В голове всплыла лекция по БЖД — вузовской сестрице школьного ОБЖ, — когда преподаватель нам рассказывал о нападении маньяка. Советы про: «расслабиться и получать удовольствие», «в сумочке каждой девушки, даже не живущей половой жизнью, должен быть презерватив, ибо вдруг сексуальный маньяк (ага, представила, как я предлагаю ему перед процессом изнасилования воспользоваться знаменитым резиновым изделием номер два)» и «обхватить злыдня писюкавого покрепче с криком: я вся твоя, женись на мне» — я отбросила. А вот «растопыренными пальцами ткнуть в глаза и рубануть ребром ладони по кадыку» — осуществила.
Что могу сказать: либо я была очень прилежной студенткой, либо кадык у моего противника оказался не тренированный на удары, но Мериус надсадно захрипел. Правда, долбанула я ему по шее с испуга и от души не ладонью, а локтем, но то же мелочи… Наверное.
Использовать прием «пятерня» не дал Фир, споро подскочивший к нам и державший в передних лапах маленький камешек.
— Зафиксируй его. Надо запихнуть это дракону в ухо, — пыхтя, пояснил таракашка, кивая на камушек.
Делать нечего. Я оседлала ошалевшего мужика сверху (в голове мелькнула идиотская мысль: «Только бы Арий не увидел», — поза была слишком уж однозначная) и схватила его за плечи. Буквально мгновение, и Атрих скинул меня, а потом заорал от боли и забился в конвульсиях.
— Это действие заклинания «Ласковые сети», — поучительным тоном начал Фир, умудряясь перекрикивать Мериуса, бившегося словно в эпилептическом припадке. — Рассчитано специально на демонов, но оказывает действие и на представителей других рас, хотя и менее эффективно. При попадании в человека вызывает мгновенный паралич, а если заряд был посильнее — то смерть. Ты, кстати, вполне могла и умереть, стукни амулет по лбу. Дракон же у нас мужчина сильный, его заклинание этого голыша только оглушит, да и то, если запихнуть амулет ему в рот, нос или ухо. При обычном контакте с кожей — ящера не проберет.
Мериус затих, словно оглушенный электрической дубинкой, а таракашка, пробежав по его лицу, деловито залез в ухо и убрал камешек.
— Ну, чего встала, вяжи, — как ни в чем не бывало произнес Фир, тыча в трофейного дракона лапой.
Прежде чем приступить к процессу связывания, все же решила уточнить у усатого напарника:
— А тебя этот амулет не стукнет?
— Неа, — самодовольно заявил членистоногий, — они только на теплокровных рассчитаны.
Я направилась к баулам. Пара льняных рубашек, разорванных на полосы, подошли для того, чтобы связать оглушённому руки и ноги. Наблюдая за мной, Фир выдал:
— А Эрин в чем-то все же прав: если до этого ты и не была, то скоро станешь профессиональной шпионкой. Во всяком случае, по способам оглушения мужчин у тебя твердая пятерка: ведро, подсвечник, теперь вот оказывается, что и руками-ногами ты махать умеешь.
— Жить захочешь, и стриптиз станцуешь, — откомментировала я этот сомнительный комплемент.
Тем временем наш болезный начал приходить в себя. Пощелкав пальцами рядом с правым ухом Мериуса, убедилась: он меня слышит. Пока обездвиживала дракона, заодно и разоружила его, и сейчас, вертя в руках кинжал, с интересом рассматривала связанного.
— Итак, мы остановились на том, что вам, дорогой мой друг, надобно ответить на пару вопросов. Однако ставка за правильный ответ возросла: теперь это не просто мое молчание, теперь на кону ваша жизнь.
Я старательно отыгрывала роль полоумной маньячки, даже острием кинжала по горлу провела так, что остался небольшой порез и в ранке выступила кровь. Дала Атриху почувствовать, как капли соскальзывают с кромки лезвия на кожу.
Мужик задергался, понимая, что придется отвечать.
— Итак, вопрос первый: куда вы направились из янтарной залы в день вашей свадьбы?
Судя по всему, дракон ожидал чего угодно, но не этого. Он удивленно посмотрел на меня, а потом прохрипел:
— С невестой, то есть уже женой, в большой зал для приемов.
— Нет, вы меня не поняли. Куда вы отлучались из янтарного зала во время банкета?
На лице Мериуса отразилась усиленная работа мысли, наконец, то ли память подкинула ему нужный момент, то ли пришло озарение, как лучше соврать.
