В ту ночь Патрик Измир по прозвищу «кривозуб» — он же «Рид» — до бумаг, как планировал, не добрался — на подходе к дому отвлек звонок на мобильный: в переделку попал «малыш Отто» — толкнул наркоту не тому, едва не попался с товаром — пришлось ехать, выручать.
Домой Рид попал лишь под утро — злой и едва стоящий на ногах от усталости; сил ему хватило лишь на то, чтобы глотнуть стоящий на тумбе бурбон и завалиться, как был, в одежде, на кровать.
До тех самых, свернутых вчетверо бумаг, его руки дошли лишь к одиннадцати утра — после непродолжительного сна, принятой таблетки тайленола и, вынувшего душу из тела, но приведшего сознание в необходимый тонус, контрастного душа.
Сидя в продавленном кресле, и прихлебывая из чашки горький недозаваренный кофе, Патрик развернул, наконец, первый лист. Развернул, пробежался глазами по строчкам с адресом, затем по описанию заказанного «объекта», особым приметам, номеру машины и… замер.
Он просидел так, застывший, без движения, с недопитой чашкой кофе в руках, глядя прямо перед собой, добрых минуты две, после чего медленно отложил бумаги в сторону, оставил кофе, и потянулся за лежащей на столике телефонной трубкой.
Глядя на маленький монохромный экран, набрал не числившийся ни в одной записной книжке — только в памяти — номер и стал слушать длинные гудки, ждать ответа. А как только услышал его, вымолвил:
— Декстер? Это «кривозуб». Мне кажется, у меня есть для тебя интересная информация. Знаешь на кого я получил вчера вечером заказ? — Патрик выждал драматическую паузу, до предела возбудив любопытство собеседника. — На Эльконто. Он ведь твой дружок, да? Я подумал, ты захочешь это знать…
Глава 5
Впервые за последнюю неделю Ани чувствовала себя превосходно.
Она выспалась, плотно позавтракала, проветрила комнату, вычистила полы и выстирала всю скопившуюся в корзине одежду. Затем перебрала хранившиеся в стенном шкафу боезапасы, вычистила оружие, аккуратно сложила его назад и только после этого закурила первую сигарету.
Сегодня особенный день — значимый день. Сегодня обязательно что-то изменится — изменится в хорошую сторону — она всеми фибрами души надеялась на это. Новая жизнь — спокойная и мирная — уже на пороге, до нее остались лишь считанные часы — осталось совсем немного — дождаться вечера, сделать точный выстрел и скрыться. Чтобы новое утро, пришедшее на смену этому, стало рубежом, который навсегда отсечет от состава вагон с ненужным грузом, выпотрошит легшие на плечи мешки, удалит затянувшуюся вокруг сердца цепь и наконец-то позволит легким дышать свободно. Без отравляющего воздух привкуса мести, без ядовитой смеси из злости, ярости и застарелой тоски.
Ани все начнет сначала — она сможет. Ведь уже сегодня деревья кажутся зеленее, небо чище, а город с его мирной жизнью не таким отвратным. Даже немного привлекательным. Почти как в былые времена…
Один вечер. Одно движение спускового крючка — один шаг до свободы.
Так же радостно, как и все остальное, в пепельнице зигзагом скрючился одинокий окурок; Ани спрыгнула с подоконника, хлебнула из стакана воды, сгребла со стола ключи и принялась обуваться.
Ей нужен новый парик и новая одежда. Еще придется навестить оставленный на парковке автомобиль — убедиться, что с ним все в порядке, внести деньги за новые сутки или двое и докупить еды.
Сплошь приятные дела и заботы.
* * *Прежде чем раздался первый комментарий от присутствующих в комнате людей, Кривозуб был вынужден повторить историю трижды — слово в слово. Он не забыл описать и детали: да, девушка, худощавая, темноволосая, одетая в хлопковый спортивный костюм и обутая в кроссовки. Показал и выданные ею на руки бумаги, которые тут же пустили по кругу.
— Она сказала, что цель — ее бывший дружок, наставивший рога. Настояла на том, чтобы я обязательно врезался в багажник его джипа, мол, чтобы побольше насолить, и только потом стрелял.
Первым не удержался и нарушил тишину Баал:
— Неужели решила переложить «дельце» на другого? Устала?
