Ариэна подумала о своих военачальниках, многие из которых наивно полагали, будто Алима претендует всего лишь на место в Священной Триаде. Даже Кинир видел в этом возможность поправить положение, а заодно укрепить пошатнувшийся авторитет Ариэны. Разве народ не одобрит мудрость и благородство царицы, которая добровольно возложит часть своих полномочий на более одарённую колдунью? Кинир, как и многие другие, не понимал, что подвеска аранхины Алиму не устроит. Ни её, ни тех, кто за ней стоит. Алиме нужна не столько шестиконечная звезда аранхины, сколько восьмиконечная звезда Симерада. Царский венец. Разве Ариэна и Тамран не доказали, что Священная Триада ни к чему? Достаточно правящей четы. Во всяком случае если супруга царя может быть одновременно аранхиной и царицей-хозяйкой. Другое дело, что нынешняя царица со столь ответственней ролью не справилась. К тому же она полукровка. Не лучше ли возвести на престол настоящую диввинку, в чьих жилах течёт кровь самого знаменитого царя Аранхайи? Именно на это намекали авторы многочисленных листовок, которые в последнее время ходили по всей стране. Подтверждали это и книги, которыми была завалена одна из комнат Дома Заложников — сплошь старинные хроники времён правления династии Симерада и жизнеописания его потомков.
Но самое интересное оказалось в подвале, куда Ариэна спустилась на вторую ночь. Здесь можно было зажечь все лампы, не 6оясь, что свет увидят с улицы. Первым, что ей бросилось в глаза, были два портрета: её и Алимы — тот самый, что она сделала по её просьбе почти два года назад. Портрет Ариэны Алима могла найти только в её квартире — там оставалось много её работ. Забирая свои вещи, Ариэна заметила пропажу нескольких картин, но не придала этому особого значения. Картины могли стащить и те, кто проводил обыск, и даже соседи. В мансарду, где находилась мастерская Ариэны, можно было проникнуть через люк на крыше. Дело небезопасное, но почему бы не попробовать. Тем более что хозяйка исчезла в неизвестном направлении и непонятно, когда вернётся. Ариэна знала, что Хавел следил за её квартирой, но подслеповатому старику трудно заметить пропажу двух-трёх не6ольших полотен.
Ариэна редко рисовала себя. Это был единственный портрет, над которым она работала довольно основательно, сидя перед зеркалом. А закончила она его незадолго до Осеннего Маскарада. 3начит, портрет взяла Алима. И дед ей разрешил. Наверное, она сказала, что хочет видеть свою единственную подругу хотя бы на полотне, раз уж та исчезла и неизвестно, появится ли здесь снова. Тогда, около двух лет назад, это вполне могло прозвучать искренне. Или почти искренне. У Алимы тогда действительно больше не было друзей. 3ато сейчас появились… Ариэна почувствовала лёгкий укол совести. Если бы она почаще интересовалась судьбой Алимы, та бы не стала орудием в руках её врагов… Впрочем, кто знает? Так или иначе, а она спасла Алиму от смерти и всегда была к ней добра, а теперь эта девочка замышляла против неё зло… Нет, не просто замышляла. Она уже причиняла ей зло.
Ариэна поняла, зачем Алиме понадобились эти картины. Оба полотна оплетали нити Маттар. Каждая из них была одним концом прикреплена к портрету Ариэны, другим — к портрету Алимы. Ариэна не боялась, что нити на неё набросятся, поскольку они не были охотничьими. Или боевыми, как их ещё называли. Охотничьи нити жили недолго, а простые сохраняли жизненную силу три-четыре года. Эти нити 6ыли живые. Пощупав их, Ариэна сразу поняла, что они обработаны туманом. Из них сделали оружие ещё более грозное, чем боевые нити Маттар. Туманом обработали и оба портрета, а к изображению Ариэны ещё и приклеили тонкий слой паутины. Это была паутина Дамеи! Выходит, это Алима украла паутину, пока Ариэна «гостила» у Галиана. Полотно аранхи лежало в шкафу, среди белья. Вряд ли Хавел разрешил бы внучке рыться в вещах своей квартирантки. Скорее всего, девчонка стащила у деда ключи и побывала в квартире Ариэны, когда его не было дома. Ариэна не могла поверить, что Алима уже тогда, позапрошлой осенью, замышляла против неё что-то дурное. Наверняка, она стащила паутину просто из любопытства, приняв её за какую-то нео6ычную ткань. Она просто захотела ею поиграть. Потом ей объяснили, что это такое, и вовлекли в другую, грязную, игру…
«Хватит оправдывать эту мерзавку, — сказала себе Ариэна. — Её не насильно во всё это втянули. Она сама захотела… Да, Алима ещё очень юна, но она знает, что делает. Она уже не невинное дитя. Но откуда у неё такие познания в магии? Похоже, она использует приём, позволяющий отнимать силу на расстоянии».
