Нечистая, или сестры Медузы - "Мидари Гром"

Я — демон, сотканный из хрупких нитей уязвимости, невинности, физической слабости и наивности. Растение, объявленное сорняком, только потому что его больше нельзя использовать.

Сегодня я — символ демонизации жертвы, символ торжества закона над справедливостью, символ отчаяния и ненависти, взращённых чужими руками на почве, которая изначально была для них непригодной.

Ульриху это не нравилось. Ой как не нравилось.

На половике с жестким ворсом, у самого входа в квартиру, лежала маленькая плоская фигурка. Настолько маленькая, что она занимала кончик указательного пальца.

У него было неважное зрение, и по привычке опустив взгляд, он увидел лишь еле заметное платиновое пятнышко на букве «п» в слове «пожаловать». Ульрих знал, что найдет его именно в этот день, именно в этом месте, но вот буква «п»…Раньше он не обращал на это внимание. Чтобы это ни значило? Предатель, поддонок или даже пугало, — любой вариант верен. Он просто ничтожество.

Или же…Она наконец простила его и «п» значит «правильно», «правда», «прости». А может быть, он просто сошёл с ума? Исключено. Все остальные 364 дня в году он проживает, как обычный мужчина 29 лет. Все остальные 364 дня Ульрих не видит и не слышит странных вещей, которые каждый раз происходят с ним 28 мая. Ни днем раньше, ни днем позже. Не может же он сходить с ума ровно на одни сутки, а на следующий день продолжать жить, как ни в чем не бывало. Или может?

Фигурка, зажатая между большим и указательным пальцем, отливала золотом. Искусно сделанная, ибо делалась на заказ. Он сам заказал её для своей сестры. Ульрих подумал так: ворон — существо красивое, величественное, умное не только на вид, но и по своей сути, хотя и очень противоречивое, как символика.

Например, в греческой мифологии Афина, она же Паллада, она же Минерва, взяла его себе в качестве спутника, но после заменила на сову, обвинив его в излишней болтливости.

Аполлон же решил отблагодарить птицу за верную службу, отняв у нее дар человеческой речи и окрасив серебряные перья в черный цвет, а позже, и того хуже, — закинул её маленьким, симпатичным созвездием на небо. Вот тебе и благодарность за долгие годы полетов от Корониды к Аполлону и обратно, за правду об её измене.

Он же занимает третью ступень в модели нравственного совершенства в культе митраизма. Он же — прорицатель, тот, кому не страшны горячие языки солнечного пламени. Кельтские богини войны, — Бадб, Морриган и Немайн — да и сам верховный бог викингов, Один, оказались умнее греческих, и по достоинству оценили положительные качества этих птиц, взяв воронов себе в вечные сопровожатые и сделав их своими советчиками.

Бывало, почитывал Ульрих греческие мифы, и прям обида брала за бедную птицу. Не красоваться ей больше блестящими серебряными крыльями, не молвить на человеческом (хотя бы одном из них), не быть символом мудрости. Паришь себе в небе пугающим, черным пятном и выкрикиваешь:

— Кор…Кор…Коронида…Кур…кур…курва…

Поэтому-то он и выбрал этот образ для фигурок, которые мастер по его просьбе нацепил на браслет.

Каждый платиновый ворон с золотым рисунком не был похож на остальных. Ульрих сам зарисовал их в разных позах. Один стоял боком, отчего походила на букву из египетского алфавита. Другой — в анфас, сложив крылья за спиной. Третий вскинул их, собираясь взлететь. Четвертый — застыл в полете. Пятый был запечатлен, как бы снизу, как если бы он пролетал прямо над головой. Шестой — нагнул голову к земле, то ли рассматривая что-то, то ли собираясь утащить пару зерен. Седьмой стоял спиной к зрителю и каркал, повернув голову влево и широко раскрыв клюв. Восьмой…Так вот он восьмой, лежит у него на пальце. Спящий ворон, присевший на ветку и распушивший перья, видимо, чтобы не замерзнуть. Были ещё два — один чистил свои перья, другой гордо зажимал в клюве монету.

