Не верила зря — бросив на мой же рюкзак спальные мешки, самые стандартные почти невесомые, мама, взяв ксирин, подошла к стене расположила резиновую пластину, активировала и отошла.
Ксирин надулся мгновенно, приняв заданную форму — одноместной кровати, на толстой мягкой основе, с подушкой. Роскошь, кстати, неимоверная — нам в походах ксирин был категорически запрещен, да и вообще в университете, причем преподы обосновывали это формулировкой "такое только для неженок".
— Не удивляйся, — мама искоса взглянула на меня, — это у нас с тобой тело будет контролировать теплообмен и мы не замерзнем, а Араван после ритуала будет слаб как новорожденный ребенок.
Братик поежился.
— Раздевайся до пояса, снимай обувь и садись, — скомандовала мама.
Ар подчинился, волосы правда еще торопливо собрал, и сел на мягкий пружинящий матрас, с искренним недоверием на него поглядывая. Мама устроилась слева от братика, несколько мгновений смотрела на него, а потом прошептала:
— Как же ты похож на Кирана, сынок, как же сильно… — в ее глазах мелькнули слезы, но мама тут же их вытерла и добавила: — Все будет хорошо, Араван, поверь мне. Слабость и неприятные ощущения пройдут быстро, потом ты будешь спать. Долго спать.
— А вы? — встревожено спросил брат.
— Будем здесь, рядом, всю ночь.
Кивнув, Ар заметно смирился с происходящим. Мама улыбнулась ему, развернула сверток, достала маленькую прозрачную бутылочку, и начала объяснять мне:
— Кир, теперь смотри внимательно. Я буду объяснять, ты запоминай. Первое — воина нужно напоить соком исвора — он снижает иммунитет. Сок обязательно должен быть свежим. Мне его отжали утром на рынке.
— Мама продемонстрировала зелененькую жидкость и передала Ару Пить требуется на сытый желудок и никак иначе.
Араван жалобно посмотрел на маму, потом еще жалобнее на меня, и принялся пить, правда, кривился при этом неимоверно.
— Горький очень, — пояснила мама. — Смотри дальше: Свежая рыбья кровь, — это мне, а братику, — да, ее тоже пить.
У Аравана лицо такое несчастное было, он-то еще и первую гадость не допил. Но под маминым внимательным взглядом мужественно допил одну гадость, потом вторую.
— Затем сонный порошок, — мама извлекла две капсулы. — После мясо и только мясо, я захватила подкопченное.
— Последними на покрывало перед Аром легли три толстых свертка, которые при открывании издавали такой аппетитный аромат, что так захотелось хоть кусочек съесть. В прошлый раз меня на убой не кормили, — Араван улыбнулся.
— Тень была слабее, — объяснила мама. — Не теряй времени, хорошо? Кирюсь, помоги брату, а я пока займусь татуировкой.
Еще один сверок оказался как раз таки вместилищем инструментов.
В результате пока я кормила Ара и спаивала всякой гадостью (мясо как, оказалось, нужно было кровью запивать), мама перерисовывала знак с ткани, на его руку. Но не до конца. Она остановилась, когда на теле Аравана не хватало лишь маленькой линии для полного сходства, ну а мы как раз закончили с кровью и осталось только мясо, его брательник ел с наслаждением, потому как знал что крови больше не дадут.
Доедай все, приказала мама, когда Ар задумчиво на последний сверток с мясом посмотрел. — Я не хочу рисковать даже в малейшем. Более того, если я все рассчитала верно, тебе даже больно не будет. Правда? — Ар явно удивился.
— Обещаю, — мама улыбнулась. — Только слабость.
— А почему так? — спросила я.
— Потому что я рассчитала все очень точно, и вес и массу, и количество сока. Совпадение должно быть идеальным, следовательно, и боли никакой. Ар, я за тобой слежу, ешь!
Огромный, мускулистый и такой несчастный Арчик, был такой хорошенький и миленький, и так жалобно смотрел на маму…
— Живо, я сказала!
— Да ем я, ем, — он рванул зубами шмат мяса, — вот лопну, и будет вам вторая тень!
— Не переживай, вылечим, — ехидно заметила мамочка.
— Да ем я! — Ар начал остервенело жевать. — А вообще — где торжественность? Где песнопения? Где трепет момента, а?
Да, он точно мне родственник, причем близкий по духу.
