— Под Искусством ты подразумеваешь магию?
Волшебник приоткрыл один глаз и нахмурился.
— Да, и нечего смотреть на меня так осуждающе, словно магия — это что-то мерзкое и ужасное. После побега я слишком часто ловил на себе подобные взгляды.
— Ну, люди вообще не склонны считать магию чем-то положительным.
Эсрахаддон вздохнул и мрачно покачал головой.
— Мир переменился за те годы, что я провел в заточении, и меня это угнетает. Я выжил и сохранил рассудок, потому мне было известно, что однажды я смогу сыграть свою роль в спасении человечества, но теперь вижу, что оно того не стоит. Во времена моей молодости мир был удивительным местом. Какие прекрасные были города. Ваша Колнора показалась бы трущобой в самом крошечном городишке моего времени. В домах был водопровод, вода лилась из крана прямо в доме. У нас была разветвленная, отлично работающая канализация, благодаря чему на улицах не воняло, как из выгребной ямы. Здания строили высотой в восемь-девять этажей, а иногда и двенадцать. У нас были больницы, где людей действительно лечили. Были библиотеки, музеи, храмы и самые разные школы. Человечество растратило впустую наследие Новрона. Я чувствую себя так, словно заснул богачом, а проснулся нищим. — Он помолчал. — Опять же, то, что вы так невыразительно называете магией, есть Искусство, которое отличало нас от животных. Это было величайшее достижение нашей цивилизации. А в нынешние времена его не только позабыли, но и научились презирать. В мое время тех, кто владел Искусством и умел повелевать силами природы, почитали как посланников Господа, как священных особ. А сегодня тебя могут отправить на костер, если ты нечаянно предскажешь завтрашнюю погоду. Тогда все было совершенно иначе. Люди были счастливы. Не было бедных семей, живущих на улице. Не было нищих, отчаявшихся крестьян, борющихся за кусок хлеба и вынужденных ютиться в лачуге с тремя детьми, четырьмя свиньями, двумя овцами и козой, так что рой мух днем гуще, чем вечерняя похлебка.
Эсрахаддон печально огляделся по сторонам:
— Как всякий волшебник, я посвятил жизнь изучению истины и применению этих знаний в служении императору. Лишь придя сюда, я познал величайшую истину и сумел преданно служить ему, но теперь иногда сожалею об этом. Ах, если бы я только остался дома. Я бы давно был мертв, прожив прекрасную, счастливую жизнь.
Ройс насмешливо улыбнулся.
— Не так давно кто-то говорил мне, — сказал он с издевкой, — что волшебники не источник информации.
Эсрахаддон так мрачно посмотрел на него, что Ройс поспешил переменить тему:
— Так что там с башней?
Волшебник окинул взглядом каменную громаду с выступавшими из тумана изящными шпилями:
— У Авемпарты состоялось последнее сражение Великих эльфийских войн. Новрон оттеснил эльфов к Нидвальдену, но они затворились в неприступной башне. Новрон не мог допустить, чтобы его остановила какая-то речушка, и он приказал построить мост. На это ушло целых восемь лет и отняло сотни жизней. По большей части людей уносил водопад, но в конце концов строительство было завершено. Еще пять лет Новрон потратил на то, чтобы взять цитадель. Это деяние имело не только стратегическое, но и символическое значение. Оно вынудило эльфов смириться с мыслью, что ничто не остановит Новрона, желавшего стереть их с лица Элана. Тогда же случилось весьма любопытное событие, которое до сих пор до конца не поддается объяснению. Говорят, что Новрон получил Рог Гилиндоры и с его помощью заставил эльфов окончательно капитулировать. Он велел им уничтожить свое оружие и военные машины, а также отступить за реку, с тем чтобы никогда больше ее не пересекать.
— То есть здесь не было моста, пока Новрон его не построил? Ни с той, ни с другой стороны?
— Нет, в том-то и загадка. Добраться до башни было невозможно.
— А как же эльфы туда добирались?
— Вот именно, — согласился волшебник.
— Так ты этого не знаешь?
— Я стар, но не настолько. Время Новрона для меня куда более далекое прошлое, чем мое время для тебя.
— Значит, и на эту загадку есть ответ. Просто сейчас он не очевиден.