Ариэне ещё предстояло выяснить, как действует всё это устройство, но она поняла, что нужно сделать в первую очередь. Отцепив нити от своего портрета, она сразу почувствовала, как внутри у неё что-то оборвалось. Всё тело пронзила 6оль, которая быстро прошла. И сразу стало легче. Она словно вытащила из раны клинок. Ариэна знала, что рана заживёт нескоро, но, по крайней мере, она из6авилась от того, что столько времени отравляло, сжигало её изнутри. Да, Маттар умерла, но она продолжала мстить Ариэне руками её врагов… и бывших друзей. Руками той девочки, которую Аpиэна спасла от смерти. Алима сумела сделать нити Маттар пиявками, высасывающими не кровь, а магическую силу. Причём на расстоянии. Кто её этому научил?
Вернувшись в комнату на втором этаже, Ариэна выискала среди книг Алимы все, которые содержали сведения по магии. Она листала их весь остаток ночи, пока не нашла то, что нужно. Хорошо, что она в этом году вплотную занялась языками. Трактат «О власти над чужой силой» был написан на стародиввинском. Возле заголовка стояло имя автора — Тимена.
«Ничего удивительного, — усмехнулась Ариэна. — Кто как не полукровка мог использовать двойную магию, да ещё столь изощрённым способом».
Книгу она захватила с собой в замок, а «магическую лабораторию» Алимы трогать не стала — вдруг здесь время от времени появляются друзья или слуги этой мерзавки, проверяя, всё ли в порядке. Вместо нитей Маттар Ариэна намотала на картины обычные верёвки, которые отыскала тут же, в подвале. С виду их было трудно отличить от паутины гигантской нераты. Ариэну поразило количество арилла в сундуках этой «лаборатории». Было даже несколько кусочков ариллина. Алиму хорошо снабжали — и книгами, и магическими предметами. Ариэна не удивилась бы, узнав, что Алимой руководит Нэйя. Не владея магией, эта женщина прекрасно умела пользоваться чужой силой. У Алимы сила была. И было достаточно подлости, чтобы нанести удар в спину той, которая спасла ей жизнь. Высасывая из Ариэны магическую силу, Алима стала сильней, но она не обрела то, о чём мечтала, — пророческий дар. Ибо нельзя присвоить то, что богиня дала другому. Даже если лишить этого другого жизни. Алима походила на глупого ребёнка, который тайком от взрослых пробрался в трапезную, схватил кубок с дорогим вином и жадно пьёт, больше половины проливая на пол.
Вернувшись в замок, Ариэна впервые за последние несколько месяцев спокойно выспалась. Снов она не видела, а проснулась с давно забытым ощущением лёгкости и свободы. Она оторвала от себя ненасытную пиявку и надеялась, что сила восстановится. Ещё не хватало, чтобы эта девчонка, которая занималась магией не больше года, выжала её, словно плод мандары.
Днём Ариэне приходилось принимать то гонцов, то просителей, проверять, как работает цех, где изготовлялись одежда для воинов и перевязочный материал, а по вечерам, отдав слугам распоряжения на следующий день, она закрывалась в своём кабинете и усаживалась за книгу. Она должна была понять, что за магия против неё направлена и как от неё защититься. Ведь пиявка могла присосаться снова. Вдруг Алима надумает вернуться в Ур-Маттар и обнаружит, что её магический канал перекрыт. Правда, пока создавалось впечатление, что она решила обосноваться здесь навсегда. Её люди вели се6я в царской резиденции, как хозяева, и периодически делали намёки, возмущавшие всех, кто был предан настоящим хозяевам замка. Даже спокойный, рассудительный Мервин, который в отсутствие царя возглавлял Совет, сказал, что иногда можно пренебречь законами гостеприимства и указать нахальным гостям на ворота. Вернувшись на днях из столицы, он созвал Малый Совет, на котором поднял вопрос о наказании за оскорбление властей.
