Понимая, что за всеми мне все равно не уследить никогда, я стал выбирать тех, в ком магия пробуждалась особенно сильно, и оставался с ними, учил, рассказывал историю нашего рода.
Вот почему я пришел к тебе, - закончил свой рассказ кот.
Медленно, как из тумана, реальность вновь проступила перед Ладой. Некоторое время она просто сидела, не говоря ни слова и пытаясь осознать, что все сказанное для нее значит. Затем все-таки задала вопрос:
- Значит, ты мой прапрапрадедушка и пришел, чтобы обучать меня магии. Неужели во мне она есть?
Кот недовольно дернул усами.
- Опять. Кажется, первое, что мне предстоит сделать, – избавить тебя от этого ужасного комплекса неполноценности. Сказал, что есть, значит, есть. Не надо занижать свои способности. И да, я твой прапрапра… Так что отныне, - взгляд его стал хитрым, - я на твоем полном обеспечении: корми меня, ухаживай, расчесывай. Дважды в неделю я буду принимать ванну. Поэтому мне нужна ароматная пена с запахом лаванды, свое полотенце, лучше два. Кошачий корм я не ем – гадость та еще. Предпочитаю курицу, можно овощи. Люблю зеленый чай. Когда мне понадобится, я буду уходить: совет до сих пор существует, и я остаюсь одним из его членов. И да, туалетом пользоваться я умею, если это тебя беспокоит.
Пока он говорил, Лада пыталась понять, что ее больше переполняет: возмущение, любопытство или паника. Тогда она еще долго приходила в себя. Затем как-то все само собой уладилось. Родители приняли кота спокойно, не без помощи, правда, как позже узнала Лада, некоторых приемов скрытой телепатии. В семье просто стало на одного человека больше, как будто бы у Лады появился очень умный младший брат: его надо было кормить и купать, но зато он мог дать совет, наставление, мог рассказать что-то полезное и интересное, знал много особенностей того волшебного мира, с которым сама Лада столкнулась совсем недавно. Нередко, услышав какую-нибудь историю от Силла, она просила рассказать ее же у кота. И тогда получала сюжет с двух разных точек зрения, что позволяло ей лучше его понять.
С родителями Пат не разговаривал. Они считали, что он просто кот. Мама Лады не обладала достаточной магией для обучения. Она не знала о своих способностях, но зато вспомнила, что у ее бабушки когда-то тоже жил такой большой черный кот.
- Когда ты уйдешь? – вновь прозвучал голос.
- Как можно скорее, - ответила девушка. - Сейчас только разберусь с учебой и побегу. Ты ведь поможешь?
В полнолуние она почти не могла контролировать свое тело. Волчьи инстинкты становились сильнее с каждой минутой наступления темноты. До полуночи еще можно было терпеть. После – сознание гасло, как при обмороке, от переутомления и возвращалось только тогда, когда она уже мчалась, ступая белыми лапами, по какому-нибудь парку или, что хуже, по улицам города.
Не желая никому навредить в эти ночи, Лада заранее уходила из дома, превращалась в волка по собственной воле и, сохраняя сознание как можно дольше, бежала в сторону полюбившегося и ставшего родным леса и домика. К Силланту. Чтобы не тревожить родителей, раньше она дожидалась, когда они уснут, и тихо-тихо выходила из квартиры. При этом ужасно боялась, что кто-нибудь из них все же услышит, как она уходит, или вдруг решит заглянуть к ней в комнату, когда ее нет. Теперь же, когда появился Патрик, проблема исчезла: кот мог успокоить их сознание, сделать так, чтобы они крепко спали и видели хорошие сны и чтобы им и в голову не пришло посреди ночи заглядывать в комнату дочери.
Он придерживался мнения, что не стоит скрывать свой дар от родных. Но Лада все же боялась, что родители не поймут. Конечно, сам Патрик жил во времена, когда магия была привычной каждому, поэтому не боялся рассказать о своих способностях жене и детям. Но сейчас магия не вызывает доверия и является редкостью. Меньшее зло, если тебе просто не поверят. Но если поверят, то наверняка не оставят в покое и придумают, как использовать. Конечно, последнее к родителям не относилось, но зато неверие с их стороны как раз было возможно. Неверие и страх. Никто не знает, к чему это могло бы привести, и проверять пока Ладе не хотелось.
