«На что он намекает? — с замиранием сердца подумал фандерлинг. — Неужели ему что-то известно о святилище тайн?»
Чет перевел взгляд на Опал, но жена неотрывно смотрела на лекаря, ожидая продолжения рассказа. Сосредоточенное выражение ее лица встревожило Чета. Судя по всему, в голове у Опал бродили опасные мысли. Чет не понимал, почему мистические изыскания Чавена произвели столь сильное впечатление на Опал, обычно чуждую заумным бредням. На ее здравый смысл и практическую сметку он привык полагаться.
— Не так давно нашлись храбрецы, сумевшие поднялись на скрытую тучами вершину Ксандоса, — раздался голос Чавена. — Многие сочли это восхождение святотатством, но открытие неоспоримо — никаких следов цитадели Перина на горе нет. Но где же тогда обитают боги? Пытаясь найти ответ на этот вопрос, люди породили множество идей и теорий. Мудрец Филсас из Иеросоля утверждал, что они живут в своем особом мире, который связан с миром смертных и в то же время отделен от него.
— По-моему, это полная чушь, — заявил Чет. — Какой особый мир? Где он? И как он может быть связан с нашим миром и одновременно отделен от него? Полная бессмыслица.
— Прошу тебя, не перебивай, старый невежда! — вскинулась Опал. — Ты так ничего и не поймешь, если не дашь себе труда слушать.
Чавен Макарос смущенно потупился — он не хотел становиться причиной разлада между супругами. Лекарь провел в доме Чета и Опал несколько дней, но так и не привык к их обычной манере общения — постоянным перепалкам. Особой невоздержанностью на язык отличалась Опал, скрывавшая за насмешками и показной грубостью глубокую и нежную привязанность к мужу. Впрочем, ввести в заблуждение ей удавалось только посторонних: Чет прекрасно знал, какие чувства питает к нему жена.
— Боюсь, я наскучил вам обоим, — пробормотал лекарь. — Уже поздно, и…
— Нет, ты нам вовсе не наскучил, — замахал руками Чет. — Просто Опал любит время от времени напомнить мне, что я редкостный олух. Продолжай, прошу тебя, мы оба готовы слушать хоть до утра. Сказать по правде, в нашем доме впервые говорят о таких диковинных вещах.
— Я сознаю, что понять все это нелегко, — заметил Чавен. — Мы с учителем многие годы пытались постигнуть идею о сосуществовании разных миров, и все-таки она осталась за пределами нашего разумения. Но я убедился, что объяснить происходящее в мире смертных можно, лишь приняв на веру существование другого мира. Последователи Филсаса утверждают, что ошибочно представлять мир богов таким же прочным и незыблемым, как наш, сотворенный из земли и камня. Согласно учению филсасианцев, как они себя называют, иной мир текуч и подвижен, он подобен воде. Точнее, не мир, а миры, ведь их великое множество.
— Бред, да и только! Где, по-твоему… — начал Чет, но Опал бросила на него испепеляющий взгляд, и он осекся. — Прости, я вновь забылся. Прошу тебя, продолжай.
— Слова мои отнюдь не означают, что иные миры сделаны из воды, — пояснил Чавен. — Позволь мне привести пример. На юге, недалеко от берегов Улоса, моей родной страны, в море есть холодное течение. Всякий может ощутить его, если опустит руку в воду, которая, кстати, даже по цвету отличается от вод Гесперийского океана. Это течение возникло где-то у запретных земель к северу от Сеттленда, оно несет свои воды на юг, огибает Перикал, Улозианское побережье и вновь устремляется в море, растворяясь где-то на западе, у берегов далекого Ксанда. Но разве этот поток движется по трубе, как в иеросольском водопроводе? Нет. Вода течет сквозь другую воду, не соединяясь с ней и сохраняя свои свойства — цвет и прохладу.
Чавен перевел дух и заговорил снова:
— Именно такова природа миров, утверждают ученые школы Филсаса. Природа нашего мира, мира богов и всех прочих миров. Они соприкасаются друг с другом, протекают один сквозь другой, но при этом не сливаются, сохраняя свои свойства и качества. Они могут располагаться в одном и том же месте, но при этом существовать независимо и большую часть времени не пересекаться. Можно сказать, большую часть времени миры эти не замечают друг друга.
