— Твоя девчонка — просто чудовище, — сказала она еще прежде, чем я переступила порог.
— Добрый вечер, Андромеда. А почему она чудовище?
— Зайди и посмотри сама.
Пожалуй, я вполне могла счесть эту фразу приглашением, поэтому и прошла в коридор. Андромеда указала рукой на комнату. Дверь была закрыта, и Андромеда излучала по поводу нее такую тревожность, что не хватало цепей и замков, которые обвили бы эту бедную дверь. Словно за ней правда скрывалось чудовище с зубами и когтями. Я читала книжки о таких. Они и вправду могут выглядеть, как девушки, попавшие в беду.
Краем глаза я увидела кухню. На столе было разложено множество тетрадей и листов с таблицами, сверху кто-то присыпал это все ручками, линейками и карандашами. Холодным светом горел экран ноутбука, который предал Андромеду в последний момент и оставил от ее расчетов одну синеву. С ней такое случалось часто. И она переделывала все вручную, красивым почерком вписывая каждую цифру в нужное ей место. Андромеда делала то, что мне казалось скучнейшей на земле работой — сводила показания. Орфей счел бы это занятие прекрасным и упорядочивающим. Но он считал прекрасными и осиные гнезда.
Я посочувствовала Андромеде, но поняла, что лучше ей об этом не говорить.
— Если заберешь ее, я буду благодарна.
— Не заберу. Мне некуда ее забрать.
— Я так и думала.
Я несмело шагнула к двери, за которой скрывалась Ио, приоткрыла ее, желая сделать это аккуратно, и услышала надсадный скрип, разозливший Андромеду. Она ушла на кухню, издав несколько недовольных вздохов.
На кровати перед Ио была огромная тарелка с едой. На ней сверкали бочками фрукты, источали возбуждающий аппетит запах колбасы и сыры, было немного риса и немного макарон, и словно бы миниатюрное озеро кетчупа, в который Ио макала картошку. Люди со Свалки всегда едят.
На этой огромной тарелке творился хаос. Она напомнила мне Зоосад, с перемешанной в нем историей. Пахло вкусно и в то же время так неопределенно, что почти отвратительно. Как если бы много свежей еды выбросили в мусорную корзину.
Ио подняла голову, тряхнула длинными рыжими волосами, и их кончики прошлись в опасной близости от кетчупа. Она запихнула в рот ровно половину небольшой картошины. Ио ела с каким-то жутковатым аппетитом.
— О, — сказала она. — Привет и спасибо. Садись, будем есть.
— Я уже ела.
— Тогда все равно садись.
Мне вдруг стало неловко, и я поняла, что не могу просто спросить у нее про Ясона. Ио, казалось, неловкости не знала. Она сидела на чужой кровати, словно на своей, была в одних трусах, но оголенная грудь смущала ее так же мало, как перевязанная нога. Над корабликами, нарисованными на белье Ио, возвышалась летающая тарелка, вытатуированная на белой, как снег, коже.
Я села рядом и стала считать рассыпанные по тарелке ягоды. Ио обняла меня, словно мы были старыми подругами. Ее волосы пахли дешевым шампунем, и этот запах мне понравился.
— Ты меня не выдала. За это тебе спасибо. Земля будет благодарна тебе в перспективе.
— Правда?
— Ну, посмотрим, что из меня выйдет.
Ио белозубо улыбнулась. Казалось, она не понимала, что была на волосок от смерти. Ио выглядела не просто излишне, а почти невероятно самоуверенной. На ее обкусанных ногтях был облезший красный лак, но это выглядело не как досадная неряшливость, а как ее особый стиль.
— И спасибо, что оставила дневник.
— Все, не благодари, пожалуйста, — сказала я. — Мне приятно, но неловко.
Я потянулась к винограду, и тут же получила от Ио по руке.
— Ты же сказала, что не хочешь есть.
— Андромеда считает тебя ужасной.
— А мне она нравится, — Ио засмеялась. Я заметила, что дневник все еще находится у нее под подушкой, и иногда Ио посматривает на него. Наверняка Ио поняла, что я его прочитала. Но в этом не было ничего страшного. Я не понимала самого главного. Что до жизни мисс Пластик — было здорово, что она осталась и в моей памяти.
Я не знала, как подступиться к Ио, но она решила за меня.
