Хороший бухгалтер может найти недостачу даже в запятой и сделать так, чтобы бюджет был лично ему должен. Я, увы, пока таких высот не достигла, но из короткого диалога сделала несколько выводов. Во-первых, договариваться о проезде надо непосредственно с капитаном. Во-вторых, суммы, которой я располагала, надолго не хватит.
— Па-а-абергись! — прозвучало откуда-то сбоку.
Крик тут же потонул в грохоте. Я успела повернуть голову и заметить, как канат, что держал бочки, лопнул, и они одна за другой покатились по сходням.
Боясь оказаться на их пути, отскочила в сторону. Вовремя. Одна из беглянок чуть отбилась от товарок и поперла ровно на то место, где я только что стояла.
Пока я осознавала, что по мне едва не прошелся аналог катка, меня в бок резко толкнули, а потом из рук дернули узелок. Опешив в первое мгновение, я выпустила свою поклажу, к которой тут же приделали ноги. Две такие шустрые голые ноги оборванца, тут же скрывшегося в толпе.
«Ворье мелкое!» — подумалось со смесью злости и удивления. Наверняка решили, что у меня в узелке и остальные деньги, раз оттуда медяки доставала, чтобы расплатиться с лоточницей. А потом истерично хихикнула, представив лица щипачей, добыча которых — панталоны. Отряхнула ладони, одернула юбку, что чуть задралась, обнажив шнурованные сапожки. Их, к слову, я также позаимствовала у матушки взамен расхлябанных башмаков. И пошла наугад к одному из четырех пришвартованных дирижаблей.
Из разговоров у причала уяснила, что ближайшая махина отбывает пополудни.
Судя по тому что солнце ощутимо припекало макушку, — это совсем скоро. Вот только как договориться, чтобы меня взяли на борт?
Оглядела матросов, как я окрестила про себя рабочих, что сновали с палубы и обратно, и приметила троих мужчин, одетых приличнее остальных. Не мудрствуя, решила подняться по трапу, но едва ступила, меня тут же остановил прокуренный голос:
— Куда надо, красавица?
Обернулась. Рядом стоял коренастый мужичок мне по плечо. Чубук во рту, окладистая борода, молот, притороченный к поясу. И взгляд с хитрым прищуром, как у потомственного маркетолога. Когда только незаметно подойти успел?
ГЛАВА 2
— А куда вы идете? — Вопросом на вопрос отвечать невежливо, зато удобно.
— На юг, в Эйссу, — сказал, прикрякнув, собеседник.
Да он и сам чем-то напоминал селезня, упитанного и матерого.
— Ну, значит, и мне туда. Сколько за провоз возьмете? — не стала этикетничать и разводить турусы на колесах, а перешла сразу к сути.
— Про это не со мной толковать надобно. — Мужичок приосанился и добавил: — Я хоть и старпом, но кого брать, а кого нет, решает капитан. — Вынув трубку изо рта, он указал ею на палубу.
Там рядом с орудийным портом стоял мужчина. Высокий, стройный, с короткой светлой косой и одетый с иголочки, словно лорд на променаде. Парчовый камзол, застегнутый на все пуговицы, неестественно прямая спина, надменное выражение лица — зануда и педант, одним словом.
— Ну, значит, мне к нему, — подвела я итог.
— Мы вообще-то грузовое судно… — полетело мне в спину.
Но меня такая мелочь не остановила.
Подходя к капитану, стоявшему ко мне вполоборота, я все более сомневалась. Еще издали он мне показался странным, но я списала это на обман зрения. Но нет. У этого блондина уши и вправду были длинные и заостренные, а кожа — едва ли не алебастровой. И это притом, что все матросы выглядели как заядлые посетители солярия. Да и пропорции слишком изящны для мужчины. Такие только у дистрофичных топ-моделей и встречаются…
Я кашлянула, привлекая внимание, и поздоровалась:
— День добрый!
Ноль эмоций. Капитан как уткнул свой флюгер, разглядывая площадную суету, так и не повернулся ко мне. Нос у него, к слову, тоже выдающийся: прямой, чуть заостренный…
Я решила, что кашлять и дальше, изображая первую стадию туберкулеза, бессмысленно. Наушников от плеера у этого капитана в его острых локаторах нет, да и глухотой-немотой он вроде страдать не должен (а как команды-то матросам отдавать?).
