Надо вытерпеть минут пятнадцать, потом я стану собой прежней. Останется обида, немного злости и опустошение. И чертова дрожащая рука, которой надо срочно заняться.
Из сумочки я вытрясла успокоительное, проглотила и запила вином. Нельзя так делать, но сейчас все равно. Голова приятно закружилась, боль притихла.
Постепенно эмоции начали угасать. И что теперь делать? Оставаться посреди разоренного гнезда и страдать, дожидаясь его? Любимый человек вытер об меня ноги: знай свое место, которое известно где. Почему он считает, что всем должен? Кому он должен? Детям? Дочь уже взрослая, еще пара лет, и сын выпорхнет из гнезда. Жене-паразиту, которую он и так всю жизнь тащит на горбу?
Не было бы так обидно, будь она нормальной женщиной… Он ни слова плохого о ней не сказал — общие друзья нашептали. У нее убыточный магазин нижнего белья, куда она ходит, чтоб дома ничего не делать, и пять лет кряду занимает деньги, чтоб его якобы развивать. Сидит там до ночи и пилит ноготь, а дети с трех лет едят, что найдут в холодильнике или что папа в рот положит.
Вспомнились Юлькины слова, что не стоит винить кого-то одного. Всегда виноваты оба, может, эта Лена не так уж плоха… Но из-за нее так больно, что убила бы.
Стоп! Это ты — захватчица. Ты мечтаешь лишить сына отца под благовидным предлогом. Ты знала, на что шла, прыгая в постель женатого мужчины. К тому же что ты ему можешь дать? Свою скорую инвалидность? Вот уж подарок так подарок! Полгода безумного секса ты и так ему дашь.
Я тронула распечатанный конверт с путевкой в Непал. Хотелось уйти. Хотелось обнять Эдуарда. Постепенно затихающей истеричке хотелось смыть пирог в унитаз, разорвать путевку и вычеркнуть Эда из жизни.
Здравый смысл убеждал в другом. Тебе осталось недолго, есть любящий человек, с которым хорошо проводить время. Если прогонишь его, останется обида и пустота, которую нечем заполнить. Вряд ли так же хорошо будет с кем-то другим, зачем отказывать себе в удовольствии? Вы с самого начала неправильно расставили приоритеты, будь с ним, наслаждайся жизнью, но на многое не рассчитывай. Твое — крохи с барского стола, к сожалению, это факт. Прими как должное.
Да будет так!
Я вылила остатки вина в бокал, выпила его, закусила сыром и подумала, что неплохо бы сходить за добавкой, для меня алкоголь — отличное обезболивающее. К тому же рука почти перестала дрожать, значит, рецидив отменяется.
В супермаркете купила бутылку черного мускателя (обожаю его), штопор и пачку сигарет. Не курю уже десять лет, но сегодня можно.
В сквере откупорила бутылку, выкурила сигарету, запила вином из горлышка и, сунув руки в карманы плаща, побрела вдоль аллеи, освещенной круглыми фонарями. Опьянение сделало свое дело, мысли стали неповоротливыми, обида уснула до завтра, обманутые надежды тоже отправились на покой. В голове крутились обрывки стихов. До Эда я вообще не понимала поэзию: ну, рифмуют что-то, подбирают слова, чтоб было ритмично, но как можно получать удовольствие от чтения совершенно неинформативных творений? Теперь понимала — можно. Мало того, из алкогольной мути всплывали они самые, стихи. И если Эд исчезнет из моей жизни, они тоже уйдут и мир станет монохромным.
Я пытаюсь отыскать слова, описать те чувства, что во мне. Это будто лаву целовать, все равно что замерзать в огне. Это словно танец мотылька, хрупкий стебелек среди камней, это может быть сильней, чем кайф, и агонии в сто раз больней. Это свет, взорвавший липкий мрак, смех, проросший сквозь глухую тишь, это мирозданье в трех словах, о которых до сих пор молчишь.
Слова кружились, как листья, как опадающие минуты, я шевелила губами и шла, шла в темную арку сомкнутых ветвей, мимо людей и фонарей, мимо машин на сигналках, мигающих синим и красным. Поглядывала на свое отражение в лужах — темноволосая девушка, нахохлившаяся воробьем и прячущая подбородок в синем шарфе.
Ноги принесли меня к широкому пешеходному мосту через реку. Погода не пугала молодежь, и на лавочках целовались влюбленные. Трое парней что-то обсуждали возле перил, доносились обрывки фраз. Туда и сюда прогуливались люди постарше.