— Рыжая — это я. Ты же прочитала дневник, верно?
Ио улеглась на кровать, положила тарелку к себе на живот и продолжила есть.
— Дружба — это правда навсегда, — сказала Ио, а затем соскользнула с этой серьезной, болезненной темы, как ни в чем не бывало. — Так вот, но ты же хотела отнять дневник не из любопытства.
— Нам с Полиником нужна была помощь. Мы так и говорили.
— Извини, я не очень-то вас слушала.
— Понимаю. В общем, у меня есть брат.
— Ага, клево.
— Но на самом деле он не совсем есть.
— Вот это уже не очень.
— С ним случилось то же, что и с отцом твоей подруги.
— Ладно, понятно.
Ио старалась говорить цинично, словно бы все это ничего для нее не значило, но я видела, что у нее доброе сердце. Ио смотрела на меня, ожидая, что я попрошу помощи. И она была к этому готова.
Я хорошо понимала добрые намерения людей, это было, наверное, самым примечательным во мне. Хотя Орфей и говорил, что я вижу окружающих несколько однобоко. Я достала листовку и раскрыла ее перед Ио. Без сомнения, она узнала ее и задумчиво кивнула.
— Ясон, — сказала я. — Вот этот вот человек.
— Ага, его так зовут.
— Мне он нужен, — закончила я.
Мы некоторое время молчали. Ио смотрела на меня, ожидая чего-то. Я сказала:
— Тебе, наверное, сложно будет помочь мне. Ты не за этим пришла. Но я очень прошу тебя. Я бы с радостью показала тебе Орфея, ведь тогда бы ты непременно согласилась. Он странный, но очень благородный и смелый. Любит математику, море и джем. Я даже ем за него джем по утрам. Он, наверное, по нему скучает. У Орфея столько идей и стремлений. И он очень справедливый. А еще любит детей, и всегда хочет помочь им, если они попали в беду. Еще Орфей любит такие красивые сады, знаешь, как будто викторианские иллюстрации. И сами иллюстрации любит. Он никогда не врет. Орфей вообще самый честный человек, которого я знаю. Еще он любит ритуалы и ровные числа. Думаю, у него даже есть обсессивно-компульсивное расстройство. Это очень математическая болезнь. Еще Орфей хотел всех нас спасти. Он светлый и чистый человек, рыцарь с линейкой, и он, как и все другие, достоин прожить свою жизнь. Когда он ел вишни, было похоже, что у него на губах кровь. Он так оберегал меня от всего, а теперь ему хочу помочь я. Мы были всем друг для друга, родители оставили нас в приюте у Нетронутого моря, когда мы были совсем малышами. Во время грозы Орфей всегда рисовал зайчиков. Он сочинил такую привязчивую песенку с помощью математики. Мы никогда не расставались.
Я одновременно понятия не имела, что говорю, словно бы мой язык двигался сам по себе, и в то же время точно знала, что Ио важно это услышать.
Я говорила еще долго. Когда я закончила, кажется, не осталось ни единой черточки Орфея, которую я бы не описала, пусть запутанно и быстро.
Ио взяла листовку и покрутила ее в руках, словно видела в первый раз. Она вздохнула:
— Значит, твой брат — лучший парень на земле?
— Он уже мужчина.
— Так лучший или нет?
Я кивнула. Хотя несправедливо было бы считать, что кто-то другой хуже, но Орфей был моим братом, а значит — всем для меня.
— И ты немного чокнулась, когда его не стало?
— Чокнулась?
— Ну, знаешь, странно говоришь, странно ходишь.
— Так некоторые считают.
Наконец, Ио неожиданно аккуратно сложила листовку и положила ее в мой карман.
— Я тебе помогу.
— Правда?
— Нет, я пошутила, а теперь проваливай.
Я встала, но Ио дернула меня за рукав платья и усадила рядом с собой.
— Только слушай, — сказала она. — Ясон ведь не лжет. То, что твой брат внутри твари — невероятно важно. Это удача.
Для меня это было величайшим горем. Я не знала, что ответить, поэтому сказала:
— Я так об этом не думала.
— Конечно, не думала. Потому что ты не знала Ясона.
Глаза у Ио загорелись. Я поняла, как сильно Ио его обожает. Огонь в ее глазах показался мне чуточку страшным.
Но только чуточку.