Все это было его задумкой, которую мастер искусно воплотил в жизнь. А ещё рядом с фигурками воронов висели два золотистых глаза. Сестра сама их добавила. Он не хотел вспоминать эту историю, но сознание само вытаскивало на поверхность эти болезненные воспоминания.

Этот день, 28 мая, каждый раз напоминает ему о прошлом. Хотя не было ни дня, чтобы он не думал об ЭТОМ.

Вечная дилемма мучает его снова и снова — правильно ли он поступил? За эти долгие 8 лет он окончательно запутался, и остался уверен лишь в том, что все ЭТО прекратится только с его смертью.

Все это…Все это не ограничивалось подарочной фигуркой с браслета той, образ которой будет преследовать его до скончания времен. Она издевалась над ним, посмеивалась, создавая страшные образы, всякий раз, когда он осмеливался посмотреть в зеркало; пробегалась по его позвоночнику ледяным дыханием, когда он облегченно вздыхал, наивно полагая, что все закончилось; громко дышала, когда он выключал свет перед сном.

За эти восемь лет ему стоило бы привыкнуть, но этого не происходило. Такое случалось с ним всего один раз в год, поэтому до следующего раза он успевал позабыть пережитый ужас и снова начинал выключать светильник по ночам.

Глупый… Каким же глупым он был, раз решился на это. Но ведь Ульрих должен был так поступить. Правительство говорило — таков долг каждого уважающего себя гражданина. Неважно, кем тебе приходится ведьма или ведьмак, ты должен сдать ее/его в отдел по исследованию людей с паранормальными способностями. Сам президент в своем выступлении говорил, эти люди нагло присвоили то, что должно принадлежать каждому. Кажется, он назвал их капиталистами нового порядка, мешающими строить интеллектуальный коммунизм.

Да, звучит бредово, но если вдуматься, все так и есть. Ведьмаки и ведьмы родились такими. Им не пришлось полжизни горбатиться, чтобы одной силой мысли сдвинуть спичечный коробок на сантиметр. Они получили силы задаром, а раз так — должны делиться.

Хотя в последнее время Ульрих все чаще задумывался: а что если «паранормальные капиталисты» просто не способны поделиться своей силой? Что если, что их сила не настолько всеобъемлюща, как утверждают представители власти, и даже если бы они хотели пожертвовать хоть толику своих ведьминских способностей «малоимущим», у них ничего бы не вышло? У него была возможность это проверить, но он ею не воспользовался.

Ульрих отбросил эту антикоммунистическую догадку. Все-таки если бы люди со способностями или первенцы новой эпохи, как их еще называют, могли бы поделиться своей силой с ними, они бы точно предпочли это опытам, которые нередко заканчивались летальным исходом, которому всегда предшествовала агония.

Или…Они согласны поделиться своими способностями с остальной частью человечества, но правительство предпочло брать их силой, что тоже разумно. Ты отпустишь ведьмака, и окажется, что он блефовал, обещая сотрудничать. Тогда в лучшем случае он сбежит, и впредь больше не будет брать выпивку из чужих рук, или… убьёт обманщиков, устроивших ловушку.

«Ведьмы…Ведьмаки…Почему их до сих пор так называют? Неужели в конце 21 века кто-то до сих пор считает, что они получают силу с помощью трав, крысиных хвостов и крыльев летучей мыши? Слово осталось, а смысл отчасти изменился. Нет уже того образа женщины, энергично помешивающей отвар в котле. Нет уже черта или дьявола за её спиной. Кажется, мы приблизились к пониманию того, кто она, при этом практически не изменив к ней отношения».

Раздумывая, Ульрих медленным шагом направлялся в ванную, чтобы положить фигурку спящего ворона к остальным семи. Год за годом он складывал их в одно и то же место — в шкафчик над умывальником. Когда он наконец выбрался из дебрей своего сознания, то нашёл себя стоящим перед зеркалом с рукой, сжимающей ручку шкафчика.

— О, нет-нет. Только не это. — он зажмурился, для верности прикрыв глаза ладонью. Так он точно не увидит ничего лишнего в зеркале. И как он не додумался снять его за день до годовщины. С другой стороны, в его квартире и так полно предметов с глянцевой поверхностью.