— Думаешь, Новрон потратил бы восемь лет на строительство моста, если бы ему тогда все было понятно?
— А с чего ты взял, что я могу ее разгадать?
— Представь себе, что у меня есть нюхье.
Ройс с любопытством покосился на него:
— Может, ты хотел сказать, чутье?
— Похоже, в моем словарном запасе еще есть пробелы, — раздраженно сказал волшебник.
Ройс посмотрел на башню посреди реки и задумался над тем, почему заказы на похищение мечей всегда крайне трудновыполнимы.
Панихида по Мэй Драндел была мрачной и торжественной, но Адриану она показалась как будто отрепетированной заранее. Не было ни одного неловкого момента, никто не забыл ни слова, не сделал ни единой ошибки во время чтения. Каждый отлично играл свою роль. Действительно, по части похорон жители Дальгрена отличались поразительным умением, тем более что они добровольно выступали в роли плакальщиков, не ожидая никакой награды за свое мастерство.
Дьякон Томас позволил себе отступление от официальной части службы лишь затем, чтобы упомянуть о преданности Мэй своей погибшей семье и церкви. Она ушла последней. Ее сыновей унесла болезнь, когда им еще не исполнилось и шести лет, а пять месяцев назад зверь убил ее мужа. В своей поминальной речи Томас вслух произнес то, о чем думали почти все дальгренцы. Он сказал, что хотя смерть Мэй и была такой страшной, возможно, в каком-то смысле ей даже повезло. Некоторые говорили, что она две ночи подряд нарочно оставляла на окне горящую свечу.
Как это часто случалось в последнее время, из-за отсутствия тела покойной хоронить было некого, поэтому деревенские жители просто воткнули в землю беленый кол с выжженным на нем именем Мэй. Он стоял рядом с такими же кольями, помеченными именами Деви, Фирт и Уэнт Драндел.
На службу пришли все, кроме Ройса и Эсрахаддона. Чтобы почтить память Мэй, явился даже Терон Вуд. Старый арендатор выглядел еще более измученным и несчастным, чем вчера, и Адриан подозревал, что он не спал всю ночь.
По окончании службы в деревне устроили общий поминальный обед. Мужчины вынесли столы во двор, соединив их торцами, и каждая семья принесла свое блюдо. По большей части это были копченая рыба, кровяной пудинг — колбаска из свиной крови, молока, животного жира, лука и овса, а также баранина.
Адриан не стал садиться за стол. Он прислонился к кедру и предпочел издали наблюдать за происходящим.
— Угощайся, — сказала ему Лина.
— Здесь, похоже, и так немного. У меня в сумке есть кое-какие припасы, — заверил он ее.
— Глупости. Мы этого не потерпим. На поминках едят все. Мэй бы этого хотелось, а для чего еще нужны похороны, если не для того, чтобы почтить память погибшей?
Она сверлила его сердитым взглядом до тех пор, пока он не кивнул и не отправился к столу за тарелкой.
— Так это ваши лошадки у меня в конюшне? — раздался голос у Адриана за спиной.
Обернувшись, он увидел пухлого человека в сутане. В отличие от всех остальных он не производил впечатления вечно голодного человека. У него были круглые румяные щеки, а когда он улыбался, глаза превращались в такие узкие щелочки, что казались закрытыми. Он не выглядел старым, но волосы и коротко подстриженная борода у него были совсем седые.
— Если вы дьякон Томас, то да, — ответил Адриан.
— Так и есть. Вам не о чем беспокоиться. По ночам мне бывает очень одиноко там, на холме, со всеми этими пустыми комнатами. Знаете, ночью слышен каждый звук. Как ветер хлопает ставнями, как потрескивают балки, иногда это так пугает. По крайней мере теперь я могу относить все эти звуки на счет ваших лошадей. Конечно, они внизу, в конюшне, и я вряд ли смог бы их услышать, но притвориться-то мне можно? — Дьякон усмехнулся. — Честное слово, там бывает так тоскливо. Я привык общаться с людьми, и вынужденное уединение в этом особняке просто непосильная для меня ноша, — сказал он, накладывая себе на тарелку как можно больше баранины.
— Наверное, это ужасно. Но готов поспорить, с едой там все в порядке. У дворян обычно неплохие запасы в кладовых, не правда ли?
