Время шло. Если я не поспешу, застряну здесь на ночь. Я должна пройти до сумерек фермы.
- Я спрашиваю не выбор. Я прошу совета! – я поняла, что это прозвучало резко. – Прошу, - мягче добавила я.
- Это твой путь, - сказала Шалфей. В ее голосе была усталость. – Ты выбираешь, даже если и плохо.
- Если хочешь мой совет, - добавил Сорель, - я бы взял с собой нас троих. Любой путь проще, если ты не один.
Я сморгнула слезы.
- Вам нельзя покидать лес. Я иду на открытую местность, там лишь камни да холмы. Там холодно. Я могу обмануть стражей одна, но они заметят, что вы… другие.
Они заухали от смеха.
- Тшш! – зашипела я. Боги, они привлекут так всех дозорных долины.
- Ты забываешь, - сказала Шалфей, - что мы можешь прятаться. Обычный человек увидит вместо нас камни, воду или листья. Если бы мы так не умели, мы бы не прожили в Олбане и до тех времен, когда твоя прапрабабушка была малюткой в колыбели.
Спорить было не о чем. Люди Олбана, в основном, не видели добрый народец. Не все были такими, как я.
- Порой мне кажется, что мой дар – проклятие, - прошептала я. – И он приносит лишь беды. Прошу, не ходите за мной, это подвергнет вас опасности.
- Точно, - сказала Шалфей. – Мы знаем, что ты хотела идти одна, может, так и будет. Иди и найди то, чего ищешь.
Они таяли на моих глазах, сливаясь с тенями леса.
- Прощайте, - сказала я, закинув сумку на плечо. – Спасибо за вашу доброту, - но они уже ушли.
* * *
Я выбрала путь, что был ближе. Маленький мост, о котором не хотел говорить добрый народец, был не так опасен, как королевский со стражей, да и на широкой дороге меня видели бы все, кто проезжает. Темно-серая накидка Флинта хорошо сливалась с камнями. В отличие от другого пути, этот шел выше долины, вдоль холмов. Так можно было хоть немного укрыться от дозорных. Конечно, дозорных могли поставить и так, чтобы было видно всю долину. Я должна быть готова ко всему.
Дым поднимался от очага где-то выше. На камнях устроились низкие дома, прижавшиеся к земле от ветра и дождя. Они были меньше, чем фермерские в долине. Ниже животные паслись на траве, было видно ухоженные овощи. И было видно людей – девушка пасла овец с двумя собаками, слушающихся ее свистка, мужчина грузил телегу большими мешками и собирался к Летнему форту. Я старалась быть тенью, ничем, продолжением камней. Не смотрите на меня – просила я их.
Я шла какое-то время, проходя скромные домики, прячась, когда выходила женщина, выходила с зерном к курам, когда мимо проезжал мужчина на худой лошади с ребенком в седле перед собой. Я подождала, пока он исчезнет из виду, выбралась и пошла дальше. Я видела ниже королевский мост: стражи на обеих сторонах и поток народа.
Позже ниже появились Силовики, они двигались к Летнему форту. Они ехали по парам, и я сжалась за покосившимся домиком, пока они шли мимо, боясь, что кто-нибудь из них оглянется и заметит меня. Хорошо, что я не пошла по тому пути. Эти мужчины несли за собой тень. Так они и ушли из моей деревни три года назад – собранные, отвернувшиеся от того хаоса, что сотворили. Отвернувшись от костей и пепла, крови, искаженных тел и разумов, оставшихся там, где народ жил, работал и растил детей многие годы. Они сделали это из-за нее, из-за бабушки и ее дара. И я пряталась и смотрела, видела страшное. Если бы меня поймали сегодня или завтра, если бы я столкнулась с Силовиком, я бы заперла эти воспоминания, чтобы они не отразились в моих глазах. Я бы закрылась от них, чтобы это не заставило голос дрожать. Я бы врала так, как никогда не врала.
Я сочинила историю. Я была сиротой, отец-рыбак утонул недавно в море. Я шла домой к родственнику, что жил в поселении на севере. Меня звали Каллой, а поселение я назвала Каменноводьем.