Замороженность, а вернее, отмороженность капитана встретилась с еврейским терпением и русским упорством. Бабушка Софа всегда говаривала: «Ирочка, когда у тебя с первого раза что-то не получается, вспомни Моисея: он сорок лет водил народ Израилев по пустыне. И таки нашел Землю обетованную». Правда, после этого она добавляла: «А если бы еще и не кружил по пескам, а шагал прямиком в Сибирь, то мы бы сейчас были не только самой умной, но и самой богатой нацией! Подумать только, за сорок лет скитаний выбрать единственное место на Аравийском полуострове, где нет нефти!»
Вот и я, не обделенная главными чертами ишака, начала молча разглядывать капитана. И мысли отчего-то в голове гуляли исключительно с пометкой «восемнадцать плюс». Нет, не эротического содержания и не членовредительского. Но, рассматривая тонкие запястья этого мужчины, перстни на его пальцах, аккуратные белоснежные манжеты, гладко выбритый подбородок и прическу, в которой волосок лежал к волоску, я все более убеждалась, что передо мной гей. Нет, не тот жеманный мальчик, тянущий слова, которого принято изображать, а взаправдашний. У меня одногруппник Алекс был таким, из любителей небесной синевы. Так вот: ничто в нем не выдавало гея. Ни манера говорить, ни «бабские замашки» наподобие призывного виляния бедрами или жеманства — ничего этого не было. А вот ухаживал он за собой с тщательностью. Особенно за руками: кутикула всегда подстрижена, бесцветный лак. Опять же всегда гладко выбритый, одежда в тон, стильная.
Вот и сейчас, увидев подобное, я непроизвольно провела параллели. Подумалось, а какой у него должен быть друг? Воображение отчего-то нарисовало картину, как капитан и Алекс идут под ручку и мило беседуют. Об устройстве инжекторного двигателя, например. И тут руки капитана резко сжались, он развернулся ко мне и, поджав губы, произнес:
— Даже думать об этом не смейте!
— О чем? — Я решила, что блондин говорит о том, что не возьмет меня к себе на дирижабль.
На всякий случай невинно захлопала глазками и придала лицу выражение раскаяния: а-ля кот из «Шрека». Умыкнутого узелочка для достоверности картины не хватало. Он бы замечательно смотрелся, поднесенный к моей груди. Оттого я просто начала заламывать руки, надеясь, что это сойдет за крайнюю степень смятения, а не за попытку самостоятельно вывихнуть пальцы.
— О вашей бурной фантазии, юная барышня. Чтобы вы знали, я не мужеложец…
И тут до меня, как Интернет до папуаса, начало доходить: этот топмоделистый что, мысли читает?
— Да, читаю, чаще всего спрашивая позволения, — подтвердил капитан. — Но вы думаете слишком громко. И неприлично.
А я враз ощутила, как у меня под кожей начали шевелиться жуки. Противные, ввинчивающиеся в мозг, зудящие до такой степени, что хотелось выдрать волосы, расковырять кожу и достать их.
— Прекратите! — не выдержала я.
— Вы доставили мне неприятные минуты, теперь я — вам, — отчеканил капитан.
С языка не сорвалось, но подумалось весьма заковыристое ругательство. Из тех, что порой доносились из ремонтной ямы в папином гараже, когда отец чинил машину и думал, что его никто не слышит.
Губы капитана скривились, и он процедил:
— Всегда считал, что у людей невелико различие между портовой девкой и высокородной леди. И в этой истине убеждаюсь вновь и вновь…
— Как будто сам не человек, — выплюнула я.
Собеседник натурально оскорбился:
— Посчитать меня человеком? Чистокровного эльфа?
Видимо, копаться в моей голове он только начал, а иначе бы понял, что перед ним стоит весьма занятный экземпляр с воспоминаниями не из этого мира.
— Эльф — не эльф, а вторгаться в приватность, — вспомнила я мудреное выражение начала прошлого века, — и читать чужие мысли без позволения — все равно что лазить по помойке и обижаться, что там отбросы, а не изысканные яства.
Я уже понимала, что на этом дирижабле мне не лететь, так хоть душу отведу. Словно вторя моим мыслям (хотя почему «словно»? — наверняка именно на них и отвечая) белобрысый выплюнул:
— У меня лишних мест нет.