— Не думаю. — Тут же возразил Аарон. — Она придет, зуб даю — придет сама. А Кривозуба наняла лишь для того, чтобы тот задержал Дэйна на улице. Она будет стрелять, я уверен, но сделает это со спины.
— Точно. — Кивнул Рен. — Просто отвлекает наше внимание — умный ход.
— Я тоже так подумал. Она вообще начинает меня восхищать. — Канн хлопнул себя ладонью по колену и хохотнул. — А тебя, Дэйн?
Снайпер, к этому времени уже привыкший видеть всю команду по утрам на собственной кухне, откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и проворчал:
— Меня бы тоже восхищала, если бы целилась в кого-то другого. Но чудесно, что мы узнали о новом покушении «до», а не «во время». Я твой должник.
Он кивнул Кривозубу — тот потупился в ответ. Сидящий на угловом, приставленном к столу стуле, Патрик не стал во всеуслышание говорить о том, что сделал утренний звонок из личных и несколько иных, нежели думали остальные, соображений — просто понял, что если «зацепит» кого-то из спецотряда Комиссии, то к вечеру будет мертв сам. А уж на чьей стороне играть, он научился выбирать задолго до сегодняшнего дня, иначе попросту не дожил бы до него. Плюс должник из отряда специального назначения — это полезно, очень полезно.
— Сколько она тебе обещала?
Измир назвал сумму. Декстер тут же пообещал, что ему выплатят в два раза больше; и здесь Кривозуб нажился.
Как только высказались первые участники, за кухонным столом разгорелась оживленная дискуссия. Голоса зазвучали со всех сторон, вновь были развернуты, сложенные до того стопкой на полу, бумаги.
— Сделаем все так, как она хотела. Лагерфельд подготовит баллончик с краской — сымитируем выстрел. Кривозубу дадим заряженный холостыми патронами пистолет — из него он и пальнет. Девушка подумает, что убийство состоялось и, возможно, свой выстрел не сделает. Или хотя бы задержится с ним, что даст нам время ее взять…
— Но в мою машину-то ему въехать придется…
— Да, придется.
— Починишь. Недорого.
— Возможно, придется сымитировать и смерть Кривозуба — она ведь хотела знать, что на него «клюнули»?
— Это лишнее…
— Не лишнее.
Тактик командовал быстро и жестко — его слушали, даже если имели собственное мнение. Когда-то давно Дрейк не зря поставил на роль стратега именно Аарона — тот умел увидеть ситуацию под правильным углом и просчитать возможные последствия.
— Все разделятся на группы: Баал и Халк останутся в доме на втором этаже, Лагерфельд будет наблюдать за двором, я с Логаном возьму восточный конец улицы — на случай, если она появится оттуда, Рен и Мак западный. Кстати, Декстер, откуда бы ты решил стрелять в ее случае?
Ассасин приблизился вплотную к столу, некоторое время смотрел на карту, затем уверенно ткнул пальцем в определенную точку — в расположенный справа от особняка перекресток.
— Она ведь планирует отступление, так? А сбежать можно только отсюда. Учитывая, что Дэйн проедет мимо нее, остановится у ворот, после чего будет отвлечен Кривозубом, он как раз будет стоять спиной к ней — так что это самая удобная точка для стрельбы. Отсюда и выстрелит.
— Не выстрелит… — Прорычал Эльконто.
— Не выстрелит. — Подтвердил Мак. — Потому что возле той точки ее уже будем ждать мы.
— Так-так… — Оживился от возбуждения Канн. — Все поняли, кому что делать? Док, готовь «фальшивку», Рен, Мак — осмотрите тот угол, выясните, где будете укрываться сами. Логан — проверить подходы по обратной стороне улицы. Мы с Баалом еще посидим над картами, может, сообразим что-то нужное…
— А я? — Обиженно спросил безмолвно сидевший до этого в углу подрывник.
— Ты свое уже отработал с бомбой. В прошлый раз.
— И что? Теперь буду Барта выгуливать?
Услышавший свое имя пес тут же подбежал к Дэллу и ткнулся мокрым носом в джинсы.
— Нет. — Радостно улыбнулся Аарон. — Можешь пиццу заказать — жрать очень хочется, а нам еще работать весь день.
Не успел Одриард подобрать отвисшую челюсть и достойно ответить, как на помощь подоспел Лагерфельд.
