— Так может он там остался? — предположила юная чародейка.
— Тю, чего ему там делать-то? Да и ездил туда Валеш, никого нет в нашей Калиновке.
— Точно, — отозвался грубоватый мужской голос из задних рядов. — Ездил я, только ветер по улице свищет, жуть берет. Но я все дома прошел, нет там давно никого.
— А когда Брега умер? — на лице Белавы проступила озабоченность.
— Да за месяц где-то до того, как разбойники объявились. — снова заговорил Балбош.
Белава кивнула своим мыслям и направилась на постоялый двор. Сельчан е проводили ее всем скопом и остановились, ожидая, что дальше будет. Девушка же направилась в конюшню.
Злата, наевшаяся овса, который ей щедро насыпала жена Балбоша Драгия, сонно опустила голову и наслаждалась отдыхом. Потому бесцеремонность хозяйки, водрузившей седло ей на спину, лошадь восприняла в штыки, упершись всеми четырьмя ногами, не давая вывести себя. Белава молча тянула кобылку, та так же молча не желала поддаваться. Сельчане вежливо помалкивали, даже старались не улыбаться, чтобы не обидеть чародейку. Тем более, они не могли понять, что она задумала. Наконец, девушка не выдержала. Она зло сплюнула и сказала:
— Или ты пойдешь добром, или я тебя… — и она подняла руку.
Кобылка разом перестала упираться и укоризненно посмотрела на хозяйку. Девушка хмыкнула и вскочила в седло.
— Дайте мне провожатого до Калиновки, — сказала она, и толпа облегченно выдохнула.
— Погодь, провожу, — Балбош поспешил на конюшню.
Сельчане провожали их до леса. Теперь надежда была написана на всех лицах.
Глава 11
Два всадника пробирались через заросли голых кустов, покр ытых набухшими почками.
— Раньше здесь дорога была, — пояснял Балбош, — мы по ней до тракта ездили, а сейчас вона, заросло все. Один чародей туда-сюда еще ездил иногда.
Белава ничего не ответила, погруженная в свои мысли. Что делать, она толком не представляла, потому что ни с чем подобным они с учителем во время поручений, полученных от соседних деревень, еще не занимались. Упырей пару раз били, один раз вурдалака изничтожили, да те, что были похожи на вурдалаков. Зачем она ехала в старую деревню? Девушка могла ответить только одно: " Я чувствую, что мне туда надо". Вообще село Новая Калиновка было странным. Нечасто люди снимались с насиженных мест, впрочем…
— Балбош, — спросила она, — а как вам жилось в старой деревне?
— Да, неплохо вроде. Пахали- сеяли, охотились. Кузнец был, знахарь был. Потом чародей пришел Урята. Как-то попросили его чудо показать, он руки трем бабам заговорил, так они и засели за кружева. Плели, плели, аки паучихи, да такая красота из-под их рук выходить начала. А там и другие к ним присоединились. Потом решили платье знатное шить, чтоб кружева к ним прилаживать. И тут Урята подмогнул. Бабы разделились: одни ткут, другие шьют, третьи кружева плетут. Потом и кузнец захотел ковать не только плуги и подковы, попросил чародея, тот не отказал. И вот живем мы, сундуки полны добра уже, что местные делают, а толку нет. Все пылится за ненадобностью. В поле в таком не выйдешь, на охоту, аль по грибы не пойдешь. Решили в город везти. Вышло далеко и ободрали как липку. Сначала на воротах городских, потом боярские люди на рынке. Цену назначили грошовую. В другой раз решили к купцу пойти, но и тот дал меньше, чем стоила наша работа. Тогда-то Урята и предложил сдавать проезжим купцам, сказал, что выгодней будет. На дорогу не тратимся, въездную деньгу не платим. А как прославятся калиновские мастера, так брать дороже будут. Но купцы ехали к нам неохотно, крюк большой получался. Стали сами к тракту ездить, опять не то.
— Тогда и решили в заброшенную деревню переехать?
— Нет. Опять Урята подсказал, что есть местечко, где можно расположиться. Мы-то в другом месте выезжали. Собрались тогда всей деревней, кричали, решали, а потом решили съездить посмотреть. Понравилось. Так постепенно все и переехали. Первые-то дома оставшиеся заняли, остальные строились и после семью везли.
— А почему ты решил постоялый двор открыть?
— Так мы пришлые. С женой в Калиновке осели за два года до перехода. А у тракта постоялый двор- первое дело. Вот и нам дело нашлось.
