Я лихорадочно осматривалась. Вход в пещеру, прикрытый кустарником, был в пол человеческих роста, но я все же каким-то чудом его углядела.
Взвалила на закорки руку Ария, еще раз взглянула на путь длиною всего в двадцать шагов — моя личная зеленая миля — и пошла вперед.
Смутно помню, как затащила мужа под сводчатый каменный потолок, как, сняв остатки платья и разодрав подъюбник, пыталась перевязать ему раны, как была готова продать душу за пузырек того вонючего зелья, что мгновенно заживляет раны.
Ночь наступила вдруг. Темная, звездная и пронзительно тихая. Даже цикады не выводили своих серенад.
Дракон открыл глаза и мутным взором нашел меня.
— Я скоро уйду, поцелуй меня, — прошептал он растрескавшимися, с запекшейся кровью губами.
Наклонилась над ним и осторожно коснулась его щеки, шеи, лба, губ. И почувствовала, как в Арии начинает пробуждаться жизнь.
Супруг нашел в себе силы улыбнуться:
— А я не верил легендам. — Он тяжело выдохнул. Слова давались ему с трудом. — Говорят, что магия любящего непорочного сердца единожды способна залечить любые раны у дракона. Именно поэтому мои далекие предки грешили тем, что похищали невинных дев…
А мне вспомнился сон, тот самый. И я потянулась к супругу, зная, что может его спасти.
Уже уверенно поцеловала Ария, без тени смущения. Просто чувствовала: так надо. Так правильно и именно так и должно быть.
Батистовая рубашка — то единственное, что еще оставалось на мне, — полетела в сторону.
Жар двух обнаженных тел, скрытых тайной ночи.
— Это самый дивный бред, что может привидеться умирающему, — прошептал дракон с закрытыми глазами.
— Пусть бред, главное, чтобы он помог тебе выжить, — ответила я скорее для себя, нежели для супруга.
Я осторожно, опираясь на локти, нависла над ним и почувствовала, как рука мужа легла мне на спину и его ладонь начала медленно ее поглаживать. Это движение породило волну мурашек и предвкушение большего. Зов, древний, как само мирозданье, заставил теснее прижаться к груди Ария. Я почувствовала, как сильно забилось его сердце: так же, как и моё.
— Любимая, — стон, сорвавшийся с губ дракона.
Я вдыхала запах его кожи, чувствовала жар горячего сильного тела, видела в сумраке ниточки белесых шрамов на плечах — это было единственно важным. Нас двое, и эта ночь — наша и только. Пусть завтра будь что будет, но сейчас я сделаю все, чтобы он был жив.
Дракон хрипло рыкнул и, перекатившись, подмял под себя. Я чувствовала, как с каждым вздохом, с каждым прикосновением к нему возвращаются силы, жизнь.
Приятная тяжесть, предвкушение и отголоски страха, которые тут же смолкли, едва губы супруга властно впились в мои.
В этот раз Арий не отдавал себе отчета, что эта ночь — наша первая, что надо быть нежным и осторожным. Он брал свое по праву, не открывая глаз.
Его ладони, скользящие по моему телу, колено, решительно раздвинувшее мои. Но я этого ждала, я этого хотела.
Он обнял меня, прижимая еще ближе, а потом на мгновение замер и приподнялся на локтях. Я чувствовала, как подрагивает его тело, не сомневаясь, что и сама, если бы не лежала спиной на камнях, дрожала бы точно так же.
— Я — твоя, а ты — мой, — выдохнула и сама потянулась, чтобы поцеловать дракона.
Но он успел первым, на этот раз не жадно, а словно заново пробуя вкус моих губ. Из его груди донесся полустон-полурык, заставивший меня окончательно потерять голову. Я впилась ногтями в его спину в попытке быть ближе, а Арий, принимая игру, прикусил мою губу.
Он разорвал поцелуй всего лишь на мгновенье и припал к ложбинке ключиц, а потом начал спускаться все ниже, меж затвердевших полушарий, по животу, туда, где зарождается человеческая жизнь.
Его последний поцелуй заставил вздрогнуть всем телом, выгнуться в немой мольбе о продолжении. Арий, словно почувствовал мое почти болезненное страдание, неозвученный стон, приблизился, и я почувствовала твердость мужского тела, напряженного, решительного.