— Арусик, — мама рассмеялась, — ты отделяй мишуру от главного. Главное — это соблюсти пропорции и вселить в тело избранную тень, а все остальное исключительно для создания таинственной атмосферы.
— То есть все просто? — недоверчиво спросила я.
— Увидишь, — пообещала мама, — ты все увидишь.
И мы продолжили смотреть на Аравана, который жестоко терзал Зубами мясо.
— А запивать он будет? — заволновалась я. — Крови то уже нет.
— Нельзя, — мама достала две бутылки с водой, — только на рассвете.
Мы с Аром переглянулись, жалко мне его стало, прямо до слез.
— Зато потом будешь сильный, — решила я подбодрить брата.
— Но это будет потом, а паршиво мне сейчас, — Ар тяжело вздохнул. — И чего только ради детей не сделаешь.
— Угу, продолжай строгать в ускоренном темпе, добрая у меня мамуля. — Арусик, время.
Бедный мой братик, вернулся к терзанию мясного шмата, и вскоре с трудом, но поглотил и его. И задышал часто и глубоко, видимо пытаясь удержать съеденное.
— Тошнота сейчас пройдет, — успокоила мама, — сонный порошок уже должен начать действовать.
Я подошла, села рядом с Аром, взяла его за руку. Брат чуть сжал мою ладонь и, судя по взгляду, за эту поддержку был очень благодарен.
— Еще чуть-чуть, — мама отслеживала время по ручным часам, — потерпи, маленький.
И тут у Аравана вдруг начали закрываться глаза, то есть он как бы сидел, но в то же время явно вырубался.
— Кира, ты будешь продолжать держать его за руку? — напряженно спросила мама.
— А можно? — отпускать и оставлять брата наедине с проблемой точно не хотелось.
— Можно, — мама как-то странно взглянула на меня и продолжила. — Я была рядом с Кираном, и это облегчило его состояние, но Кирюсь, тебе паршиво будет.
— С последствиями? — тут же спросила я.
— Без…
— Тогда действуй, а отпускать мне его не хочется, — и я накрыла ладонь Ара второй рукой.
Дальше все было как во сне. Мама начала петь колыбельную, самую обычную колыбельную, которую всегда пела для меня — я знала все слова наизусть. И она пела и пела, держа тот самый клочок ткани с рисунком и размахивая им в такт мелодии. И тень, та самая серая и призрачная, как змея раскачивалась следом, не в силах оторвать взгляд от рисунка.
Мама пела долго, все повторяя и повторяя мелодию, пока движения тени и маминой ладони не стали абсолютно синхронны — вот тогда мама перестала раскачивать ткань, а тень раскачиваться продолжала. Как маятник. Мама же продолжала петь, но скорее длясебя, чтобы не сбиться с темпа. И вот так вот напевая, она взяла пистолет для нанесения татуировок, и доделала рисунок на плече Аравана. Брат, уже сонный, дернулся, но из состояния дремы не отошел.
Затем вновь ткань с рисунком оказалась в маминой руке и раскачивания мама продолжила. Еще некоторое время мелодия лилась непрерывно, а затем левой рукой мама достала зажигалку.
— Готовься, — на секунду прервав пение, сказала она.
Щелчок. Огонь вспыхнул и в мгновение поглотил ткань, а дальше… Тень завыла! Мама продолжала петь, закрыв глаза и обняв плечи руками, а серая тень металась, словно тряпка на ветру, и выла! Натурально выла, я слышала!
Не бойся, тебе вреда он не причинит, — сказала мама и перестала петь.
Вой! Отчаянный дикий вой, от которого волосы поднимались дыбом! А в следующую секунду тень рванула к нам.
Рванула, чтобы застыть — потому что путь ей преградила тень с синими глазами! Призрак! Призрак самого капитана. И когда тень, сжавшись, отпрянула, призрак капитана корабля медленно повернул голову и посмотрел мне в глаза! Прямо в глаза… Я испуганно обернулась к маме, но она сидела зажмурившись и отсчитывала секунды. Она думала, что все идет как надо, а я точно видела, что нет!
А затем тень плавно двинулась ко мне…
И я конечно смелая, но заорала будь здоров как! И от страха закрыла глаза и прижалась к Ару…
Свет..
