Уродливые лица длинноголовых мелькали меж деревьями, огни факелов разгоняли сумрак, воздух дрожал от воинственных воплей. Вансен уже намеревался вытащить из ножен меч, но тут ветка хлестнула его по лицу так сильно, что едва не вышибла из седла. Капитану пришлось еще ниже пригнуться к шее лошади и сосредоточиться на дороге. От Баррика и Джаира его отделяло всего несколько ярдов. Но лошадь из страны теней значительно превосходила его коня и силой, и размерами. Несмотря на то что темной кобыле приходилось нести на себе двух седоков, она вырвалась вперед. Вансен отчаянно пришпоривал своего скакуна, не желая оставаться в одиночестве посреди враждебного сумрака.
Через несколько мгновений капитан с ужасом убедился, что преследователи ухитрились его опередить — факелы мелькали уже в маленькой рощице у самого подножия холма. Длинноголовые выходили из-за деревьев. Как ни странно, лошади Баррика они словно не замечали, явно намереваясь преградить путь жеребцу Вансена. Капитан вцепился в рукоять меча, умоляя богов ниспослать его клинку разящую силу. Как видно, повелитель Небес Перин услышал его молитву: сверкающее лезвие рассекло воздух и обрушилось на голову ближайшего преследователя.
Меч вошел в череп с таким трудом, словно голова чудища была каменной. Длинноголовый упал, выпустив из рук факел. Перед Вансеном с устрашающим воплем возник еще один враг. Однако серый конь, закаленный в сражениях, смело двинулся на длинноголового и сшиб его с ног. До Вансена донесся отвратительный хруст костей под лошадиными копытами. Путь снова был свободен. Изломанная линия факелов осталась сзади, и Вансен помчался во весь опор, стараясь нагнать своих спутников.
Он уже почти спустился вниз, лошадь продиралась сквозь заросли кустарника не обращая внимания на колючки, царапавшие ее шкуру. Спасительная долина, над которой серел прямоугольник сумрачного неба, была совсем близко. Оглянувшись назад, Вансен убедился, что от факелов его отделяет не менее дюжины шагов и это расстояние увеличивается. Капитан собирался окликнуть Баррика, как вдруг увидел огни в дальнем конце долины. Казалось, на землю упало несколько десятков горящих звезд.
— Ловушка! — возопил Вансен. — Мы попали в ловушку!
Капитан гвардейцев знал, что Баррик не придержит лошадь и даже не обернется, если Джаир не разрешит ему. Оставалось лишь надеяться, что отряд длинноголовых не особенно велик и силен и Вансен со спутниками сумеют дать им отпор и прорваться к вожделенной реке.
Расстояние в сотню ярдов, разделяющее всадников и длинноголовых, неуклонно сокращалось.
«У этих тварей не только луженые глотки, но и много хитрости», — отметил про себя Вансен.
Судя по всему, длинноголовые окопались и выжидали, пока добыча помчится прямо на них. Огни факелов взметнулись в воздух — видимо, сумеречные твари бросали их в сторону всадников. Воинственные вопли так резали уши, что Вансен боялся оглохнуть.
Огни были уже совсем близко, и Вансен разглядел, что за каждым из факельщиков стоит три-четыре длинноголовых. Лошадь Баррика на всем скаку врезалась в темную массу; сквозь визг и завывания врагов до него долетел гневный голос принца. Мгновение спустя преследователи окружили лошадь капитана гвардейцев. Он без устали размахивал мечом, разя все, что вопило и двигалось.
У некоторых длинноголовых были щиты. Вансену удалось продвинуться всего на несколько шагов, и тут же враги потеснили его обратно. Его меч звенел, скрещиваясь с бесчисленными клинками, наставленными на него со всех сторон. Капитан разглядел, что у противников нет ни мечей, ни копий, однако каждый имел на вооружении боевой топор, короткую пику или дубинку. Одно из этих созданий, оглушительно заверещав, метнуло свою дубинку в капитана. Вансен отразил удар мечом, но при этом потерял равновесие и едва не вылетел из седла.
