Скальд затянул балладу в честь Альфедра, прославляя его подвиги и желая всех благ. Баллада не новая, отрывки из нее знали даже в Ирмунсуле. Певец хорош собой, высокий, с чистым лицом, глубоким голосом и темными глазами. Смешную шляпу украшали мелкие разноцветные перышки, как крылышки птички-малышки, а на пальцах сияли дешевые, вычурные кольца. Йормунганд взглянул на сестру — она не сводила со скальда глаз.
Йормунганд провел рукой по лбу и откинул падавшие на глаза волосы. Надо выяснить, почему их вообще пригласили ко двору, и почему в отсутствие отца. Если Альфедру нужны заложники, то при дворе наверняка есть и другие дети Лодура, раз уж он был женат. Знал ли он вообще, что его семья приедет сюда?
Ирмунсуль находился севернее Гладсшейна и долгие годы находился в состоянии непрерывной войны с его жителями. Ангаборда рассказывала детям, что Ирмунсуль появился намного раньше Гладсшейна. Что их родной край превосходит Гладсшейн древностью культуры. Но со временем сила Гладсшейна росла, они присвоили многие достижения ирмунсульцев, уверовали в Луноликую, исконную богиню ирмунсульцев, и захватили обширные земли вдобавок. Но жители Гладсшейна оставались соседями Ирмунсулю и их связи были прочны, то поддерживаемые договорами, то разрушаемые очередной войной. Дядя говорил об этом проще. Клял на чем свет стоял неблагодарных гладсшейнцев и превозносил свой народ. Воевал и торговал одинаково успешно и пользовался уважением среди врагов и друзей. Ближе к границам ненависть к жителям Гладсшейна росла, в столице к иностранной знати и купцам относились терпимо. А вот город, в котором жил Йормунганд, почти не задело нескончаемой войной. Но и он знал про злодеяния Альфедра, а еще больше про его сына, который, похоже, ел детей на обед, а перед ужином портил девок. Теперь он мог находиться здесь же, за этим столом, как сын своего отца.
От этой мысли стало неуютно. Йормунганд разглядывал гостей в поисках кого-нибудь похожего на него лицом или цветом глаз, чем-нибудь, что выдало бы соотечественника.
Его взгляд натыкался на рыжие или светлые волосы, у некоторых гостей темные глаза, но больше голубых. Мужчины носили цветные кафтаны с драгоценными брошками на плечах. Женщины украшали себя ожерельями и поясами из самоцветов, а платья носили длинные и с широкими рукавами. И почти все они были похожи на ирмунсульцев не больше, чем друг на друга. Йормунганд оценивающе присматривался к самоцветам. Похоже, в здешних краях ценились агаты, яшма и редкий в Ирмунсуле жадеит. Немногие носили настоящий малахит, а люди Ньрда щеголяли украшениями из коралла и жемчуга, как знаками принадлежностью к морю.
— А кто это сидит рядом с моей сестрой? — спросил Йормунганд, опять препирающихся Ба́льдера и Тиу.
— Сестра? Где? — оба отпрыска Альфедра с интересом уставились на девичий стол.
— Вон та темноволосая в смешном платье? Какая большая! — Бальдер выпучил глаза в восхищении.
— Ща от меня выхватишь, — пообещал Фенрир, и Ба́льдер опасливо отодвинулся.
— Не знал, что вы смыслите в женских нарядах, мужи женовидные, наконец рассердившись, сказал Йормунганд. — А что за милые женщины расселись вокруг нее как куры? Того гляди заклюют.
— Сага, Эйр, Гевьон, Фулла, Ингвия, Сьевн, Ловн, Вар, Вёр, Сюн, Хлин, Снотра, Гна, — начал перечислять Ба́льдер.
— Кто вон та, с косами? — спросил Фенрир. Девушка сидела спиной к нему, слегка наклонилась к Хель, и что-то говорила. Хель отвечала невозмутимым взглядом. Даже с такого расстояния видно, что незнакомка манеры имела властные и умела подчинять себе людей. Красное платье с золотым шитьем обхватывало ее спину и как будто обнимало талию. Йормунганд обратил внимание и на ее тонкие руки с длинными узкими пальцами и кроваво-красными ногтями. В косу девушки вплетена нитка жемчуга и, похоже, это единственное украшение к богатому наряду.
— Это Ванадис, дочь Ньрда. Не обманывайся ее внешностью, она уже старая, — Ба́льдер скользнул по ней глазами. — Говорят, ее красота наколдована.
