив весьма выразительный взгляд. И наконец, все эти полтора месяца за нами таскаются его тихари. Рано или поздно встал бы вопрос...
— Умница ты у меня, — хмуро сказал Сварог. — Облегчила задачу.
Ну конечно, уж она-то в два счета засекла слежку, пусть и весьма искусную — их всех, едва зародился девятый стол, хорошо учили, в том числе и оперативным премудростям...
— Ругать будете? — не без любопытства поинтересовалась Томи. — По вашему лицу не похоже.
— Да за что тебя ругать... — мрачно сказал Сварог. — Ты девушка взрослая. Так, поговорить...
— Ну да, — безмятежно сказала она. — Я его любовница. Все эти полтора месяца. У вас на языке, наверное, вертятся разные слова?
— Ты знаешь, нет, — сказал Сварог — Просто не ожидал как-то... Ты и он...
— Вы это таким тоном произнесли, будто он — какое-то чудовище. А он, между прочим, человек очень интересный, во всех смыслах.
— Вот то-то, что — во всех смыслах... — проворчал Сварог.
Томи прищурилась с видом вполне уверенной в себе зрелой женщины:
— Уж если тихари нас обложили так плотно, должны были донести, что другой за это время у него не было.
— Верю, — сказал Сварог. — Всякие чудеса на свете случаются. Как выразился бы отец Грук — Господь попускает... Уж не любовь ли на манер принца Люциара и его прекрасной пастушки?
— Вряд ли, — серьезно сказала Томи. — Нам просто хорошо вдвоем, вот и все.
— Бывает... — сказал Сварог. — А как насчет других его развлечений на стороне? Уж ты-то о них не можешь не знать.
— Знаю, — сказала Томи. — Ну и что? Другие развлекаются далеко не так безобидно. По крайней мере, он не у бедных вдовушек отбирает на большой дороге последний грошик. Можете не верить, но он всегда облегчает только тех, у кого за душой немало грязи.
— Да? — иронически усмехнулся Сварог.
— Представьте себе. Взять последний раз, того судовладельца... Знаете, что он выкинул месяц назад? Починил и подкрасил два своих самых старых корыта, за взятки застраховал их как совершенно новые, опять-таки за взятки загрузил песком вместо груза дорогих вин. Закрасил старые трюмные марки, новые велел нарисовать так высоко, как только возможно — и отправил на Катайр Крофинд маршрутом, которого обычно опытные моряки избегают, очень уж часто там штормит. Ну, они и затонули при не столь уж сильном волнении. Три моряка погибли, между прочим. А страховую премию он получил немалую, конечно, не сто тысяч золотом, но все же... А историю с гарнитуром из черных алмазов знаете?
— Наслышан...
— Так вот, их хозяйка, милая благонравная старушка, драгоценности эти отсудила у законных наследников, своих юных племянниц, исключительно оттого, что сунула немаленькие денежки коронному судье. И тот навиртуозил с законами. Все остальные не лучше.
— Ну да, — с нескрываемым сарказмом сказал Сварог. — И твой Лемар, конечно же, восстановил справедливость, вернув драгоценности законным наследницам? Ага, потупилась? Значит, не вернул. Что-то не похож он, прости, на благородного разбойника Агилона из знаменитого романа...
— Я его не оправдываю и не защищаю, — чуть покраснела Томи. — Просто принимаю таким, какой он есть. А все эти люди и в самом деле имели на душе немало грязи. Конечно, это не значит, что с ними можно так поступать, и тем не менее... Вы не подумайте, командир, я не попала под его влияние. Просто принимаю его таким, какой он есть. Будете читать нотации?
— Не моя стихия, — сердито фыркнул Сварог. — Собственно, как тебе сказать... Я просто опасаюсь...
— Я, кажется, поняла, — подхватила Томи. — Опасаетесь, что он меня злодейски бросит, и я умру от разбитого сердца, в хорошем стиле тех же романов? Успокойтесь. Я прекрасно понимаю, что это не навсегда. И умирать от разбитого сердца или бросаться в Ител не собираюсь. Мы давно уже об этом поговорили. Если настанет такой момент... разойдемся без слез и взаимных попреков. Но пока что момента такого не предвидится. Мы друг другу нужны. Честное слово, не стоит за меня беспокоиться.
Сварог испытал нешуточное облегчение: все разрешилось быстро, просто и легко.
— Извини, Томи, — сказал он тихо. — Но я и в самом деле беспокоился. Беспокоюсь за вас за всех, что поделать...
— Спасибо, командир, — сказала она с легкой улыбкой. — Я вас еще и за это уважаю...