Осознав, что к реке не прорваться, Феррас Вансен судорожно вцепился в поводья. Лошадь испуганно заржала и подалась назад. Капитан озирался по сторонам, отыскивая способ вырваться из окружения. Но длинноголовые, чьи уродливые силуэты смутно угадывались во мраке, заполонили долину.
«Где принц?» — с содроганием спрашивал себя капитан.
Разглядеть что-нибудь в этом хаосе не представлялось возможным. Скорее всего, враги уже стащили принца с лошади. Но может быть, Баррику и Джаиру все же удалось прорваться к реке?
В следующее мгновение Вансен увидел сумеречного воина: нанося сокрушительные удары, тот защищал Баррика от наседавшей со всех сторон своры длинноголовых. Удивительной лошади нигде не было видно — вероятно, она погибла или умчалась прочь, оставив седоков на произвол судьбы. Вансен вонзил шпоры в бока своего скакуна и двинулся на выручку принцу и воину страны теней. Только тут он вспомнил, что за спиной у него сидит ворон, который напомнил о своем существовании испуганным карканьем.
«Если мне предстоит погибнуть, птице нет необходимости разделять мою участь», — решил Вансен.
Схватив тяжелого, неуклюжего ворона, он швырнул его в заросли, темневшие у воды.
Воинственные крики, сотрясавшие воздух, сделались еще громче — из леса на открытое пространство долины вырвался новый отряд размахивавших факелами длинноголовых. Чудовищно непропорциональные силуэты, резкие изломанные движения — все это казалось видением из страшного сна.
Вансену все-таки удалось прорваться к своим спутникам. Баррик поднял на него остекленевшие, невидящие глаза. Джаир, чей меч покраснел от крови, даже не повернул головы, отражая натиск врагов.
— Мы окружены со всех сторон! — крикнул Вансен, с трудом сдерживая охваченного паникой жеребца, норовившего встать на дыбы.
Длинноголовые, вышедшие из леса, явно не считали нужным торопиться, однако они с каждой минутой приближались. Вансен и его спутники оказались в центре неумолимо сужавшегося круга. Капитан напрасно искал в рядах неприятеля хоть какую-то брешь. Охотники знали свое дело и не собирались давать добыче ни малейшего шанса.
Численное превосходство врагов казалось подавляющим — их было не меньше пятидесяти. Вансен понял, что ему остается один лишь выход: умереть в бою. Он не собирался покорно ждать, пока его заколют, как измученного вепря, окруженного беспощадными охотниками.
Вдруг он с недоумением осознал, что враги остановились. Вместо того чтобы наброситься на добычу, длинноголовые взирали на попавшую в окружение троицу с холодным любопытством. Маленькие глазки посверкивали под выступающими бровями, открывались и закрывались беззубые рты, как у выброшенных на берег рыб. Два разведчика, которых Джаир убил прошлой ночью, были вооружены и одеты куда лучше, чем их собратья. В большинстве своем длинноголовые сжимали в руках неуклюжие дубинки, одеждой им служили жалкие лохмотья, обрывки кольчуги кожи. Впрочем, этих тварей было так много, что с тремя противниками они справились бы и голыми руками.
Впервые на памяти Вансена Джаир, воин сумеречного племени, показал, что способен объясняться не только мысленно. Он издал звук, отдаленно похожий на предостерегающее шипение змеи. Звук этот оказался таким громким, что перекрыл неумолчное бормотание длинноголовых. Джаир угрожающе вскинул меч. Вансен понял, что он намерен дорого продать свою жизнь и унести с собой как можно больше врагов. В том, что воин из страны теней выполнит свое намерение, капитан королевских гвардейцев не сомневался. Не сомневался он и в том, что в конце концов бесстрашный Джаир будет повержен и убит. Та же участь ожидала принца Баррика и самого Ферраса Вансена.
— Джаир, не надо! — что есть мочи закричал капитан. — Баррик, остановите его! Похоже, они не собираются нас убивать!
Безликий воин сделал шаг вперед. Вансен протянул руку и схватил его за воротник плаща. Джаир Штормовой Фонарь обладал поистине невероятной силой, ибо, пытаясь освободиться от хватки Вансена, едва не вытащил капитана из седла.
— Опомнись, безумец! — прошипел Вансен, не разжимая пальцев. — Ты погубишь себя и нас! Разве ты не видишь — они не собираются нас убивать.