— Все красивые — ведьмы, — сказал Тиу.
Йормунганд уставился на нее с еще большим интересом.
— Правда? Она колдунья? А еще при дворе колдуны есть?
— Она Старшая Дочерь. А если тебе интересно, то отец сам умеет колдовать.
— Было бы странно, если бы не умел, он же здесь главный.
— Думаешь, если главный, то должен водиться с духами? — Бальдер недоверчиво насупился.
— Не водиться — заклинать. Отводить беду, притягивать удачу.
Ба́льдер уже забыл о недовольном брате.
— В Ирмунсуле так?
— Ну да.
— Это же так далеко. Я слышал, там очень холодно.
— Холоднее, чем здесь. Много камней и скал и мало ровной земли, и реки у нас маленькие и быстрые, — сказал Йормунганд.
— А девы у вас, верно, тоже маленькие и холодные, — вклинился в разговор Тиу.
— Не хуже здешних, — возразил слегка покрасневший Йормунганд.
— Откуда ты знаешь?
— Оттуда! Скажи, а вот это кто? — Йормунганд незаметно ткнул пальцев в девицу в голубом.
— Это госпожа Вер, ты с ней осторожней. Она слишком умная для всяких глупостей. Вон та — Сьевн, она сговорчивей, — быстро ответил Тиу. Он любил разговоры о женщинах.
— А там что за толстуха?
— Это Фулла. Она моя тетя, но мама больше обращается с ней как со служанкой. Хотя мама всеми помыкает.
— А что за госпожа пристально смотрит на мою маму?
— Это Сигюн, — Ба́льдер бросил на него смущенный взгляд. — жена дяди Лодура. Ээ, новая жена.
— Вот как.
— Уверен, твоя мать достойная женщина, — быстро сказал Тиу.
Йормунганд улыбнулся.
— Да, только глупая.
— Женщины они такие, — кивнул Тиу.
Йормунганд глотнул еще вина.
— У них с отцом есть дети? — спросил он.
— Двое, еще совсем маленькие. Крошечные. Мам говорит, что Сигюн сумасшедшая, что вот так оставляет их с нянькой и ходит на пиры. И ворчит по поводу ее фигуры, мол, совсем как у девицы, будто это плохо.
— А где сам мой оте… Лодур ты не знаешь?
— Не знаю, — Ба́льдер пожал плечами. — Он часто странствует. Как папа раньше. Мне кажется, этим они и похожи. Слушай, а у вас на севере в самом деле все умеют колдовать? Ты умеешь?
— Немного.
— Сделай кое-что для меня. Или научи.
— Сначала скажи, что это и что мне за это будет, — Йормунганд поставил кубок на стол. Скальд у женского стола отложил лютню и присел рядом с дамами. Фулла немедленно подала ему вино, а другая блондинка, помоложе, Ба́льдер назвал ее Гевьон, взобралась певцу на колени. Скальд расплылся в улыбке.
— Ты прямо как твой отец. Только не смеешься все время и не щиплешь меня за щеку, — сказал Ба́льдер.
— Чего ты хочешь? — Йормунганду успели надоесть и материнские сравнения с отцом.
— Я хочу проклясть одного человека, — прошептал Ба́льдер.
Йормунганд едва не опрокинул кубок.
— Рехнулся? Сам прокляни.
— Я не могу. Ты тут человек новый, на тебя не подумают. А мне очень нужно.
— Подумают. У тебя есть враг, ты разговаривал со мной и о чем-то просил меня. А потом твоего врага настигнет несчастье. Какое совпадение.
— Он мне не враг и я же не убить его прошу.
— Ну, еще бы, — Йормунганд оглянулся. На них с Ба́льдером никто не смотрел. Фенрир успел незаметно улизнуть из- за стола и вертелся рядом с Хель. Тиу разговаривал с одним из родственников. Больше же до двух детей и дела никому не было.
— Просто наслать болезнь, слабость, если не хочешь сделать сам, научи меня.
— А почему не попросить об этом кого-нибудь другого?
— Кого? Отца? Или Дочерей? — спросил Ба́льдер с горькой усмешкой, — Уж они с радостью помогут, да.
Он перебрал хмельного меда, подумал Йормунганд, пьян и не в себе. Он же еще ребенок.
— Кого ты хочешь проклясть? Тиу?
— Нет, Тиу же мой брат. Прокляни Этельгерта.
— Кто это? Зачем тебе его?.. Он что, у тебя подружку увел?
