— Опиши мне его, — попросила Ролана, с неудовольствием отмечая, что прогулка подошла к концу, — дорога привела к ее дому.
— Описать? — Илмар остановился и неожиданно улыбнулся краешком губ. — Давай сделаем так: я приду завтра, и мы начнем занятия, а сейчас вот, держи. — Его рука нырнула за пазуху и вытащила медальон. На крышке, грациозно изогнув шею, застыл черный ящер. Сняв шнурок через голову, охотник взял руку Роланы и, раскрыв медальон, вытряхнул что-то ей на ладонь, накрыл сверху своей рукой. — Это мой тебе маленький подарок. В конце концов, у тебя новоселье, а на новоселье принято дарить подарки. Все, ступай домой, увидимся утром!
Развернувшись, он торопливо зашагал прочь и скоро скрылся за поворотом.
Проводив его растерянным взглядом, ледана разжала ладонь и застыла в замешательстве. Подарком Илмара оказалась небольшая тонкая пластинка, эмалированный портрет на светлом металле изображал молодого мужчину: темные волосы, открытое добродушное лицо, чувственные губы. Его карие глаза смотрели гордо и решительно, волевым и таким знакомым взглядом. Взглядом, который она не раз видела в зеркале и в своем отражении на водной глади. Изящная надпись, змеившаяся на обороте пластинки, гласила: Кэрридэн.
На следующий день Илмар, как и обещал, пришел рано утром, подняв Ролану с постели. Не обращая внимания на сонный вид открывшей ему дверь девушки, поднялся на второй этаж, неся под мышкой свернутую в рулон бумагу, и целенаправленно свернул в пустующую комнату напротив спальни.
— Похоже, ты хорошо знаешь дом, — без иронии заметила Ролана, останавливаясь на пороге за его спиной. — Может, объяснишь, для чего предназначена эта комната?
— Этот дом я знаю не хуже своего собственного еще со времен дружбы с Кэрридэном, хотя и не был здесь почти двадцать пять лет, с того самого времени, как он ушел. — Охотник уронил бумагу на пол и принялся стаскивать сапоги. — А это так называемая «учебная комната». Некоторые ее потом, после обучения, переделывают, а некоторые оставляют в первозданном виде, как твой отец.
— Ты не заходил сюда целых двадцать пять лет? — недоверчиво воззрилась на него ледана. — Как же так?
— Очень просто, я и в самой долине не появлялся уже лет двадцать. К счастью, у нас принято ухаживать за пустующими домами, иначе они давно бы уже рассыпались от ветхости. — Закончив с обувью, Илмар поднял рулон и принялся разворачивать большой лист с непонятной схемой и кучей надписей.
— Не может быть! — Ролана благополучно пропустила мимо ушей последнюю фразу. — Ты же говорил, что не любишь людей! Как же ты смог вернуться и жить среди них?
— Знаешь, уйти из долины вовсе не означает вернуться к людям. Тебя вот тоже не было в долине примерно такое же время. И ты вообще не знала о ее существовании. Но ты же не жила среди людей. Или я неправ?
— Прав, — вздохнув, отозвалась девушка. — Я не жила, а выживала, причем частично среди нелюдей.
— Тогда почему ты так хочешь их спасти? — Охотник оторвался от своего занятия и уставился на Ролану пристальным взглядом. — Ведь, судя по твоим словам, они убийцы и ничему другому не обучены. Не сбеги ты из монастыря, сейчас любая послушница старалась бы убить тебя, видя в тебе врага, и, вполне возможно, давно преуспела бы в этом. Разве тебе не кажется, что ледан нужно уничтожать наравне со смотрительницами?