— А так рассказываешь будто с рождения в Калиновке прожил, — удивилась Белава.
— А будто и прожил. Так быстро с ними сроднились, что и не помним толком откуда пришли и зачем. — вдруг сам удивился Балбош. — Помню, что нас сразу приняли, приютили, даже начали дом ставить, а потом к тракту перебрались вместе с остальными.
— А кто был этот Брега?
— Знахарь калиновский. До Уряты деревню хранил. Он немного колдун был. Дед сильно ругался, что родное место бросаем, от могил предков уходим. Когда приходил на новое место, в каждый дом заглянул, особливо в старые дома. Все ворчал, говорил что-то странное…
— Что говорил? — оживилась Белава.
Балбош наморщил лоб, пытаясь вспомнить. Потом беспомощно посмотрел на чародейку:
— Я вспомнить не могу. Вроде и не так давно это было, да и люди шептались об этом, а вспомнить не могу.
Девушка остановила лошадь, вынуждая сделать тоже самое и своего провожатого. Она протянула руку к его лбу. Под рукой стало неожиданно горячо, да так, что девушка отдернула руку.
— Будто мешает что-то увидеть твои воспоминания. Попробуй сам. Это важно… мне кажется.
— Важно? Попробую, — согласился хозяин постоялого двора.
Он задумался. Девушка не мешала ему, обдумывая то, что успела услышать. Все навыки в ремеслах не передавались в Калиновке из поколения в поколение. Деревенька была самой обычной. Чародей дал им умением, чародей увел их со старого места, чародей указал им брошенное село у тракта и даже не помешал строиться почти на могилах. Это очень похоже на то…
— Он сказал: "Чужие жизни живете"! — вдруг воскликнул Балбош. — Брега сказал, что мы живем чужие жизни. Урята тогда его спровадил, а нам велел, чтобы забыли об этих словах.
— Вы и забыли, — кивнула Белава.
— Да, — провожатый изумленный глянул на девушку. — Чего-то странно все это. А я ведь за столько лет даже ни разу не думал об этом…
— Странно, — согласилась девушка. — А почему других чародеев и колдунов не звали?
— Отчего ж, звали. Вот дядьку твоего просили.
— Так дядьку вчера звали, а столько времени у вас тут люди гибнут.
— Ну… колдуна городского еще, но он сам не поехал…
— А еще?
— Еще? — Балбош почесал затылок. — Урята велел, перед тем как сгинуть, села не покидать, мы и сидим тут.
— Тоже странно, — подмигнула Белава. — Привязал вас чародей к месту-то похоже.
— Не понимаю…
Дальше ехали молча. Балбош все больше хмурился, Белава же ругала про себя учителя. Торопился он, а что ей-то теперича делать? Вот и ухватила она ниточку, идет по ней. Девушка была уверена, что выбрала верный путь, а что делать дальше? Положиться на авось? А и на него батюшку! Семиреченскую душеньку не раз авось вывозил. И Белава успокоилась, решив на месте разобраться, что и как. Главное, она поняла. Осталось выяснить почему, тогда и как закончить поймет.
К вечеру они выехали на большое заброшенное поле. За ним виднелись крыши домиков.
— Вот она, Калиновка, — ткнул пальцем Балбош. — На отшибе домишка кособокий, видишь? — Белава кивнула, — это дом Бреги.
— Сначала деревню проедем, а потом в нем остановимся, — решила чародейка.
Деревня произвела удручающее впечатление. Дома просели, скособочились. Заборы покосились. Она казалась наполненной призрачными голосами, стоило прикрыть глаза, лаем собак, криками птицы. Деревня умирала, брошенная на поругание дождям и ветру. Белава поежилась. Захотелось бежать отсюда, но она взяла себя в руки и слезла с лошади. Злата тоскливо заржала.
— Знаю, девочка, плохо тут, тоска гложет, — девушка погладила кобылку по лоснящемуся боку. — Мы только посмотрим.
Белава зашла в первый попавшийся дом, Балбош последовал за ней.
— Это дом кузнеца, — пояснил он. — Рядом кузня его. А дальше дом старосты. А вон напротив дом Валеша, что ездил искать сюда чародея. Как-то страшно тут… будто на могиле.
— Точно, — кивнула девушка. — И пахнет в доме сырой землей, вся деревня так пахнет.