Ульрих нащупал дверцу шкафчика, открыл её и протянул руку со сжатой между пальцев фигуркой. Что-то мягкое прошлось по тыльной стороне ладони и захлопало, словно с его руки слетела птица. Он замер. Нащупал полку, на которую складывал остальные фигурки, и опустил на неё руку с пополнением коллекции.

Ему вдруг почудилось, что полка, которой он коснулся пальцами, стала мягкой и теплой. На ней появились изгибы и даже какие-то бороздки, как на…ладони. Его рука машинально отдернулась, повинуясь инстинкту самосохранения, но кто-то вцепился ему в запястье.

Боясь открыть глаза, он судорожно дергал рукой. Во время одного из таких рывков фигурка выпала. Хватка исчезла. Он ударился о стиральную машину, которая стояла сзади. Его глаза на мгновение приоткрылись, и он заметил черные зрачки с золотистой радужкой, смотрящие на него с зеркала.

«А ты спрашивал…зачем…зачем… Пригодились же?»

Он уже видел их раньше. На браслете.

Примечания:

Минерва — соответствует Афине в римской мифологии.

Ворон известил Аполлона об измене жены, за что он выпустил в нее стрелу. Умирая, Коронида солгала, что она бежала ему на встречу, и скинула одежду не потому, что изменяла ему с кем-то, а чтоб легче было бежать. Аполлон поверил ей и проклял птицу за клевету.

Митраизм — культ бога Митра, божества индоиранского происхождения, связанного с дружественностью, договором, согласием и солнечным светом.

Вообще, ворон — символ Солнца, так как считалось, что его блестящее черное оперение дает возможность выживать при близком контакте с Солнцем.

Немного прогулявшись недалеко от дома, он решил, что пора принимать важные меры. Ульрих уже 10 минут стоял под прямыми лучами солнца, и его пшеничного цвета волосы стали горячими, как нити накаливания. Ещё немного под солнцепеком и они превратятся в солому. Золотистая копна торчала в разные стороны, будто вчера ему было очень весело, а сегодня утром он нашёл себя в ящике со льдом. Он по привычке хватался за волосы и пропускал пряди между пальцами, пытаясь успокоить себя после утреннего инцидента.

Выбежав на улицу, он не спас себя от козней нечистой силы. Если она всерьез решила за кого-то взяться, никакие открытые пространства не избавят его от мурашек, бегающих везде, где только можно, от нервного подергивания губы или глаза, от пульсирования в висках и жжения в лопатках. Чувствуешь, как кто-то наблюдает за каждым твоим движением. Слышишь тихий шепот «прееедааатееель», а когда оборачиваешься, ОНО рассеивается и обдаёт лицо горячим потоком воздуха, в котором на какие-то доли секунды можно уловить чьи-то очертания.

Кажется, лето в этом году выдалось очень нетерпеливым. До его официального прибытия осталось 3 дня, но по факту, ещё вчера оно выбило дверь, шагнуло внутрь и, сымпровизировав барабанную дробь на коленке, торжественно оповестило «а вот и я!».

Ульрих не мог понять, нравится ли ему это летнее панибратство, но его определенно не устраивало то, что на этой улице не было ни намека на нормальную тень, а искать её вдалеке от дома в этот воскресный день просто не было смысла. Ещё немного и Нечистая Сила, как он называл златоглазого, утащит его обратно в дом, чтобы продолжать издеваться над ним без свидетелей.

Такое уже бывало. Ульрих наивно полагал, что покинув стены дома, он избавится от этого проклятья. Он даже взял отпуск на неделю и отправился в другую страну на океанское побережье. Плохое решение. Смена локации ничего не изменила за исключением того, что теперь он боится даже по щиколотку заходить в воду. Даже в присутствии толпы людей. Даже в ванной.

Если бы у него только хватало сил спросить его, чего он хочет. А это бы именно ОН. Иногда его уши щекотал женский голос, который доносился до него тихим эхом. Он становился то громче, то тише, словно ту, кому он принадлежал, то уносило волной, то несло в его сторону…

За год до этого Ульрих так же выбежал на улицу, испугав старушку с маленькой собачонкой в руке. В носу тут же защекотало от собачьей шерсти. Чертова аллергия!