— Ты мне понадобишься для сборки взрывного капсюля у ампулы. Я сам давно с ними не работал.
— О’кей. — Не успел Дэлл просветлеть лицом, как ехидно ввинтил последнее слово Аарон:
— Но пиццу, все-таки, закажи.
— Закажу. — Процедили в ответ. — Для тебя — с гранатами.
Препирания, вероятно, так и продолжались бы, если бы не заданный Декстером вопрос, мгновенно погрузивший просторную кухню в тишину:
— А никто не думает, что во все происходящее пора вовлечь Дрейка?
Канн оторвал взгляд от разложенных на столе бумаг и резонно заметил:
— Если бы Дрейк хотел быть в это вовлечен, он бы уже тут присутствовал, поверь мне.
И его светловолосая голова вновь безмятежно склонилась над картами; все облегченно выдохнули и замершее, было, на секунду движение из мешанины звуков, слов, мелькающих рук и мужских стоп, возобновилось.
* * *Однажды она уже испытывала те же самые чувства: напряженное ожидание, облегчение от того, что скоро все закончится, надежду, что там, за чертой, все будет лучше, что страшно уже не будет, ведь худшее позади… почти позади. Все эти эмоции были с Ани на протяжении двух последних суток пути до Портала, когда выстрелы и взрывы остались за спиной, когда каменистая равнина постепенно сменилась травянистыми и даже кое-где поросшими деревьями, логами и холмами, когда, наверное, можно было уже не прятаться — вокруг ни души, — но она по закостенелой привычке пряталась — где-то ползла на брюхе, где-то перебиралась короткими перебежками, где-то давала стрекача, чтобы укрыться за надежным укрытием. А вдруг следят и здесь? Вдруг ловушка?
За сутки до собственной смерти, немой солдат нарисовал на земле максимально детальную карту и все смотрел на Ани пронзительным взглядом карих глаз — мол, ты поняла? Точно поняла, куда идти?
Она поняла. Запомнила все до последней мелочи, жалом раскаленного клейма выжгла ту карту в собственной памяти, запрятала ее так глубоко, что та даже теперь, по ночам, нет-нет, да всплывала во снах землистым рисунком из линий, надписей и полукругов, означавших холмы и вьющуюся между ними тропу.
Тогда, ночуя на голой земле — строения давно перестали встречаться на пути — без еды и уже без воды, Ани из последних сил заставляла организм работать на одной лишь надежде. На топливе из мотивации, что скоро это все закончится. Ей хотелось брести, пошатываясь, словно пьяному путнику к вратам Рая, но она не позволяла себе забыться — напрягала усталые мышцы ног в беге, сгибала за очередным валуном болевшую от неудобных ночевок спину, сжимала в израненных пальцах винтовку — не позволяла ей выскользнуть из рук даже ночью, потому что знала — одна ошибка, одна дурацкая досадная ошибка, и Ани растянется здесь, простреленная в спину, на траве, не добравшись до выхода какие-то жалкие триста-четыреста метров.
Глупо. Глупо было идти два месяца кряду, чтобы потерять бдительность в последние сутки.
Она не потеряла ее и теперь.
Одевшись в широкие, купленные в обед, брюки и новую бежевую блузку, Ани-Ра размеренно шагала по широкому проспекту. Восемь вечера, на голове парик из черных волнистых волос, в руках сумочка, в сумочке пистолет. Через два квартала она свернет на Пайнтон авеню, остановится, не доходя до особняка Эльконто на перекрестке, и сделает вид, что разговаривает с подружкой по мобильнику. Если убедится, что «жертвы» еще нет, сделает круг по улицам, вернется к нужной точке позже — главное, не прогадать, не пропустить момент, когда нанятый мужик и снайпер столкнутся у ворот. Только бы не пропустить эту самую минуту, только бы не промахнуться.
Тревожное ожидание, волнение, потные руки, вялые колени, навязчивое желание закурить — иди, Ани, иди. Совсем, как тогда, перед порталом, хотелось помолиться — попросить кого-то сверху о помощи, и если в тот раз она поддалась порыву и позволила мыслям унести ввысь заветную просьбу, то в этот раз промолчала — о смерти не просят. Просят о жизни, о здоровье, о счастье — о смерти нет.
Иди, Ани, иди. Он приедет, этот мужик, не подведет, и Эльконто тоже приедет. Все случится вовремя, ты, главное, не бойся. Рука не дрогнет, звезды сойдутся воедино, нужные траектории соприкоснутся, и все это, наконец, закончится.
Иди, Ани. Не бойся.
Иди.
Она многого боялась: что предаст и не появится, как обещал, Рид. Что в этот вечер по какой-то неведомой причине задержится или вообще решит не ночевать дома Эльконто. Что ее заметят раньше, чем «фальшивого» убийцу или что придется долго и томительно ждать…
Но ждать не пришлось.
Удивительно, но как только Ани приблизилась к заветной точке — к углу перекрестка с растущим у края забора деревом Ливицкой акации — откуда собиралась звонить несуществующей «подружке», мимо прокатился черный джип с невозмутимым, сидящим на водительском месте, Эльконто. Она едва успела повернуться, чтобы краем глаза ухватит его горделивый профиль и тут же отвернулась, притворившись, что роется в сумочке.
Быстро. Все происходит слишком быстро; пальцы судорожно сжались на ребристой рукояти «Дальтона».
Теперь Рид — где ты Рид? Если не появишься сейчас, то не успеешь, пропустишь цель…
Едва Ани подумала о наемном убийце, как за спиной послышался натужный шум двигателя второй машины; серо-голубой, скрипучий и давно не новый седан вывернул с перекрестка на Пайнтон авеню, неожиданно увеличил скорость, странно вильнул — взвизгнули по асфальту шины, — и почти на полном ходу, по неведомой причине, перед самым столкновением, разогнавшись еще сильнее, въехал в только что припарковавшийся у ворот черный внедорожник.
Раздался звук совершившейся на глазах аварии — стук, грохот, скрежет металла; Ани метнулась к стволу дерева и спряталась за ним, прижав руку с зажатым в пальцах пистолетом к животу, прикрыла его сумочкой; глухо и затравленно колотилось сердце.
Зачем так быстро?… Зачем он ехал так быстро?… Теперь ведь будет ссора, драка, наверное, крики — в этот момент она почти забыла, что у Рида тоже есть оружие, что он собирается из него стрелять…
Из проелозившего по асфальту от удара джипа, показалась высокая фигура — черная майка, белый «ежик», косичка, разъяренный взгляд, красное, почти бордовое от злости лицо… Одновременно с Эльконто из проехавшего вперед, как и было оговорено, (молодец Рид! Запомнил!) седана показалась вторая мужская фигура… А дальше все понеслось-покатилось еще быстрее — настолько быстро, что сознание Ани перестало реагировать аналитически — лишь моргали, будто щелкая затвором фотокамеры, широко распахнутые глаза и бешено, заглушая все прочие существующие вокруг звуки, колотилось разогнавшееся до стука локомотивных колес, сердце.
— Ты, вообще, еб№ан, что ли? — От прокатившегося по улице рева, остановилась на той стороне дороги, выгуливающая собачку бабка; отодвинулась, ведомая чьей-то рукой, в окне дома напротив, занавеска. — Не смотрел, куда ехал?
Рид не ответил. С бледным спокойный лицом и тенью от кепки, прикрывшей лихорадочный блеск глубоко посаженных глаз, он достал из-за пояса пистолет — медленно, теперь Ани казалось, что все происходит слишком медленно — ведь Эльконто успеет среагировать! — поднял его перед собой, прицелился (быстрее! Он уже начал уклоняться в сторону!..) выстрелил.
Она не слышала сам звук — не запомнила его — по какой-то причине отказал в перенапряженном теле слух, но видела, как на спине Эльконто — на черной майке как раз между лопатками — появилась дырочка, уловила секунду, когда брызнула темно-красная густая кровь, включила режим внутренней «видеозаписи», чтобы навсегда запечатлеть в памяти момент падения на асфальт тела — тела врага, тела ненавистного ей человека — тела главнокомандующего Уровнем: Война.
Месть свершилась? Неужели…
Голова отказывалась соображать, руки дрожали, по позвоночнику, сотрясая тело целиком, пробегали нервные спазмы — неожиданно Ани-Ра почувствовала, как в мозгу, в недоступной для эмоций и переживаний части, как это уже бывало на Войне, вдруг включился автоматический режим ведения боя.