Дело шло к полуночи, когда за окнами на улице возник какой-то шум. Андрею показалось, что он слышит крик, возбужденные голоса и шаги. Он с раздражением посмотрел в сторону двери, другие сделали то же самое. Два человека встали и покинули трактир, Андрей тоже хотел встать, но его удержали предостерегающий взгляд черных, как ночь, глаз Абу Дуна и едва уловимое, на что-то намекающее покачивание головы. Конечно, мусульманин прав: все, что там произошло, не имело к ним абсолютно никакого отношения.
Абу Дун поднял свой бокал и кивнул хозяину, чтобы он принес всем еще пива, и на какое-то время оборвавшийся было разговор возобновился, хотя настроение не было уже таким непринужденным, как раньше. Сидевшие за столом то и дело беспокойно поглядывали на дверь, разрываясь между желанием слушать захватывающие истории Абу Дуна и знать, что происходит на улице. «По крайней мере, это не внезапное нападение турок», — думал Андрей в тщетной попытке успокоить себя. Шум почти совсем прекратился. Показалось, что где-то поодаль плачет женщина, впрочем, уверенности в этом не было.
Дверь распахнулась, и один из кутил, высокий истощенный человек с длинными, до плеч, черными волосами, вернулся. Он только что сидел за столом, много и от души смеялся над историями Абу Дуна. Теперь он был смертельно бледен. У него дрожали руки, а глаза горели, как будто он увидел самого сатану.
— Что случилось? — спросил один из сидевших за столом.
— Мирослав, — ответил темноволосый. — Они нашли дочь Мирослава.
Он закрыл за собой дверь, нетвердыми шагами подошел ближе и схватил со стола первый попавшийся бокал, чтобы залпом опустошить его.
— Что с ней? Говори!
Человек поставил бокал и огляделся по сторонам с таким видом, как будто с трудом узнавал присутствующих. Андрею показалось, что особенно долго он задержал взгляд на Абу Дуне.
— Мертва, — сказал он наконец. — Она мертва.
Какое-то время стояла гробовая тишина, но потом поднялась страшная сумятица. Мужчины, крича наперебой, вскакивали со стульев. Некоторые выбегали из трактира, и все говорили одновременно, пока один человек, который раньше первым обратился к темноволосому, резким криком не потребовал от всех замолчать.
— Рассказывай, — велел он, протягивая темноволосому второй бокал пива.
Тот хотя и взял его, но пить не стал.
— Особенно и рассказывать нечего, — начал нервно темноволосый. — Ее нашли за воротами. Она выходила… не знаю зачем. — Он встряхнулся. — Я видел ее. Это ужасно. Кто-то выколол ей глаза и…
Рассказчик замолчал, но выражение его лица говорило о том, что это было далеко не единственное, что сделали с ребенком. И может быть, не самое худшее.
Он сделал глоток пива и еле слышно пробормотал:
— Ужасно… Ее зверски убили.
Андрею понадобилось приложить усилия, чтобы не содрогнуться. Он пытался обменяться взглядом с Абу Дуном, но пират смотрел на темноволосого и, казалось, полностью сконцентрировался на том, что тот говорит. Его лицо ничего не выражало и словно застыло.
Андрей почувствовал на себе чей-то взгляд. Сначала он не обратил на это внимания, но потом подчеркнуто медленно повернулся к смотревшему и взглянул ему прямо в глаза. То, что он увидел в них, ему не понравилось.
— Ужасно, правда? — спросил Деляну.
Человек кивнул:
— Да. Такого у нас еще не бывало. Во всяком случае, до сегодняшнего дня.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Андрей.
— Только то, что сказал. Мы живем мирно. Среди нас нет убийц. По крайней мере, до сих пор не было.
— Пока не появились мы, думаешь ты? — вмешался Абу Дун.
Андрей спросил себя, не потерял ли он рассудок.
— Скажем, так.
— Не будь дураком, Ускед, — сказал темноволосый. — Они все время сидели тут. К тому же это мог быть не человек.
— Как так?
— Потому что ни один человек не способен на такую жестокость, — ответил темноволосый, вздрогнув. — Она была просто разорвана на куски, ее кровь… — Мгновение он искал слова, потом решительно тряхнул головой. — Нет, это мог быть только зверь. Хотя я не представляю себе, какой зверь способен на такое.