Это было почти правдой. Наша деревня была на севере, хоть и не так далеко, как Тенепад. Но когда мы все потеряли, мы с отцом отвернулись от нашего дома. И время, когда Силовики пришли в нашу деревню, было так давно, что казалось сном или сказкой. Я представила, как мама сидит у моей кровати, напевает мелодию, а я засыпаю. Ее волосы блестели в свете лампы, глаза были синими, а лицо… Я не помнила ее лица. Отец говорил, что я похожа на нее, но изнуренные черты лица, что я видела в воде, когда склонялась попить, точно имели мало общего с ней. И хоть я не помнила ее лица, я помнила, что она была веселой, часто улыбалась и пела. Я была почти рада, что она ушла, ведь Олбан уже не был мирной землей, как во время моего детства, и если бы она выжила, она бы не могла радоваться.
Думая о маме, я завернула за угол, а навстречу мне шел мужчина.
Глава пятая:
Он схватил меня, крича, но не слова, а странный лепет. Его хватка была крепкой, как сталь.
- Пустите! – выдохнула я. – Прошу.
Мужчина развернул меня и прижал к груди. Его странный голос говорил и дальше, но я не могла его понять.
Сквозь страх и шок пробилось воспоминание.
- Все хорошо, - сказала я, дрожа, хотя руки мужчины впивались в мои руки, а его голос был оглушительным и тревожным. Я старалась говорить успокаивающе, словно говорила с ребенком-переростком. – Я не наврежу. Я никому не наврежу. Прошу, отпустите.
Новые звуки были громче. Держа меня, как тряпичную куклу, он пошел по дороге. Сердце колотилось. Я едва дышала. Его рука обвила мою шею, с каждым его шагом мои ноги отрывались от земли. Мы шли к дому, что был рядом с дорогой. Несколько других зданий виднелось впереди, и пока мужчина выкрикивал свой бред, я увидела, что в одном открылись ставни, в другом приоткрылась дверь, словно народ хотел узнать, что происходит, но боялся выйти. Я не звала на помощь, не могла, ведь меня душили. Меня оттащили к двери домика.
- Мава? – позвал он. – Мава, гетыы? Ше де! Де! – он ударился плечом в дверь, и она содрогнулась. От силы удара затряслось и мое тело, голова кружилась. Перед глазами плясали точки. – Мава! – закричал он. Я слышала в его грубом голосе злость, он вдохнул, готовясь снова ударить дверь. Он не успел, послышались спешные шаги с тропы, огибающей домик, и появилась женщина с белым лицом, поднявшая юбки, чтобы бежать быстрее.
- Гаррет, нет! – закричала она. – Пусти! Друг, Гаррет, она – друг.
- Дев! – сказал он снова, но руки уже не душили меня, а голос был тише. Девочка. Я нашел девочку. Наверное, так можно было понять его слова. Боги, лучше бы это было не так.
- Можешь отпустить ее, Гаррет. Она не ранит меня.
- Раа… - он ухватился за слово из речи женщины.
- Я не обижу ее, - сказала я, голос был хрипом. – И вас тоже. Пустите. Прошу.
Женщина поравнялась с нами, убрала от меня его руки и заглянула в его лицо, чтобы он слышал:
- Друг. Нет вреда. Гаррет, внутрь, - она открыла дверь и загнала его в дом, а потом оглянулась на двери и окна, в которые точно подглядывали соседи.
- Мне лучше пойти, - пробормотала я. – Из-за меня проблемы, - я закашлялась.
- Внутрь, - она взяла меня за руку, завела в дом и закрыла за нами дверь. – Прости. Мой муж тебя ранил?
Я замерла, а она укуталась в шаль и вскинула голову, словно с вызовом. Она оказалась юной, не намного старше меня. Но на ее лице отражалась тяжелая жизнь.
- Я в порядке, - сказала я, хотя после хватки Гаррета на руках выступили синяки, а горло болело. – Он не ранил. Я должна идти. Мне лучше не быть в вашем доме, - я посмотрела на ставни. Гаррет сидел на полу у закрытого очага и пытался построить из хвороста башню.
- До-о-оме, - повторил он эхом.
- Он не навредит, - сказала девушка, помешал кочергой огонь. – Надеюсь, ты понимаешь. Хотя лучше не надо.
Ее муж. Этот странный мужчина, большой ребенок с красивым, но глупым лицом. Он был когда-то красивым, черты лица были хорошо сбалансированы. Я догадывалась, что его взгляд не всегда был блуждающим, а из приоткрытого рта не всегда текла слюна.
