В общем, конфликты случались, особенно в начале тренировочного процесса. Но, в конце концов, все уладилось и утряслось. День за днем, в перерывах между тренировками и занятиями, а затем по вечерам возле костров, мы вдалбливали в головы молодых камрадов мысль, что все мы дети одной страны — Россия. Все мы братья и в наших жилах течет не только славянская кровь. Все мы желаем своей родине только добра. И наш истинный враг находится в Кремле, а все остальные животные: воры, грабители, олигархи-мошенники, педофилы, наркоторговцы, гомосеки, боевики-исламисты, псевдолибералы и псевдодемократы с псевдокоммунистами; всего лишь продукт блядской системы, которую мы должны уничтожить. Оторванная от телевизоров, компьютеров, телефонов и радио, молодежь слушала это, сердцем впитывала наши слова и, в конце концов, конфликты прекратились.
Что же касательно тренировок, то мы не делали ничего противозаконного. Будущие боевики нашей организации бегали по лесу, рыли схроны, играли в военные игры, изучали ТТХ оружия, минно-подрывное дело, оказание первой медицинской помощи (занятия проводил доктор Жаров), рукопашный и ножевой бой, основы партизанской борьбы, маскировку, связь и многое другое. В недавно расформированном властями военно-патриотическом клубе Гоман купил учебные автоматы, пистолеты, гранаты, противогазы и ОЗК, плюс плакаты, методическую литературу и некоторый шанцевый инструмент. Поэтому с теорией проблем не было. Зато с практикой туго, поскольку настоящего оружия не было, а без него никак. Правда, Лопарев немного натаскал двух снайперов. Вокруг Гомана сбилась тройка парней, которые принимали участие в крайней акции — это уже основа ближнего круга. Рядом с Эдиком постоянно два подростка крутились, глазастые и юркие — это городская разведка. Да мы с Лопаревым двоих отметили, ребята с задатками лидерства, и каждый мог стать командиром самостоятельной БУГ (боевой ударной группы из пяти человек).
Однако следовало решить, куда направить свои усилия, и в командном блиндаже я собрал тех, кому мог доверять: Лопарева, Гомана и Шмакова. Мы расселись по лежакам, и я оглядел камрадов. Заросшие щетиной лица бывшего майора и десантника, а на их фоне чумазый и улыбчивый Эдик. За прошедшее время мы многое поняли друг о друге и стали по настоящему сплоченной командой. Я верил своим товарищам, а они, несмотря на мою внешнюю молодость, доверяли мне.
— Ну что, друзья, начнем? — спросил я товарищей.
Камрады кивками обозначили, что они готовы к проведению совета, и я продолжил:
— Ходить вокруг да около не стану, сразу к делу. Результатами нашего лесного сидения я доволен. Бойцы стали единым коллективом с общей идеологией, подтянули физподготовку и морально готовы к серьезным делам. Теперь очередь за нами. Люди жаждут реальных дел, без которых любая организация всего лишь сборище энтузиастов-теоретиков, а значит оттягивать осуществление акций нельзя, иначе бойцы перегорят. Правильно?
— Да, — отозвался Лопарев. — Верно говоришь, Егор. Без реальных дел мы нуль без палочки. Продолжай.
— А чего продолжать? Давайте думать, куда мы направим энергию бойцов и чем займемся.
Гоман с Лопаревым переглянулись, обменялись ухмылками, и майор сказал:
— Нам необходимо оружие и предстоящая акция должна быть направлена именно на это.
— Варианты есть? — я вопросительно кивнул.
— Нет. Мы думали, что ты предложение кинешь, не зря ведь на пару дней исчезал?
Лопарев был прав. Я покидал лагерь не просто так. Поэтому кивнул и сказал:
— Пара вариантов есть, но один мне нравится особо — налет на военную автоколонну. Точнее сказать, даже не налет, а автоугон одной машины.
— Интересно-интересно, — Лопарев потер ладони. — Сказал А, говори Б. Давай подробности.
— Будут подробности, — я вынул подробную карту Наро-Фоминского района и раскинул ее перед камрадами, после чего ткнул в точку возле Калинца. — Вот ППД Таманской дивизии. В самом скором времени из дивизии на юг, для проведения масштабных военных учений, отправляется сводный мотострелковый батальон. Разумеется, он будет двигаться по железной дороге, и погрузка будет производиться на ближайшем полустанке. Короче, вы с этим знакомы, объяснять не надо. Колонна выстраивается и перегоняется из военного городка к железке. Там стоянка и начинается крепеж техники на транспортные платформы. Дело это муторное и долгое, на сутки, а то и больше…
— И что ты предлагаешь? — перебивая меня, не выдержал Гоман. — Угнать автомашину с полустанка? Это проблематично. Там охрана будет. Да и зачем нам одна машина? В чем суть?