Я же, не думая, ляпнула наугад:
— А лицензия на телепатию, значит, есть? — Хотела лишь уязвить, но по тому, как на долю секунды поджались губы эльфуса, как он скривился, поняла: попала в яблочко.
Напевать про себя песенку: «Тот, кто ел арбуз, чуть быстрей играет блюз», одновременно шантажируя капитана, оказалось не легче, чем лечить язву алкоголем. Теоретически — нельзя, но практически — можно, хотя и очень болезненно. Но это форменное издевательство над мозгами (как моими, так и эльфячьими) дало свои плоды. Мы сошлись на том, что я молчу про то, что этот «чистокровный» копался у меня в голове без разрешения, а он берет меня в качестве пассажирки. Правда, ушастый стребовал уплату за провоз. Десять золотых. Вперед. И протянул руку.
Я в недоумении уставилась на раскрытую ладонь.
— Просто пожми руку, и мы скрепим стандартной клятвой договор, — процедил он.
Я подчинилась. А что такого? Мне слов не жалко. Они не кровно заработанные бумажки с Ярославлем, чтобы тратить их с сожалением.
Клятва чем-то напомнила мне договор купли-продажи: стандартная, длиннющая и занудная речь о том, что капитан Рихейнэль берет на себя роль перевозчика, второй обязуется оплатить услугу и прочая. Даже форс-мажор был указан: если попадем в шторм и разобьемся, то, гражданин пассажир, не обессудьте. Вот только когда запястье обожгло огненной змейкой, поняла: одними словами здесь, в этом мире, не ограничиваются.
Я рассматривала руку, на которой мгновение назад вспыхнуло кольцо огня, а эльф буравил меня взглядом. Разрозненные слова в моей голове не желали связываться в мысли, а предложения ломались как трехдневная маца. Наверное, оттого ушастый сказал прямо:
— Нужно заплатить. Десять золотых. — И уставился так с интересом: откуда я их буду доставать.
Я очнулась от медитации на запястье и воровато огляделась. Деньги у меня были, вот только доставать их…
— А можно я с вами расплачусь в каюте? — Я кивнула на приоткрытую дверь.
Эльф же от такого закашлялся.
— Нет, — отрезал он, придя в себя. — Либо платите здесь и сейчас, либо наше соглашение теряет силу, но вы все равно молчите.
— Здесь так здесь, — обреченно протянула я и задрала подол до колена.
На капитанское возмущенное: «Что вы себе позволяете?» — я лишь фыркнула и начала споро расшнуровывать сапог. Матросня глазела на нас со все более возрастающим интересом.
Эльф же, судя по его виду, был близок к тому, чтобы просто вышвырнуть меня с дирижабля, когда я достала из голенища десяток золотых и протянула ушастому. Рахель, как я мысленно сократила имя капитана, не отшатнулся от денег, имевших чуть специфический душок. Лишь едва скривился и жестом подозвал одного из матросов:
— Гримо, проводи госпожу во вторую каюту на нижней палубе.
Сам же капитан развернулся ко мне спиной, всем своим видом показывая, что разговор окончен. «Не больно-то и хотелось», — подумала я. Когда уже уходила, вслед мне полетело:
— Надеюсь, что за время полета мы с вами будем видеться как можно реже.
— Всенепременно, — процедила я сквозь зубы.
Вопросов становилось все больше и больше, но как найти на них ответы? Я уже спускалась, когда до слуха с палубы донеслось: «К вам на дирижабль поднималась девушка. Где она?» Голос был знакомым. Матушка. Быстро же она…
Резко развернулась на каблуках. Кровь застучала в ушах, словно мне со всей дури всадили в ягодицу шприц с адреналином, а потом для верности приласкали включенным электрошокером.
Плюнув на матроса, который, не оборачиваясь, все так же шагал впереди, я крадучись направилась к лестнице.
Выглянула, как из окопа. Вид разбитых ботинок, подола знакомого платьица и сапог, в которые были заправлены зеленые мужицкие портки, наводил на мысль, что матушка, как истинная ведьма в душе, быстро сумела найти общий язык с духовенством. Ибо на кострах в эпоху инквизиции чаще всего сжигали просто красивых девушек, оклеветанных отвергнутым парнем или завистницей-соседкой. Настоящие злодейки, как та же леди Винтер, оказывались достаточно умны, чтобы прикрыться словом Божьим.