— Я искал Ария. Он куда-то исчез. Хотел с ним объясниться.
— По поводу? — Это уже влез Фир, вызвав у нашего допрашиваемого приступ нервной икоты.
— Не отвлекаемся, — напомнила я и повторила вопрос членистоногого напарника: — Итак, по поводу чего объясниться?
— Раз уж мы… ик… после церемонии были оба женаты… ик… я хотел узнать у Ария… ик… о его планах в отношении Ликримии… ик.
Так, все понятно, Мериус решил, не стоит ли попытать счастье с возлюбленной еще раз, и разведывал почву. Дальнейшие слова связанного подняли его имидж (до этого обитавший в районе плинтуса) в моих глазах:
— Я хотел… и к… рассказать Арию, что давно уже влюблен в Ликримию, про наши отношения… ик… объясниться с ним, и что раз уж он теперь женат… ик… то, может быть, позволит мне… ик…
— А то, что вы сами только что стали женаты, вас не смутило? — прорезалась-таки женская солидарность.
— Но я же был влюблен, а Арий… по нему было видно, что это просто очередной роман. Он даже не ухаживал за ней, как за будущей супругой!
При этих словах даже икота у Мериуса куда-то пропала, а я поразилась силе мужской логики.
— Да, он дарил ей дорогие подарки, они появлялись вместе в свете, но он никогда даже в шутку не упоминал о том, что намерен жениться на Ликримии. Я же, до того, как угодить в этот проклятый список женихов, предлагал ей все: свой титул, состояние…
— Недолгую жизнь, — закончила я за него. На недоуменный взгляд дракона пришлось пояснить: — Вас не смутил тот факт, что первые два мужа вашей Лиловой Леди отправились к праотцам как-то подозрительно быстро.
Мериус замолчал: крыть было нечем. Да и с сумасшедшей, у которой в руках нож, и спорить как-то особого желания, полагаю, не возникало.
— Итак, вы утверждаете, что отправились искать Ария. И как, нашли?
— Нет, — буркнул дракон. — Побродил один по коридорам и комнатам и вернулся обратно в зал.
— И никого по дороге не встречали?
— Нет.
— Фир, есть способ как-то проверить правдивость его слов? — кивнула я таракашке. Напарник важно кивнул и вынес вердикт: — Пусть поклянется на крови, что ни словом, ни делом, ни бездействием не способствовал смерти архимага.
Мериус взбледнул, но стоически выдал:
— Не буду по всякой ерунде давать клятвы на крови.
— А жить хочешь? — в тон ему ответил Фир. — То-то же, давай, клянись, слушаю.
Атрих обреченно протянул слова клятвы, точно такой же, как и я тогда, на крыше. Капли упали на половик в абсолютной тишине. Минуту мы с таракашкой посидели, для контроля. Ничего, только сипящий связанный дракон и причудливая игра теней на стенах палатки.
— И зачем же вы тогда так сопротивлялись?
— Да кто же его знает, этого вашего покойника. Вдруг я на приеме на него нечаянно косо взглянул, а он пошел и повесился от этого на суку с горя. А я и не знамши, что виноват. Клятвы же на крови, они такие, двойственности и идиом не понимают. Быть испепеленным по сущей ерунде не хотелось, — протянул дракон, а потом задергался: — Развяжите, я же все вам сказал.
— Значит, не Мериус, — произнесла я вслух, мысленно вычеркивая его из списка подозреваемых, а уже потом, обращаясь к связанному, добавила: — Ваши письма, правда, не все, оставляю вам. Засим разрешите откланяться.
— А развязать?
— Ну, это уж вы как-нибудь, голубчик, сами. Из стольких брачных сетей выкрутились, из льняных пут уж и подавно. Вся ночь как-никак впереди…
— Ах ты..!
— Чем и горжусь, — лаконично ответила я, и, уже отдернув полог палатки, добавила: — Знаете, по поводу вашей жены: женщина в постели становится бревном, когда к ней начинает долбиться дятел.
Фир, сидевший на плече, не выдержал и заржал: уж больно недоуменное лицо было у нашего уже бывшего подозреваемого.
В палатку Ария я успела как раз за пару мгновений до того, как вернулся супруг. Притвориться спящей уже не успевала, поэтому просто повернулась к нему навстречу:
— Здравствуй, дорог… — Окончание фразы застряло комом в горле.