— Может, это колдун? — упрямо предположил первый.
— Ну, хватит, — вмешался хозяин, выйдя из-за стойки и присоединившись к ним. В правой руке он держал полный кувшин пива, но не было похоже, что он собирается угощать из него собравшихся, — скорее, хозяин раздумывал, о чью голову его разбить. — Колдовство! Что за чушь! Погиб ребенок. Неприлично болтать такую богохульную ерунду! — Он поднял кувшин. — Наливаю последний раз. После этого расходитесь по домам.
— Он прав, — сказал темноволосый. — Уже поздно. Пора спать. Когда рассветет, возможно, нам удастся выйти на след чудовища, сотворившего это.
Никто не выразил желания выпить последний бокал, предложенный хозяином. Все ушли, последним трактир покинул Ускед, бросив долгий подозрительный взгляд на Андрея и особенно на Абу Дуна.
— Я должен попросить у вас прощения, — сказал хозяин, покачивая головой. — Они…
— Да ладно, — перебил его Андрей. — Это ужасно. Я не в обиде на них. Ты знал ребенка?
— Здесь все знают всех, — сказал хозяин.
— Значит, отдельные незнакомцы, само собой, подпадают под подозрение, — добавил Абу Дун. — Еще хорошо, что мы все время сидели тут и пили. А то нас взяли бы за горло.
— Да, — отозвался хозяин. — Но вы находились тут.
Абу Дуну не понравился тон, которым были сказаны эти слова, поэтому он спросил:
— Надеюсь, ты не веришь, что мы волшебники или даже колдуны?
Хозяин чуть замялся, прежде чем ответить:
— Не знаю, во что я должен верить. То ли есть колдовство, то ли нет. Я знаю только, что вы были тут, и тому есть достаточно свидетелей. — Он сделал шаг по направлению к стойке и остановился. — Но если вы хотите мой совет…
— Говори, — подбодрил его Андрей.
— Вы пробыли у меня дольше всех, — сказал хозяин. Слова давались ему с видимым трудом. — Они очень напуганы и разгневаны, а это простые люди. Они будут искать виновника.
— Ты считаешь, нам лучше исчезнуть? — спросил Андрей.
— Вы спрашивали о лошадях, — сказал хозяин вместо того, чтобы прямо ответить. — У меня есть три лошади, которых я могу вам дать. Они старые и не особенно пригодны для верховой езды, но могут доставить вас в Тандарай. Это день езды отсюда. Я дам вам адрес моего брата. У него конюшня, и вы сможете купить хороших лошадей. Он продаст по выгодной цене, узнав, что вы от меня.
— Ты просто так доверяешь нам лошадей? — спросил Абу Дун. — Довольно легкомысленно с твоей стороны.
— Это старые клячи, — ответил хозяин. — Вы должны радоваться, если они дотянут до Тандарая. Заплатите мне столько, сколько я получил бы от мясника. Брат вернет вам эту сумму.
— Я думаю, предложение хорошее. — Абу Дун встал. — У вас старые клячи вовсе не на вес золота.
Хозяин не был расположен к разговору.
— Спокойной ночи, — сказал он.
Андрей подождал, пока он уйдет, потом выпил последний глоток пива и тоже встал:
— Он может и не отделаться от нас так быстро, а?
— Кажется, он относится к этому серьезно, — ответил Абу Дун. — Ты думаешь о том же, что и я?
— Я не знаю, — соврал Андрей. — О чем думаешь ты?
— О зайце.
— Это могло оказаться случайностью, — предположил Андрей. — Наверное, действительно здесь бесчинствует хищный зверь. — Он пожал плечами. — Как знать? Может, и мы несем долю ответственности? Может, мы невзначай привели хищника сюда.
— Возможно, он с нами, — сказал Абу Дун.
— Что ты хочешь этим сказать? — резко спросил Андрей.
— Ничего, — ответил Абу Дун. — Просто… была такая мысль. Глупая мысль. — Он указал кивком головы на лестницу. — Иди наверх и ложись спать.
— А ты?
— Я буду спать с лошадьми. Заодно посмотрю, в состоянии ли эти клячи довезти нас до Тандарая.