— В таком случае начни с меня, — на удивление спокойно отреагировала Ролана. — Я ведь тоже убийца, причем убила больше любой из послушниц, потому что всегда побеждала в бою. Кстати, ты и сам довольно долгое время видел во мне врага. Возможно, видишь и сейчас. Но только запомни, что черное не всегда черное, даже если твои глаза видят только этот цвет. Эти девочки не виноваты в том, что стали пешками в чужой игре, и ни одна из них не взяла бы добровольно в руки оружие, если бы не принуждение со стороны. Меньше всего леданам хочется убивать. Потому что каждая из нас находится одновременно и в роли палача, и в роли жертвы. Нам известно, что такое боль и страх, и мы умеем ценить жизнь, как свою, так и чужую, несмотря на то что вынуждены отбирать ее у других. Но это исключительно из-за давления, которое на нас оказывают. Разумеется, среди ледан встречаются те, которые действительно убивают с удовольствием, но их единицы, и долго они не живут. Потому что страсть в бою плохой помощник. Из-за нее теряются внимание и сосредоточенность, подставляя воина под удар. Так что ты несправедлив, нельзя убивать всех. И мне тем более удивительно слышать от тебя подобные рассуждения, учитывая то, что ты сам когда-то оказался пленником обстоятельств, как и многие элимы. Разница лишь в том, что вы справились со своей судьбой, сумели повернуть ее в нужное русло и теперь живете спокойной жизнью. А мы пока не можем справиться, и нам требуется немного помощи. Конечно, легче всего стричь всех под одну гребенку, только это несправедливо, потому что не сегодня завтра каждый сможет оказаться в подобной «гребенке». И что тогда?
— Знаешь, ты сейчас поразительно похожа на своего отца. — Илмар неожиданно улыбнулся, но улыбка получилась грустной. — Когда двадцать пять лет назад я отговаривал его от возвращения к родным, он сказал мне примерно то же самое — что нельзя всех стричь под одну гребенку и что совершившие ошибку должны иметь право ее исправить. Иначе завтра совершит ошибку кто-то из нас и точно так же попросит о прощении. Именно на эти его слова я не нашел тогда ответа. И кстати, нарочно задал тебе провокационный вопрос. Но ты правильно на него ответила. Впрочем, ладно, хватит разговоров. У нас и так мало времени, потому что выучиться всему за три дня невозможно. Скажи, вас обучали анатомии? Помнишь строение скелета?
— Обучали немного, — кивнула Ролана. — Когда учили кости ломать. Но в основном наше внимание акцентировали на венах, сосудах и капиллярах. — Подняв голову, она встретилась с его непонимающим взглядом и поспешила пояснить: — На арене не любили слишком быструю смерть, поэтому нас учили наносить такие порезы, от которых противник умирает медленно, но верно. Когда при большой потере крови сохраняется полная подвижность и боеспособность, битва становится зрелищней, и зрители получают то, за чем пришли.
Охотник заметно побледнел, но от комментариев воздержался.
— Смотри сюда. — Его палец ткнул в верхнюю часть устрашающего рисунка. — Это наш позвоночник. Он состоит из таких вот позвонков. Каждый отвечает за определенные органы в нашем организме. Это значит, что, если, к примеру, я ударю вот сюда, у человека запросто может остановиться сердце. А если сюда, — его палец ткнул в самое начало рисунка, — то сделаю его глухим. Ударом в эту область лишу зрения. Разумеется, лишить зрения можно и более обычным способом, просто выколов пальцами глаза, но этот способ необратим, поэтому не всегда уместен. Дальше… От удара в эту область человек перестанет дышать, а если ударю вот в эту, его скрутит от невыносимой боли.
— Да, знаю, — мрачно отозвалась Ролана, внимательно следя за пальцем. — Это излюбленный удар смотрительниц. Особенно действует, когда висишь на перекладине.
— На какой еще перекладине?
— Да на обычной. Вроде турника, только вдвое крепче, чтобы выдерживала наши агонизирующие тела.
— Кто бы мог подумать, что наши боевые техники будут служить подобному злу!.. — Илмар заметно расстроился и опустил голову, отвлекшись от рисунка. — Знать бы, кому первому пришла в голову подобная мерзость!
— А что тут знать? Идея лежит прямо на поверхности вот этого твоего листа. Выучил, — и можешь пользоваться, как тебе вздумается. Вообще не понимаю, как такие в прямом смысле убийственные знания могли выпустить из долины.
— Как могли? Да точно так же, как любое другое оружие. Сколько его по свету? Не сосчитать. Только весь вопрос не в самом оружии, а в руках, которые его держат. Нас ведь поначалу не убивать учили, а защищаться. Причем руками, потому что никакого оружия нам не доверяли. И существовал Кодекс, нарушение которого строго каралось. Но время внесло свои коррективы. Раньше, когда новичков было много, был присмотр и порядок. А потом несколько раз сменились старейшины, новичков стало единицы, ослабился контроль. И еще сильно повлияла эйфория победы в Холодной битве. Радость победила испуг, элимы расслабились, но не люди. А наши знания, ты права, как и любые другие, могут действовать и во благо, и во вред. Владея нашей техникой боя, ты можешь одновременно и лечить, и калечить. К тому же не нужно таскать на себе лишнее оружие. Ладно, давай внимательно рассмотри рисунок.