Баррик после секундного колебания тоже бросился вперед и схватил Джаира за руку. Сотрясаясь от ярости, сумеречный воин устремил на принца негодующий взгляд. Глаза его метали молнии. Но в следующее мгновение он опустил свой залитый кровью клинок. Длинноголовые подошли ближе и, тихонько подвывая, начали разоружать пленников.
— Сопротивление бесполезно, — бросил Вансен, повернувшись к принцу. — Лучше попасть в плен, чем погибнуть в бессмысленной схватке. Пока мы живы, у нас остается надежда.
— На что надеяться? Нас ожидают только пытки, — ровным бесстрастным голосом произнес Баррик.
Тут кто-то из длинноголовых грубо толкнул принца, и тот полетел землю. В следующее мгновение рядом с Барриком оказался Вансен, которого заставили встать на колени. Длинноголовые проворно закрепили цепи вокруг запястий капитана, накинули ему на шею петлю из толстой жесткой веревки. То же самое они проделали с Барриком и Джаиром.
Один из длинноголовых выступил вперед, издал властный крик и потянул за веревку, привязанную к шее Баррика, заставляя принца встать. Когда он потянул за шею Джаира, тот, вращая безумными от ярости глазами, попытался сопротивляться. Вансен сделал рукой успокаивающий жест, и воин сумеречного племени мгновенно сник и послушно последовал за захватчиками. Длинноголовые странно зашипели, что, судя по всему, заменяло им смех. Все они распространяли запах болотной сырости и еще какой-то отвратительный аромат, кислый и резкий, как уксус.
Захватчики потащили пленников к тому самому холму, откуда они спустились совсем недавно. Феррас Вансен содрогнулся, услышав душераздирающее ржание своей лошади. Он понял, что длинноголовые принялись резать несчастное животное.
«Этим тварям нужны рабы или мясо, — подумал он, чувствуя в душе странную гулкую пустоту. — Лошади годятся только на мясо и обречены на смерть. А нам уготована участь рабов. Но мы живы. По крайней мере, пока».
Часть вторая
Лицедеи
Глава 15
Мальчик в Зазеркалье
Зафарис стал тираном, для коего не существовало законов. Он обложил всех своих родственников непомерной данью, дети мои, и они возроптали против его власти. Трое сыновей Шузаем были настроены особенно непримиримо, но все они страшились своего отца.
И вот Аргал Громовой Раскат сказал своим братьям: «Я слышал, что далеко от Ксандоса есть высокая гора, и на горе этой живет пастух по имени Нушаш. Ни один из людей не сравнится с ним в силе»:
То было истинной правдой, ибо Нушаш, его брат и сестра были первыми детьми Зафариса, хотя им пришлось долгое время скрываться.
Ветер разогнал тучи, и дождь прекратился, хотя на небе осталось много клочковатых мелких облаков, то и дело закрывавших солнце. Люди радостно высыпали на улицу, чтобы погулять и отдохнуть от надоевшей мороси.
В сад, окружавший королевскую резиденцию, вышли несколько молодых женщин. Завидев их, Мэтт Тинрайт, предававшийся горьким сожалениям о собственной несчастливой участи и безуспешно подбиравший рифмы к слову «непонимание», встал и одернул куртку. Появление этих юных особ, нарядных и оживленно щебечущих, точно стайка перелетных птиц, заставляло вспомнить о весне, хотя зима уже стояла на пороге. Некоторые из них вытирали кружевными платочками мокрые скамейки и рассаживались на них; другие, встав в круг на лужайке, затеяли игру в мяч. Наблюдая за их веселой суетой, Тинрайт почти поверил, что жизнь в Южном Пределе вскоре войдет в нормальную колею, вопреки всему.
Стихотворец снял свою мягкую шляпу и пригладил пальцами волосы. Он размышлял, стоит ли ему принять участие в игре или лучше остаться в стороне и наблюдать за играющими с приветливой и снисходительной улыбкой. Но в следующую секунду все мысли об игре в мяч вылетели у него из головы.
