— Да, это имеет значение, — заявил Вансен, отвечая на невысказанные слова своего безмолвного собеседника.
Вероятно, Джаир имел в виду нечто совсем другое, но Вансена это мало заботило — в этой безумной стране, стране безликих людей и говорящих птиц, следовать привычным правилам поведения было невозможно.
— Эта птица разговаривает точно так же, как говорили мой отец и мать! Для тебя это ерунда, а для меня нет. Таких речей я не слышал с тех пор, как был ребенком.
Вансен внезапно осознал, что соскучился по разговору — по самому обычному разговору, не похожему на бессмысленное общение с погруженным в себя принцем Барриком, каждый ответ которого лишь порождал новые вопросы. Одиночество так утомило капитана королевских гвардейцев, что он был готов подружиться хоть с говорящей птицей.
Но он сознавал, что в этой загадочной невероятной стране нельзя доверять никому — даже от птицы можно в любую минуту ожидать подвоха.
— Говоришь, не надо тебя убивать? — произнес Вансен, глядя в желтые глаза ворона. — Но почему? Ты проник в наш лагерь, явно желая что-то выведать. Говори, что именно, или я своими руками перережу тебе глотку.
— О нет! — В хриплом голосе птицы слышалось такое отчаяние, что Вансен почувствовал стыд. — Поверь, повелитель, у меня не было дурных целей! Я лишь хотел добыть пищу.
— Джаир говорит, от птицы пахнет так же, как от тех существ, что напали на него и убили его лошадь, — подал голос Баррик. — Их называют преследователями.
— Я не принадлежу к их числу, молодой господин! — Громадный ворон, сжатый могучими руками Джаира, казался беспомощным и жалким. — Я просто шел по пятам за этими мерзкими преследователями. Крылья мои утратили силу, я могу взлетать в воздух лишь на короткое время.
Ворон вновь попытался высвободить хотя бы одно крыло, и на этот раз Джаир позволил ему сделать это. В борьбе птица потеряла большую часть своих блестящих перьев.
— Мне трудно снискать себе пропитание, и посему мой печальный удел — подбирать жалкие остатки, — пояснил ворон на своем пышном старомодном языке.
— Но почему же ты пропитался запахом этих… преследователей?
— О повелитель, как я уже сказал, мне более не под силу взлетать высоко. Я следовал за ними, перелетая с ветки на ветку. Преследователи испускают сильный запах, и он пропитал все вокруг. — Ворон взъерошил клювом свои поседевшие перья. — Сам я не ощущаю их зловония. Бедный Скарн слишком стар, он теряет обоняние.
— Скарн? Твое имя Скарн?
— Да, именно так меня нарекли в юности. В ту пору, когда я был силен и пригож — Ворон указал клювом на Джаира. — Его народ изгнал из Северного Предела всех тех, кому необходим солнечный свет! О, я помню великую битву, столь благодатную для нас, воронов! Тогда я досыта наедался мертвечиной, ибо землю сплошь покрывали тела убитых. А потом все люди солнечного мира покинули свои прежние земли, и на Северный Предел опустились вечные сумерки.
Ворон раскрыл клюв и издал скорбный вопль, но в глазах-бусинках, неотрывно устремленных на Вансена, светилась надежда. Взгляд птицы напоминал взгляд провинившегося ребенка, который по выражению лица взрослого догадался, что тот готов сменить гнев на милость.
Ворон не ошибся: Вансен понял, что у него никогда не хватит духу лишить жизни это существо.
— Выпусти птицу, — обратился капитан стражников к Джаиру.
Однако тот и бровью не повел. Он даже не посмотрел в сторону Вансена — взгляд его был обращен к Баррику.
Вансен тоже обернулся к принцу.
— Прошу вас, ваше высочество, давайте сохраним птице жизнь. Прикажите ему выпустить ворона.
Баррик нахмурился и тяжко вздохнул.
— Хорошо, будь по-твоему.
Принц взглянул в глаза Джаиру и сделал величественный жест, показавший, что Баррик не потерял царственных манер даже в насквозь промокшем лесу.
— Выпусти птицу.
Джаир беспрекословно повиновался. Освобожденный ворон сделал несколько шагов, разминая затекшие лапы. Для своего преклонного возраста он передвигался достаточно проворно. Затем птица расправила крылья, словно удивлялась и радовалась тому, что они уцелели в опасной схватке.
