Она смотрела так, словно ждала от меня оправдательного или обвинительного приговора, но я ведь не судья и не моралист, я полузверь из Леса, безнадежно запутавшийся в ребусах цивилизованной жизни. Дэнис, Вир, Эфра — что с ними со всеми творится, и чем я могу им помочь? Если бы я был тогда на Мархене, я бы, конечно, поубивал тех подонков, но что я могу сделать сейчас?
— Теперь я живу хорошо, — снова заговорила Эфра. — В том, что меня окружают кесу, нет ничего страшного. Поссориться с ними я бы не хотела, но я их не боюсь, как другие. Они растерзали и съели тех, кто надо мной издевался, я им за это благодарна. После того, что со мной было на Мархене, людей я боюсь больше — и мужчин, и женщин. На Мархене девушки говорили обо мне гадости, осуждали меня за то, что я будто бы отбиваю у них парней, и при этом поменяться со мной местами ни одна не хотела. Мое прошлое похоже на холодную липкую грязь, но сейчас я немного согрелась и отмылась.
Эфра долила себе в чашку остывшего черного кофе из серебряного кофейника.
— Властитель был первый, кто разговаривал со мной, как с человеком. Не на равных, он ни с кем не общается на равных, но его интересовали мои умственные способности, а не то, что под платьем. Я почувствовала себя так, как будто меня из этой мерзкой вонючей грязи вытащили рывком и держат на весу, и вот-вот бросят обратно — или не бросят, и тогда начнется совсем другая жизнь. Я уехала с Мархена вместе с Властителем, тогда он еще был претендентом, и вначале, пока шла предвыборная кампания, выполняла всякую мелкую работу, как сотрудница в его свите. Никто больше не лапал меня и не называл шлюхой. Один ко мне полез, но я пожаловалась, и ему так влетело, что он после этого даже смотреть в мою сторону не смел — тогда я поняла, что моя жизнь действительно изменилась. А насчет того, что я флиртовала и кому-то свидания назначала — это было не то, что ты думаешь. Я делала это не для себя.
Она смотрела выжидающе, и я пробормотал:
— А для кого?
— По приказу Властителя. Он говорил, кто ему нужен, я заманивала указанного парня во дворец — и дальше мы разыгрывали сценку, словно муж застукал меня с поличным, а потом я уходила. Залман, это было всего несколько раз! И никто их на эти свидания на веревке не тащил, сами прибегали, так что сами напросились… на все, что происходило дальше.
— Но ведь приглашала их ты.
Я тогда подумал: а что, если бы мне такой номер устроили? Хотя я-то, с моей исполосованной физиономией, вряд ли могу кого-нибудь в этом плане заинтересовать.
— Не имеет значения, — ее лицо стало замкнутым и ожесточенным. — Если со мной так можно, почему нельзя с ними?
— Но ведь ты мстила не тем, кто издевался над тобой на Мархене, и даже не таким, как они, а ребятам из университета, вроде Дэниса, который в жизни никого не обидел. Если уж мстить, то по правильному адресу.
Эфра с досадой кусала губы, потом сказала:
— Да ничего страшного с ними не сделалось… Я не могу не выполнить распоряжение Властителя, неужели ты не понимаешь? Залман, я думаю, больше такого не будет, потому что теперь появился Дэнис, а к нему Властитель относится не так, как ко всем остальным. Хватит об этом, ладно? Лучше расскажи еще что-нибудь о себе. У тебя в Танхале девушка есть, да?
Я немного рассказал о Вир: как мы познакомились в кафе "Веселая бессонница" на Шахматном бульваре, где она яростно спорила с компанией студентов о том, нужна ли всеобщая воинская обязанность, и какие странные у нас отношения, похожие на зигзаги машины, несущейся по разбитой дороге.
— А ты, оказывается, консерватор, — заметила Эфра, когда я сказал, что Вир, к сожалению, не любит ходить в платьях.
Я возразил, что никакой не консерватор, просто мне нравится, когда на девушках красивые платья — как на картинках в тех книгах и альбомах, которые я рассматривал в детстве. Для меня это был один из штрихов манящей городской жизни, и я никогда не пытался что-то Вир навязывать.