Не сказав больше ни слова, он ушел. Андрей отправился наверх и вошел в комнату, которую он снял для Фредерика, для себя и для Абу Дуна, Единственное маленькое оконце было закрыто, но в комнате оказалось неожиданно холодно. Андрей прикрыл за собой дверь так тихо, как только мог, и остался стоять, чтобы глаза привыкли к темноте.
Комната была просторной, но, кроме трех узких коек и одного грубо сколоченного комода, в ней абсолютно ничего не было.
На средней койке, полностью одетый, спал Фредерик. Он лежал на боку.
Но спал ли он действительно?
Андрей еще раз посмотрел в окно и бесшумно подошел к мальчику. Его глаза были плотно закрыты, дышал он спокойно и размеренно. Андрей протянул к нему руку, но сразу же отдернул, не прикоснувшись. Вне всякого сомнения, Фредерик спал.
7
Они вышли на рассвете. Прощание было кратким и прохладным. Хозяин уже не скрывал, что его больше устраивает провожать троих незнакомцев, чем встречать. У ворот собралось много местных жителей, — видимо, чтобы обнаружить следы преступления, как накануне вечером предложил темноволосый. Пока они проезжали мимо собравшихся, Андрей ни на мгновение не упускал Фредерика из виду. Тот выглядел усталым и смотрел на маленькое собрание со смешанным чувством детского любопытства и смятения. Андрей не рассказал ему о происшедшем.
Лошади и в самом деле были загнанными клячами, предназначенными для рук живодера. Путешественники продвигались вперед едва ли быстрее, чем если бы шли пешком, но верхом все-таки было удобнее. К вечеру они добрались до Тандарая и, расспросив, где найти хозяина конюшни, получили новых лошадей, а когда хозяин узнал, кто их прислал, то указал дорогу к дешевому постоялому двору, где незнакомцев охотно приняли, не задавая вопросов.
На другое утро они продолжили путь. Абу Дун подробно расспросил о дороге и выяснил, что из Тандарая лучше всего ехать на Буцау, потом взять западнее до Кимпины и, наконец, добраться до Кронштадта, чтобы оттуда попасть в Трансильванию, к воинам ордена дракона. Эта дорога и с хорошими лошадьми заняла бы не меньше недели. Зато она была надежнее, чем прямая, потому что позволяла обойти стороной большую часть территорий, где они могли повстречаться с войском султана Селика.
В течение шести дней путники продвигались вперед, стараясь по возможности избегать городов и скоплений людей. Ночевали на придорожных постоялых дворах или у крестьян, которые разрешали им переспать в амбаре или на сеновале. Абу Дун через какое-то время заметил, что Андрей ни на секунду не спускает с Фредерика глаз, и хотя он ничего не сказал по этому поводу, его молчание было весьма красноречивым.
Чем дальше на запад уходили они, тем чаще вставала перед Абу Дуном сложная проблема. Люди боялись мусульман — многие, как предполагал Андрей, не без оснований. И почти все встречали их недоверчиво, а кое-кто и враждебно. Андрею было все труднее придумывать достоверное объяснение присутствия черного исполина. Несколько раз только меч Абу Дуна удерживал людей от того, чтобы проявить свои истинные чувства.
И тем не менее именно Абу Дун был, по всей видимости, тем человеком, который спас им жизнь на шестой день. Рано утром они выехали с постоялого двора вблизи Кронштадта в направлении Шесбурга, и Андрей рассчитывал еще до захода солнца попасть в Реттенбах — место их последней промежуточной остановки по пути в Петерсхаузен, где, по уверениям Абу Дуна, неподалеку от реки Аргес и скалы Поэнари должна находиться опорная база ордена дракона. Им встретилось совсем немного людей, но зато множились слухи, что окрестности кишат турецкими солдатами. Войско султана Селика находилось в нескольких днях езды, и Андрей не верил, что они вообще когда-нибудь доберутся сюда. Он не особенно интересовался ходом войны. В этих вопросах Деляну не разбирался, они его не касались. Он был слишком незначительной персоной, чтобы привлекать к себе внимание могущественных, и, кроме того, ему было безразлично, флаг какого господина развевается над страной. Простые люди, кровью и слезами которых эта война в конечном счете и велась, едва ли стали бы жить под османским господством хуже, чем под знаменами валахских князей, прославившихся установленным ими кровавым режимом.