Мои ярость, надежда, радость с отголосками стыда. Его сила, нежность, уверенность. Наше участившееся дыхание — одно на двоих.
Я лежала, закинув руки за голову, и он навис надо мной, как грозовой шквал, как буря, готовая обрушиться в любую секунду. И в этот единственный миг ощутила себя полностью побежденной. Вся кожа была как один сплошной ожог, и я не могла даже пошевелиться.
Немой стон вырывался из груди, когда Арий, ворча и напрягаясь, боролся с пламенем, что разгорался внутри него все сильнее. Дракон вдыхал так, словно каждый глоток воздуха — последний, пытаясь балансировать на той грани, что отделяет ожидание от действа.
Но в этот раз торопила я. Мне было мало нашего неполного единения, мне хотелось большего: радости, которую обретают мужчина и женщина, ощущение целостности, одной на двоих, сводящее с ума. Удары сердца, которые не удается сдержать, и его проникновение.
— Арий! — Имя, слетевшее с губ непроизвольно, заставило дракона сорваться в бездну.
Я чувствовала себя грешницей, задыхающейся от счастья. Боль — плата за женскую суть, растекшаяся внизу живота, — уходила, оставляя после себя ощущение полноты и удовлетворения.
«Все правильно. Кровь в обмен на кровь», — откуда родилась эта мысль — и сама не знала. Только понимала: она верна.
Ощущая на себе тяжесть тела мужа, уже не знала: кричу я или молчу, сжимаюсь или расслабляюсь, а лишь чувствовала то, что внутри меня осталась часть его. Та часть, от которой расходились волны тепла.
Арий, тяжело дыша, приподнялся, а потом вновь обрушился на меня, начиная двигаться в ритме, породившем когда-то и нас: то тесно соприкасаясь телами, то отдаляясь на немыслимо долгие мгновения. Движения дракона становились все быстрее.
Его рот накрыл мой. Язык, напористый и нахальный, начал вытворять все то же, что и Арий: то проникая глубже, то чуть касаясь моих губ.
Я почувствовала, что еще немного — и сорвусь вслед за супругом, что еще одно мгновение, и эйфория накроет, как волна, с головой. Не стала сопротивляться бушевавшему шторму.
Вспышка молнии, тайфун, шквал. Когда ты ничего не видишь с широко открытыми глазами. Наши стоны в унисон.
Я чувствовала, как внутри меня кипит его суть. Мои ноги, обхватившие его; руки, которыми я обвила его шею. Каждый толчок словно рвал изнутри, обжигал. Это был танец. Танец двух тел, покрытых потом, замешанным на крови, в безумном, головокружительном ритме.
Финальные аккорды первобытной мелодии любви и мой вскрик, когда он прижался к моей шее губами. Вершина остроты и блаженства. Я почти физически ощутила, как напряжение Ария, рожденное внутри него, собравшись воедино, изливается в семени, наполняющем меня.
Мы оба вздрогнули, и муж, уставший, опустился на меня.
Импровизированная повязка сползла с его груди. На месте еще недавней раны был лишь шрам. Я провела по нему рукой, улыбаясь.
ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ
21.02.2016 по римскому календарю
24 травня 9785 года по веремскому летоисчислению
Я улыбалась ему, вновь пришедшему дню, покрывалу тумана, что скрыло нас и все утро, оставив лишь призрачные силуэты. Лучи солнца едва пробивались через белесую эфемерную преграду, боязливо топтались на входе в пещеру, застенчиво, сантиметр за сантиметром приближаясь к батистовой рубашке, что вчера была так небрежно сброшена мною.
— Скажи, почему для того, чтобы ты забыла свой страх, нам сначала надо было чуть не разбиться, а мне еще и получить ранения? — Сонный голос Ария был такой же, как это утро: с поволокой неги.
— Может, для того, чтобы у меня появился еще больший страх: потерять тебя? Перед ним-то и померк прежний.
Дракон отчего-то заулыбался: широко, искренне, от души.
— Я могу это расценивать как признание в любви?
Ответное фырканье отразилось от сводов пещеры. Арий обнял меня.
— Мы двое глупцов. Счастливых глупцов.