— Я не призываю сажать в тюрьму за каждое слово, но царица… Излишняя снисходительность — такая же благодатная почва для беспорядков, как и деспотизм. То, что болтают здесь эти смутьяны, в столице уже звучит и на площадях, и в тавернах. Похоже, семена смуты посеяны уже давно, а сейчас они дают всходы. И не только в окрестностях Круглой Башни.
— И что же там звучит на площадях и в тавернах? — вяло поинтересовалась Ариэна. Мысли её были заняты трактатом Тимены. — Наверное, то, что править Аранхайей должны потомки самой славной царской династии? Особенно если они сильней в магии, чем ныне царствующая особа, которая при помощи хитрых уловок заполучила сразу два царских титула.
— Примерно так, высокая госпожа, — склонил голову Мервин. — Даже можно сказать, совсем так. Ты побывала в столице благодаря магической двери? Или к тебе вернулась способность видеть сквозь пространство и время…
— Для того, чтобы понимать некоторые вещи, необязательно обладать предвидением, Мервин. А в нашем случае достаточно уметь читать. Листовками, которыми в этом месяце забросали одну только Фиолею, можно всю зиму отапливать этот замок.
— Ты мудра и 6ез всякой магии, моя царица, да вот только мудрость не всегда надёжная защита. Тем более от дураков.
— Я не собираюсь сажать в тюрьму за одни лишь дерзкие речи. И уверена, что царь, мой супруг, полностью со мной согласится.
— А ты знаешь, высокая госпожа, какой сейчас в Ур-Маттаре любимый цветок?
— Думаю, ризена.
— Вот именно. Этой весной ими засадили полгорода. Девушки носят ризены в волосах, а парни прикалывает к груди…
— Это не преступление, Мервин. Я понимаю, если бы они при этом вытаптывали все другие цветы… Или всех вокруг заставляли плести венки из ризен. Пусть воины, как всегда, следят за порядком, вот и всё.
— В Ур-Маттаре сейчас во всех тавернах распевают старинную песню и царе Симераде и его возлюбленной Азеле. О том, как она подарила ему цветок ризены, который был у неё в волосах…
— Пусть поют. Мервин, ещё не хватало, чтобы я запрещала людям петь старинные баллады, как избранники запрещали рассказывать легенды о древних царях и аранхинах. Я знаю, что все эти песни и цветочки — результат упорного и кропотливого труда наших врагов, но законов, которые бы запрещали петь старинные песни и выращивать цветы, в Аранхайе нет. И издавать такие законы не стоит.
— Значит, подождём, когда поспеют ягодки, — усмехнулся Дельвар, заседавший в Совете как глава охотничьей общины.
— А что ты предлагаешь? — спросила Ариэна.
— Взять под контроль все печатные мастерские. Вреда от этих бумажек не так уж и мало, а клевета, между прочим, дело подсудное. Ну и… не мешало бы усилить охрану замка.
— Хорошо, — кивнула Ариэна. — Только пусть это не особенно бросается в глаза.
«В 3елёном Уре, наверное, сейчас тоже вплетают в косы ризены, — думала она, уединившись после совета в своём кабинете. — Во всяком случае некоторые. И прыгают от радости, заранее наслаждаясь моим позором. Похоже, люди Алимы поработали везде… Люди Алимы? Да нет, скорее, люди Нэйи. Или Галиана? Кажется, он тоже готов выйти на сцену. Кричат о нём меньше, чем об Алиме, но ему-то славу создавать не надо. Те одержимые, которые с горящими глазами слушали его в храме, завизжат от восторга, как только его увидят, а таких, к сожалению, немало. Так кого же собираются в ближайшее время возвести на престол? Алиму и Феарена? Алиму и Галиана? Попробуй раз6ерись во всех этих интригах… Ладно, сначала надо разобраться в магических изобретениях Алимы. Итак, она соединила магию тумана с магией Маттар. Она воспользовалась не только тем, что вычитала в трактате своей великой праматери, но и чьими-то советами. А кто больше Галиана знает о свойствах нитей Maттар?»