Поэтому все оставалось на своих местах. Поэтому сегодня, как и раньше, Патрик успокоил сознание родителей Лады, когда они вернулись домой после работы. Мама и папа, чувствуя приятную усталость, поужинали, а затем, обнявшись, устроились перед телевизором, даже не обратив внимание на то, что мимо их открытой двери, завернутая в одно лишь старое полотенце, прошла дочь. Прошла и вышла на улицу. В ноябре.
Вообще, можно было бы и не брать полотенце: мама и папа все равно бы не обратили на нее внимание, а на улице она сразу бы превратилась в волчицу. Но ей так было спокойнее. Да и устраивать шоу с обнаженной натурой перед прапрапрадедом, пусть и тридцатилетним и видавшим едва ли не все на свете, ей тоже не хотелось.
Поэтому она выскользнула за дверь в одном полотенце, прислушавшись, не идет ли кто в подъезде. Затем, ежась от холода, спустилась по лестнице, прошептала самое простенькое заклинание, которому успел научить ее дед, стала невидимой на какие-то несколько десятков секунд, за которые успела сбросить и оставить на подоконнике полотенце, выйти во двор, обернуться волчицей и, радуясь теплу, силе и ощущению свободы, забежать за угол дома.
Держась теней, кустов и деревьев, прикидываясь большой белой собакой, она торопилась выбежать из города. Путь предстоял неблизкий, но быстрые лапы приведут ее к заветному лесу примерно через час, если не придерживаться дорог и оббегать деревеньки. В лесу можно будет спрятаться и дать инстинктам полную волю. Лес убережет от бед.
Глава 10. Силлантий
Потом полетайте над городом,
чтобы попривыкнуть, а затем на юг,
вон из города, и прямо на реку.
Вас ждут! (с)
М.А. Булгаков, «Мастер и Маргарита»
К югу от города. В лес.
Я бежала, ведомая странной силой. Скрывалась в тени домов и деревьев, пока была в городе. Широкие улицы перебегала как можно скорее, чтобы прохожие и водители, которых даже сейчас было немало, заметили не волка, а большую собаку. Чем дальше я была от центра города, тем меньше становилось людей. Холод и тьма загоняли всех в теплые уютные дома. Лишь те, кто не знал или не понимал радости домашнего очага, блуждали, как и я, прячась в тенях.
Наконец, город кончился. Дороги, и без того ужасные на окраинах города, стали совсем невыносимыми. По обочине бежать было легче, чем по разбитой машинами и замерзшей в ночи грязи проселочных дорог. И я бежала. По обочинам, полям, полянам, просекам, мимо лесков, речушек, холмиков. Бежала, и все никак не могла насытиться бегом и свободой. Я понимала, что это уже не столько человеческая радость, сколько животное чувство. Я ощущала себя собакой, спущенной с поводка впервые за долгий срок.
«Надеюсь, мама не зайдет ко мне в комнату ночью и не заметит моего отсутствия…» - с тревогой думала я, пока и эту мысль не вытеснил хаос волчьего мышления. Это были не оформленные в слова мысли, но безымянные порывы, действия, желания. Лишь краешком сознания я понимала, что это ненормальное для меня поведение. Я словно потеряла разум и почти не могла себя контролировать.
В какой-то момент мое тело метнулось в сторону маленького лесного зверька, учуяв его запах и желая схватить и растерзать его. Но каким-то образом я сумела отказаться от этого, заставляя себя бежать лишь в указанном направлении.
Мне казалось, что путь длится уже долгие часы, что я никогда так далеко не уходила от города на собственных ногах. Последнее было вполне и вполне вероятным. Как-то мы ходили семьей за грибами. Пешком от конечной остановки автобуса. Шли очень долго, а потом ехали обратно на транспорте чуть меньше часа. Вероятно, сейчас я ушла еще дальше.
И что странно: темнота и открытое неизвестное пространство не пугали меня. Я всегда боялась теней и одиночества, но теперь не испытывала страха ни к тому, ни к другому. Даже наоборот: все это меня радовало. Обратная сторона темноты и одиночества – свобода – пересилила мучающий долгие годы страх. Все мое существо было переполнено каким-то спокойствием, умиротворенностью, необъяснимой легкостью, пока сильные лапы несли меня вперед.