Казалось, Ио смотрела не на меня, а на этого Ясона, с восхищением и любовью, на которые способны только верующие. Я еще раз уверилась, что Ясон не может быть обычным человеком. Ио, которая казалась мне обаятельной разгильдяйкой, вдруг стала истовой фанатичкой, с глазами, в которых было больше золота и огня, чем в ее прекрасных волосах.
Я сказала:
— То есть, ты покажешь его мне?
— Сначала расскажу немного о нем.
Лицо у Ио было такое, словно она говорила о мифе, а не о человеке. Некто, уже не совсем существующий в реальности, присутствовал здесь сейчас. Мне казалось, стоит обернуться, и я увижу Ясона — как призрака или голограмму.
— Он нашел меня, когда я была совсем одна. Он — первое, что я помню о жизни. Ясон научил меня всему, что я знаю. Но главное с ним ничего не страшно. У него есть все ответы.
— Все? — переспросила я, наверное, в моем голосе сверкнуло, как осколок стекла, недоверие, потому что Ио скривилась, словно порезалась.
— Все, интересные мне, — сказала она. — Понятия не имею, что спрашиваешь ты, подруга.
— Я бы спросила, может ли он помочь моему брату?
Ио засмеялась, и в голос ее ворвалось безумие, рыжее, как ее кудри. Тогда мне подумалось: надо же, ведь я ничего не знала о ней до этого момента, а теперь знаю будто бы все.
Ио сказала:
— Надо ставить вопрос по-иному. Может ли твой брат помочь нам? Каждый, кто внутри — это возможность.
— Так думает Ясон?
— Он так учит. Однажды Ясон сам был в Зоосаду. Он много наблюдал за этими существами. Он знает, что говорит.
Я не стала уточнять у Ио, почему, в таком случае, к примеру, Андромеда не является источником такой же важной и достойной доверия информации. Неудобный вопрос мог разозлить Ио, а мне вправду нужно было к Ясону. Некоторый скепсис появился у меня исключительно потому, что Ио говорила так восторженно. Что поделаешь, разум человека устроен так, чтобы подвергать критическому анализу все однозначные с виду явления.
— Так вот, знаешь, как они чувствуют себя?
Ио склонилась ко мне. От нее пахло едой, а еще мятной жвачкой, и мне вдруг показалось, что мы обе школьницы.
— Они не чувствуют своих тел. Ты можешь представить себе, как не чувствуешь своего тела?
— Не знаю, — ответила я шепотом. — Наверное, это как тишина или темнота. Какое-то отсутствие.
— Ясон говорил: выхолощенность. Еще он говорил, что никакого познания, искусства, никакой любви — ничего не построить, пока ты не ощущаешь своего тела. У них нет даже полной уверенности в том, что они — отдельные друг от друга существа. Они не вполне осознают даже собственное существование, представляешь?
Ио говорила чужими словами, и восторг ее был так велик, будто мы вправду были маленькими девочками, обменивающимися секретами. Я была на месте мисс Пластик, которая давно выросла и недавно убила себя.
— Ужасно, — сказала я. — Вообразить это почти нельзя. Как они так живут?
— Не знаю. Ясон сказал, что нам не понять, для нас это нечто противоположное способу существовать, который сложился на Земле. Но в этом наша сила. Мы чувствуем свои тела. И те, кто внутри, соединены с их телами. Если они пробудятся, представляешь, что возможно?
Я представляла. Управлять этими огромными, невидимыми телами.
— Ладно, если все так, как они двигаются?
— С помощью зрения и слуха. У них нет ощущения тела. Но именно оно может победить и зрение, и слух. Родство со своим телом, понимание того, что это не бесполезный придаток к разуму, а часть тебя.
Ио обнимала меня за плечи и смотрела мне в глаза, словно ей было смертельно важно, чтобы я поняла, что она говорит. У Ио были зеленые глаза, светлые, с серыми пятнышками. Они казались мне гипнотическими, и я не отводила взгляд.
— Хорошо, — сказала я. — Понимаю.
Ей было важно, чтобы я понимала. И я подумала, ведь Ио живет на Свалке. Она не может просто успокоить себя и сказать, что проживет долгую и насыщенную, пусть несвободную жизнь. Ей очень нужна надежда на завтра. Ио была такой молодой и полной жизни, потому что надежда питала ее лучше еды, воды и воздуха Свалки.