- Вытри рот, Гаррет, - сказала девушка, и когда он просто посмотрел на нее, она склонилась к нему и краем фартука нежно вытерла его губы. От выражения ее лица мне хотелось плакать, ведь там были нежность, гордость и страдание. – Вот так, - прошептала она. – Посиди тихо, а я налью тебе медовухи, - она выпрямилась и отряхнула старую одежду. – Ему нравится медовуха.
Она подошла к хорошо сделанному столу и принялась доставать ингредиенты: бочонок меда, сушеные травы и зеленое яблоко.
- Ты ведь не расскажешь? – спросила она. Казалось, она выдавливает слова. – Что он схватил тебя? Он почти все время хороший. Почти все время мне удается удержать его. Но я помогала приболевшей козочке, а он ушел. Ты видишь, какой он.
- Я не скажу, - сказала я. – Но и не останусь. Мне нужно идти. Он не ранил меня. Ты ведь Мара?
Ее губы тронула тень улыбки.
- Откуда ты знаешь?
- Он ведь сказал это? «Мара, где ты? Я нашел девочку».
Мара удивленно опустилась на стул и закрыла лицо руками. Казалось, она плачет. Вскоре она заговорила:
- Ты поняла его. Как? Когда я говорю людям, что в нем еще есть разум, они мне не верят. Все говорят, что он… ушел, стал ничем, - она опустила руки, глядя на своего мужа.
«Всегда можно что-то отдать». Что я могла отдать здесь, где нельзя было исправить прошлое? Улыбку? Песню? Нет, я могла отдать кое-что ценнее – время. Я могла добраться до моста за полдня, должна была успеть до ночи. Но это было важнее.
Я села на пол напротив Гаррета. Он нашел у очага маленькую машинку на колесах и катал по полу. Я поймала ее и толкнула ему.
- Это твоя машинка, Гаррет? – спросила я.
- Беха, - сказал мужчина. – Беха машыа.
Тишина.
- Машинка Брендана, - перевела девушка.
- Беха! – радовался Гаррет. Он вскочил на ноги. – Видеть Беха!
- Сядь, Гаррет, - голос девушки был ровным, она умела таким его держать. – Брендан сегодня не придет. В другой день. Позже.
- Беха придет!
Я видела, как она устала. Я видела, каким бледным было ее милое лицо, и усталость старила ее, но она не сдавалась.
- Никто не помогает тебе? – прошептала я, думая о работе в доме и поле, об ужасном задании приглядывать за пострадавшим мужем.
- Мы с Гарретом хорошо справляемся. Он сильный. Он может поднять то, что я не могу, может удержать животное, пока я за ним ухаживаю. Ему просто нужно сказать, что делать, - она подняла голову, вскинув взгляд к балкам, и я заметила там что-то неожиданное: красивую арфу размером до колена, висящую на струнах.
- Твоя? – спросила я у нее, удивляясь, когда она успевает еще и играть на ней.
- Гаррета. Раньше он хорошо играл. Люди приходили послушать его, - в ее ровном голосе было море боли. – Это привлекло их внимание. Он играл так красиво, что некоторые подумали, что это… дар, - ее голос дрогнул. – И Силовики пришли за ним, но увидев, что он сильный, они не убили его. Они хотели сделать его послушным королю, сделать его воином. Думаю, ты слышала, что они делают. Скребки разума, - ее голос стал шепотом.
Я не только слышала, но и видела это, когда была в доме бабушки и могла только поскуливать едва слышно. Я кивнула, думая, что Мара готова говорить со мной открыто.
- Они вернули его таким на следующий день. Он не был ни воином, ни тем мужчиной, каким был раньше, но… - Мара замолчала, глядя, как Гаррет толкает машинку. – Людям сложно это понять, - сказала она. – Он едва спит по ночам. Я пою ему, рассказываю сказки, укачиваю. Если повезет, он уснет к восходу солнца. А арфу я спустить не могу, он ее сломает.
- А кто такой Брендан? – спросила я, зная, что это не мое дело, но захотев вдруг показать ей, что она не одна.
- Наш сын. Я отправила его в деревню мамы. Гаррет скучает по ему. Но это слишком опасно. Он не осознает своей силы. Они хотели сделать его послушным. Но порой их магия дает осечку, забирает часть человека, и ее уже не вернуть, - она опустила нарезанные ингредиенты в чашку и добавила воды из котелка, свободной рукой шлепнув по пальцам любопытного мужа. – Нет, Гаррет, горячее! – она помешала смесь деревянной ложкой. – Брендану только три года. Ему лучше быть подальше отсюда. Мы его редко видим.
- Видеть Беха! – настаивал Гаррет. – Беха! – он затопал ногами.
У камина была корзина с соломой, наверное, для животного. Я зачерпнула пригоршню, начала сплетать соломинки, притворяясь, что не вижу в соломе яркие глаза, что точно не принадлежали коту или кролику.
- Смотри, Гаррет. – сказала я. Он тут же сел рядом со мной, следя за моими движениями. Я сплетала соломинки, чтобы получилась фигурка с ручками, ножками и головой, а потом отдала ему. – Гаррет, - сказала я. – Мужчина, - я сделала еще одну фигурку с длинными волосами, но меньше размером. Мара села, безмолвно глядя. Я не знала, как давно хоть кто-то общался с Гарретом, как давно она могла немного отдохнуть, зная, что он в порядке. Я вспомнила бабушку в последний год, когда отец уходил в поля работать, а я ухаживала за ней. Усталость дороги была ничем, по сравнению с изнурением бесконечных дней и ночей слежки. Она редко пала дольше часа. Она не управляла телом. Она могла ходить и рыдать, а я в глубине души задавалась вопросом, есть ли в бабушке еще искра той мудрой женщины, какой она была.
- Мара, - сказала я, отдав Гаррету вторую фигурку. – Женщина.
Гаррет улыбнулся. Он потанцевал куклами у своей ноги, посвистев, пытаясь напевать.
- Беха! – попросил он. – Дай Беха!
Я делала маленькую фигурку Брендана и представляла сына Мары и Гаррета в пятнадцать лет, юношу, ищущего путь в мире. Я представила его в двадцать пять лет, с женой и детьми, он едва знал родителей.
- Брендан, - сказала я, вложив в ладонь Гаррета фигурку. – Твой сын. Твой мальчик.
Из корзины на меня смотрели, не мигая, странные слова. Может, эта грустная пара не была одна. Слышался шорох.
- Мышь, - слишком быстро сказала Мара. – Они всюду осенью. Хочешь медовухи? Согреешься.
Я встала на ноги. Теперь Гаррет был рад своей соломенной семье.
- Спасибо. Мне нельзя задерживаться, - Мара посмотрела на меня, на столе стояли три чашки, от которых поднимался пар. – Вы очень добры, - добавил я. Про бабушку я ей рассказывать не буду. Ей не нужно было знать, что я понимала слишком хорошо, как бывает, когда родного человека доводят до такого. - Я ценю твою смелость и доброту.
Мара обхватила руками чашку.
- Не очень-то добрая, - прошептала она. – Порой я смотрю на него и желаю… не важно.
- Это сложно, - я два времени года ухаживала за бабушкой, пока лихорадка не убила ее. Гаррет выглядел здоровым и сильным, он мог прожить до сорока лет.
- Он мой муж, - сказала она с убивающей простотой. – Я все, что у него есть.
* * *
Вскоре мои запасы пополнились подарком в виде хлеба и сыра, которые Мара настояла, чтобы я забрала, и я была на пороге ее дома, укутанная в свою накидку, с сумкой на плече.
- Я бы укрыла тебя здесь, если бы могла, - сказала она. – Но люди не доверяют нам. Если бы они не боялись Гаррета, они давно прогнали бы нас.
- Ты уже дала мне больше, чем многие люди, - сказала я. – Мне лучше уйти. Как далеко мост?
Мара побледнела.
- Ты о старом мосте? Который там? – она кивнула на север, на тропу.
- Точно.
- Никто туда больше не ходит, - тихо сказала она. – Река выбросит тебя на берег мертвой. Там не перейти.
Сердце сжалось. Я оглянулась на долину с королевским мостом, который стал единственным выходом. Стражи проверяли всех проходящих. Их оружие блестело в свете тусклого осеннего солнца.
- Придется попытаться, - сказала я. – Прощай, Мара. Спасибо.
- Боги сберегут тебя в пути, - прошептала она.
Вдруг за ней появился Гаррет. Он сунул соломенную семью за воротник рубашки, их безликие головы слепо смотрели на меня. Он издал звуки, которые я посчитала прощанием.
- Прощай, Гаррет, - сказала я, выдавив улыбку. – Ты хороший, я желаю тебе счастья.
Из одного из домов послышались голоса, Мара втащила меня в дом.