— Уже рассмотрела, пока ты рассуждал.
— Уверена? — недоверчиво прищурился Илмар. — Что ж, давай проверим. — Он потянул через голову рубашку и улегся на пол. — Во-первых, проведи пальцами по моему позвоночнику. Только сделай это медленно и тщательно. Твои руки должны стать твоими глазами, и ты должна почувствовать под пальцами каждый позвонок.
— Прямо на тебе? — растерялась Ролана.
— Ну да, а что такого? — не понял охотник. — Воспринимай меня как обычное пособие. Если хочешь, можешь даже закрыть глаза. Ну же, не теряйся, в этом нет ничего особенного.
«Действительно, — подумала она, осторожно прикасаясь ладонями к его обнаженной спине, — во всем этом нет ничего особенного. И не в таком виде его видела. Пособие… обычное пособие…»
Память некстати подсунула картинку, подсмотренную ею ночью у окна дома ньери. Сердце предательски встрепенулось в груди. Прикусив губу, девушка перевела взгляд на схему и заставила себя сосредоточиться на ней. Следуя рисунку, ее руки скользнули к его затылку и зарылись в волосы, оказавшиеся на удивление мягкими, словно шелк, медленно спустились к шее, затем ниже. Чем дальше перебирались пальцы, тем внимательней всматривалась Ролана в схему, ничего не видя и не слыша вокруг, кроме пресловутого чертежа и бешеного стука собственного сердца. Очнулась только тогда, когда «пособие» вывернулось из-под рук и легко встряхнуло ее за плечи.
— Эй, ты меня слышишь? Что с тобой?
— Что-то не так? Я сделала тебе больно? — испугалась ледана, приходя в себя.
— Нет, что за глупости, — отмахнулся охотник. — Просто мне показалось, что ты уснула. Или задумалась о чем-то. С тобой все в порядке?
— Я просто пыталась сосредоточиться, как ты и просил, — как можно более равнодушно ответила Ролана.
— Пыталась сосредоточиться? — Он пристально посмотрел ей в глаза. Потом резко встал и принялся натягивать на себя рубаху. — Думаю, на сегодня достаточно. Оставляю тебе пособие, постарайся до завтра его внимательно просмотреть, чтобы я потом не тратил времени на объяснение того, что ты и сама в состоянии понять. И будем переходить к практике. Времени на обучение, если ты помнишь, у нас очень мало.
Торопливо обувшись, он вышел из комнаты. Через мгновение чуть слышно заскрипели ступени лестницы под тяжелыми шагами. Девушка проводила его растерянным взглядом и перевела взгляд на схему, разложенную перед нею. Задумчиво качнула головой. Кто бы мог подумать, что загадочное искусство боя элимов заключается всего лишь в рисунке!
ГЛАВА 3
— …Верно, теперь найди тот, который отвечает за голосовые связки. Верно. За сердце? Верно. А чтобы ноги отнялись? Тоже верно, — в который раз одобрил Илмар и, перевернувшись на спину, уставился насмешливым взглядом на девушку. — Признавайся — небось весь вечер над схемой сидела?
Ролана скромно потупила взгляд, неопределенно поведя плечами. В самом деле, не признаваться же, что она сидела не только вечер, но и всю ночь, уснув лишь на рассвете. Ведь важно не то, сколько сидела, а то, что в итоге сумела все запомнить.
— Значит, продолжим. — Охотник поднялся, к великому ужасу Роланы и не думая набрасывать рубаху, скомканной тряпкой валявшейся поодаль на полу. — Итак, будь внимательна. Теперь, когда ты знаешь, куда бить, нужно еще понять, как бить. Ударь меня.
— Что? — не сразу сообразила Ролана, поглощенная мыслями о рубахе: если не поднять, помнется, а если поднять, кое-кто может подумать, что она проявляет к нему повышенный интерес. В душе боролись гордость и женское начало. В итоге победила женщина. Послав к демонам гордость и все, что подумает по поводу ее поступка Илмар, она потянулась к рубахе, встала с колен, расправила ее и положила на заранее принесенный снизу табурет.
— Говорю, ударь меня, — послушно повторил охотник, наблюдая за ее манипуляциями с рубахой несколько удивленным взглядом.
— Зачем?