Нос чуял множество доселе неизвестных мне запахов, глаза видели дальше и лучше. Через толстую шкуру не чувствовался холод осени, морозный ветер не мешал свободно дышать при беге. И вот, наконец, я очутилась на вершине холма, с которого была видна небольшая деревушка, где сейчас, на пороге полуночи, светилось всего пару окон. Дальше, за деревней, был еще один холм, на вершине которого темнела неровная полоса елового леса, а над ним ярко сияла полная луна. В этот лес мне и нужно было попасть.
Предчувствуя скорое освобождение от контроля, зверь, сидящий внутри меня, возбужденно рванулся вперед. Я попыталась унять его порыв, но наши сознания спутались, отчего тело потеряло координацию, лапы заплелись и в какой-то момент не нащупали нужной опоры. Я повалилась на землю и кубарем, тщетно пытаясь вернуть контроль над телом, покатилась вниз с холма. Торчащие голые ветки маленьких кустиков, камни, корни неприятно били по бокам. Пришлось зажмуриться, чтобы случайно не лишиться глаз.
Наконец спуск кончился ударом о широкую стену без окон. Наверное, это был сарай или конюшня. Послышалось жалобное скуление. Я испугалась, не сразу сообразив, что оно исходит от меня. Некоторое время мы обе: я и волчица – приходили в себя, навалившись на бревенчатую стену и тяжело дыша. Затем я встала и рысцой побежала по улочкам.
В первую минуту мне удалось рассмотреть деревеньку. Она была добротная, аккуратная, достаточно современная. По пути мне встретилось лишь пару домов, построенных много лет назад из сруба. Другие, тоже из дерева, выглядели новее, лучше. Попался и совершенно современный дом, сделанный из кирпича.
Все дома были огорожены забором. Улица, по которой я бежала, была мощеной. Конечно, не такой, как в крупных городах, но сделанной на славу, крупными камнями, по которым удобно было идти и ехать.
Вот все, что я успела приметить до того, как волчица вновь почуяла скорую свободу и попыталась вытеснить меня из моей же головы. Теряя контроль, я сосредоточила все мысли на конечной точке – первых деревцах леса – и ускорила бег.
Вот, наконец, холм. Подъем. Теперь коренья и камни служат удобными ступеньками, позволяющими быстрее подниматься. Вот и ели, темные и холодные. Спасительные. Лапы ступили на жесткую, устеленную опавшими иглами землю под деревьями.
На мгновение мир закружился перед глазами. Затем я провалилась во тьму.
Сознание приходило медленно, как после обморока или глубокого сна. Оно появлялось, затем я снова на несколько секунд проваливалась в темноту. Потом оно снова появлялось. И так несколько раз. С каждым разом мысли становились все яснее.
И вот я уже понимала, что лежу в небольшом овражке, в колючих кустах и боюсь пошевелиться, так как телу не хочется больше испытывать боли. Я все еще в образе волчицы, но теперь ее сознание утомлено, оно отступает.
Я открыла глаза, прислушалась. Вокруг были ветки колючего кустарника. Они упирались мне в бока, лапы, шею, морду. Где-то сверху слышался шелест ветерка и далекое уханье совы. Я попыталась понять, цела ли: подвигала лапами, глубоко вздохнула. Кажется, все в порядке, не считая нескольких царапин от падения в этот колючий овраг.
Нужно было выбираться. Я медленно поднялась на лапы и начала подъем, стараясь ступать в промежутки между ветками, на землю. Ступать оказалось больно: правая передняя лапа, кажется, была вывихнута, или я ее растянула.
«Вот волки – что за люди? - недовольно подумалось мне. - Как дети, ей-богу! Дали свободу, так используй ее с умом. А она – нет. Лучше сломя голову я буду носиться по еловому лесу, чтобы потом свалиться в овраг и что-нибудь себе сломать!»
Я устала и была раздражена тем, что мое тело использовали так неаккуратно. Еще, кажется, в пасти ощущался неприятный привкус какого-то железа и чего-то еще… Я поняла, что это был за привкус, только когда выбралась из оврага. Точнее, каким-то образом вспомнила, как будто сон, как волчица, мчась по лесу, схватила на бегу какого-то мелкого зверька, не успевшего спрятаться в норку, и проглотила чуть ли не целиком.