Белава перешла в кузню. Как-то живо ей вдруг вспомнился батюшка. Вот и у него такая наковальня стояла, а по стенам так же развешены были всякие ему нужные вещи. Она подняла ржавый молоточек и ударила по наковальне. Звук вышел унылый и неприятный. Девушка поспешно вернула молоточек на место и вышла на улицу. Балбош ждал ее. Так они постепенно прошли всю деревню и, наконец, дошли до дома знахаря. Чародйка взялась за ручку двери, но не спешила открывать, остановившись с закрытыми глазами.
Из-за двери тянуло болью, сильной душевной болью, одиночеством, тоской и… угрозой. Дом знахаря будто ощетинился, пытаясь скрыть свою тайну. Белава вздрогнула, но отступать не стала. Она толкнула дверь и вошла внутрь. На нее дохнуло смрадом. Девушка зажала нос и хотела выбежать на улицу, но тут же остановилась и провела рукой по носу, отгораживая себя от тошнотворного запаха простым, но действенным заклинанием. Сзади тяжко застонал Балбош и, гонимый спазмами, выскочил на улицу. Девушка прошла дальше, стараясь не обращать внимания на неприятные мурашки, расползающиеся по телу. Она осмотрела небольшой домишко, опасливо обходя места, где пол особо сильно прогнил. Ничего подозрительного девушка не заметила. Она принюхалась. Здесь не пахло нечистью. С некоторых пор ее обоняние обострилось, и она этим успешно пользовалась. Белава открыл подпол и вздрогнула, смрадный запах усилился, сумев пробраться даже сквозь заклинание. Девушка подула на ладонь, и на ней появился огонек, будто из раздуваемого уголька. Белава приподняла руку повыше и спустилась в подпол. Она начала осматриваться, медленно поворачиваясь вокруг себя…
— Великие духи! — вскрикнула она и отскочила назад.
На нее смотрело пустыми глазницами, глумливо оскалившись, сильно разложившееся тело человека. Ей пришлось потратить некоторое время, чтобы унять дрожь и решиться подойти, уговаривая себя, что мертвое тело не может ей причинять вреда. Девушка склонилась над мертвецом и провела рукой поверх истлевшей плоти. Это был труп немолодого мужчины, но назвать его дедом Белава не могла. Мужчину закрыли здесь, и он умер от голода. Она осмотрела стены и крышку подпола. На них явно виднелись глубокие царапины. Мужчина пытался вырваться изо всех сил, но у него ничего не вышло. Девушка снова вернулась к телу и опять начала водить руками. Теперь она это делала более внимательно.
— В нем была сила, — воскликнула она, нащупав магическую жилку. — Даже сейчас есть…
И тут крышка гулко упала, закрыв ей выход. Белава кинулась к закрывшемуся люку и попыталась открыть, но крышка не поддалась. Она почувствовала, что паника вот-вот обрушится на нее и села на земляной пол, стараясь успокоиться. Ей понадобилось некоторое время, но вскоре чародейка уже дышала глубоко и ровно. Девушка снова встала и направила удар магической сил ы в сторону крышки. Та не поддалась. Тогда Белава попробовала не выбивать, а раскачать крышку. Она сосредоточилась и представила, что упирается в неподдающийся люк и начала раскачивать его. Но и это не принесло результата. Белава опять опустилась на пол и задумалась. Крышку замкнуло неизвестное заклинание. Чтобы подобное прочитать и распутать учителю требовалось не меньше суток, а он был очень сильным чародеем. Оставалась надежда, что Балбош сможет открыть ее снаружи, но девушка понимала, что он скорей сбежит, не дождавшись ее, чем пойдет в этот дом. Значит ей надо действовать самой и побыстрей. Соседство скалящегося мертвеца энтузиазма не добавляло. Белава снова встала под крышкой и, подсвечивая волшебным огоньком, начала рассматривать. Потом расслабилась, рассредотачивая взгляд. Деревянный люк опутывало слабо светящееся заклинание. Оно не было похоже на витиеватый символ сложного плетения, как у Дарея. Он не был в виде мудреного создания, как у самой Белавы. Заклинание напоминало самую обычную паутину: по виду, и по структуре. В этой "паутине" застряли ее выплески силы, сделанные ранее, а так же чужие заклинания. Она обернулась на мертвеца.
— Не преуспел ты, мил человек, надеюсь у меня лучше выйдет, — и она потянула за первую нить "паутины".