Тоннель…
Свет становится ярче…
Мне больно! Мне так больно, словно голова сломана… Кто-то подхватывает… Я слышу "Мой сын" — неприятный голос и мир весь подернут дымкой и перевернут… Тоннель… я ускоряюсь, бегу и падаю на траву… синюю. Начинаю плакать, и звать маму…
Мамы нет, папа сказал, что ее больше нет с нами… Тоннель… ночь. Я в углу треугольной комнаты, прижав колени к подбородку, тихо плачу… Мама не придет, и папа тоже… Их больше нет… Я остался один, совсем один… Тоннель. свет… я слушаю речь, глядя в синее небо. На мне большая ответственность, но я справлюсь, я капитан! Я был лучшим с рождения, я знаю все о кораблях, у меня полный стол наград! Да, я достоин высокой чести, я не подведу свой клан. Тоннель… я ускоряюсь… Все быстрее И быстрее… Я бегу, сажусь за пульт, проверяю данные и понимаю — ошибка! Кто-то намеренно ввел не те данные! Я не успеваю, не успею! Надежды нет! Нет! Зачем? Зачем?! Нет, никто на корабле не мог так поступить! Значит я, моя вина. Я виновен! Взрыв! И ревущее пламя поглощает меня!
— Мама!!! — я заорала так, что горло охрипло.
Дернулась, открыла глаза и встретилась с потрясенным взглядомАравана.
jТы видела? — шепотом спросил он.
И я поняла, что только что просмотрела чужую жизнь! Не просто чужую — жизнь капитана этого корабля! Да я умерла вместе с ним!
Каюсь, последующие минут десять я позорно ревела в объятиях брата, сквозь слезы и сопли пытаясь объяснить маме, что капитан ни в чем не виноват, вовсе не виноват, кто-то ввел другие данные, и я догадываюсь, что это был кто-то, кто попал под влияние шейса. Почему-то объяснить ей все в тот момент для меня было гораздо важнее того, что я только что прожила чужую жизнь, выучила язык таров, могу теперь собрать бомбу покруче и получше чем те, которые мы изучали в университете, и вообще…
— Он не виноват, мама, — я вытерла слезы, — не виноват, понимаешь? А он столько лет страдает и винит только себя, мам!
Мама мягко потянула меня к себе, отрывая от Ара, который сжал в объятиях так, как будто я островок последней надежды…
Надежда… Примысли о надежде я заревела снова. Ар сидел в полном ступоре, словно невменяемый, и только мама сохраняла спокойствие:
— Кто винит себя, Кирюш? — она начала осторожно гладить по волосам.
— Капитаааааан! — я никак не могла успокоиться. — Капитан себя винит, понимаешь? А это все шейс виноват. Он изменил данные в координатах, не перепроверив все показатели! Он! И капитан просто не успел ничего сделать, мама!
— Меня еще несколько раз терпеливо погладили, после чего мама взяла за плечи, ощутимо встряхнула и жестко произнесла:
— Прошло свыше трехсот лет! Прекрати истерику!
Я всхлипнула и кивнула, но все равно сердце разрывалось от боли. Не люблю когда творится несправедливость, а тут прямо какая-то вселенская ужасающая несправедливость произошла!
— Кир, Аравану сейчас хуже, — мама сжала мои плечи, — я нужна ему, понимаешь? У тебя только истерика, а ему сейчас плохо. Чужую жизнь вы видели вместе, и боль вы разделили на двоих, но чужую тень принял он, я нужна сейчас ему. Хорошо?
Кивнула, вытерла нос и прошептала:
— Да, мам, я поняла.
Она порывисто обняла, и, отпустив, подвинулась к Аравану. Вытирая слезы, я смотрела на брата и понимала — да, ему сейчас хуже и намного. Ара трясло, в буквальном смысле, изо рта шла пена, глаза огромные, испуганные, по щекам не капли — ручьи.
— Тихо-тихо, все хорошо. Все хорошо, мой маленький, ты жив, ты живешь… все хорошо.
Мама осторожно вытерла его лицо, начала мягко массировать плечи, и снова запела колыбельную. Ее голос успокаивал и убаюкивал и вскоре Ар практически спал сидя, полуприкрыв глаза и раскачиваясь в такт мелодии. Я и сама чуть не уснула, но осознание страшной истины давило и душило.
— Тебе желательно поспать, — сказала мама.
Я кивнула, но продолжала просто сидеть и вытирать слезы. Просто понимала, что не усну. Не смогу.
— Кирюш, прекращай. Знала бы что ты так близко к сердцу это воспримешь, не допустила бы! — в сердцах сказала мама.