Способность к магии тумана Алима явно унаследовала от своих лиммеринских предков. Возможно, там был кто-то и поближе, чем Тимена, жившая много веков назад. Лекарство Ариэны вернуло Алиму к жизни и пробудило в ней ту силу, что всё равно должна была когда-нибудь проснуться, но обрести могущество, коим она обладала сейчас, она могла только после ариллиновой ванны. В трактате Тимены говорилось, что способностью отнимать силу на расстоянии обладают только гиэро. Вот почему Алима уезжала из Ур-Маттара. Видимо, она была на островах. А для того, чтобы отнимать силу у другой гиэро, которая к тому же ещё и является аранхиной, надо было хотя бы немного владеть магией паутины. Маттар умерла, но её нити служили той, кого гигантская нерата с удовольствием сделала бы своей избранницей. Помогал Алиме бывший избранник Маттар или нет — неважно. Главное, что у неё получилось. Почти.
Теперь Ариэна знала: чтобы отнять силу у другого мага на расстоянии, надо иметь его нарисованное изображение и хотя бы немного его волос. Если жертва — аранхина, требуется ещё и паутина её аранхи. Ариэна проклинала себя за легкомыслие. Надо было получше спрятать полотно Дамеи. Но как у Алимы оказались её волосы? Может, нашла в одном из гребешков, когда рылась в её квартире? Или тут ей Лихана удружила? Скорее всего, они знакомы. Лихане ничего не стоило раздобыть волосы той, кому она прислуживала. Непонятно только, зачем она хранила волосы Ариэны, если считала её мёртвой? Впрочем, она недолго её таковой считала. Позапрошлой осенью события развивались стремительно. И Ариэна чувствовала, что примерно так же будет этим летом.
Внимательно изучив трактат, она восстановила всю последовательность действий Алимы. Мерзавка сделала её двойника из тумана и огня, в котором сожгла её волосы и несколько нитей Дамеи. Потом сделала своего двойника и соединила его магическим каналом с двойником Ариэны. Обработанная туманом нить Маттар подошла для этого как нельзя лучше. Нить кровопийцы, привыкшей высасывать из других жизненные соки, стала превосходным каналом, по которому магическая сила Ариэны передавалась Алиме. Для того, чтобы осуществить перекачку силы, маг-хищник на время соединялся со своим туманным двойником — попросту входил в него. Войти в бесплотное тело нетрудно. Когда он покидал его, обоих двойников соединяли с изображениями на портретах. Магический туман пропитывал раскрашенную ткань или картон, отчего краски становились ярче, чем на обычной картине. Живя на Ди-Милоне, Ариэна легко научилась определять, какие картины и фрески обработаны туманом, а какие нет. Пока туманный двойник жертвы «жил» в картине, соединённый магическим каналом с туманным двойником хищника, жертва была на крючке. Перекачка силы осуществлялась только тогда, когда маг-хищник извлекал двойников из картин и сливался со своим, но пока магический канал связывал этих заключённых в картины двойников, жертва не могла ни защищаться, ни восстанавливать силу. Для того, чтобы уничтожить двойников, следовало или сжечь обе картины, или залить их так называемой огненной водой. Это была морская вода с большой глубины, в которую маг добавлял свою кровь, порошок из мёртвого арилла и порошок, остающийся после сгорания огненного камня. А чтобы защитить себя от подобных посягательств, Тимена рекомендовала раз в месяц пить хамлану — настой из семи земных трав и девяти морских растений, в который следовало добавить несколько капель своей крови. Женщинам Тимена советовала использовать свою менструальную кровь. А в конце она говорила, что хамлана всё же не гарантирует полную защиту. Лучшая защита для мага — это сила духа. Именно она помогает ему нести бремя избранности. Ему дано знать и видеть 6ольше, чем другим, а для этого надо быть сильным. Человек особенно уязвим, когда болен — телом или духом, всё равно. А маг при всём своём могуществе — всего лишь человек.
«Я сама виновата в том, что случилось, — печально подытожила Ариэна. — Это всё моя трусость, нежелание видеть правду. Как будто от того, что я закрою глаза, правда станет другой. В какой-то момент я дрогнула… Вот тут-то ко мне и подобрались эти нити-пиявки. Алима слабей меня, но она сумела меня достать, потому что я сама сняла броню. Не магическую броню, а ту, что называется силой духа. Если не ценить и не беречь божественный дар, его можно потерять. Да и зачем он тому, кто не умеет быть человеком? Умас, Гвен, Дельвар… Они будут сражаться за меня, независимо от того, сделаю я для них магическую броню или нет. Царица, ты не достойна своих подданных! Быть сильным, смотреть в глаза правде… И смерти. Это потрудней, чем делать магические полотна. И потруднее, чем отнимать силу у других. Но чем труднее путь, тем прочней победа. Алима пошла дорогой слабых, а значит победы ей не видать».