Вот и моя матушка умудрилась примчаться из обители в рекордные сроки. Причем не одна, а с силовой поддержкой в виде детинушки-санитара. Небось еще и пообещала звонкую монету и за помощь, и за срочность.
От эльфуса мне тоже были видны одни сапоги. Внушительные такие, с бронзовой вычурной пряжкой, добротные. Расставленные на ширину плеч, они свидетельствовали о привычке их носителя упреждать коварство качки и сохранять равновесие.
— Вы обязаны ее выдать! — Голос, ввинчивающийся в уши визгливыми нотками, все набирал силу.
Ответ капитана волнорезом рассек шквал дамских эмоций:
— Это торговый дирижабль. Не в моих правилах брать пассажиров. — Слова, подобные ледяной крошке, которую высыпали за шиворот, заставили поперхнуться матушку очередным «должны».
— Но… — начала было она, когда эльфус ее бесцеремонно перебил:
— Я все сказал. И требовать на моем дирижабле вы ничего не можете.
— Я-то нет, — не сдавалась маман, которую моя рокировка довела до белого каления настолько, что она, судя по ее настрою, готова была самолично меня удушить. Причем не в метафорическом смысле. — Но со мной тот, кто осенен дланью святой Азазеллы!
Для меня хоть осененный дланью, хоть ею пришибленный — все было едино: не разбиралась я в местных уровнях власти. Но со слов родительницы выходило, что это не просто медбратик, а что-то вроде представителя закона.
— Что ж, тогда вам должно быть известно, что маги не подчиняются дланникам, будь они хоть из обители святых, хоть правой рукой самой десницы Пресветлой.
Послышалось шуршание парчи: то ли эльф доставал что-то из камзола, то ли его распахивал.
— У меня лишь один вопрос. Та девушка, которую вы преследуете, она убийца или воровка? — В голове слышалась явственная насмешка, словно говоривший знал ответ.
Хотя, может, и знал: в мозгах-то он у меня пошарил.
— Нет. Но она помешанная… — начала гнуть свою линию родительница.
Эльф хмыкнул:
— Если бы всех ненормальных заключали под замки, то свободных людей не осталось бы, поскольку быть нормальными, усредненными по всем параметрам, а значит, абсолютно одинаковыми — не в людской природе…
Не иначе остроухого потянуло на философствования? Хотя сейчас он определенно более походил на классический образчик эльфа, чем когда мы общались тет-а-тет. Тогда капитан произвел на меня впечатление обычного надменного засранца. Впрочем, с весьма деловым подходом.
Ноги в зеленых штанах начали переминаться, словно их обладатель понял: здесь ему дали от ворот поворот. Зато башмак гулко ударил стоптанным каблуком о палубу:
— Я просто так не уйду отсюда! И не имеет значения, что вы маг и капитан корабля. Важнее то, что вы нелюдь и находитесь на территории империи, а значит, должны подчиняться нашим законам и длан…
Капитан опять невежливо ее перебил, не оправдав гордого звания пресветлого.
— В первую очередь я маг, — отчеканил он.
Ого! Судя по его тону, матушка затронула больную тему. И если раньше, как я полагала, капитана держали слова нашего договора, то вот сейчас, по его этому «я маг», стало очевидно: взыграли личные обиды.
Из последовавшей реплики поняла, что угадала.
— Даже если она и у меня, — нарочно решил потравить маман эльф, а заодно — пощекотать мне нервы, — я нахожусь не на территории империи, а лишь в ее воздушном пространстве, оттого мои матросы просто могут выкинуть вас за борт как воров, что тайком пробрались в частные владения…
Если до этих слов я испытывала к эльфу что-то сродни благодарности, то теперь все испарилось, как лужа воды в пустыне Гоби: быстро и безвозвратно.
Закусила губу в ожидании словесного выпада родительницы, и тут между мной и процессом подслушивания, как обком между двумя синагогами, вклинился матрос. Он дернул меня за плечо, разворачивая.
— Лесса решила остаться? — насмешливо пробасил он, прекрасно понимая, что я грела уши.