— Это придворный скальд. У него звонкий голос, — сказал Ба́льдер и ткнул в сторону недавнего скальда, что сидел в обнимку с Гевьон, — И он сам сочиняет баллады. Прескверные.
Йормунганд с секунду смотрел на него.
— Вот как. Рифмоплет, значит, дорожку перешел.
— Ужасный рифмоплет.
— Но успех имеет.
— У меня есть, что предложить тебе.
— Неужели?
Голос Бальдра понизился до шепота:
— Я знаю, что Ванадис предсказала, что дети Лодура станут причиной гибели дома Альфедра. Теперь Лодур в опале, а вас призвали, чтобы посмотреть, опасны вы или нет.
— Не в первый раз сумасшедшая колдунья объявляет нас троих угрозой всему сущему, — прошипел Йормунганд. — И ты, маленький паразит, ничего с этим не поделаешь. Справишься сам со своим певуном. Не докучай мне больше.
Бальдер вытаращил глаза и открыл было рот, но тут же отвернулся. Больше за вечер он с Йормунгандом он не заговаривал.
Как и все знатные дети Ирмунсуля, Йормунганд знал основы чародейства. Ангаборда не поощряла, но и не запрещала его увлечений. Как он понял, даже в этом он «совсем как отец». К тринадцатому году жизни Йормунганд мог заговорить раны и заставить стрелы лететь куда надо. Он научился манипулировать людьми с помощью магии, подтолкнуть к ссоре, а потом так же стремительно помирить. И да, он умел наложить проклятие. Йормунганд испытал свое умение лишь раз, и результат испугал его. Еще больше смутило, что сестра обо всем догадалась.
Хель подарила ему тогда амулет, который он до сих пор носил с собой и никогда не снимал. Маленькие белые камешки назывались у них «жемчужиной дракона» и считалось, что они прибавляют мудрости тем, кто их носит. Теперь такой круглый камешек в серебряной оправе висел у него на шее, спрятанный под воротом рубахи. Изображение длинного ящера вцепившегося себе в хвост опоясывало камешек, а по бокам вырезаны маленькие руны. Хель постаралась, чтобы Йормунганд не мог наложить порчу одним недобрым взглядом. А ведь люди часто раздражали его.
В благодарность Йормунганд смастерил сестре ожерелье из недорогих, но искусно ограненных бусинок агата. Хель и сейчас надела его, вместе с платьем из зеленой шерсти с лисьей меховой отделкой и другими своими украшениями. Платье она шила несколько дней, а доделывала уже в пути и невероятно гордилась результатом.
Ангаборда с тревогой смотрела на старшего сына. Она видела, как он наклонился к Ба́льдеру, и брови на лице ее сына сошлись в напряженной гримасе. Ему будет сложно приспособиться, подумала Ангаборда.
— Не беспокойся о нем, — сказал пахнущий морем великан — Ньрд, владыка побережья. Ей не нравился его запах, но сам он на удивление симпатичен — крепкие ноги, хорошие зубы. — Твой сын не будет противиться.
— Конечно, будет, — сказала Ангаборда. — И Хель, и Фенрир.
— Йормун выглядит разумным парнем, он поймет, что наш союз выгоден всем, и твоим детям в первую очередь.
Ангаборда раздраженно звякнула ногтем по краю тарелки.
— Не говори мне про их выгоду, если хочешь, чтобы я согласилась. Они дети Лодура, перво-наперво.
— Старый прощелыга не принимал участия в их воспитании.
— Потому меня так и тревожит, что каждый из детей в чем-то так сильно похож на него, — Ангаборда вздохнула и убрала выбившуюся прядь за ухо.
Ньрд откинулся в кресле, его бисерный кафтан тускло сверкнул. Сидя он не уступал ей в росте, его усы давно поседели, а тяжелый взгляд выдавал недюжинный жизненный опыт. Он смотрел на статную женщину в мужской одежде рядом с ним и не мог определить, нравится она ему или нет.
— Посмотри на меня, — попросил он, и она посмотрела. По ее взгляду Ньрд понял, что Ангаборда угадала его мысли. Как такие умные женщины сходятся с проходимцами вроде Лодура, подумал он.
— Как думаешь, — спросила она. — А ты нравишься мне?
— Вряд ли, не вижу и тени симпатии на твоем красивом лице.
— Мое лицо — лицо зрелой женщины. А не молоденькой девы, какие греют твою постель.
— И оно красиво. Красивее всех миловидных лиц юных дев, какие есть на свете.