А картинки для меня значили очень много, потому что давали зрительное представление о цивилизованном мире. В доставшейся мне библиотеке были толковые словари, и я постоянно держал их под рукой, но все равно многие вещи мысленно видел не такими, какими они оказались впоследствии. Например, пишущая машинка представлялась мне агрегатом с рычагами, в которых зажаты авторучки, трельяж — сотами, составленными из мелких зеркал, а трамвайные рельсы — глубокими металлическими канавками посреди дороги.
Когда я об этом рассказал, Эфра стала называть разные предметы и спрашивать, какими я воображал их в то время, это напоминало детскую игру.
После того как она ушла, я долго не мог уснуть — слишком мучительным было все то, что я узнал.
А на следующее утро меня ждал сюрприз: дверь открылась, и Эфра вошла в комнату в пышном платье из серебряной парчи, ее волнистые платиновые волосы были распущены, на голове диадема с крупным цветком из сапфиров и алмазов.
— Нравится? — спросила она, остановившись у порога.
Я вначале онемел от восторга, потом вымолвил:
— Да, очень красиво! У вас тут, что ли, сегодня какой-то праздник?
— Нет, просто захотелось надеть платье… — она загадочно улыбнулась. — Погоди, я тебе еще другие покажу.
И с тех пор она каждый день появлялась в каком-нибудь королевском платье. У нее было облегающее черное с открытыми плечами, и из тончайшей голубой ткани — словно полупрозрачный туман окутывает фигуру, и атласное белое, расшитое жемчугом. Но сама она еще красивей, чем все эти наряды. Если бы я мог понравиться такой девушке… Я понимаю, это не очень хорошо по отношению к Вир (которую, кстати, еще не видел, вернувшись в Танхалу), но не думать об Эфре не могу.
Я спросил, не знает ли она, будет ли иметь силу Нерушимая Клятва, которую дал восьмилетний ребенок. Она обещала разузнать, и на другой день, виновато глядя на меня, сообщила:
— Властитель сказал, что только дурак позволит восьмилетнему ребенку добраться до текста Нерушимой Клятвы, а о последствиях он ничего сказать не может, потому что прецеденты неизвестны. Что-нибудь серьезное?
— Я и есть тот самый дурак, — вздохнул я, тоже виновато. — Надеюсь, для Сандры все обойдется…
— Сандра — та злая маленькая девочка, которая была с вами в парке?
— Да. Только она не злая. Она устроила у меня во дворе благотворительную столовую для бездомных кошек и собак.
— Что у тебя за дом?
— Такой большой, деревянный, второй этаж — настоящий лабиринт. Жаль, не могу пригласить тебя в гости.
— Ну, там посмотрим… Может, я без приглашения приду. А книги по магии ты от этой Сандры лучше спрячь. Хотя, многие вещи оттуда сумеет выполнить как надо только настоящий колдун. На Мархене я кое-что прочитала и пыталась навести порчу на тех парней, но ничего серьезного не вышло. Властитель потом протестировал меня и сказал, что у меня нет способностей к колдовству. Я в него чуть не влюбилась, — Эфра вздохнула. — Он сразу предупредил, чтобы я не вздумала в него влюбляться, но я все равно была на грани… до последнего времени. Недавно я поняла, что люблю другого человека.
Похоже, ее очень интересовало мое мнение. Я спросил:
— У тебя не будет из-за этого неприятностей?
— Нет! По условиям договора, я имею право на личную жизнь, если мне кто-нибудь понравится, лишь бы это не мешало нашей легенде. Причем Властитель сам предложил это условие. Я тогда считала, что никогда не смогу никого полюбить, но теперь знаю, что есть люди, которые стоят того, чтобы их любили.
Она то сплетала, то расплетала пальцы, непонятно из-за чего волнуясь. Я сказал, что очень рад за нее и желаю ей счастья с тем парнем, который ей нравится. Настроение у нее вдруг испортилось, и она ушла. Не знаю, в чем дело. Может, что-то сказанное мной вызвало у нее неприятные ассоциации? Такое ведь иногда бывает, особенно если человеку пришлось пережить много плохого. Впрочем, в тот же день после обеда она вернулась, и мы разговаривали, как раньше, я снова рассказывал ей про Лес.
Я узнал у нее имя кесу, которую сожгли в Танхале религиозные фанатики. Ее звали Регайя. Надеюсь, что Хэтэсси жива.