Хотелось уединения, и я спряталась за закрытым деревянным ларьком с мороженым, облокотилась о перила и посмотрела на черную неторопливую воду реки, по которой двигались световые дорожки от огней прогулочного катера. Хлебнула вина из горлышка, достала сигаретную пачку, и тут произошло что-то странное: мир будто бы мигнул. Пора завязывать с алкоголем. Я сунула руку в глубокий карман плаща, нащупала зажигалку.
— Добрый вечер, Ольга, — донеслось из-за спины, я вздрогнула, обернулась: позади, покачиваясь с пятки на носок и сунув руки в карманы темного кардигана, стоял мужчина средних лет, кудрявый, с залысинами на висках и очень выразительным смутно знакомым лицом. Определенно, я видела раньше его водянистые глаза чуть навыкат, выпуклый лоб, до неприличия алые губы. — Хотя нет, не добрый. Этот день, как и весь прошедший год, не был для тебя добрым.
Наверное, кто-то из врачей, знающий о моем диагнозе. Но зачем напоминать мне сейчас?
— Откуда вы меня знаете? — спросила я, передумывая курить.
— Разве это важно? Гораздо важнее, что через два месяца у тебя случится рецидив, ты ослепнешь на левый глаз, а через год перестанешь узнавать близких. Жизнь кончена, увы.
Из-за выпитого мне с трудом удавалось анализировать услышанное. Откуда он знает? Он следил за мной? Кто он такой? Единственное, в чем я была уверена: мне хочется его ударить, выместить накопившееся. По какому праву он…
— Я не издеваюсь и желаю тебе добра, — улыбнулся незнакомец. — Я могу остановить все это, и ты будешь жить долго.
— Ага, — буркнула я. — Хочешь со мной поговорить о Боге и предложить жизнь вечную, чтобы я переписала на тебя квартиру? Так у меня ее нет…
— Знаю, — ответил он равнодушно. — И могу помочь тебе победить болезнь, правда-правда. Ты начнешь жизнь с чистого листа, болезнь отступит…
— Так, — выдохнула я, глядя на него в упор. — Ты кто вообще такой и чего ко мне пристал? Юлькин новый друг?
— Она меня не знает, — незнакомец прищурился. — Ты собиралась курить, давай. Расслабься перед серьезным разговором.
Так я и сделала, мысленно перебирая лица и пытаясь вспомнить, кто передо мной, так осведомленный о моей жизни. Какой-то бред! И еще не получается думать из-за алкоголя. Вообще-то и взгляд с трудом удается фокусировать. Напилась так напилась. Понимая, что делаю глупость, я протянула незнакомцу пакет с вином:
— Выпей и пер… представься.
К моему удивлению, мужчина взял бутылку, разлил ее содержимое по пластиковым стаканчикам, непонятно как появившимся в руках.
— Твое здоровье! — Он выпил мускатель, пожевал губами, смакуя послевкусие.
— Хочешь анекдот? — Я привалилась к перилам спиной. — Летит Санта-Клаус над голодающей Эфиопией, а там — тощие дети ручки вверх тянут: «Санта-Клаус! Подарки! И нам подарки». Санта грозит им пальцем: «Подарки только тем, кто хорошо кушает».
Незнакомец уставился непонимающе. Похоже, чувство юмора у него отсутствует.
— Не смешно? Вот и мне не смешно. Не надо иронизировать с моим… над моим… здоровьем.
Мужчина нимало не смутился, налил себе еще и улыбнулся:
— Повторюсь, я могу сделать так, что твоя болезнь отступит, ты проживешь долгую и, может, счастливую жизнь. Но тебе придется бросить все и пойти со мной. Тсс! Не спеши отказываться! Ты ведь ничего не теряешь: твоя мать в Америке, отец в Саратове, он давно забыл о тебе, у него другая семья. Любимый отрекся от тебя. Соглашайся. И не смотри так
— Ага. Я поняла, кто ты такой… такая. Слушай еще анекдот, про тебя. Просыпается мужик и слышит голос: «Вася, хочешь денег?» — «Да, да, конечно». С неба посыпались доллары, он начал набивать ими мешки. «Вась, а дом на Сейшелах хочешь?» Не успел он согласиться, как хлоп — и он в шезлонге возле бассейна, а рядом — домище. «Эй, ты что, золотая рыбка?» — «Нет, я белая горячка». — «Ты — „белочка“, да?»