" Нить" оказалась не та, и Белава продолжила искать нужную. Она нашлась с пятой попытки, и "паутина" начала послушно распускаться. Девушка представила себе, что скручивает нить в клубочек. Когда заклинание было распутано, она вдохнула его в себя.
— Простенько и действенно, сохраню, — решила Белава, выбираясь на верх.
Балбош переминался возле двери с ноги на ногу. Он как-то виновато взглянул на чародейку.
— Ты уж не серчай, но страшно в дом-то войти, — повинно произнес он.
— Ничего, — ответила Белава, — я бы тоже боялась, если бы не взялась за дело.
— Чего там? — кивнул на знахарев домишко мужик.
— Там мертвец, — коротко ответила девушка.
— Ой, ты ж лихо… — побледнел Балбош. — Брега что ль?
— Да нет, похоже, ваш Урята. Надо на ночь тут остаться. Ехать не близко, а мне еще походить тут надо.
— Н-на ночь? — мужик побледнел еще больше.
— Да ты не боись, хозяин, — постаралась ободрить его чародейка. — Я тебе домик безопасный подыщу, никто не сунется. Ни человек, ни… в общем, никто.
— А ты?
— А я поручение выполнять ваше буду.
— Неужто и правда отсюда напасть? — поразился Балбош.
— Думаю, настоящая напасть лежит в подполе знахаря. Брега-то верно ругался. Без особой надобности корни рвать нельзя. Что-то не то с этим Урятой и новым селом. Жители неизвестно куда делись, на кладбище почти живете, к своим сродникам на могилки носа никто не кажет. Вы с женой свои корни забыли. Так?
— Так, — повинился мужик.
— В общем, остаемся здесь. Чую, тут все разгадки.
— Боязно, — зябко поежился хозяин постоялого двора.
— Я тебя оберегу, — вновь успокоила его Белава.
Чародейка медленно брела по пустой улице заброшенной деревеньки. Ночь выдалась лунной, потому она не стала раздувать огонек. Балбош мирно спал в небольшой избе, запечатанной охранным заклинанием. Впрочем, в сон он был погружен тоже при помощи Белавы, потому что от страха не мог уснуть и все время причитал. Девушка прислушивалась к тишине, пытаясь различить хоть какой-нибудь звук в застывшем воздухе. И услышала. Шипение раздалось совсем рядом. Белава охнула и обернулась. Прямо к ней, извиваясь, быстро ползла серебристая змея. Девушка удивленно распахнула глаза и тут же радостно подхватила змейку, которая сразу же выпрямилась и застыла батюшкиным подарком. Меч нашел ее! Вот уж чудо из чудес. Не успела Белава обрадоваться, как змейка зашипела вновь, ее глаза ярко полыхнули зеленым светом, чародейка обнажила меч. Она крутанулась на каблуках, следуя за указанием змейки. Почти одновременно с этим ей в нос ударил запах гниения. На другом конце деревенской улицы показался упырь. "Там кладбище", — вспомнила чародейка. Кто-то поднял мертвеца, вдохнув в его тело жизнь. Но живых людей здесь не было уже несколько месяцев, кто же смог это сделать? Отложив эти размышления на потом, Белава полностью переключилась на приближающуюся нежить. Упырь был совсем свежий. Голые кости еще не обросли плотью, и двигался он рывками, неуверенно, будто вспоминал давно забытое умение. Он не видел, не слышал. Упыря вела чья-то воля. Наиболее опасны были свежеприставленные и управлять ими было сложней, потому что тело еще сохраняло свою волю. Такой же вот скелет легко подчинялся, и справится с ним было проще простого из-за неповоротливости и полной тупости. Это если дать ему заматереть и вернуть себе плоть, скелет превращался в смертоносное умертвие, но давать матереть новоявленному упырю Белава не собиралась. И потому несколько легких взмахов мечом, и кости с глухим бряцаньем разлетелись в разные стороны. Но тут же к девушке заковыляло еще два скелета, с которыми она разделалась так же быстро и легко. Однако, поток кривляющихся и дергающихся костяков все прибывал. Меч бесновался, полыхая зеленым светом изумрудных глаз. Белава не чувствовала усталости, подчиняясь воли меча. В конце концов их стало слишком много. Сколько стояла Калиновка? Сто, двести, триста, пятьсот лет? Сколько поколений нашли последний приют на деревенском кладбище, потревоженный неизвестным колдуном? Белава отмахалась от очередной атаки, отбежала подальше и, подняв руку, выплеснула на восставшую нежить огромный поток своей силы, рассеяв их по всей деревней.