— О, милостивые господа, благодарность моя поистине безгранична! — заявил ворон. — Можете не сомневаться, Скарн не останется в долгу. Он готов оказать вам множество услуг: привести в укромные места, где вы сумеете скрыться от врагов, отыскать гнездовья птиц и тихие заводи, полные рыбы. Что касается пищи, мне потребна самая малость! Вы и не заметите, что уделили Скарну несколько крох со своего стола.
— О чем он говорит? — в недоумении спросил Вансен.
Он ожидал, что птица немедленно скроется из виду, исчезнет в зарослях или взлетит в воздух. Ворон же вместо этого пустился в многословные изъявления благодарности, и в результате капитан гвардейцев не заметил, куда Джаир спрятал нож. Он видел лишь, что руки воина из страны теней снова пусты.
— Вы спасли ему жизнь, капитан. — Кривая усмешка исказила лицо Баррика, внезапно сделав его старым, точнее, лишенным возраста. — Теперь этот ворон — ваш покорный и преданный слуга. Наконец-то и вы узнаете, какое это удовольствие, когда ты господин и повелитель.
— Господин и повелитель, — эхом повторил ворон, озабоченно очищая перья клювом. — Да, вы стали моим господином и повелителем. И вы об этом не пожалеете.
Похоже, лесная тропа, по которой они ехали, некогда была широкой дорогой. Многие годы ее никто не использовал, и она поросла кустарником и тонкими молодыми деревцами. Большие деревья с крупными серебристыми листьями — Вансен про себя назвал их «листьями-кинжалами» — стояли вдоль тропы, и густые кроны образовывали подобие свода. Лошади передвигались по лесному пути почти так же легко, как если бы перед ними расстилалась Сеттлендская или любая другая дорога страны смертных. Путешествие проходило без особых затруднений, однако его никак нельзя было назвать беззаботным. Вансену не давала покоя мысль о том, что он совершил роковую ошибку, сохранив жизнь говорящему ворону, второй раз за последние дни. Первой его ошибкой, вне всякого сомнения, было решение последовать за Барриком в страну теней. Убедившись, что смерть ему больше не угрожает, Скарн болтал без умолку. Порой он сообщал довольно интересные и полезные вещи, но скрипучий его голос изрядно надоел Вансену, и капитан уже начал жалеть о том, что помешал Джаиру исполнить свое намерение.
— Что касается этих преследователей и прочей нежити, то ныне они пребывают в совершенной дикости, — донеслось до его слуха карканье нового слуги.
Скарн беспрестанно вертел головой и подпрыгивал на шее лошади, как кошка, которая пытается найти самое уютное место на лежанке. Как ни странно, кобыла Вансена не обращала на маневры птицы ни малейшего внимания — события последних дней сделали ее невосприимчивой к таким пустякам. Лишь иногда, когда ворон особенно досаждал ей своей наглостью, кобыла издавала возмущенное ржание.
— Эти невежды не владеют ни одним наречием и, разумеется, не имеют представления о языке солнечного мира, — продолжал разглагольствовать ворон. — О мой господин, взгляни на это растение! — воскликнул он, потеряв нить рассказа. — Никогда не вкушай его плодов и даже не прикасайся к ним, ибо они превратят твои внутренности в стекло. А теперь обрати свой взор на этот куст, покрытый желтыми ягодами. В сыром виде они не особенно приятны на вкус, но ежели сварить их вместе с мясом кролика или водяной крысы, получится неплохое кушанье. Тебе известно, повелитель, что вскоре ты попадешь на землю Джека Чейна? О, тамошние жители не слишком любезны. Они не питают расположения к высочайшим, к тому же они удручающе ленивы. Если и поднимают руку, то лишь для того, чтобы пролить чью-нибудь кровь. Да, кровь они обожают. Сделай милость, изволь обратить внимание на эту стену! Возможно, мы обнаружим гам птичьи гнезда и пригодные в пищу яйца…
Болтовня ворона слилась для Вансена в непрерывный скрежет, царапающий уши. Капитан уже не вслушивался в рассказ своего надоедливого спутника, однако упоминание о стене заставило его вскинуть голову. В самом деле, чуть в стороне от дороги возвышалось нагромождение камней. Стена значительно превышала человеческий рост и густо поросла терновником и еще каким-то вьющимся растением с толстыми красными листьями в форме сердец.