В цепях я провел около двух недель, и если не считать самих цепей, все было нормально. Мерсмон больше не приходил меня бить. Эфра сидела со мной с утра до вечера, еще Бенедикт каждый день делал уборку, и кесу регулярно, с угнетающей педантичностью, проверяли, целы ли мои кандалы.
Дэниса я после того раза не видел. Эфра говорила, что с ним все в порядке, просто Властитель не разрешает ему навещать меня. Это "все в порядке" не успокаивало. У меня не идет из головы та сценка: Мерсмон властно и небрежно кивает на дверь, и Дэнис молча уходит, бросив на меня невеселый взгляд. Когда я это вспоминаю, у меня возникает предчувствие, что для Дэниса эта история закончится плохо.
Если бы я сумел освободиться и выбить стальную дверь, наверняка бы отправился на экскурсию по замку-в-скале, но мне не оставили шансов на еще один побег.
Однажды Эфра сообщила:
— Караван пришел, завтра тебя заберут. К своей Вир поедешь…
Глаза у нее были мокрые, и я спросил, кто ее обидел, но она не захотела сказать.
Утром кандалы сняли, зато надели наручники, и меня повели по лестницам и сводчатым коридорам к выходу наружу.
Наверху, в небольшом белом холле, возле окна с видом на головокружительный каньон стоял Дэнис, и рядом с ним две кесу.
— Мне разрешили с тобой проститься, — он взглянул на наручники. — Тебя считают особо опасным, поэтому такие предосторожности. Возвращайся домой, ладно?
— А ты?
— Я останусь. Я ведь уже объяснял. Зато здесь хоть в армию не заберут…
Сумасшедшая картинка за окном у человека неподготовленного могла бы вызвать мгновенную встряску вестибулярного аппарата. Спасибо Сандре — из-за нее мне пришлось прокатиться на дельтаплане, так что я подготовленный.
Покосившись на кесу, Дэнис добавил:
— С ней все в порядке. Они похитили для допроса другого офицера повстанческой армии.
Я кивнул. За это время я настолько мысленно отдалился от Вир, что ничего, кроме короткого удовлетворения, не почувствовал.
— Я спрашивал у Властителя насчет Нерушимой Клятвы, которую дала Сандра, — продолжил Дэнис. — Он не смог сказать ничего определенного. Просто еще не было такого, чтобы Нерушимую Клятву произнес ребенок ее возраста. По словам Властителя, у Сандры очень мощный энергетический потенциал. Передавай ей от меня привет.
— Идем! — одна из сопровождающих взяла меня за локоть и подтолкнула к мраморной арке, за которой изгибалась очередная лестница.
Я оглянулся на Дэниса: он шагнул было следом за нами, но охранница удержала его, положив на плечо серую когтистую руку.
— Пока! — крикнул я. — Обязательно еще увидимся!
А на душе скребли кошки.
Во дворе ждали оседланные грыбели. Среди кесу я увидел Эфру в расшитом бисером кожаном костюме для верховой езды.
— Я тебя провожу. Я здесь немного научилась ездить на грыбеле.
Мне опять завязали глаза и сняли повязку только в роще у подножия горы, после долгого спуска.
— До свидания, Залман, — улыбнулась сквозь слезы Эфра. — Мы скоро возьмем Танхалу, и тогда жди меня в гости!
Она опять плакала. Если бы я мог забрать отсюда и Дэниса, и ее тоже… Хотелось высказаться в адрес Темного Властителя, но я сдержался.
Дальше Эфра с нами не поехала, а я вместе с отрядом кесу спустился в долину, где остановился караван — несколько бензовозов и грузовиков.
— Вот ваш человек, — сказала предводительница отряда капитану Шабурову. — Он непослушен, может сбежать и вернуться к нам. Наргиатаг рекомендует (это слово она выговорила медленно и старательно) снять с него наручники на третий день пути и хорошо за ним смотреть.
Разумеется, наручники с меня сняли, едва отъехали на пару километров от места рандеву: Трансматери даже Темный Властитель не указ. Только перед этим капитан Шабуров заручился моим обещанием, что обратно в Кесуан я не удеру. И уже на второй день меня выпустили на разведку вместе с Феликсом, следопытом каравана — зачем они будут меня даром катать?