Правое плечо дракона было все в крови. Но даже не это было самым страшным. Лицо. Холод и отчаяние. Глаза, в которых застыла боль потери.
— Что случилось? — Я все же пересилила себя, заставила произнести самый банальный из всех вопросов, глядя мужу в глаза.
Арий ничего не отвечал, лишь смотрел на меня пристально, словно я — его последняя надежда, та сила, которая заставляет жить и выживать.
Медленно, шаг за шагом подходила к нему все ближе, как сапер к бомбе, готовой рвануть в любую минуту. Когда до дракона осталось совсем ничего, он просто сделал шаг навстречу и резко обнял, буквально схватил, зарывшись носом в мои волосы, и долго не отпускал. Сколько мы так стояли? Я обняв его, а он — меня, — не знаю. Да это было и не важно. Каким-то шестым чувством понимала — так должно быть. Сейчас дракону нужно было именно почувствовать меня рядом.
Его голос, прозвучавший в тишине, заставил вздрогнуть. Надтреснутый, безжизненный:
— Знаешь, Кесси, что для меня тяжелее всего?
Я лишь помотала головой.
Арий, глядя в темноту, сам ответил на свой вопрос:
— Смотреть в глаза матери и говорить, что ее сын погиб. Погиб, а я был его командиром и не смог уберечь. Этот обычай у нас, драконов, существует испокон веков. И я должен буду стать черным вестником в одиннадцати домах. Одиннадцати! За один только вылет. Мрак и преисподняя! Я знаю, что это война, что смерть здесь идет об руку с победой, но думается, лучше бы я сам наступил на тот заряд…
— Не лучше! — Я резко перебила его. — Думаешь, я рада буду носить вдовий наряд? Думаешь, твоя мать долго проживет, услышав три самых страшных слова для женщины, подарившей жизнь: «Ваш сын погиб»? Не смей! Слышишь, не смей даже так думать!
Арий обнял меня еще крепче, хотя, казалось бы, куда еще.
— Спасибо.
Я вдыхала запах пота и крови, но было ощущение, что муж даже не замечал, что ранен.
— Тебя надо перевязать.
— Надо, — согласился он неохотно. — Я сейчас.
И, разомкнув объятья, направился в угол палатки.
Я осталась стоять в центре, недоумевая: сказал бы мне, что найти, а то с его-то рукой… Но мужчина, похоже, был иного мнения. А может, просто не привык к помощи и заботе, предпочитая справляться с бедами самостоятельно? Иначе как объяснить то, что сейчас он чуть ли не шипел от боли, перебирая вещи, но меня о помощи не просил.
Я без церемоний подошла к нему.
— Скажи, что ты ищешь, и я помогу.
— Котомку, в ней чистые бинты, иголка с шелковой нитью и эликсир для заживления ран.
— Как она выглядит? Я все найду и рану тебе тоже обработаю. Это не обсуждается! — категорично заявила я.
Арий выпрямился, внимательно посмотрел на меня, его взгляд оттаивал, вьюга и холод уступали место удивлению. Он провел пальцами по моей скуле, словно этот жест мог дать ответ на невысказанный вопрос.
— Ты удивительная, Кесси. Я считал, что человеческие девушки, барышни благородного происхождения, презирают вид крови, иные, по слухам, даже падают в обморок. А ты рвешься зашивать разорванную плоть…
— Ну, допустим, не рвусь, а просто здраво понимаю, что у меня двумя руками это получится лучше, чем у тебя одной.
— Мне не впервой, я бы справился…
— Женился — терпи. Такая уж у тебя теперь доля — иногда подчиняться супруге.
Арий невесело усмехнулся, а я отвела взгляд.
— Давай я все же найду эту котомку.
Поиски не заняли много времени. Единственное, что смутило, — это обеспокоенная возня Фира, пока я копошилась в вещах, и его едкие комментарии:
— И не могла промолчать про обработку раны? Кассандриола даже во время ежемесячных недомоганий каждый раз твердит, что ей дурно и невыносимо больно, а уж чтобы накладывать стежки не на канву, а на живого дракона… Она бы и помыслить такого не могла.
Ответить членистоногому, не вызывая подозрений Ария, я, увы, не имела возможности, чем таракашка и пользовался, распинаясь о том, что я опять прокололась. Наконец, он удосужился спросить:
— А ты хоть раз зашивала раны?