Мужчина вскинул брови, на мгновение «завис», а потом указал на меня пальцем и расхохотался:
— Смешно. Давно не смеялся, спасибо. Теперь к делу. Сейчас у тебя немного дрожит рука, ты думаешь, начался рецидив, но если согласишься пойти со мной, то дрожь прекратится и ты забудешь страшное словосочетание «рассеянный склероз».
Видимо, мои глаза округлились, и я снова сжала кулак волосы на затылке зашевелились. Если бы не опьянение, я бежала бы прочь от этого психа, сейчас же мне было забавно. Интересно, как он будет выкручиваться?
— Ладно. Все мы знаем о круговороте веществ и денег в природе. Что я буду должна за спасенную жизнь?
— Ничего. За тебя уже заплатили. Ты вообще ни при чем, просто так получилось. Повезло тебе. Ну, ты согласна?
Неужели и правда перестанет дрожать? Или он врет? Господи, какая глупость! А если все-таки?..
— Ладно. Я согласна. Что теперь? Рука все еще дрожит.
Мужчина самодовольно улыбнулся:
— Теперь надо скрепить договор поцелуем, тогда все и случится. Давай поспешим, не могу здесь долго находиться.
Я запрокинула голову и рассмеялась. Успокоившись, посмотрела на него:
— Так ты пытался со мной познакомиться? С этого и стоило начать…
Мир снова мигнул. Мужчина с недовольством глянул куда-то вверх, шагнул вперед, одной рукой обнял за талию, вложил в ладонь что-то металлическое, второй за затылок притянул меня к себе и припал губами к моим губам. Ни вскрикнуть, ни оттолкнуть его я не успела — провалилась в черноту и понеслась сквозь нее, размахивая руками и ногами, а в голове звучал его голос:
— Если попадешь в беду, найди меня там. У тебя будет подсказка. Только ты можешь…
Незнакомец смолк. Некоторое время я осознавала себя, но вскоре будто обо что-то ударилась и потеряла сознание.
Глава 2
РЕАКЦИЯ ЗАМЕЩЕНИЯ
В себя я приходила постепенно, мне было тепло и мягко, будто бы лежала на перине. Тела касалась приятная ткань ночной рубашки, едва заметно ощущалась простыня. С трудом я приподняла веки и едва не застонала от яркого солнечного света, резанувшего по глазам. Солнце сияло по-летнему и просачивалось даже сквозь сомкнутые веки.
Где я? Откуда солнце? Что со мной сделал незнакомец? Дал вдохнуть хлороформ? Смазал губы ядом перед поцелуем?
В больничке, где же еще мне находиться. И уже утро, если не день.
Самое смешное, меня больше всего беспокоило не произошедшее на мосту, а что Эдуард приехал и не может попасть в запертую квартиру. Ничего, пусть позвонит, я отвечу… Или нет? Что со мной случилось? Скорее всего, упала прямо в лужу, и аферист меня обворовал. Айфон, естественно, ушел первым. Вот же дурища! Тридцать лет, а ума нет. И ведь раньше вино не делало меня наивной и глупой, а тут как с ума сошла. Будто загипнотизировали меня. Или тот странный тип что-то подмешал в вино? Стаканы ведь были — его. Надо заявление в полицию написать!
От бессилия меня охватило бешенство. Как алой волной накрыло и понесло. Обида на себя, черная липкая ненависть к незнакомцу. С минуту я ни о чем не думала, упиваясь непривычным чувством. Потом чуть приоткрыла веки, но пока еще ничего не видела — не давал слишком яркий свет.
Точно, грабитель применил какое-то вещество: слишком уж эмоции и ощущения непривычные. Чего-то не хватало. Хотя я еще не задействовала все органы чувств, восприятие было слишком ясным. А еще в голове вспыхивали мысли. Не всплывали, как было раньше, именно вспыхивали и толпились, оттесняя друг друга.
Так, теперь самое время осмотреться и позвать медсестру, попросить у нее телефон и позвонить Эду. Узнать, что случилось и как мое состояние.
Приоткрыла правый глаз, прищурилась на солнце, чуть повернула голову, чтоб не так слепило… И разинула рот.
Окна были распахнуты настежь. Не металлопластиковые — деревянные, арочные, вверху, там, где арка, — витражные красные цветы. А за окном, мамочки! На ветвях деревьев шевелятся пикообразные листья. Не березы, не осины, не сирень. Липа? И на нее не похоже. Сейчас же осень! Ноябрь! Уже был первый снег, все листья облетели!