— Знаешь, что это такое? — обратился Вансен к ворону.
— Ты имеешь в виду эту старую стену, повелитель? Я был бы счастлив сообщить тебе, для каких целей она служила, но, увы, не располагаю сведениями на этот счет. Если память мне не изменяет, прежде это место называлось Илингсбарроу. Здесь жил твой народ.
Вансен натянул поводья. Искрошившиеся от древности камни выглядели так, словно возраст их существенно превышал два века. Даже в тех местах, где стена сохранилась лучше всего, она напоминала пчелиные соты благодаря бесчисленным отверстиям и выбоинам. Тут и там сквозь стену прорастали деревья, и корни их выталкивали камни, подобно кукушатам, выбрасывающим из гнезд птенцов приютившей их птицы. Буйная растительность и постоянная сырость разрушили стену, словно артель работников, вознамерившихся ее разобрать. Свалившиеся на землю огромные камни под действием влаги разрушались так стремительно, будто состояли из песка. Скоро все следы того, что некогда здесь обитали смертные, исчезнут.
— Почему мы остановились? — раздался недовольный голос Баррика.
С самого утра принц ехал бок о бок с Джаиром, и Вансен догадывался, что между ними происходит безмолвный разговор. Вероятно, безликий колдун давал принцу указания, а тот смиренно их выслушивал, как Вансен некогда выслушивал указания своего командира, старого капитана Донала Марроя.
— Посмотрите на эту стену, ваше высочество, — обратился Вансен к принцу. — По словам ворона, некогда она являлась частью города под названием Илингсбарроу. Скорее всего, от Северного Предела нас отделяет полдня пути или около того.
Вансен покачал головой, словно пытаясь отогнать прочь тягостное впечатление, которое произвела на него разрушенная стена. Глядя на нее, он не мог не думать о том, что вскоре все города, расположенные на севере, и даже сам Южный Предел, неминуемо постигнет та же горестная судьба, что и Илингсбарроу.
— Трудно поверить, что прежде тут жили люди, — пробормотал Вансен, обращаясь к принцу.
Баррик лишь пожал плечами.
— Их больше нет. Смертным здесь не место. Они возвели свой город, не спросив на то позволения. Неудивительно, что этот город подвергся разрушению.
Вансен удивленно уставился на принца, но тот уже повернул лошадь и снова поскакал вперед. Джаир последовал его примеру. На скаку он обернулся через плечо, но лицо его, лишенное рта и носа, было, как обычно, непроницаемо.
— Когда город пал, он шесть дней и шесть ночей горел синим пламенем, — сообщил Скарн. — Подобно древней звезде, что некогда упала в лес. Хранитель Камня Войны отнес эту звезду к Матерям-Шептуньям.
Вансен невольно вздрогнул, в последний раз оглянувшись на стену. Смысл слов ворона остался для него тайной, и он чувствовал, что эту тайну лучше не раскрывать.
Дождь начал стихать, когда, по расчетам Вансена, день уже клонился к вечеру. На сером небе по-прежнему не появилось ни единого проблеска солнца или лупы, так что проверить свою догадку у капитана королевских гвардейцев не было никакой возможности. Он накормил голодного ворона остатками собственных съестных припасов, а сам удовольствовался куском черствого хлеба и тоненьким ломтиком сушеного мяса. Конечно, такая пища никак не могла утолить голод, который все настойчивее давал о себе знать. Зато тревога, терзавшая Вансена, немного улеглась — ведь принц начал высвобождаться из-под гнета неведомых чар и временами походил на себя прежнего, а безликий Джаир за весь день не предпринял ни единой попытки убить своих спасителей. Тем не менее Вансен прекрасно сознавал, что проблем у них более чем достаточно. Одной из них, и далеко не самой серьезной, была угроза голодной смерти.
«Мною управляет некая сила, которую я не в состоянии постичь, — рассуждал про себя капитан. — Даже в плену у сумеречного народа мое положение не было бы столь удручающим. Будь я пленником, от меня, по крайней мере, ничего бы не зависело. Но того, что происходит со мной сейчас, я не пожелал бы злейшему врагу. Дом остался далеко позади, и мы углубляемся в страну вечной тьмы и безумия, хотя у нас нет на то никаких причин. Я понимаю, что это сумасшествие, однако ничего не могу изменить».