Ангаборда невольно посмотрела в сторону Сигюн, что сидела за женским столом в длинном темном платье с оборками и тонким шитьем по краю. Сигюн не минуло и двадцати, изящные руки с длинными тонкими пальцами, густые волосы, заколотые на макушке, волнами рассыпались по ее плечам, длинная тонкая шея, которую Ангаборде так и хотелось крепко сжать.
— Если у тебя есть надежда, что Лодур вернется к тебе…
— Не морочь мне голову, — резко прервала его Ангаборда. — Я бы не поехала сюда, — она обвела взглядом зал, — в это место, где мои дети считаются бастардами, а я чужая каждому, если бы он был тут. Не прерывай меня! Йормун единственный, кто видел лицо отца, а Фенрир называл папой Йормуна. Я никогда бы не отправилась в путь ради прохвоста!
По знаку Фригги Ангаборде подлили вина. Фригга пыталась прислушаться к их разговору, и по выражению лиц догадалась, что дело не ладится.
— А как у вас с погодой, милая? — защебетала хозяйка пира. — И правда так холодно, как говорят?
— Правда, — буркнула Ангаборда, — зимой холодно, летом — жарко. Большой приплод зайцев в этом году.
— Заячья охота, — понимающе улыбнулась Фригга.
— Лисья, — сказала Ангаборда, — Лодур говорит, много зайцев — много лис, много… — она осеклась и не стала продолжать фразу.
— Ох, милая, мужчины бывают так коварны, — Фригга всем существом изобразила сочувствие.
— И потому сват у меня сам Альфедр. Я уже выразила свое согласие тем, что приехала сюда. Или, — Ангаборда кивнула в сторону Ньрда, — жених передумал?
— А, — сказала Фригга.
Ньрд расхохотался. Он смеялся, хлопая себя ладонью по колену. Отдышавшись, сказал только:
— Беру!
Ангаборда поднесла к губам кубок.
Песни сменились танцами. Топочущих пьяниц рассадили, а в освободившемся пространстве посреди зала выстроились пары. Йормунганд подумал, что ему тоже стоило бы пригласить кого-нибудь. Гроза морей Ньрд уже взял его мать за руку и повел в середину зала. Несмотря на походный наряд, Ангаборда танцевала не хуже любой из присутствующих. Ее не сковывало платье, и все движения плавные и в такт музыке. Люди хлопали, глядя на них, пока не вышла Сигюн в дорогом платье и с черноволосым улыбчивым кавалером. Она выглядела как цветок, распустившийся среди робкой травы. Даже Йормунганд не смог подавить желание потанцевать с ней, обнять ее талию, почувствовать сквозь ткань ее тепло, вдохнуть запах ее кожи. Он тряхнул головой. Уж она-то, мелькнула мысль, точно ведьма.
Едва танец закончился, певец затянул новую песнь, на этот раз героическую. Гости вновь принялись рассаживаться за столом, и зал потонул в гуле разговоров и смеха.
— У нас пиры не такие людные и веселые, братец, — Хель незаметно оказалась рядом. Фенрир держал ее за юбку, совсем как в детстве. Под взглядом Йормунганда он медленно опустил руку и сделал независимое лицо.
— Пусть его, он еще ребенок, — сказала Хель.
Я в его годы ребенком уже не был, подумал Йормунганд. Он потрепал младшего брата по волосам.
— Потанцуешь со мной следующий танец? — спросил он Хель.
— Почему бы и нет? Я сыта и пьяна, и меня уже пригласили, но я потанцую с тобой.
— Не напивайся сверх меры. У меня дурное предчувствие.
— У тебя всегда так.
— Хм.
— Мы всего лишь попали в незнакомое место, Йормун, и среди незнакомых людей, — она потеребила агатовое ожерелье, — Мне и страшно и весело. Предчувствия гнетут и меня. Только не все они мрачные.
— Особенно те, что касаются поцелуев да объятий. Постарайся не сглупить на первом же пиру.
Хель рассмеялась. Несколько человек оглянулись на ее смех. Она не похожа на остальных женщин в чертоге, в платье с мехом, с сияющими ожерельями из золота и камней на полной груди. И стоя рядом с Йормуном, оперевшись на плечо брата, она чудо как хороша. Такая же красивая как Сигюн, и как их мама в юности.
— Что думаешь о Ньрде? — она понизила голос и придвинулась ближе, обдав его запахом перебродившего винограда.
— Он староват для тебя, нет? — Йормунганд немного отодвинулся, давая ей сесть.