— Не торопись, Паша, — я нахмурился, дождался, пока он успокоится, и принялся объяснять дальше. — Мы должны угнать не просто автомашину, а ту, которая повезет вооружение, боеприпасы и броню для караульного взвода. В дороге охрана осуществляется одиночками, по одному автоматчику на вагон, а перед учениями караульную службу будет нести отдельное подразделение, которое вооружат по штатам. Поэтому нас не интересуют танки, бронемашины, палатки и чьи-то шмотки. Нам нужен конкретный автомобиль марки "Урал" и все…
— И как мы его угоним? — на этот раз не выдержал Лопарев.
— Вы люди военные и прекрасно знаете, какая неразбериха царит во время передислокации подразделения, тем более сводного. Все бегают, суетятся, начальство орет и требует ускориться, проверяющие в блокнотики что-то черкают, половина техники уже покинула ППД, а половина застряла на дороге или в военном городке. Короче, полнейший хаос, а тут мы. Через дырку в заборе на территорию воинской части проникают два человека в форме, сержант и офицер. Наши парни, Федя и Андрюха, встречают нас. После чего за несколько минут до отправления автоколонны мы вырубаем водителя и его сопровождающего. Затем занимаем их места, выезжаем, и машина сворачивает на один из проселков, где нас будут поджидать камрады. Ящики с оружием и боеприпасами вскрываются, содержимое перегружается в наш транспорт, и мы покидаем место проведения акции. Ну, а потом спокойно и без кипиша растворяемся на просторах Московской области. Таков мой предварительный план, который нам с вами предстоит доработать. Вопросы?
— Когда намечена переброска батальона? — спросил Лопарев.
— Через неделю. Возможно, будет пара дней задержки.
— На какой именно автомашине повезут оружие и груз?
— Пока не ясно. Это станет известно через три-четыре дня. У нас есть человек в автопарке, он покажет водителя и грузовик.
— На какую добычу мы можем рассчитывать?
— Примерно тридцать автоматов и около сорока-пятидесяти тысяч патронов, плюс броня, каски, подсумки и ствол сопровождающего.
— А если ограбить не взвод, а целую роту?
— Думал над этим, — признался я. — Сто с лишним автоматов, плюс штатные гранатометы и пулеметы, лучше, чем тридцать АКМ или АКС. Но ротное вооружение без боеприпасов, только холостые свои, а остальной боезапас будет получен уже на учениях.
— Когда подставные люди должны проникнуть на территорию части?
— Отправление утром. Проникаем ночью.
— А дырки в заборе точно есть?
— Да. Лично проверил и по расположению прогулялся.
— Как быстро дивизионное начальство поднимет большой шум?
— Минимум полчаса у нас в запасе будет, а то и больше. Чтобы скрыть пропажу, машину начнут искать самостоятельно, сначала в части, а затем на дороге. Ну, а поскольку автотрассу при перегоне бронеколонны перекрывать не станут, для нас это хорошо. За тридцать минут уехать можно очень далеко.
— Надеюсь, убивать никого не станем?
— Конечно же, нет. Офицер и водитель нам не враги. Самое главное, вести себя уверенно и все получится.
— Это понятно, наглость второе счастье, — майор ухмыльнулся и вспомнил былое: — Как-то наша бригада играла с местной "Альфой". Условный противник должен был проникнуть на территорию и "заминировать" ее. Так что они сделали? Спокойно, словно так и надо, через дырку в заборе проникли в часть, прошлись по всем казармам и оставили коробочки с надписью "мина". Весь день по бригаде бродили и даже в штаб прошли. Вот так-то. А как их поймаешь? В бригаде почти три тысячи человек и многие по гражданке, особенно под вечер. Однако я отвлекся, вернемся к операции. Сколько людей задействуем?
— Десять вместе с нами. Этого достаточно.
— А с остальными бойцами что?
— В Белоомуте оставим и в Балашиху отправим. Можно в Москву пару человек, кто не болтливый, отпустить. Позже и для них дело найдется, нам ведь расширяться надо, а пока, как американские мафиози, пусть на тюфяках валяются.