— Все это ужасно сложно, — покачал головой Чет. — И скажи наконец, какое отношение ко всем этим мирам и течениям имеют зеркала?
Впервые с начала разговора Опал позволила себе согласиться с мужем.
— Да-да, доктор, — подхватила она. — Пожалуйста, расскажите о зеркалах.
Чавен в замешательстве пожал плечами. Он жил в доме фандерлингов уже несколько дней, но хозяева до сих пор не привыкли к такому большому гостю в своем доме. Чет знал, что среди больших людей лекарь отнюдь не считается крупным; тем не менее в их миниатюрной гостиной он возвышался, как гора.
— Вам совершенно ни к чему называть меня «доктор», госпожа Голубой Кварц, — заметил он.
— Опал. Прошу вас, зовите меня Опал.
— Хорошо. Но только если вы будете звать меня Чавеном. — Губы лекаря тронула едва заметная улыбка. — Итак, перейдем к зеркалам. В Книге Ксимандра говорится, что магия зеркал — третий дар богов людям. Благодаря этому дару люди получили возможность заглядывать в иные миры, близкие к нам, как наши собственные тени. Разумеется, обычные зеркала отражают лишь видимую реальность, находящуюся перед ними. Но можно создать особое зеркало, способное отражать… нечто совсем иное.
Чавен умолк, подбирая слова. В тишине раздался голос Опал:
— Значит, другие миры можно увидеть только при помощи особых зеркал?
— Да, лишь особые зеркала обладают магическими свойствами, — Чавен с удивлением взглянул на Опал. — Вам доводилось слышать о них?
— Нет, нет, — покачала головой Опал. — Прошу вас, продолжайте. Нет, простите, погодите чуть-чуть. Я схожу взглянуть, как там мальчик.
В отсутствие хозяйки дома Чет и Чавен молча пили чай из синего корня. Напиток оказывал бодрящее воздействие: Чета меньше клонило в сон и глаза его уже не закрывались.
Как только Опал вернулась, Чавен продолжил прерванный рассказ:
— Как я уже сказал, не буду утомлять вас ненужными подробностями. Учение о зеркалах запутанно и противоречиво. Чтобы вникнуть в суть спора между филсасеанцами и представителями ордена каптрософистов в Тессисе, требуются годы. Разумеется, церковь Тригона объявила науку о зеркалах ересью и наложила на нее проклятие. В суровые времена людей, занимавшихся зеркалами, заживо сжигали на кострах. — Чавен помолчал несколько мгновений. — Возможно, теперь я понимаю почему, — добавил он.
— А чем провинился перед тобой твой друг? Точнее, твой бывший друг, — спросил Чет. — Ты сказал, он что-то у тебя украл. Я так понимаю, зеркало?
— О, ты читаешь мои мысли, — почти благодарно кивнул Чавен. — Да, он похитил зеркало. Старинное зеркало, обладающее сильнейшими магическими свойствами. Оно было сделано в древние времена, чтобы видеть иные миры и, возможно, общаться с ними.
— Где же ты достал эту диковину?
Лицо Чавена стало еще более напряженным. Казалось, его томит стыд и в то же время он не может побороть запретного вожделения.
— Я… я сам не знаю, — пробормотал он. — Совершенно не помню, как оно ко мне попало. Я много путешествовал. Наверное, я привез это зеркало из какой-то поездки. Боги свидетели, мне неизвестно, где и при каких обстоятельствах я его нашел!
— Но если это такая редкая и могущественная вещь… — начал Чет.
— Не надо! — перебил Чавен. — Я догадываюсь, что ты хочешь сказать. Быть может, мое поведение заслуживает упрека, но уже ничего не исправить. Так или иначе, зеркало было в моих руках, и я его использовал. Мне… мне удалось увидеть нечто… потустороннее… и даже прикоснуться к нему.
Не столько слова лекаря, сколько страдальческое выражение его лица так испугали Чета, что по спине у него побежали мурашки. В комнате повисла тревога — даже воздух, казалось, сгустился, а язычки свечей судорожно плясали, словно охваченные нетерпением.
— Вы прикоснулись к чему-то… потустороннему? — с запинкой произнесла Опал. Неподдельный интерес, прежде сиявший в ее глазах, уступил место страху и отвращению.