Медленная поступь дамы, которая шла по дорожке в сопровождении горничной, свидетельствовала об ее почтенном возрасте. Ее можно было принять за вдовствующую тетушку какой-нибудь из девушек. Об этом говорил и ее костюм: в первый погожий день, когда все нарядились в светлые одежды, она была облачена в глубокий траур. Но Тинрайт сразу узнал тонкие длинные пальцы, перебиравшие четки, и бледное печальное лицо с точеным, чуть заостренным подбородком. По крайней мере, сегодня она обошлась без вуали.
Намерения Тинрайта, только что собиравшегося бесцеремонно затесаться в круг девушек с мячом, резко переменились. Он подтянул чулки, смахнул с груди несколько крошек — размышления о несправедливости судьбы не помешали ему умять здоровенный ломоть хлеба с сыром. После чего медленно двинулся по дорожке, сосредоточенно разглядывая растения и всем своим видом показывая, что красота сада поглотила его внимание полностью, а появления стайки юных девиц в непривычно легких нарядах он даже не заметил. Тропинка петляла меж клумб, и Тинрайт следовал за ее изгибами, поскрипывая влажным гравием под ногами. Наконец он приблизился к скамейке, на которой сидела интересующая его особа в обществе своей юной горничной.
Элан М'Кори низко склонила голову над пяльцами; она не подняла глаз, когда Тинрайт поравнялся с ней и замер в ожидании. Поэт чувствовал, что его решимость слабеет с каждой секундой. Он осторожно откашлялся.
— Позвольте пожелать вам доброго дня, леди Элан, — произнес он.
Она наконец соизволила поднять на него взгляд. Но взгляд этот был столь пустым и равнодушным, что Тинрайт, вопреки всем доводам рассудка, на мгновение испугался, что обознался.
«Может быть, у Элан М'Кори есть сестра-близнец, слепая или слабоумная?» — пронеслось у него в голове.
Но в следующую секунду во взоре Элан зажглась слабая искра узнавания, а на губах появилось что-то вроде улыбки.
— А поэт, — проронила она. — Мастер… Тинрайт, если я не ошибаюсь!
Она его вспомнила! В душе Тинрайта ударили победные литавры. Как будто его имя, только что слетевшее с прелестных уст, подхватил хор королевских герольдов.
— К вашим услугам, миледи. Счастлив, что вы помните мое скромное имя.
Элан вновь уставилась на свое вышивание.
— Прекрасный день сегодня, не правда ли, мастер Тинрайт? — произнесла она.
— Ваше общество делает его еще прекраснее, миледи.
В устремленном на поэта равнодушном взгляде мелькнула слабая тень любопытства.
— Почему же, позвольте узнать? — усмехнулась она. — Уж не потому ли, что в этом светлом воздушном наряде я являю собой очаровательное зрелище? Или хорошее настроение витает вокруг меня, как аромат ксандианских духов?
На это замечание поэт ответил осторожным смехом. Его собеседница не была лишена остроумия, и это открытие не слишком обрадовало Тинрайта. Он знал, что с остроумными и ироничными женщинами приходится все время быть настороже. Даже когда они осыпают тебя комплиментами, нельзя быть уверенным, что слова их искренни и не таят в себе насмешки. Похоже, его собеседница была из тех красавиц, чьи нежные, как роза, уста способны источать яд. Тинрайт частенько использовал этот образ в своих творениях, но никогда не задумывался, что он означает в действительности. Всем поэтам надо на собственной шкуре проверить любимые метафоры, вздохнул он. Возможно, после этого они не будут ими злоупотреблять.
— О, мастер Тинрайт, вижу, вы в замешательстве, — донесся до него мелодичный голос. — Объяснить, в чем секрет моего скромного обаяния, оказалось весьма затруднительно.
Стихотворец выругал себя за неуместную робость. Молчать в такой ситуации — большей глупости нельзя было придумать. Надо было срочно исправлять положение.
— Напротив, это чрезвычайно легко, леди Элан, — заявил он. — Вы красивы и печальны, и в этом секрет вашего очарования.
Тинрайт помедлил, прикидывая, не переступил ли он границы дозволенного, затем набрался смелости и добавил:
— О, я готов сделать все, чтобы одно из этих ваших качеств немного уменьшилось!