— Ну, а кто в часть пойдет?
Я помедлил и усмехнулся:
— Ты и я, вдвоем.
— Согласен, — майор кивнул и задал новый вопрос: — Когда выдвигаемся в Калинец?
— Послезавтра. На месте осмотримся, все точно распланируем, местность осмотрим и транспортную проблему решим. А пока… — рядом с нашим командирским блиндажом раздался шум и я крикнул: — Кто там!?
В блиндаж заглянул раскрасневшийся от бега боец и выдохнул:
— Веретено умирает!
Мы выскочили наружу и помчались вслед за парнем, который привел нас на соседнюю поляну. Здесь находился весь наш отряд, который камуфлированным клубком замер на одном месте. Я растолкал парней и оказался в центре, где на мокрой после дождя листве лежал хрипящий боец. Звали его Веретено, по паспорту Юрий Вереев, и он задыхался. На шее быстро набухала темная гематома, и рядом с ним находился его дружок Ратибор, который увидел меня и виноватым голосом залепетал:
— Я не хотел… Бревно из леса тащил… На костер… А тут Веретено из-за кустов выпрыгивает… Ну, я и отмахнулся… Прямо по шее… А он…
Все ясно. Молодежь дуркует и вот результат.
Я присел рядом с пострадавшим и стал его осматривать. Серьезных повреждений визуально не обнаружил, снял с пояса фляжку и побрызгал на лицо парня водой. Раз и другой. Хлоп-хлоп! Ресницы дернулись, и Веретено открыл глаза. Взгляд не понимающий и пустой. Но вскоре в них появилось нечто осмысленное, и я щелкнул пальцами у него перед носом:
— Как ты? Говорить можешь?
— Да-а-а… — с трудом прохрипел парень.
— Меня узнаешь?
— Да-а-а… Егор…
— Где болит?
— Шш-ея.
Лопарев тронул меня за плечо:
— Надо его к Жарову в Белоомут.
— Да, — согласился я и поднялся: — Ратибор и Крестоносец, живо за носилками.
— Сам поедешь? — спросил Лопарев.
— Ага, — я кивнул и сказал то, что не успел в блиндаже: — А вы начинайте ребят на группы делить.
— Понятно, — Иван Иваныч мотнул головой.
До населенного пункта добрались быстро. Укрытая тентом машина стояла неподалеку. Так что быстрый марш по лесу, выехали на дорогу, по газам и перед нами окраина Белоомута, тихая улица и наша база, двухэтажный кирпичный домик с просторным подворьем, подвалом, гаражом и небольшим огородом. Благодать. Сельская пастораль.
Предупрежденный по телефону Жаров нас уже ждал. Пара комнат в доме были оборудованы для приема больных, и доктор сделал все быстро и четко. Он осмотрел бойца, который уже оклемался и прижимал к распухающей шее холодный компресс, пощупал его, опросил, уложил на кровать и вышел ко мне.
Я находился на веранде, пил чай и, глядя, как похожий на Чехова доктор спокойно моет руки, подумал, что знаю о нем очень и очень мало. Все времени нет поговорить. Но одно можно сказать сразу. Сдавать нас Жаров не собирается, в Москву без сопровождения не выезжает, и вернуться к привычной жизни желания не изъявляет. Для меня этого достаточно, тем более что в наши дела Ярослав Всеволодович не лезет. Ему довольно того, что он может жить как человек, кушать нормальную еду, спать на чистых простынях и сидя перед телевизором, по стариковски, ругать правительство. А все остальное воспринимается врачом как-то спокойно и равнодушно. Устал он маяться, вот и вся разгадка такого поведения. Был бы попроще, наверное, спился бы. Однако интеллигентское воспитание, в хорошем смысле этого слова, не дает ему уходить от реальности подобным образом.
— Как Веретено? — спросил я врача.
— Вы про пациента? — уточнил он.
— Про него.
— Все нормально. Сильный ушиб, но позвонки и хрящи вроде бы целы. Пока достаточно компрессов, а если начнутся осложнения, тогда придется везти мальчика на рентген. Поэтому лучше оставить его у меня.
— Хорошо, пусть останется, — сказал я и задал Жарову новый вопрос, который интересовал меня как командира: — Ярослав Всеволодович, а вам доводилось заниматься пациентами из зоны боевых действий.
— Вы имеете в виду людей с огнестрельными и осколочными ранениями? — Жаров по-прежнему был вежлив.
— Именно, я говорю о них.