Или я вышла из продолжительной летаргии?
Обрушившийся страх напоминал сошедшую лавину. Я зажмурилась, помотала головой. Красивые галлюцинации. Надо сосредоточиться и попытаться вернуться в реальность, позвать медсестру… Я опять открыла глаза.
Огромная постель с шелковым бельем, мягчайшая перина. Кровать накрыта балдахином. Ничего себе палата! Ни приборов, ни скрипучих коек. Дверь — шикарная, дубовая, с золоченой ручкой… Да я у него дома! Он меня похитил и куда-то увез, но зачем? Для опытов? И вся эта роскошь — к чему? Проще было бы запереть в подвале…
За дверью раздались легкие шаги, и я сомкнула веки. Правильнее пока притворяться спящей — мало ли что. Скрипнули петли, зацокали каблучки, зашуршала одежда, пахнуло отваром ромашки. Что-то зазвенело, хлюпнула вода. Гость тихонько вздохнул. Я готова была поклясться, что это женщина. Его сообщница? Но зачем они меня похитили?
Вошедший человек склонился надо мной, и что-то влажное коснулось лба, щек, век — она протирала меня раствором ромашки! А потом гребнем коснулась волос, зубчики приятно защекотали кожу головы, скользнули по волосам до пояса…
Но у меня карэ! Я схожу с ума. Или продолжаю галлюцинировать? Чуть-чуть приоткрыв глаза, я посмотрела на гостью, которая то поднималась над кроватью, то нагибалась и пропадала из поля зрения. Да, женщина. Точнее, девушка. Молодая, рыженькая, со вздернутым носом. В платье, какие носили лет двести назад.
До чего логичная галлюцинация! Все в одном стиле — обстановка, служанка… Или это все правда, просто незнакомец хочет свести меня с ума? Так-то оно так, но волосы…
Расчесав меня, девушка вышла, а я некоторое время лежала без движения, не в силах открыть глаза. Сердце колотилось, казалось, в висках, ладони взмокли, как у моего первого ухажера Женьки. Страх — холодный, склизкий — полз по позвоночнику, никогда не испытывала ничего подобного. Разгулявшееся воображение в красках рисовало маньяков со скальпелями. А вдруг у меня уже нет какой-то части тела?
Дыхание перехватило, я вытащила руки из-под простыни, чтоб убедиться, на месте ли пальцы… Левая рука судорожно сжимала золотую пластину на тонкой цепочке, правая больше не дрожала и…
От понимания меня бросило в жар, затрясло, как в лихорадке. Это не мои руки. Мои — костлявые, с тонкими пальцами и треугольными ноготками, бледную до синевы кожу уже пометил возраст. Эти точно принадлежали очень юной особе с безупречной кожей. Ладони овальные, пальчики изящные. Мои пальчики. Или нет? Я согнула и разогнула их, коснулась щек, ощупала лицо — чужое, но ставшее моим, — провела по шелковистым волосам, поднесла к глазам каштановый локон, который в свете солнечных лучей вспыхнул золотом.
Кто я? Где я? Что со мной случилось? Мое сознание переписали в чужое тело или красногубый человек на мосту — волшебник? Непослушными пальцами я перевернула золотую пластину, которую мне дал незнакомец: она была испещрена странными геометрическими фигурами, напоминающими египетские иероглифы. Хороша подсказка!
Я потрясла головой, силясь пробудить логику, и разум сразу же пришел на помощь: «В жизни такого не бывает, это сон. Может, он понравится тебе и ты получишь удовольствие? Играй по правилам сна, если понадобится, меняй их под себя».
Обычно во сне у меня не получалось осознавать, что сплю, теперь я будто наблюдала себя со стороны. Значит, сюжет таков: «Она открыла глаза и обнаружила себя в чужом теле». Надо выяснить, чье это тело и как я теперь выгляжу. Узнать, что за место, и притвориться, что потеряла память, чтобы близкие и родственники, которые у меня наверняка есть, не удивлялись моим странностям.
Или они в курсе, что в этом теле — другой человек?
Жаль, зеркала нет. Опершись о подушки, я села, откинула простыню, закатала светлую льняную сорочку до пояса: стройные молодые ноги, сильные, как У теннисистки, коричневые кудряшки на лобке. Живот самую малость выпуклый, женственный, не плоский с кубиками, как у меня был.