Оставшись в одиночестве, Сварог тяжко вздохнул. Вот уж поистине, жизнь наша многогранна и сложна. Томи ни за что не стала бы ему врать, не тот человек. Воровать, конечно, нехорошо и у вора — но никакого лакомого подряда судовладельцу теперь не дождаться, наоборот, следует натравить на него сыскарей из Морской полиции... И, коли уж так с Лемаром обстоит... Не подкинуть ли Интагару идею использовать его в качестве своеобразного индикатора преступлений и темных делишек? Тщательно проверять очередную жертву аферы — не сыщется ли за ней нечто противозаконное?
Увидев загоревшуюся лампочку, он нажал шпенек. Моментально вошедший статс-секретарь по обыкновению бесстрастно сообщил:
— Графиня Дегро только что прибыла в Яшмовый дворец.
— Пусть войдет, как только приедет, — кивнул Сварог.
Посмотрел на часы — ждать оставалось минут пятнадцать. Канилла, как и многие, добиралась во дворец, так сказать, обходным путем. Не представляло никакого труда сажать невидимые виманы на плоскую крышу одной из башенок над личными покоями Сварога — но пользовались этим лишь в экстренных случаях. Королевский дворец — это скопище любопытных глаз. Рано или поздно, но непременно пойдут разговоры, что многие молодые придворные из числа новых появляются из ниоткуда и исчезают в никуда. Поступили проще. Виманы садились в обширном парке Яшмового дворца, где персонал состоял сплошь из своих, прибывшие как ни в чем не бывало садились на коня или в экипаж и ехали к Сваpoгу — все обыденно, никаких странностей, никаких поводов для пересудов...
Канилла, в зеленом мужском костюме для верховой езды, с хлыстиком в руке, вошла, улыбаясь во весь рот. Настроение у нее, сразу видно, превосходное, а значит, есть какие-то новые успехи: не столь срочные, чтобы выходить на связь, а сюрпризы она любила. Уселась, закинув ногу на ногу, привычно извлекла свой плоский золотой портсигар с эмблемой девятого стола на крышке, но открывать не стала, уставилась на Сварога лукаво и загадочно.
— Ну, не тяни кота за хвост, — сказал Сварог. — Все равно не поверю, что случилось нечто эпохальное — иначе ты давно обрывала бы спецсвязь...
— Ничего, когда-нибудь доживем и до эпохального, — заверила Канилла. — Но результаты все равно стоящие. Два немаловажных обстоятельства о Радианте, то бишь об этой лупящей по Талару синей пакости, «тройке». Первое. Достоверно установлено, что излучение привязано к какому-то стационарному источнику на Нериаде. Он перемещается в полном соответствии с вращением той либо другой планеты... — она грустно покривила тубы. — Вот только не удалось пока установить точку, мы только начали работать, но рано или поздно доберемся... Усовершенствуем и отладим аппаратуру, а там посмотрим, кто кого...
— А второе?
— Командир, какие у вас отношения с математикой?
— Довольно прохладные, — сказал Сварог с усмешкой. — Подсчитать что-нибудь смогу, но к математике как к науке никогда малейшей любви не питал, давно вылетела из головы...
— Ничего, я объясню доступно, ничего сложного... Знаете, так с иными открытиями и бывает: достаточно его сделать, а потом подробности и детали хлынут, как зерно из распоротого мешка, успевай только фиксировать... «Третий ручеек», как и остальные, не являет собой нечто неизменное. Он подвержен модуляциям. Модуляция — это...
— Кани, — прервал Сварог, — Возможно, тебя это удивит, но я прекрасно знаю, что такое модуляция.
— Прошлый опыт?
— Ну, да, — сказал Сварог. — Я как-никак был не интендантским офицером и даже не простым пехотным. Приходилось иметь дело с радиоэлектронной аппаратурой, так что прекрасно знаю, что такое модуляция.
— Тем лучше, — кивнула Канилла. — Меньше понадобится объяснений. Всего мы обнаружили семь видов модуляции, которые могут следовать в разнообразных комбинациях, как это присуще другим излучениям искусственной природы. Этакий алфавит из семи букв. Количество комбинаций легко определить путем несложных расчетов — пять тысяч сорок.
— Интересно, — сказал Сварог. — Алфавит... Насколько я разбираюсь в научных делах, такие открытия обычно получают имя первооткрывателя, как это было с «точками Кондери» и многим другим...
Очаровательная и лукавая мордашка Каниллы была исполнена законной гордости, на которую она безусловно имела право.
— В общем так и обстоит, — сказала она с наигранной скромностью.