Он чихнул, напугав животное еще больше. Стоило ему на секунду сомкнуть веки, как тело начало куда-то проваливаться. Кто-то вырвал почву у него из-под ног и с силой потащил, обхватив рукой его туловище, как плюшевого медвежонка. Съеденная булочка с маком просилась наружу. Открыв глаза, парень нашёл себя на кровати в спальне, которая находилась на втором этаже его дома. Не спрашивайте, что было потом.

С тех пор у него появилось несколько седых прядей, которые заметны, только если хорошо присмотреться. Хотя иногда ему все же задают вопрос, в котором больше удивления, чем cамого вопроса:

— Неужели у тебя седые волосы? Тебе нет и 30.

…Ожидая услышать от него душещипательную историю. Этому никогда не бывать, потому что если кто-то вдруг засомневается в правдивости его истории, он просто вцепится ему в глотку и прощай целостность организма. Может быть, он её и не сломает, но синяки точно останутся. Никому не нравится, когда его вымученный инфернальный опыт называют продуктом богатой фантазии.

В конце XXI века в моду снова вошёл экзорцизм и очищение домов от всякой нечисти. Количество скептиков, готовых объяснить любую аномалию последствием усталости «пациента», а отметины на теле — проявлением психического расстройства, поубавилось. Пусть и не настолько, что бы перестать раздражать окружающих своей невыносимой логикой…

Легкая дрожь пронизывала его тело. Ульрих немигающим взглядом уставился в пустоту.

Закрыл глаза. Открыл глаза. И он снова в доме.

Закрыл глаза. Открыл глаза. И кто-то держит его за плечо.

Он не сможет вот так стоять вечно. Глаза высохнут, если не моргать. Но если моргнуть…Кто знает, что с ним случится на этот раз.

В уголках глаз начали собираться слезинки. Это нельзя было назвать слезами, ибо он не плакал. Просто организм пытался спасти его зрение, смачивая слизистую солоноватой жидкостью.

Штора на втором этаже предательски дрогнула, выдавая того, кто только что не сводил с него золотистых глаз.

«Голос то женский, то мужской…Их несколько или это все проявление одной сущности?» — ещё один вопрос, который он не мог задать нечисти напрямую. От страха в горле пересыхало, язык парализовало, и он не мог выдавить из себя ни слова. Казалось бы, за 8 лет можно было бы и привыкнуть, но на практике за один день, который ему было суждено в компании нечисти, успеешь только до смерти перепугаться. Только и всего.

Глаза начали закрываться. Он больше не мог терпеть. Ещё чуть-чуть и звуки улицы растворятся в тишине его дома. Его рука машинально закрыла живот…Та рука, которая когда-то схватила его и поволокла сквозь пространство, может появиться в любую секунду.

Взгляд затуманился. Он ощутил ладонь на своем плече и, зажмурившись, задрожал. Открыл один глаз и осмотрелся. Чья-то рука продолжала тарабанить по его плечу. Ульрих по-прежнему стоял на тротуаре у своего дома.

Не дождавшись хоть какой-то реакции, незнакомец обошёл его и к огромному удивлению Ульриха оказался всего лишь почтальоном. Тот по привычке поправил кепку и кивнул.

— Вам газету в ящик класть или сами заберёте?

— Что? А…Газету…Вы до сих пор её разносите? Разве печатная продукция не доживает свои последние дни? — на его лице появилась деланная улыбка. Он взял за привычку даже виду не подавать, что с ним происходит что-то ненормальное. И на то были свои причины.

— Ишь ты. Разбежался. — усмехнулся старик. — Не бывать этому. По крайней мере, раздача бесплатной бумажной газеты вряд ли прекратится в ближайшие годы. Рассылка, которая приходит на эти ваши имейлы, часто остается непрочитанной. Бумажная газета будет постоянно мозолить глаза, а электронная что? Наш мозг любит делать вид, что чего сейчас нет перед глазами, того и не существует.

— Умно.

— Так что насчет газеты? — стопка газет зашелестела, тем самым подтверждая свое существование.

Ульрих поблагодари почтальона и принялся листать газету, чтобы отвлечься от своей участи на этот день. Бесплатная газета была особенна тем, что в ней обычно было много политической пропаганды, хвастовства на тему «у кого больше удой» и рекламы. Причем одно зачастую перетекало в другое.