Между тем он понял, что дело оборачивалось плохо для валахов, которые могли быть раздавлены между мадьярами и турками, как между двумя мощными жерновами. Наступавших османов, казалось, ничто не в силах сдержать, даже если они выигрывали не каждую битву. Однако Андрей сомневался, встретятся ли они именно здесь. Направление главного удара захватчиков лежало намного западнее. Их целями были Будапешт и Вена, а потом — остальная часть Европы, а не Петерсхаузен. Однако сохранялась опасность повстречать отбившуюся часть турецкого войска или патруль, высланный Селиком.
Если бы местность тут была такой же низменной, как на востоке, откуда началось их совместное странствие, то у путников сохранялся бы хороший шанс вовремя разглядеть ловушку и избежать ее. Но опасность они заметили, когда было уже слишком поздно. Они пересекли крутой холм, типичный для этой части страны, выехали, держась рядом, из леса и наткнулись на дюжину всадников.
Эти люди спешились и собирались, видимо, устраиваться на ночь. Некоторые прислонили копья к деревьям и отстегнули щиты и латы, большинство лошадей были стреножены и скованы друг с другом, чтобы не разбрелись.
Андрей молниеносно прикинул шансы развернуться и бежать отсюда прочь. Пожалуй, такая возможность была. Встретившиеся им люди удивились не меньше, чем они, никто из них не сидел в седле, и им понадобилось бы какое-то время, чтобы начать преследование. Но Абу Дун так быстро поднял руку, что Деляну даже не успел додумать свою мысль до конца.
— Не двигайтесь с места и, во имя Аллаха, ничего не бойтесь! Я все беру на себя, — прошипел мавр.
— Ты с ума сошел, — всполошился Фредерик. — Нам надо убираться отсюда!
— Молчать! — прохрипел Абу Дун. — Ни звука больше, или мы все погибнем.
Казалось, Фредерик понял серьезность ситуации, потому что замолчал. Абу Дун бросил на него последний предостерегающий взгляд и развернулся в седле. Почти невозмутимо он поднял руку и сказал что-то на своем родном языке, однако ответа не последовало.
Иноземные воины тем временем не только оправились от шока, но через секунду были уже готовы к бою. С ятаганами наголо они окружили Андрея и его спутников.
Никогда прежде Деляну не видел ни одного из воинов, которые, как безудержный поток, хлынули с юго-запада в Европу, но сейчас это ему было не важно, чтобы понять, что перед ним турецкие янычары. Большинство были низкорослы, темнокожи, с черными волосами и еще более черными раскосыми глазами. Вооружение их состояло из ятаганов, пик и блестящих круглых щитов. На некоторых были остроконечные шлемы, украшенные красными платками. Андрей нигде не заметил символа внушающего страх полумесяца. Его рука потянулась к оружию, но ему удалось подавить импульс. Вполне возможно, что он был последним в его жизни.
Абу Дун повторил свои слова, сопроводив их грубоватым смехом, и на этот раз по крайней мере получил ответ. Слов Андрей не понял, но тон был явно недружелюбным. Несмотря на это, Абу Дун засмеялся еще раз, указал на Андрея, потом на Фредерика и спрыгнул с седла.
— Прыгайте и вы, — сказал он. — И ведите себя нормально. Все в порядке.
Андрей не был уверен в этом. Турецкие солдаты разглядывали его отнюдь не приветливо. Многие опустили оружие, но далеко не все. Деляну не успел спрыгнуть с седла, как сзади к нему подошел турок и выхватил его меч.
— Что это значит? — спросил Фредерик.
— Помолчи! — Абу Дун бросил на него гневный взгляд и поднял руку, как будто собирался ударить. Потом снова повернулся к мусульманским воинам.
— Он прав, — выдавил из себя Андрей. — Помолчи, Фредерик, прошу тебя! Он все уладит.
— Уладит? — Голос Фредерика звучал пронзительно. — Ты ослеп? Он заманил нас в ловушку! Они перережут нам горло!
Андрей не успел ответить. Его и Фредерика отвели на несколько шагов в сторону и грубо повалили на землю. Деляну предположил, что их скуют, но турки отказались от этого. Однако двое из них угрожали им копьями, а несколько других стояли поблизости с оружием в руках.
— Я с самого начала не доверял ему, — прошипел Фредерик. — Увидишь, к чему приведет твоя доверчивость.