— Неплохо, — сказал Сварог. — Весьма, учитывая твое юные годы и полное отсутствие должного образования. «Алфавит Дегро»...
— Точнее, «Алфавит Дегро-Дальрета», — сказала Канилла, на сей раз нисколечко не играя. — Так будет справедливо. Одна я либо не справилась бы, либо возилась гораздо дольше.
— Все равно здорово, — сказал Сварог. Особенно если вспомнить иных обрюзгших моржей, которым такие новости будут словно горячие угольки за шиворот... Интересно, а найдутся какие-нибудь «эффекты Уртало»? Или нечто подобное?
— Конечно, — сказала Канилла. — Все же нельзя стать академиком благодаря связям или протекции. Есть с полдюжины, — она прищурилась. — Вот только едва ли не все они относятся ко временам, когда он был молодым, дерзким и отчаянным, часто вплотную к той границе, за которой располагаются научные ереси, не одному сломавшие карьеру, вот Дальрета хотя бы взять... Вот только потом Уртало, в отличие от Дальрета, стал ужасно благонамеренным и держался от этих границ подальше... Каждому свое. Командир... Неужели у вас нет соображений по поводу нашего «алфавита»?
— Подожди, подожди... — сказал Сварог. — Как-то не задумывался... Пятьсот сорок комбинаций... Черт! Да ведь это позволяет вести шифрованные переговоры...
Канилла энергично кивнула:
— И посылать какие-то сигналы, и отдавать какие-то команды. Брашеро, теперь никаких сомнений, использовал «пятый ручеек» для бесед с сообщниками в Магистериуме. Кстати, в «пятом ручейке» комбинаций даже побольше, там больше букв, так что получается более миллиона вариантов. Хотя с практической точки зрения достаточно, чтобы число комбинаций соответствовало числу букв нашего алфавита. Открытие, в общем, нам для конкретных дел и не нужно. Разве что позволяет более вдумчиво наблюдать за Радиантом. Но в собственной работе оно нам ни к чему. Нам вполне хватит и той шифросвязи, что уже есть, мы, в отличие от Брашеро, никаких заговоров не плетем... Ну, вообще-то бесполезных открытий не бывает, может, когда-нибудь на что-нибудь и пригодится...
— Ничего, — сказал Сварог. — Первое открытие гораздо важнее. Значит, там есть какой-то стационарный излучатель, остается его найти и посмотреть, кто с нами балует... Это все вы с Дальретом?
— Ну, конечно.
— Молодцы, — сказал Сварог, перехватил ее взгляд и усмехнулся. — Ты куда это уставилась? А если у короля на столе сверхсекретные бумаги?
На столе у него все еще были разбросаны папки об Ассамблеях из Интагарова футляра — в том числе и листок с несколькими строчками об Ассамблее Боярышника.
— Ну что вы, командир, — сказала Канилла. — В секретные бумаги я бы глаз запускать не посмела, а тут во-о-от такими буквами значится, что ничего секретного нет. Ассамблеи, и только. О них и так все все знают.
— И о «Молодой лани» тоже? — усмехнулся Сварог.
Канилла поморщилась:
— Мерзость какая. Они там все больные, по-моему...
— Что делать, — сказал Сварог. — Некоторые разновидности больных, увы, приходится держать на свободе...
— Интересно, а что о моем «Боярышнике» докладывают? — с любопытством спросила Канилла. — Что вы так смотрите? Ваша школа, командир, Интагар, конечно, ко мне не стал бы лезть, но я-то догадываюсь, что вся прислуга во дворце герцогини — ваша. Не могут не... осведомлять. Из чистой рутины, дело житейское...
— Ну, у тебя-то самая лучшая репутация, — сказал Сварог, ухмыляясь. — Правда, иных орлов старшего поколения, помнящих времена, когда приличное платье было обязано прикрывать колени, чуть шокирует ваша привычка устраивать танцы в платьях, как они выражаются, самым варварским образом обрезанных...
— В чем, в чем? — Канилла недоумевающе уставилась на него, потом что-то сообразила, рассмеялась звонко, весело, искренне. — Ох уж эти мужчины... А, впрочем, откуда им знать... Нет у меня в Ассамблее никаких «варварски обрезанных» платьев. Мы туда приходим потанцевать в платьях с Той Стороны, а они по сравнению с нашими, сами знаете, коротковаты. Помните, я самым беззастенчивым образом обокрала на Той Стороне ведущие дома моды? Ну вот, у меня в маноре уже есть мастерская. Девушкам фасоны нравятся, так что не удивляйтесь, если эти моды будут распространяться и наверху... Кстати, Яна тоже хочет поехать ко мне потанцевать, но не решается у вас спросить.