— Именно так. Но что это было… я не могу сказать. Представьте себе… — Лекарь покачал головой, едва сдерживая слезы. — Нет, нет, я должен молчать, — выдохнул он. — Есть вещи, которые я не могу открыть никому. Скажу лишь, что это было нечто невыразимо прекрасное… и в то же время ужасное! Я нашел его, и оно принадлежит мне, мне одному! — Голос Чавена стал хриплым, взгляд полыхал решимостью, словно он собирался дать отпор всякому, кто посягнет на его достояние. — Вам не понять.
— Но зачем понадобилось это магическое зеркало твоему бывшему помощнику Окросу или его нынешнему хозяину Хендону Толли? — спросил Чет, поскольку длинный рассказ лекаря не развеял таинственную мглу, а даже сгустил ее.
— Понятия не имею, — отрезал Чавен. — Более того, я даже не знаю, что именно мне удалось увидеть с помощью зеркала. Но я… пробудил это. Оно обладает невероятным могуществом. Каждый раз, прикасаясь к нему, я испытывал ощущения… недоступные смертному. — Лекарь судорожно всхлипнул. — Я не сумел уберечь свое открытие! Мерзавец Окрос отнял его у меня! И никогда, никогда больше…
Чавен, не в силах более сдерживаться, разрыдался. Чет в растерянности смотрел на него, не понимая, как вести себя в столь нелепой ситуации. Опал выручила мужа: она подошла к гостю и принялась ласково поглаживать его по плечу, словно это был маленький ребенок, а не мужчина, вдвое превосходящий ее размерами.
— Успокойтесь, прошу вас, — приговаривала она. — Не надо так убиваться. Все будет хорошо, вот увидите.
— Нет, нет, уже ничего не исправить, — всхлипывал Чавен. — Если только… если только…
Новый приступ рыданий заставил его замолчать. Чет, смущенный столь откровенным проявлением слабости, не знал, куда спрятать глаза.
— Может, выпьете еще чаю? — предложила Опал, когда лекарь немного успокоился.
— Нет, нет, благодарю вас. — Чавен попытался улыбнуться, но дрожащие губы не слушались. — От моей печали нет лекарства. Даже ваш превосходный чай тут не поможет. О, как мне стыдно, как стыдно…
— При чем тут стыд? — нахмурилась Опал. — Ваш друг обманул ваше доверие и украл у вас ценную вещь. Стыдно должно быть ему, а вам не в чем себя упрекнуть.
— О, как вы ошибаетесь! — простонал лекарь. — Увы, у меня есть причины для стыда. Я слишком увлекся своим открытием, это моя вина. Оно оплело меня подобно плющу, обвивающему ветви дуба. Нет, я не имею права сравнивать себя с благородным дубом, излюбленным деревом повелителя Небес Перина. — Неожиданно Чавен разразился отрывистым смехом. — Впрочем, это неважно, — бросил он, отсмеявшись. — Важно другое: это зеркало стало моей тайной возлюбленной, оно и то, что скрывалось за его тусклой поверхностью. Когда я приближался к нему, меня охватывал восторг, смешанный со стыдом, и это чувство жгло меня огнем. Я никому ни о чем не рассказывал, я хранил свою тайну, как зеницу ока. И все же я не уберег ее. Зеркало исчезло.
— Может, это к лучшему, — вставил Чет. — Похоже, из-за зеркала ты начал сходить с ума. Теперь, когда ты его потерял, недуг пройдет сам собой.
— Ты ничего не понял! — Чавен резко повернулся к фандерлингу, глаза его сверкали на мертвенно-бледном лице. — Положим, я смирюсь с утратой. Но дело не только во мне. Или ты думаешь, Хендон Толли и негодяй Окрос похитили зеркало лишь потому, что оно попалось им под руку? Им известно, что оно обладает огромной силой, и они хотят использовать его силу в своих низких целях. Только боги знают, каковы эти цели. И только боги могут помочь нам. — Чавен сложил на груди забинтованные руки, склонил голову и тихо зашептал молитву: — О Купилас, всевидящий и всемогущий, огради меня своей бронзовой дланью, спаси меня от последствий моей собственной неосмотрительности. О милостивые боги Тригона, придите к нам на помощь…
Слова молитвы слились в неясное бормотание.
— Доктор… Чавен, — подала голос Опал, когда лекарь вновь поднял голову. — Скажите, может, вам стоит попробовать… использовать другое зеркало?