Я лишь согласно кивнула. Отчего-то в душе было хорошо, спокойно и уютно среди этих серых камней, в холодной пещере утром на изломе лета.
— Знаешь, когда мы состаримся, для наших детей и внуков надо будет придумать красивую легенду о том, как коварный дедушка-дракон Арий похитил невинную прекрасную деву, гулявшую на поляне…
От его слов мне стало грустно. «Увы, дети будет твои и Кесси, а вернее, дочка, и то, если повезет. Конечно, при условии, что драконьи гендерные линии зависят от любви, а не от чего-то другого». Чтобы не дать зародившимся внутри слезам воли, я отвела взгляд и начала подниматься.
Сразу нахлынуло и ощущение холода, и одиночества, что скорее типично для приезжего в шумном мегаполисе, и близости конца. Я зябко повела плечами и подошла к рубашке. Встряхнула ее и побыстрее натянула на голое тело.
Арий, почувствовавший перемену, тоже поднялся, подошел сзади, обнял.
— Что случилось?
Простой вопрос, ответ на который мне и самой хотелось бы знать.
— Ничего. Ничего, что было бы фатальным. — Повернувшись, я подняла на него взгляд. — Просто знай. Как ты там говорил: «май тем юра тем». Так вот, ты для меня тоже и «май», и «тем», и «юра», и «тем».
А потом все же нашла в себе мужество произнести фразу, озвучивать которую мне жутко не хотелось:
— Нам надо выбираться отсюда.
Супруг, поджав губы, принял мои слова.
— Кристаллов экстренного телепорта у меня, увы, уже нет, поэтому придется по старинке.
— Это как?
Для меня дремучей древностью были три способа передвижения: на четырех, на трех и на двух. Причем ни на четвереньках, ни с посохом, ни пешим шагом протопать пол драконьей империи я особо не рвалась.
Все оказалось прозаичнее: для драконов «по старинке» означало махать усиленно крыльями на манер упитанной утки, которую хозяин откормил для праздничного стола, а она возьми в последний момент и улети почти из-под топора. Правда, в отличие от пернатой, Арий покрывал расстояния значительно быстрее. Прискальные леса сменились равнинами с излучинами рек, а затем и полями. На одном из них и был разбит точно такой же драконий лагерь. Целый.
Это, конечно, был еще не глубокий тыл, но все же.
Арий приземлился и после того, как я благополучно спустилась с его шеи, перевоплотился, не испытывая и тени смущения за свою наготу. Драконы удивления при виде обнаженного соплеменника тоже, впрочем, не выказали. Судя по всему, самой стеснительной в собравшемся обществе была я.
Мужчины поздоровались так, как это умеют только они: без слов, лишь пожимая друг другу руки.
Мне на плечи кто-то накинул свой китель, а Арий без придворных расшаркиваний начал диалог, в ходе которого выяснилось: атака на то, что некогда было нашим лагерем, закончилась так же внезапно, как и началась. Тех, кому удалось выжить, отправили в столичные лазареты, а сегодня с утра прилетел вестник с приказом: прекратить любые военные действия.
— Не иначе, будут переговоры. Вот только кому с кого контрибуцию требовать? Не пойму. Вроде как мы проиграли, но опять же, на территории Чернолесья. Да и это заклинание, которое самое мощное, людскими магами созданное, опять же у нас, — подвел итог беседы дородный офицер.
Говоривший был полон угрюмой решимости бороться с демонами-супостатами, не хуже, чем фермер, чей урожай на корню сожрал колорадский интервент. Данная невольная ассоциация была вызвана наметившимся пивным брюшком, лихо загнутыми усами и съехавшей на бок фуражкой. Именно таков в моем сознании был образ типичного садиста-огородника.
— Вы сможете помочь мне с женой добраться до столицы? — Вопрос Ария заставил офицера присвистнуть.
— Сейчас, почитай, все телепорты перегружены под завязку.
— Знаю, но мой лагерь был разбит. И я за это в ответе. Если не явлюсь с отчетом, это означает…
— Что вы либо умерли, либо дезертир, — закончил за мужа офицер. А потом добавил: — А если явитесь — трибунал. Как командир, потерявший корпус в бою.
Сказал и замолчал, вперив в Ария взгляд, словно пробовал на прочность, на излом.