— Хочу узнать силу твоего удара.
— Может, не надо? — засомневалась девушка.
— Не просто надо, а обязательно надо. И перестань обращаться со мной, как с чинийской вазой, иначе я попрошу кого-нибудь другого заниматься с тобой.
— «Чинийская ваза»… — не сдержавшись, Ролана насмешливо фыркнула.
Этот хрупкий, изящный предмет, производством которого славилась Чиния, охотник не напоминал даже отдаленно. Несмотря на дороговизну, высокие тонкие вазы чинийского стекла, словно выполненные из замысловатого кружева, старались заполучить в дом все уважающие себя модницы. Помнится, в ее доме были целых две таких, они украшали гостиную, стоя на почетном месте по разным сторонам камина. В ее доме… Картинка встала перед глазами настолько четко, что девушка вскрикнула. Белый с розовыми прожилками мрамор, витая каминная решетка, толстый ковер вместо общепринятых звериных шкур — отец не одобрял эту моду, потому что сам… был оборотнем, — две белоснежные вазы на полу и неповторимое тепло родного дома, которое согревает тебя без всякого камина.
— Кажется, я на тебя плохо влияю, — мрачно поджал губы охотник. — Ты то и дело витаешь мыслями далеко отсюда. Может, тебе неинтересно?
— Нет, что ты! — категорично мотнула головой Ролана. — Просто… я вспомнила дом, и это… так непривычно.
— И что ты вспомнила? — В его голосе моментально зазвучала неподдельная заинтересованность.
— Немного. Гостиную. В нашем доме был камин и две вазы, которые ты только что упомянул.
— Получается, Кэрридэн сумел прилично обеспечить свою семью, раз ты говоришь о камине и вазах. Камин — характерная часть интерьера домов шеннов и даннов. Соллы не могут позволить себе подобную роскошь, об остальных и говорить нечего. К тому же как-то ты упоминала ящеров. Это значит, что ты у нас девушка из высшего сословия? — Охотник мечтательно прищурился. — Теперь буду обращаться к тебе шенни Ролана. Или данни Ролана. Как тебе больше нравится?
— Только попробуй! — угрожающе сдвинула брови ледана и сунула под нос охотнику кулак. Впрочем, тут же сникла и уставилась в пол. — Получается, мой отец не просто знал обо мне, но и жил рядом! Жаль, что я не помню этих лет… Кстати, — она вновь посмотрела на Илмара, — мне непонятно: ты столько лет дружил с моим отцом и ни разу не спрашивал у него, из какого он сословия и из какой семьи?
— Нет. Не спрашивал и не спросил бы даже сейчас. Во-первых меня это совершенно не интересует. А во-вторых, когда вторая ипостась заявляет о себе, из-за страха перед твоей необычностью семья тебя выгоняет. А это значит, что ты остаешься один — без семьи, без сословия, без всего. У многих не остается даже медальонов.
— У тебя остался, — кивнула девушка на его грудь.
— Нет, — ровным голосом сказал охотник. — Моя семья выгнала меня, забрав родовой медальон. Этот я сделал себе сам. Здесь, в долине.
— И ты так спокойно об этом говоришь? — поразилась Ролана. — Разве тебе не больно?
— За столько лет боль прошла, не оставив о себе даже воспоминаний, — равнодушно бросил Илмар, поднимаясь с пола. — Я давно сам по себе и не имею ни малейшего понятия о том, что стало с моей семьей и кто сейчас продолжает мой род. Скажу больше: мне на это наплевать. И довольно разговоров. Мы отвлеклись от занятий. Повторяю последний раз: соберись и ударь меня.
Поняв, что отвертеться не получится, Ролана замахнулась и ударила. К ее удивлению, охотник и не подумал уклониться, в итоге кулак заехал точно в скулу.
— Солидно, — одобрил он, даже не пошатнувшись. — Только в этом ударе ты действовала исключительно силой.
— А чем же еще? — фыркнула Ролана. — Разумом, что ли?
— Разум, естественно, никогда не помешает, но я сейчас говорю об энергии. Твоей собственной внутренней энергии, которая есть в каждом из нас. Тебе нужно научиться концентрировать ее в кончиках пальцев и наносить удары с ее помощью. Только и всего. Тогда, во-первых, тебе не нужно будет свободное пространство для замаха, с чем в ближнем бою бывают большие проблемы. А еще ты сумеешь потратить гораздо меньше сил, чем тратишь обычно.