Чет в недоумении уставился на жену, не понимая, к чему она клонит. Чавен устремил на Опал пустой, ничего не выражающий взгляд.
— Простите, госпожа. Что вы имеете в виду?
— Я подумала, вдруг вы сумеете помочь нашему Кремню? Вернете ему рассудок.
— Опал, ты, похоже, сама потеряла рассудок! — Чет встал, с трудом распрямляя затекшие конечности. — Ты не видишь, что наш гость валится с ног от усталости? И с чего ты взяла, что какое-то зеркало может поправить парню мозги?
— Спору нет, я так устал, что толку от меня мало, — произнес Чавен. — Но я слишком долго злоупотреблял вашим гостеприимством и должен хоть чем-то заплатить за него. Как говорится, попытка не пытка. Но у нас нет зеркала.
— Есть, — возразила Опал и протянула лекарю маленькое зеркальце, которое прятала в ладони. Давным-давно она получила его в подарок от сестры Чета и сейчас, вручая гостю свое сокровище, буквально лучилась от гордости. — Его можно использовать, чтобы помочь нашему мальчику?
Лекарь взглянул на зеркало и вернул его владелице.
— Тот, кто обладает нужными знаниями, способен использовать любое зеркало, госпожа. Утром я посмотрю, каковы его возможности. — В глазах его вспыхнули странные искорки, и он добавил: — Не исключено, что с помощью этого зеркала я сумею не только вернуть рассудок мальчику, но и узнать замыслы Окроса. — Чавен провел рукой по лицу. — Но сейчас я слишком устал…
— Ложитесь скорее, — кивнула Опал. — Вы должны как следует выспаться. Завтра вы попробуете применить ваше искусство. — Она хихикнула, и это встревожило Чета ничуть не меньше, чем рыдания лекаря. — Уверена, ваша попытка увенчается успехом.
Лекарь, не слушая ее, направился к своему тюфяку в углу гостиной. Растянувшись на нем лицом вниз, он мгновенно провалился в сон. Растерянному и сбитому с толку Чету оставалось лишь последовать за супругой в спальню.
* * *Сестра Утта зажгла последнюю свечу и принялась шептать молитву. В этот миг она и заметила девочку.
Большую часть своей жизни сестра Утта провела за ритуалами, посвященными богине Мудрости Зории. Знакомые слова сами собой слетали с ее уст, а девочка терпеливо ожидала Утту в алькове.
«Ты не отдала своей девственности ни одному из мужчин, и я тоже буду хранить целомудрие», — шептала сестра Утта слова молитвы отрешения.
«Любопытно, давно здесь эта девочка?» — спрашивала она себя.
«Ты ни разу не осквернила свой язык ложью, и я тоже буду всегда говорить правду, — шевелились губы жрицы. — Обнаженная, ты проделала долгий путь в темноте, дабы вернуться в дом своего отца. Подобно тебе, я без страха пройду свой жизненный путь, буду без устали прославлять и воспевать тебя».
Тут сестра Утта догадалась: «Я же ее знаю! Это юная Эйлис, служанка герцогини Мероланны. Какая она бледная. Впрочем, зимой мало кто может похвастать румянцем. А до весны еще долго ждать…»
И она завершила молитву: «Ты обрела мир и покой в доме твоего отца, и я уповаю с твоей помощью обрести блаженство в благословенных владениях богов, когда покину земную юдоль».
Она коснулась губами тыльной стороны собственной ладони и устремила взгляд наверх, к окну, сквозь которое проникал тусклый свет пасмурного зимнего дня. Из-под сводов храма на Утту глядел светлый лик ее божественной покровительницы, напоминая о том, что милосердие Зории беспредельно. Но по какой-то неясной причине сестра Утта не ощущала себя достойной этого милосердия.
«Почему молитва не принесла мне покоя? — задала она безмолвный вопрос. — О милостивая Зория, неужели я согрешила, придя в твое святилище в смятении и тревоге?»
Ответа не последовало. Порой, впадая в печаль или сомнение, сестра Утта слышала голос своей небесной покровительницы, столь же отчетливый, как и биение ее собственного сердца. Но сегодня дочь Перина не желала вступать в разговор со своей смиренной служительницей. Даже витраж с ее изображением на окне как-то потускнел, а птицы, окружавшие девственную богиню, не порхали, но сидели, грустно нахохлившись.