— Есть такие понятия, как честь и долг. И я в ответе за тех, кто не вернулся из этого сражения. Если суд посчитает, что моя жизнь искупит отчасти вину, — значит, так тому и быть.
У меня при этих его словах подкосились ноги, а офицер лишь коротко кивнул:
— Уважаю. И помогу.
Поношенная солдатская одежда для меня и Ария, несколько переходов через телепорты, рамки и пространство которых были отчего-то ядовито-красного цвета, и, наконец, та самая комната, в которой я очутилась в первый раз. Тот же стол, гнутые спинки стульев и портрет Ликримии в рамке. Впрочем, последний был тут же выкинут Арием в мусорное ведро, едва только муж заметил, куда я смотрю.
— Её больше нет и никогда не будет. Обещаю. Только ты и я.
— Чтобы были ты и я, нужно еще кое-что.
— Что? — Дракон насторожился.
— Чтобы мы оба были живы. И если в моем случае все вроде бы ясно, то…
Арий стал предельно серьезен.
— Знаешь, случиться может все что угодно, но до эшафота навряд ли дойдет. Скорее всего… — И вдруг оборвал сам себя на полуслове, а потом, вздохнув, продолжил: — А ты готова жить со мною в ссылке?
— Главное, чтобы жить, а не помнить.
Он крепко обнял меня, а потом, подхватив на руки, произнес:
— Распоряжусь, чтобы Нария о тебе позаботилась.
Когда мои камеристка увидела нас, грязных, со следами крови, в одежде с чужого плеча, она лишь всплеснула руками, но причитаний так и не последовало, лишь ее короткое:
— Слава небесному престолу, хозяин!
Дракон вздохнул, а потом начал отдавать распоряжения, так и не спуская меня с рук, словно чувствовал, что может потерять.
— Я отнесу тебя в нашу спальню. Пожалуйста, дождись меня.
— Обещаю.
Знала бы я, что не смогу его сдержать…
После того, как Арий ушел, я встала с постели и подошла к зеркалу. Рассеченная скула, колтун на голове, круги под глазами.
— Шикарно выглядишь, — сказала я своему отражению.
— Глядя на тебя, понимаешь всю глубину выражения: ранняя побудка может превратить спящую красавицу в невыспавшегося монстра!
Выдержка мне изменила, и фраза, сказанная менторским тоном, заставила заорать и отскочить от зеркала.
— А раньше ты бы просто кинула первую попавшуюся вазу на звук, а потом уже разбиралась, кого чуть не угробила. — Фир, развалившийся на подушках и скрестивший нижние пары лап, в верхних держал мундштук. Виртуозно выпуская колечки дыма, он олицетворял собой саму безмятежность.
— Ты меня напугал!
— Я старался, — самодовольно произнес он, а я облегченно выдохнула.
— Как тебе удалось?
— Спастись? Просто: активировал амулет экстренного перемещения. Личная разработка господина Глиберуса, кстати. Правда, у него один минус: с помощью него можно перемещать тела весом не больше походной чернильницы, ну да я же гораздо легче. Вот только, скажу тебе по секрету, активировать его в полете, когда не знаешь, где небо, а где земля… Ладно, приземлился на загривок какой-то горгулье. С него и прыгнул уже сюда. Правда, при перемещении в облако амулета попала и часть той самой горгульи. Хочешь, покажу? — оптимистично завершил таракашка.
Я не сомневалась, что сей трофей станет одним из любимейших в коллекции моего членистоногого дуэньи, но видеть ошметок головы этой летающей твари мне не хотелось.
— Нет, спасибо, давай в другой раз.
— Жаль.
— Не то слово, но лучше в другой.
Фир укоризненно посмотрел на меня, а потом движением фокусника таки выудил из пространственного кармана, но не горгулий скальп, а всего-то-навсего газету.
— Вот, пока тебя не было, я решил насладиться чтением.
— К чему ты клонишь?
— К тому, что здесь уже опубликованы списки погибших и раненых под Кичиером. И в них значатся аж два имени. Среди погибших — Кеттиль Полин, а раненым — Ауд Эймвольт.
В голове мелькнула крамольная мысль: «Может, участь вдовы для Айвики — лучшая из зол?»