Жаров помедлил, пожевал тонкими губами и ответил:
— Да, раненые в моей практике были. В девяносто шестом году я работал в Ростовском военном госпитале, к нам тогда многих привозили. Надеюсь, понимаете откуда?
— Понимаю. Чечня.
— Вот-вот.
Врач тяжело вздохнул, замолчал и хотел выйти, но я удержал его:
— Ярослав Всеволодович, посидите со мной. Чаю попьем.
— Чай это хорошо. Но мне зеленый.
— Вы хозяин в доме, — я улыбнулся, — значит, вам и решать.
Доктор заварил чай и расположился напротив. Лицо спокойное и умиротворенное, тяжелая фаянсовая кружка в сухих старческих руках, а нос втягивал идущие от нее ароматы. Я молчал. Он тоже. Но, наконец, Жаров не выдержал моего прямого взгляда, поднял глаза и спросил:
— Егор, позволите вопрос?
— Конечно.
Ярослав Всеволодович слегка повел плечами, словно ему зябко, и спросил:
— Кто вы и в чем ваша цель?
— Не понял вашего вопроса. Кто это "вы"? Конкретно я или вся наша кампания?
— Я говорю про всех.
Строгие глаза хирурга смотрели на меня, будто рентгеном просвечивали, и я ответил предельно честно:
— Можете считать нас революционерами, Ярослав Всеволодович, не ошибетесь.
— Вот, значит, как, а я поначалу подумал, что вы бандиты.
— Нет. Мы не братва из лихих девяностых, хотя, должен признать, что наши методы на начальном этапе похожи. Но товарищ Сталин в свое время тоже банки грабил и считался разбойником, а в итоге выбился в лидеры великой державы.
— И вы берете с него пример?
— Нет. Мы сами по себе.
— А в чем конечная цель вашего движения?
— Построение общества, в котором во главу угла будет ставиться социальная справедливость. Это самое главное, а остальное должно приложиться. Ведь если нет справедливости, то все остальное пустой звук, и наш с вами народ вымирает не потому, что он состоит из алкашей и моральных уродов. Нет. Причина в ином. В государстве нет правды, а раз так, то нет резонов жить и рвать пупок ради той сволоты, которая окопалась на самом верху. Человек должен иметь что-то в душе, чистое и светлое. Он должен быть уверен, что его интересы-свободы защищаются, а дети не станут рабами. Только тогда он может шагнуть вперед, к звездам и великим свершениям.
— Цели у вас достойные, — Жаров покивал и добавил: — Был у меня когда-то пациент, полковник ФСБ, и он говорил как вы, слово в слово. Сейчас он, наверное, на пенсии уже. Свой век доживает и правителей страны проклинает.
— А адреса этого полковника вы не помните? — сразу насторожился я, услышав про отставника, чьи мысли совпадали с моими.
— Нет, — врач покачал головой. — Давно это было, лет шесть назад, я еще не бомжевал.
— А фамилия, имя, отчество офицера?
— А вам зачем, Егор?
— Мне специалисты нужны, Ярослав Всеволодович, — признался я. — Военные и работники спецслужб.
— Так он уже старый, — Жаров скривился. — Вам, наверное, не подойдет.
— Главное, чтобы соображал хорошо и на склероз не жаловался, — я ухмыльнулся. — Мне его мозги и знания нужны, а не кулаки.
— Если так, — доктор помедлил, — тогда можно попытаться с ним поговорить. Фамилия у полковника Трубников, зовут Антон Ильич. Поищите, может, найдете.
— Обязательно поищем.
Дальше разговор перескочил на другую тему. Жаров понемногу закупал медикаменты, мелким оптом, но помимо того ему требовалось медицинское оборудование для проведения операций и помощники. Это проблема, не очень большая, однако, ее тоже следовало решать. Впрочем, не сейчас.
Дом Жарова мы покинули через полчаса. Ратибор, который удостоверился, что с другом все в порядке, улыбался, а Крестоносец смотрел на осенний лес. Ну, а я крутил баранку и думал о том, кого послать на поиски полковника Трубникова. Хотя кого посылать? Эдика Шмакова с его парнями, а больше некого. Шансы на то, что Трубников еще жив, на ногах и соображает, имелись, и стоило попытаться на него выйти. Мало ли, вдруг получится привлечь отставника к нашим делам. А нет, так нет. Пока мы ничем не рискуем. Но опять же это только после похищения грузовика с оружием. Сейчас это приоритет, а остальное подождет.