— Да, конечно, — ответил дьякон. — Надо сказать, что у маркграфа впечатляющие запасы копченого мяса, не говоря уж об эле и вине, но я, разумеется, беру только самое необходимое.
— Разумеется, — согласился Адриан. — Одного взгляда на вас достаточно, чтобы понять, что вы не тот человек, который воспользовался бы ситуацией. Это вы снабдили всех элем на похоронах?
— Нет, что вы! — запротестовал дьякон. — Я бы никогда не позволил себе ограбить господский дом. Как вы сказали, я не тот человек, который воспользовался бы ситуацией, а это ведь не мои запасы, чтобы просто так их раздавать.
— Ясно.
— Боже, только посмотрите на этот сыр, — сказал дьякон, засовывая в рот большой кусок. — Следует признать, — проговорил он с набитым ртом, — что в Дальгрене умеют хоронить своих покойников с необычайным блеском.
Когда они дошли до конца столов, Адриан огляделся в поисках свободного места. На нескольких скамейках сидели люди, державшие тарелки на коленях.
— Дети, пошли прочь! — прикрикнул дьякон на Тэда и Перлу. — Тоже мне удумали, скамейку занимать. На траве можете устроиться. — Они нахмурились, но встали. — Прошу вас, Адриан. Так ведь, кажется, вас зовут? Присядьте и расскажите мне, что привело владельца лошади и трех мечей в Дальгрен. Я так понимаю, вы не дворянин, иначе вы бы постучались ко мне вчера ночью.
— Нет, я не дворянин. Кстати, позвольте спросить, при каких обстоятельствах вы унаследовали господский дом?
— Я что-то унаследовал? О нет, я ничего не унаследовал. Просто как слуга народа я обязан помочь властям в подобных чрезвычайных обстоятельствах. Когда маркграф и его люди погибли, я счел необходимым взять на себя управление обеспокоенной паствой и блюсти интересы короля. Посему я терплю невзгоды и делаю все, что в моих силах.
— Например?
— Простите, что? — спросил дьякон, вгрызаясь в кусок баранины, оставивший на его губах и щеках лоснящиеся следы жира.
— Что вы сделали, чтобы помочь своей пастве?
— Ох, ну… Видите ли… Я поддерживаю чистоту в доме, порядок во дворе, поливаю огород. С сорняками надо тщательно бороться, знаете ли, а то весь огород зарастет, и ни один овощ не выживет. И какая это нагрузка на спину! Моя спина и без того никогда не была особенно крепкой.
— Я имел в виду нападения. Что вы предприняли, чтобы обезопасить деревню?
— Ну знаете ли, я священник, а не рыцарь, — усмехнулся дьякон. — Я даже не знаю, как правильно держать меч, и у меня в подчинении нет никакой армии. Вы с этим согласны? Таким образом, я не в силах совершить ничего в этом роде, если не считать усердной молитвы во здравие местных жителей.
— А вам не приходило в голову позволить жителям деревни ночевать в господском доме? Кем бы ни было это существо, тростниковые крыши явно не представляют для него большой преграды, но в особняке, как мне кажется, прочная крыша и толстые стены.
Дьякон покачал головой, все еще улыбаясь Адриану с видом взрослого, к которому ребенок обратился с вопросом, почему в мире есть бедняки.
— Нет-нет, так не пойдет. Я совершенно уверен, что следующему хозяину дома не понравится, если там будет ночевать вся деревня.
— Но вы ведь знаете, что в обязанности лорда входит защита своих подчиненных. Поэтому они платят ему налоги. Если лорд не желает защищать их, почему они должны отдавать ему деньги, урожай или просто выказывать уважение?
— Возможно, вы не заметили, — ответил дьякон, — но у нас в данный момент нет лорда.
— То есть вы не намерены и дальше собирать налог, и пока эти люди остаются без защиты?
— Ну, я не имел в виду…
— Так вы намерены исполнять обязанности наместника?
— Ну, я…
— Послушайте, я понимаю ваше нежелание выходить за рамки данной вам власти и пускать в особняк деревенских жителей, но я уверен, что вы можете выбрать второй вариант.