— Мы не должны дальше ехать по этой дороге, повелитель, — донесся до Вансена скрипучий голос ворона. Птица даже позволила себе потянуть его клювом за рукав. — Это невозможно.
— Но почему?
— Да будет тебе известно, она носит название Северной дороги, и я чувствую — Северный Предел уже недалеко. Как я сказал тебе, поблизости раскинулись земли Джека Чейна. — Глаза птицы обеспокоенно поблескивали, она возбужденно переступала по спине лошади. — Здесь нас подстерегает беда.
Северная дорога! Неудивительно, подумал Вансен, что ехать по ней было так легко, куда легче, чем по всем прочим дорогам. Под копытами лошади он видел лишь ковер из травы и опавших листьев, тем не менее волосы у него на затылке едва не встали дыбом. Узнав, по какой дороге они двигались в течение нескольких часов, он почувствовал себя так, словно вдруг очнулся в могиле. И все же какая-то часть его существа противилась тому, чтобы покинуть этот удобный путь.
— Название внушает страх, но для него, возможно, нет оснований, — вслух произнес капитан гвардейцев. — Уверен, уже очень давно здесь никого нет.
— Ты не понял меня, мой добрый повелитель, — проскрежетал Скарн и досадливо захлопал крыльями. — Эти земли отнюдь не пусты. Они принадлежат Джеку Чейну. Если он схватит тебя, твоя жизнь закончится.
Вансен передал слова ворона Баррику. Принц задумался на мгновение, словно прислушивался к советам безмолвного Джаира, потом кивнул и изрек:
— Мы разобьем лагерь и сделаем привал. Прежде чем продолжить путь, нам многое надо решить
* * *Всего несколько дней назад, в обычном мире, где солнце восходит утром и заходит вечером, Баррик Эддон счел бы безликого воина из страны теней своим заклятым врагом. Принц сам не понимал, каким образом Джаир Штормовой Фонарь стал ему ближе, чем любой другой человек, ближе, чем родные.
Разумеется, за исключением Бриони — сестру он привык считать своей второй половинкой… Усилием волн Баррик попытался отогнать воспоминания о Бриони. Он уже решил: если ему суждено выжить, он должен стать суровее и тверже, а для этого необходимо безжалостно выкинуть даже самые драгоценные жемчужины воспоминаний. Он не может позволить себе слабости, как все остальные смертные, не может, подобно капитану Вансену, упорно цепляться за отжившие представления. Если он, Баррик, не сумеет измениться, то в новом мире, решительно наступающем на старый, он будет неуместен и смешон, как медведь, восседающий за столом с ложкой и чашкой в лапах. Именно так, до жути нелепо, выглядел сейчас бедняга Вансен. Баррик понимал, что Вансен сохранил жизнь этой птице, этой мерзкой твари, питавшейся падалью, по одной лишь причине: ворон говорил на человеческом языке, старомодном и витиеватом. Для принца это означало, что птица относится к разряду отживших созданий, а капитан чувствовал свое родство с пернатым болтуном.
Меж тем у ворона оказалось множество скверных привычек, и он без устали знакомил с ними своих спутников. Всего час назад они разбили лагерь, а наглая птица успела изрядно загадить его своим пометом — вместо того, чтобы отойти в сторону, она справляла нужду прямо у костра. Сейчас старый ворон расположился в нескольких шагах от Баррика и шумно пожирал крысенка: он поймал его, раскопав найденную нору. При виде длинного тонкого хвоста, свисавшего из клюва птицы, Баррик с трудом подавил приступ тошноты. В следующее мгновение хвост исчез в прожорливой глотке ворона.
Ворон довольно рыгнул. Баррик сердито сдвинул брови.
«Не трать свой пыл на пустую досаду, — сказал принцу Джаир. — Не обращай внимания на чепуху. Вскоре нам понадобится каждая искра того огня, что горит в тебе, кузен».
По обыкновению, Джаир не произнес ни звука, однако слова прозвучат в сознании Баррика отчетливо и ясно. В том, что эту тираду произнес именно безликий воин, принц не сомневался.