Я лишь помотала головой. Смысл последующего высказывания Фира остался для меня лингвистической тайной. Хотя примерный посыл я все же уловила.
Ответить этому шестилапому паразиту захотелось с матерком, в духе моей бабушки, которая прошла от Москвы до Рейхстага, и сдается, швы накладывала и узловые, и непрерывные, и кисетные, и обвивные, а узлов навязала нераспускающихся, морских, ассистируя полевым хирургам… Жаль, что науку старушки я не переняла. Лишь в детстве видела, как она ловко порою орудует иглой, штопая очередную прореху на продранных внучкой-непоседой штанах. Сейчас же мне предстояло сделать то же самое, но с плечом Ария.
Я развязала котомку, швейные принадлежности обнаружились в специальном маленьком футляре.
— Возьми склянку с темной жидкостью, чтобы обработать иголку и нитку, — пояснил Арий. Он сам уже сидел на тюфяке, внимательно следя за каждым моим движением.
Таракашка затаился в шевелюре, больше не смея даже шевелением лапы отвлечь.
Я кивнула, принимая к сведению слова дракона, и, вдев нитку в иголку, опустила их в жидкость на несколько минут. Сама же подошла к Арию.
— Надо снять рубашку… — протянула задумчиво, прикидывая, как половчее это сделать.
Муж, ухватившись за рукав, просто дернул посильнее. Ткань треснула, оголив плечо.
Да уж. Рваная рана с неровными краями — это зрелище не для слабонервных. Плеснув на руки той же жидкостью, в которой были иголка с ниткой (судя по запаху — местный аналог спиртового раствора), аккуратно начала ее очищать чистой тканью, смоченной кипяченой водой. Закончив процедуру, приступила к самому страшному для себя: сведению краев и наложению шва.
В голове мелькнула мысль: «Хирург — профессия, требующая не только ответственности, но и бесстрашия. Каждый день с ножом на человека…» Арий внимательно следил за моими действиями. Я же, подрагивающими руками накладывая стежок за стежком, каждый раз думала о том, что дракону наверняка больно. Но он ни разу не дернулся. На середине я сдалась:
— Отвернись, пожалуйста.
Арий отвел взгляд, а потом, не иначе как для того, чтобы отвлечь меня, заговорил:
— Я всегда думал, что женщина и война — несовместимы. В принципе, и сейчас так считаю, но вот Ауд, чья супруга в лагере подле него… С недавних пор ловлю Эймвольта на том, что самый суровый из стражей облачных врат улыбается, когда думает, что его никто не видит.
— Есть такое выражение: «У войны не женское лицо», но многие войны возникали как раз из-за женщин… — я сказала, лишь бы поддержать разговор, не сильно задумываясь о смысле фразы.
— Да, но эта кампания не из-за женщины.
— А из-за чего?
— Из-за денег и непомерных амбиций трех правителей.
— Теперь я понимаю, как ты угодил в опалу…
— Я военный, а не дипломат, увы. И порою говорю то, что думаю.
— Не обижайся, но я считала и считаю, что самые великие победы в истории любой страны — это не военные, а дипломатические, ибо они ценны уже тем, что не льется рек крови…
— Если бы я мог предотвратить эту войну, то я бы сделал все, лишь бы ее не было…
— А если бы для этого пришлось убить человека? — Мой голос предательски сел, но Арий, этого, кажется, даже не заметил, твердо ответив:
— Убил бы. И пусть этот камень был бы на моей душе, но сотни тысяч жизней были бы спасены…
Я дернула чуть сильнее, заставив дракона зашипеть от боли.
— Извини…
Закончить фразу Арий не дал, поймал мою ладонь своей рукой и поднес к губам.
— Это ты извини меня. За все. Я только сейчас начинаю до конца понимать, какое счастье мне ниспослала судьба. И я не упущу его. Хочешь ты этого или нет, Кесси, но я буду за тебя бороться. Я мечтаю быть отцом твоих сыновей…
— Как сыновей? — перебила я Ария. — В день нашей свадьбы, помнится, когда мы беседовали у камина, речь шла об одной дочери.
— Знаешь, — дракон хитро усмехнулся, — если в паре нет любви, то родиться могут лишь девочки, да и то — редко. Если есть любовь, но нет благословения свыше: не встретил дракон свою истинную пару, нареченную небесами, но полюбил, — то в равной степени на свет могут появиться и мальчики, и девочки. А если ребенок зачат нареченными свыше — то только мальчики.