— Второй вариант? — Священник поднес ко рту очередной ломоть баранины, но был слишком озадачен, чтобы кусать.
— Да, как наместник и исполняющий обязанности лорда вы должны защищать деревню вместо него, а раз о том, чтобы пригласить жителей провести ночь под вашей крышей, и речи быть не может, я полагаю, вы выйдете в поле, чтобы сразиться со зверем.
— Вы предлагаете мне сразиться со зверем? — Толстяк от удивления уронил мясо себе на колени. — Я не думаю, что это…
Прежде чем он успел что-либо добавить, Адриан продолжил:
— Могу предложить вам свою помощь. У меня есть запасной меч, если у вас нет оружия, а поскольку вы были так добры и позволили мне оставить лошадь у вас в конюшне, самое малое, что я могу сделать, это одолжить ее вам для сражения. Я слышал, что кому-то удалось выяснить, где находится логово зверя, так что все дело только в…
— Я не помню, чтобы я говорил, будто никак нельзя пригласить людей ночевать в особняке, — громко перебил Адриана дьякон. Несколько человек повернули головы. Он понизил голос и прибавил: — Я просто имел в виду, что мне нужно это тщательно обдумать. Видите ли, бремя власти действительно тяжко, и я должен взвесить последствия каждого своего поступка, в противном случае можно не столько помочь, сколько все испортить. Нет-нет, тут нельзя торопиться.
— Это понятно. И очень мудро, должен сказать, — согласился Адриан, говоря достаточно громко, чтобы слышали остальные. — Но маркграф был убит больше двух недель назад, и я уверен, вы уже успели принять решение.
Дьякон поймал на себе заинтересованные взгляды жителей деревни. Те, кто закончил трапезу, подошли поближе. Одним из них был Диллон МакДерн, который возвышался над остальными, с любопытством разглядывая Адриана и Томаса.
— Я… Э-э-э…
— Люди! — крикнул Адриан. — Подходите ближе. Дьякон хочет обсудить с нами вопросы обороны деревни.
Поминальщики повернулись и, не выпуская тарелок из рук, образовали круг у колодца. Все смотрели на дьякона Томаса, который вдруг стал похож на беспомощного кролика, угодившего в ловушку.
— Я… Ну… — неуверенно начал дьякон, но потом вдруг расправил плечи и громко сказал: — В свете недавних нападений я приглашаю всех ночевать в замке под защитой его стен.
По толпе дальгренцев пробежал легкий шепот удивления.
— А места всем хватит? — подал голос Рассел Ботвик.
Дьякон, казалось, готов был передумать, но тут поднялся Адриан.
— Я уверен, в замке достаточно места для всех женщин, детей и большинства женатых мужчин. Холостяки старше тринадцати могут ночевать на конюшне, в коптильне или прочих пристройках. Стены и крыши там крепче, чем в деревенских домах.
Обитатели деревни явно приободрились.
— А что делать со скотом? Оставить его на съедение зверю? — спросил другой крестьянин, которого Адриан не знал. — Без скота у нас не будет ни мяса, ни шерсти, ни животных для работы в поле.
— Я должен поберечь своих быков, — сказал МакДерн. — Если с ними что случится, всему Дальгрену не поздоровится.
Адриан вскочил на край колодца и поднял над головой стакан с вином.
— Там, за частоколом, достаточно места для всей вашей скотины, и она там будет в большей безопасности, нежели у вас дома. Помните, наиболее верный способ спастись — это всегда действовать сообща. Если вы сидите одни в темноте, вас куда легче перебить, но зверь не отважится проникнуть в огороженный частоколом замок на глазах у всей деревни. А еще можно разжечь костры за стенами.
Послышались тревожные крики:
— Но свет привлекает зверя!
— Насколько я понимаю, — возразил Адриан, — для него темнота не препятствие, если он здесь такое натворил именно ночью.
Деревенские жители растерянно переводили взгляды с Адриана на дьякона Томаса и обратно.
— Откуда тебе знать? — спросил кто-то из толпы. — Ты не здешний. Что ты вообще знаешь о наших делах?
— Этот зверь — демон Уберлина! — крикнул кто-то.
— Чудовище не остановишь! — воскликнула женщина, стоявшая справа от колодца. — Если мы соберемся вместе, ему будет проще нас убить.