От этой мысли меня страшно замутило. Я попыталась абстрагироваться и не думать о том, чем может быть заражен съеденный зверек и где он ползал, пока моя волчица его не поймала.
Я стояла на краю овражка, оглядываясь. Стволы деревьев возвышались передо мной, ветви почти скрывали небо. Земля темнела, тут и там вздымаясь холмиками, кустиками, упавшими стволами сухих деревьев. Все та же неведомая сила потянула меня в сторону от овражка, и я пошла, осторожно ступая и не понимая, как волчице вообще пришло в голову тут бегать. Впрочем, скоро и я привыкла к поверхности. Перестала обходить тонкие веточки и маленькие кусты, шла прямо по ним или перепрыгивала, если хватало сил. Иначе пришлось бы ужасно долго петлять.
Минут через десять я вышла на аккуратную полянку, окруженную со всех сторон деревьями. Слева у самого леса стоял небольшой деревянный домик. Свет в его окнах словно бы был живым: он переливался, как от костра. Были еще какие-то небольшие постройки, огороженный забором участок и колодец. Сам дом не был отгорожен от мира ничем, кроме стены леса.
Справа от домика гармонию стройных стволов нарушало поваленное дерево. На нем, что-то перебирая в руках, сидел человек. Заметив меня, он выпрямился, отложил свое занятие и поднялся навстречу. Когда он вышел на свет, падающий из окна домика, я увидела, что глаза у него зеленые, волосы каштановые, а лицо заросло бородой так, что нельзя точно было сказать, сколько ему лет. Мне показалось, что где-то около сорока. Сам он был высоким, но крепко сложенным мужчиной. На нем был надет свитер, на ногах – старые потертые джинсы и удобные ботинки. Он был достаточно красив собой, его вид и его теплый взгляд не отталкивали, а притягивали, возникало желание познакомиться поближе, поговорить.
- Я ждал тебя, - сказал он, подходя ко мне, и я тут же узнала голос, который этим вечером успокаивал и наставлял меня.
Я осторожно пошла навстречу, пока не зная точно, можно ли ему доверять. Но мне очень хотелось.
Наконец мы приблизились друг к другу. Он присел прямо передо мной и протянул руку. Я, вспомнив традицию мужчин пожимать руки, приветствуя, протянула ему лапу. Он улыбнулся и крепко, но осторожно пожал ее.
Я заскулила от боли. Совсем забыла про то, что именно эта лапа повреждена! Шла всю дорогу, хромая, а теперь, отвлеченная встречей, забыла.
Мужчина тут же перехватил лапу, взяв ее обеими руками так, что теперь она лежала у него на ладонях. Легчайшими движениями крепких пальцев он прощупал суставы. Когда я снова заскулила, произнес:
- Все кости и мышцы на месте. Вероятно, ты просто растянула лапу. Это пройдет. Я наложу тугую повязку и привяжу мешочек со льдом, чтобы не было отека. Когда доберешься до города, обратись к врачу, пусть посмотрит твою руку в человеческом виде.
Он встал и направился в сторону домика. Заходя, оставил дверь открытой, видимо, приглашая и меня последовать за ним. Но я не рискнула. Через некоторое время он вышел с бинтом, ножницами и небольшим платяным мешочком, вновь сел передо мной, взял мою лапу и занялся ее спасением. Он действовал ловко, словно имел большой опыт в лечении животных или людей. Я сидела и смотрела на его действия, а он говорил:
- Нелегко, наверное, пришлось сегодня, - его голос был спокойным, добрым, даже ласковым. - Тебе придется привыкнуть. То, что с тобой произошло, уже никак не исправить.
На секунду он заглянул мне в глаза. Взгляд его был серьезным, но в нем не было ни жалости, ни отвращения, ни осуждения. Лишь понимание и желание помочь.
- Месяц назад тебя оцарапал оборотень. Как ты уже, наверное, догадалась, последствий избежать не удалось, - он слегка улыбнулся. - Теперь ты тоже оборотень, но это не значит, что ты превратилась в клыкастого монстра, который каждое полнолуние жаждет людской крови и плоти.Все не так.
Он закончил перевязывать лапу, отпустил ее и теперь просто сидел, глядя мне в глаза и продолжая свой рассказ: