Сонные мысли блуждали в голове – как странно, он – рядом и не опасен, просто спит. Как тот, что просто засыпал рядом когда-то и не боялся его – единственный из всего отряда. Почему-то не боялся, с первого дня – а ведь воин и тогда славился своей жестокостью к людям. Он ненавидел своих солдат – они погибали в бою. Из-за лени, дурости, трусости. И он запугивал их так, что они не помнили ни о чем, кроме гнева Наместника после боя. И… переставали погибать. Пока он сам не привел их в эту проклятую страну, населенную беловолосыми тварями. Они не захотели говорить с послами – и убили первых солдат Империи. Они и сейчас не желали говорить, даже этот… Тварь только просил убить, ничего более. И не заговорят. Высокомерные твари… Ненависть… Земля, которая была не нужна Империи – так, простая прихоть Императора – пусть самый справедливый Закон распространится и на эти земли. А как же – мирная Империя, где все народы живут в мире. Только эти не захотели. Твари…
Возможно, ненависть, беспредметная, жгучая, не дающая полностью уйти в сон, и спасла ему жизнь. Дыхание возле уха оставалось таким же сонным, но только Тварь осторожно выпростал руку из-под плаща и потянулся к кинжалу в изголовье. Наместник даже не подумал убрать его – мальчишка был таким слабым. Ну что ж, можно и униженно молить о пощаде, надеясь унести жизнь врага с собой. Какая разница ? его отряд погиб, сам он уже давно мертв, ? после всего, что произошло, – ему все равно не жить. Чтобы прикончить спящего, у него хватит сил даже сейчас. Воин в полусне уловил движение и неосознанно встревожился – не из-за себя, а из боязни, что с мальчишкой не все ладно. Кровотечение, повязка с раны сползла – да мало ли что. Тварь начал медленное, осторожное движение за кинжалом. Очень осторожно, очень медленно. Должно хватить времени не только на Наместника, но и на себя, перед тем, как прибежит стража. Очень спокойное дыхание, осторожный поворот на бочок – как малыш разбрасывается во сне. То, что он лег на свежую рану, тварь не беспокоило – боль привычна, а скоро будет уже все равно. Еще немного и будет уже не больно. И проклятый Наместник будет мертв – пусть ценой жизней всего его отряда, но мертв. Тогда они уйдут – некому будет отдавать приказы и можно будет спуститься с гор в долины. И можно будет есть сколько хочешь. И все будет хорошо…
Проклятая рана все-таки подвела его – не болью, а неловкостью движения, – так быстро, как хотелось бы схватить кинжал, не получилось… А дальше – бешеный черноволосый воин навалился сверху, вывернул руку, пальцы разжались от нестерпимой боли. Кинжал тихо звякнул, упав на пол. Воин в бешенстве ударил тварь кулаком в лицо: «Ах,ты…» И дрогнул вдруг – мальчишка лежал неподвижно, он не потерял сознания, только взгляд был … насмешливым? Наместник напрягся – сошел с ума? И это нападение – результат безумия? Или нет? Должен кричать, плакать ,молить убить – а он смеется??? Почему? Воин внимательно вгляделся в лицо мальчишки – на покрытом кровоподтеками лице играла торжествующая улыбка. И вдруг воина озарило – он понял. За попытку убийства – смерть, Тварь – опасен. Его надо убить?
Наместник криво усмехнулся, продолжая удерживать руки Твари и наваливаясь на него всем телом:
? Если ты думаешь, что заслужил смерть – ты ошибся. Тебя будут лечить и кормить, купать по два раза в день, смазывать твое тело благовониями. С тобой будут возиться мои рабы – и не приведи боги, чтобы с тобой что-либо случилось! Ты будешь жить для того, чтобы всходить на мое ложе каждую ночь. Не захочешь ? притащут силой или сожгут пару тварей у тебя на глазах. Смерть – милосердное избавление для тебя, но ты ее не заслужил – ты будешь жить.