Свобода и Лес, и никаких больше цепей — от этого я ошалел и опьянел. В Лесу кое-где лежали островки снега, и цвели весенние лианы, и кишмя кишели звери, птицы, теплокровные личинки.
Один раз нам пришлось объезжать громадную, с легковой автомобиль, бурую в розоватых пятнах куколку, лежавшую на прогалине. Интересно, что из нее вылупится к лету? Или не вылупится — ее бугристую поверхность местами кто-то прогрыз, и то, что внутри, похоже, начало гнить.
В другой раз мы заехали на территорию, где разрасталась колония ползучего душителя — это вроде марьяжника, только еще хуже, потому что растение находится в симбиозе с плотоядными полипами, которые пожирают все, что окажется в древесном плену. Таран-машине пришлось задействовать бивень, в этом режиме она горючего жрет немерено, но иначе мы бы не прорвались. Я сидел в кабине на месте Феликса (тот напился на радостях, что у него появился дублер), и пришлось пристегнуться. Бешеная тряска, рывки, надсадный рев двигателей. Мы пробивали коридор, за нами двигались остальные машины, и в моменты затишья водитель цедил, что заказчик, которому доставили груз, в благодарность мог бы обеспечить нам чистую трассу, а капитан, сидевший с другой стороны, возражал, что зря он так, потому что над чертовым Лесом никто не властен.
Мы отправились сначала на Сансельбу и уже оттуда, взяв новый груз, повернули на Кордею, иначе выглядело бы подозрительно, что караван пришел с порожними бензовозами.
В Танхале я первым делом поехал в офис на проспекте Ста Созвездий — оправдываться за прогул, потому что по графику у меня в это время предполагался рейс на Лаконоду. Написал в объяснительной про взбесившийся зверопоезд.
— Не садись в другой раз в левые поезда, — угрюмо глянув на меня, проворчал Бурхард. — Взрослый же парень… Спина-то в порядке?
— У меня там и не было никаких украшений.
— Ну, хоть это хорошо. А то у нас тут один деятель сделал себе — и остался без премии. Побежал в салон удалять, как миленький!
Мне вспомнилась фантастическая орхидея на правой лопатке у Дэниса.
Выйдя от Бурхарда, я спустился в вестибюль. Там в стенной нише стоит бронзовая трехметровая статуя: женщина мощного телосложения в длинной складчатой тунике. Считается, что это изображение Трансматери, и если работник компании попросит у нее удачи, бросив монетку в небольшой фонтан посреди вестибюля, она поможет. Я бросил в воду завалявшуюся в кармане серебряную мелочь и мысленно попросил удачи для Эфры, для Дэниса, для Вир, для Хэтэсси, для Сандры с ее клятвой. Пусть эта бронзовая богиня дальних странствий поможет им, если сумеет. А потом поехал домой, и во дворе меня чуть не сшиб с ног радостно вопящий маленький вихрь. Повиснув у меня на шее, Сандра мне все колени своими ботинками испинала".
* * *Когда звякнул таймер, отмеряющий время для чтения, Сандры в комнате не было. Залман нашел ее в холле на первом этаже: она беседовала с мужчиной в строгом деловом костюме, сверяли какие-то списки. Среди дорогой мебели и вечнозеленых растений в керамических кадках стояли картонные коробки с яркими наклейками.
Гость кого-то напоминал. Худощавый, сутуловатый, преувеличенно энергичный. Прилизанные тускло-русые волосы, очки в золотой оправе. Широкая менеджерская улыбка, а в водянисто-серых глазах, спрятанных за толстыми линзами, сквозит тревога.
— Все в наличии, — сказала Сандра, когда закончили проверять содержимое коробок. — Спасибо.
И протянула пачку денег. Тот спрятал в карман, не пересчитывая.
— Госпожа Янари, а как там… — он сцепил узловатые пальцы, и тревога хлынула наружу, словно ледяная вода из сорванного крана. Заблудившаяся улыбка теперь казалась совсем уж неуместной.
— Через мой труп возьмут. А это непросто, я их сделаю, как щенков.
Гость начал благодарить.
— Я его, кажется, где-то видел, — заметил Залман, когда он попрощался и ушел.