— Все хорошо, I хотя я в этом совсем не была уверена, — переживу. Мам, а что дальше?
Ты уже можешь отдыхать, — она протянула руку, коснулась моей ладони. — Дальше я сама.
Она побыла еще с Аром до тех пор, пока из его рта не перестала идти пена, а после уложила его на подушку, укрыла, еще несколько минут сидела я ним рядом, держа за руку и следуя пальчиком по напряженным вздувшимся венам. А я сидела на своем спальном мешке, обняв колени и покачивалась, стараясь успокоиться.
— Призрак исчез, — тихо сказала мама, — ушел, видимо.
И меня типануло так, что спина мгновенно взмокла. Потому что я поняла страшное — мама не знает кого подселила к Аравану! Она убеждена, что это та, приведенная с нею тень! Она…
— Мам, — прошептала я, — мам, тень в Аравене!
— Я знаю, Кира, — ответила она, отмахнувшись от меня.
Но тут просто молчать было бы глупо.
— MAMA! — едва не заорала я. — Ты не понимаешь — в Аре тень капитана, мам!
И мамина рука, поглаживающая брата, замерла. Затем Киара МакЭдл молниеносно повернулась ко мне и прошептала:
— Что?
Я лишь показательно развела руками, мол я тебе уже все сказала.
Моя замечательная мамочка не стала ни паниковать, ни устраивать истерику, только спросила побледневшими губами:
— Ты уверена?
На это я могла ответить лишь:
— Практически. Призрак капитана отогнал ту тень, и рванул к нам, в последний момент я закрыла глаза. Прости, просто испугалась, — хотя до сих пор страшно и трясет. — Мама, это…
Мама мне ничего не сказала — вновь открыла свой сверток, достала вторую бутылочку с зеленым соком, повернулась к брату и со всей силы залепила ему пощечину. Подскочивший Ар возвращению в мир бодрствующих явно не обрадовался, потому как ему в рот мгновенно сунули бутылку и мама произнесла:
— У нас проблемы, пей!
И так она это сказала, что сонный Ар мгновенно все выпил и даже не скривился. А после рухнул обратно на кровать. Мама поднялась, приложила неимоверные усилия, чтобы уложить Аравана на бок, затем обессилено опустилась на край кровати, устало потерла лицо ладонями и сказал:
— Ложись спать, Киренок.
— А ты? — тихо спросила я.
— Уже не усну, — сипло ответила она. — С одной стороны тень самого капитана большая удача, но с другой — Ар может не справится, я должна быть рядом.
Я хотела было возразить, но мама отрезала:
— Мне известно, что делать в случае, если начнется лихорадка, ты такими знаниями не обладаешь. Ложись спать, Кира, завтра будет сложный день.
Устроившись поближе к маме, я сняла куртку, разулась, забралась в спальный мешок, начала следить за происходящим. Мама говорила с Аром на том, другом языке, речитативом и торопливо, а затем медленно и растягивая слова, и братик, которого трясло, начал успокаиваться, черты лица его разглаживались, тело расслаблялось. И вскоре он уже спал глубоким оздоровительным сном, а мама сидела рядом, и продолжала поглаживать его по спине.
И я вовсе не ожидала от нее прозвучавшего вдруг вопроса:
— Ты сказала, что влюбленность в Повелителя была наваждением шейсов, тогда ответь, что ты сейчас испытываешь к Эрану Дард Аэ?
Вопрос, поставивший меня в тупик. Но в то же время, мне, только что фактически пережившей смерть, вдруг стало отчетливо ясно:
— Я люблю Эрана, мам.
Она вздрогнула, подняла на меня печальный взгляд зеленых глаз. Несколько долгих томительных минут смотрела, продолжая успокаивающе гладить Аравана, затем тихо спросила:
— Насколько ты его любишь, Кирюш?
И я поняла странное:
— Не настолько, чтобы отказаться от своей мечты…
Мама кивнула и тихо продолжила:
— Ты всегда мечтала летать в армаде адмирала Айрона Вейнера, Кирюш, и я надеялась, что смогу увидеть тебя в мундире с символикой Илонесской армады… Хотела встречать тебя на космодроме, после очередной победы. Ты ведь S-класс, Кира, ты одна из лучших на потоке, ты входишь в двадцатку кадетов всего Космического университета, ты так долго к этому шла… Не отказывайся от мечты, Киран, поверь, ни один мужчина этого не стоит. И ты не простишь сама себе, если не попытаешься, пойми.