Мальчишка продолжал насмешливо улыбаться. Ненависть… Дикая, неудержимая ярость ? и воин жестоко вывернул мальчишке руку, ударил по ране – сознательно причиняя нестерпимую боль, только бы стереть с лица улыбку. Надо бы было ударить по лицу и разбить его, – не смог, – побоялся в бешенстве изуродовать тварь насмерть. Жестокость в обмен на коварство. Смерть и боль с обеих сторон. Абсолютное отсутствие возможности компромисса…
Отчаянная боль – такая, что и кричать нет сил, раздирает грудь. Ощущение жгучего тепла и боли. И успокоения нет – недалеко до порога Предвечных чертогов, но так страшно. Больно, так больно. Тихий голос над головой: «Стражник, зови лекаря…Я, похоже, тварь сильно покалечил!» Можно подумать, их людской лекарь что-то сделает. Такая боль. И ощущение мокрых струек крови, текущих по боку, прижатой к телу руке. Глухой стон… Нет, это не я… разомкнуть губы нет сил – иначе будет вой, словно у зверя. Влажная ткань на лбу, кусок чего-то мягкого прижат к боку,прерывающийся глухим рычанием чужой голос:
- Чуть потерпи… Сейчас перевяжем.
Воздух кончается, вдохнуть сил нет. Больно, так больно. Там, за порогом – покой… Там будет… Ох, нет, не будет – он забыл. Его не примут за порогом. Слишком много неотмщенных душ за ним – он мог уйти, отомстив за всех. Не ушел – помешал его мучитель Можно подумать, ему мало того, что в Предвечные чертоги он и так вошел бы убийцей своих воинов. И кто бы из них встал ему навстречу из-за пиршественного стола богов? Достоин милости только победитель. Хотя бы поставили прислуживать, хотя бы в собаку обратили – служить защитой и игрушкой его погибшим солдатам. Теперь даже так – нельзя. Он не смог отомстить – его просто не примут. Боги не берут в Предвечные чертоги трусов. Слава богам, что все из его рода ушли достойно, не увидев его позора.
Чей-то встревоженный голос над головой:
? Господин, что произошло?..
Грубый ответ мучителя:
?Лучше делай свое дело – ты сказал, что можешь лечить тварей…
Острый приступ боли – казалось, сильнее уже некуда, но холодные пальцы усиливают ее, касаясь кожи возле раны. Дышать совсем невозможно – словно огромный мешок в груди и он все раздувается. Куда-нибудь, хоть во тьму, хоть в огонь – только чтобы боли не стало.
Снова тихий голос:
?Ребра сломаны…Ох,господин!
И яростный ответ:
?Сделай что-нибудь.Я хочу,чтобы он выжил. И убери боль – он же с ума сойдет. Ты же можешь.
Тихий вздох:
? Отравить – могу. Наши зелья на него действуют как яд. Он же тварь, другой.
Бешеный голос воина:
? Во тьму захотел? Делай!!!
Мягкий голос в ответ:
?Прошу, помогите, если не брезгуете его касаться.
Циничный смешок воина:
?Лекарь, думай, что говоришь. После того, что было… Очень даже не брезгую…
Тело против воли вывернулось из-под рук лекаря, тварь сжался в комок. Нестерпимая боль и ожидание очередного насилия. Неужели нельзя оставить в покое? Просто дать сдохнуть, уйти во тьму?
Тихий голос лекаря:
?Господин, он же нас слышит…
Опять смешок:
?Конечно, твари очень живучи. Приходится сильно потрудиться, чтобы прикончить хоть одного…
Сильные руки приподнимают голову, к губам прикасается холодный край чаши. Запах дикой смородины на солнце, холодная вода…
Какой-то незнакомый голос:
?Выпей. Там наши снадобья. Уснешь.
Тварь с трудом разлепил глаза – кто пожалел его? И натолкнулся на взгляд своего мучителя – кто же еще, опять он придумывает что-то свое, чтобы насладиться его болью и унижением. Только глаза странные – губы кривятся в поганой ухмылке, а выгляд понимающий. Пусть, – хоть через еще большую боль, – но в пустоту, во тьму. Устал. Нет сил терпеть. Осторожно течет вино в рот, мучитель очень следит, чтобы тварь все проглотил. Глаза закрываются. Все… Покой…
Лекарь тихо спросил:
? Что это? Яд?
Наместник ответил с ухмылкой:
? А кто сказал, что я его отпущу? Вино, самое обычное вино. Мы пьянеем, на них оно действует как одурманивающее. Обычный сон. Давай, перевязывай быстрее ? он проснуться может… Уже было – проснулся и едва меня не прикончил…
Быстрые пальцы осторожно сводят края раны:
?Зашить бы…
Воин по-прежнему усмехается:
? Зашивай – он не почувствует еще какое-то время, а мне будет спокойнее.
Лекарь внимательно взглянул на воина, тот криво усмехнулся:
? Ну да, до следующего случая. Надо же – положить с собой рядом скорпиона. Видать, околдовал меня тварь.
Лекарь тихо вздохнул про себя – когда некого любить и есть только долг перед Империей. Когда сердце мертво – тогда что?
Наместник усмехнулся нехорошо:
? Давай, поторопись, потом будешь меня осуждать. Бесстрашный…
Да уж… Рана разворочена ударом, ребрышки ходят ходуном. Воин осторожно придерживает мальчишку в одном положении, давая возможность рассмотреть, что делать и внимательно следит за руками лекаря – некоторые отдали бы многое, чтобы поквитаться с тварями – тоже ваимные долги. А здесь достаточно одного неловкого движения, чтобы непоправимо навредить. Хотя этот недавно приехал из какого-то захолустья, и его друзей в дозорах твари не вырезали. Ладно, поверим в его добрые намерения. Лекарь искоса взглядывает на Наместника: про него страшное рассказывают – бывали случаи, когда за отступление без приказа сотника разваливал на части одни ударом меча. И в то же время – сам вывел отряд в засаду. Свою сотню, – которую обучал и собирал еще в молодости, – они все были его ровесниками, только двое мальчишек – первогодков, где-то подобрал на пути из Империи. Странно, что его свои же не убили – жестокая, безжалостная тварь… Тварь??? Мальчишка мучительно застонал – что-то почувствовал. Наместник резко сказал:
?Осторожнее, лекарь. Мысли – мыслями, но руками делай свое дело.
Лекарь покорно кивнул:
–Простите...
Да, отвлекся, руки дрогнули, прокол вышел кривоватым. Охх, какая разница, каким он будет на коже – если воин мальчишку просто забьет. Зверь. Тварь… Ударить по ране. А на лице какие синяки – совсем кожи не видно. Про остальное даже думалось с трудом – такого зверства в Империи давно не водилось, по крайней мере, лекарь обучался в восточных пределах Империи, где слыхом не слыхивали, что творится на Севере. Еще один взгляд – у Наместника опасно дрогнула бровь – не понравилось, что его рассматривают. И предостерегающий рык :
? Посторожнее, смотри,что делаешь…
А что делал – края раны аккуратно свел и зашил, если не будет воспаления – то шрам будет совсем маленький. Только зачем это твари – ему все равно долго в лагере не прожить. Аккуратная повязка с бальзамом – воин вопросительно покривил губы.
–О, нет, господин, это лекарство одинаково и для людей, и для тварей…
Тот молча кивнул. Тихо сказал:
?Посмотри ниже – я прижимал его сверху, кровотечения нет?
Тогда нужно перевернуть, Наместник кивнул, осторожно повернул мальчишку на другой бок, потом на живот. Тварь тихо застонал –где-то потревожили рану. Воин как-то странно сказал:
?Тихо, тихо, все уже хорошо…
Голос был спокойный, непохожий на ненавистный рык мучителя, и Тварь снова успокоился. Кровотечения не было, хотя спина была вся в ссадинах и царапинах – досталось, когда вырывался. Лекарь осторожно спросил:
?Господин, мне остаться до утра?
Наместник нехорошо усмехнулся:
? Боишься, что замучаю мальчишку? А при тебе – не посмею? Н-да уж! Оставайся, если хочешь. Мне все равно спать уже не придется – что он сотворит, когда очнется – невозможно придумать.
Лекарь удивленно посмотрел на воина – тот все так же держал Тварь на руках, укрыв его плащом.
? Господин, его бы положить и дать покой – он же беспокоится у вас на руках.
Наместник кивнул. Осторожно уложил твареныша на узкую походную кровать. Тот слабо вздохнул… Тишина. Ночь за пологом палатки. Покой.
Наместник неожиданно спросил:
? Никогда раньше не видел их?
Лекарь удивленно ответил:
? Нет,только читал. Они – не люди, да?
Наместник пожал плечами:
?Право, не знаю. Дохнут они, как люди, плачут,икак люди. Понимают, что такое добровольный уход из жизни. Спасают своих раненых. Правда, ни разу не видел у них женщин и детей – они родятся по-другому. Хотя… не знаю. Лица – сам видишь: уродливые – белая кожа, глаза в пол-лица, скуластые. Носики у них смешные – как у наших детей, маленькие, вздернутые. Внутри …
Лекарь вздрогнул, Наместник глумливо усмехнулся,продолжил:
? Внутри – почти то же, что и людей, только меньшего размера – но они и сами маленькие. Но именно почти, – их нелегко убить, – два сердца, он будет кровью истекать при сквозном ранении, но жить. Мы долго не знали об этом – и не добивали в голову. И они нападали снова, поднимались из груды мертвецов…
Лекарь глухо вздохнул. Наместник вновь усмехнулся:
? Вот-вот… Пришлось сжигать их селения и вытеснять в горы. Они быстро выучили наш язык. А мы их до сих пор не понимаем. Наша еда –не для них. А их еду не можем есть мы…
Внезапно вспомнив, он спросил:
? Слушай, лекарь, ты не знаешь, что можно дать из нашей еды раненой твари?
Лекарь растерянно покачал головой. Наместник вздохнул с искренним сожалением.
? Ладно, завтра Ярре спрошу – он как-то держал тварь дома.
Лекарь с возмущением сказал:
? Господин, они ? не люди, но и не звери!!!
Наместник ухмыльнулся:
? Ага, не звери. Не скажи этого в лагере, тебе голову враз отрежут – от этих людей у нас вначале много народу погибло, старые помнят.
Лекарь замолчал. Да и что толку было спорить? Люди, звери. Убивали друг друга, калечили.
Наместник вдруг спросил:
? В тех книгах, что читал – там было про то, как определить их возраст? На мой взгляд – все одинаковые.
Лекарь кивнул.
? Да, было…
Наместник тихо спросил:
? Этому сколько?
Лекарь осторожно откинул плащ, присмотрелся к суставам на руках, положил руку на пах мальчика, тот зашевелился, прикрыв его, коснулся открытой шеи. Ответил:
? Лет шестнадцать, он еще не достиг полного развития. Но я могу ошибиться… Он уже не ребенок, но и не взрослый.
Наместник кивнул:
? Я так и думал – они выставили в бой последних воинов, если у них столь молодой вождь. Или…
Губы воина злобно сжались, ? или знали о засаде и выставили отряд из тварей, которые были обречены на смерть? Тогда Тварь… тоже. То, что он остался жив – случайность. Или нет? Тогда зачем?
Лекарь осторожно спросил:
? Господин, действие вина когда-нибудь закончится, а ему нужен покой. Иначе рана откроется снова, да и ребра плохо срастутся.
Воин хотел похабно усмехнуться, но вдруг устало сказал:
? Его убьют, если он окажется в твоей палатке. Здесь только меня боятся настолько, что не тронут его. Твари многое сделали для того, чтобы их убивали сразу!
Лекарь пожал плечами:
? Но…
Воин резко ответил:
? Ты не видел вырезанных ими разъездов – в живых не оставляли никого. Не мучили, нет, этого не было никогда, но просто убивали всех. И если ты прав – мы воевали последний год с подростками, а они яростнее взрослых… И не менее опасны. Этот твареныш едва не прирезал меня во сне. А ты говоришь, что ему нужен покой…
Слабо всхлипнул Тварь, воин мгновенно склонился над ним:
? Спи, спи, утро еще нескоро…
Лекарь внимательно взглянул в лицо воина, у того вдруг нервно пополз вверх уголок рта в тике:
? Что, не нравлюсь?
Лекарь неуверенно ответил:
? Я просто никогда Вас не видел так близко Господин.
Наместник усмехнулся криво:
? Да и не надо бы – пока я свои раны лечу сам. Ладно,Твари действительно нужен уход, его бы искупать не мешало, весь в крови, и кормить, скорее всего, придется насильно. Да мы еще толком не знаем, что они едят. Останешься в моей палатке. Натянем занавес, будешь жить с ним там. Вернемся в крепость –посмотрим.
Лекарь спросил:
? Вы думаете, что он сможет выжить?
Воин пожал плечами:
? Нет. Твари не живут среди людей. Но… я хочу, чтобы он мучился как можно меньше.
Лекарь вгляделся в лицо воина: его жесткость – миф? Почему он так мягок с Тварью?
Наместник нехорошо усмехнулся:
? Изучаешь? Я тебе непонятен?
Лекарь опустил голову. Ну что мог знать университетский книжник о войне на Севере! Воин устало потянулся:
? Я посплю, а ты присмотри за ним. И имей в виду – мальчишка очень опасен.