— Не-живой король не какая-нибудь сказка, — сказала Ио. — Это просто человек, который захватит тело твари и начнет войну равных.
Я вспомнила о том, сколько существ им подобных во всей Вселенной. Мне вовсе не хотелось разрушать чужие мечты.
— И им может быть твой брат.
Я задумалась. Затем сказала:
— Орфей бы этого хотел. Он очень любит людей. Он был бы рад им помочь. И ему бы понравилось быть королем. Даже не-живым.
— Не уверена, — сказала Ио. — Но это необходимая жертва.
Лучше быть королем, подумала я, чем спать. Это же очевидно. Как, к примеру, лучше получить сто долларов, чем заболеть малярией. Эти вещи так далеки друг от друга, что даже в одном предложении не кажутся связанными, как две бусины от разных украшений.
— Ладно. Думаю, Рыцари возьмутся за твое дело.
— Так вы Рыцари или детективы?
— Мы — новые святые. Так говорит Ясон.
Я подумала, что святые не могут быть старыми или новыми, потому что они вне времени, вместе с Богом, а Ио, вроде как, тут и передо мной. Однако, я снова не стала ничего говорить. Я хотела их помощи, и с этой точки зрения они могли называть себя кем угодно.
— Но Ясон ведь знает, что делать?
Я съела кусок арбуза, розовый, блестящий и вкусный, прежде, чем Ио стукнула меня. Вот насколько она была увлечена.
— Теперь, с этим дневником, — Ио хлопнула рукой по подушке. — Он будет знать больше.
— Ты понимаешь, что там?
— Ни слова.
Тут Ио вдруг повесила голову.
— Хотя когда-то я очень хорошо ее понимала. Жаль, она так и не стала Рыцарем.
Я только надеялась, что это не все, чего жаль Ио. Теперь я понимала, что все это не сказка. Странная секта, с которой я связалась, обещала человечеству не-живого короля, но в обмен на эту надежду принимала только абсолютную верность. Я стала раздумывать над тем, могу ли связаться со всем этим ради Орфея.
Ответ, конечно, у меня уже был. Пусть не должна, но могу и свяжусь. Не этого хотел бы Орфей, но только этого хотела я. Чтобы он был рядом, жив и счастлив.
Вообще-то, это один из распространенных сюжетов в литературе, и я должна бы знать все подводные камни. Все про людей, которые не умеют отпускать. Прощаться. Оставлять.
Я должна была знать, как опасно возвращать кого-то, что он вернется не таким, что он принесет с собой столько горечи и печали, и целый океан слез. Я столько про это читала!
Но в тот момент мне было абсолютно все равно. Я совершала ту же ошибку, что и все другие, и гипотетический читатель хохотал бы надо мной, потому что я ничему не научилась. То же мне, умница. Как же все те, кто заключал сомнительные договоры с личностями, обещавшими спасение. От жуликов до демонов, никто из них никогда не приносит облегчения. Призрачная надежда быть первой, кому повезет, овладела мной. Я протянула Ио руку и сказала:
— В таком случае, мы все решили, правда? Я делаю, что вы скажете, если только не нужно никого убивать, и тогда вы помогаете мне вернуть Орфея.
Ио вдруг засмеялась, погладила меня по голове, растрепав мне волосы.
— Рыцарям от тебя ничего не нужно. Ты будешь только спасать своего Орфея. Тебе так повезло! Ты просто не представляешь!
Мисс Пластик тоже как-то думала, что ей повезло. Но оказалось, что не совсем.
Мне думалось, Ио считает себя не просто человеком, а кем-то вроде сказочного существа, призванного защищать овечек вроде меня. Я обняла ее. Она была такая трогательная в этой уверенности, ее сердце, однако, билось как человеческое.
— Так, девочка, не липни.
— Я — Эвридика.
— А я помню. Сегодня познакомишься с Ясоном.
Она говорила так, словно я попробую новый сорт мороженого. Будто Ясон обещал не только спасение, но и удовольствие. Ио склонилась к моему уху и горячо зашептала, рассказывая свой поспешный план.
Глава 9
Когда я закончила читать Сто Одиннадцатому, мне стоило бы уснуть, хоть ненадолго. Я даже завела будильник и положила его под подушку, чтобы Гектор ничего не услышал.