Перед глазами поднялась красная пелена, он пытался отступить и выйти из этого состояния, но не успел, горячая волна накрыла с головой…
Очнулся он, весь залитый кровью, быстро оглядел себя. Руки-ноги целы, ничего не болит, только всего трясет так, что зубы стучат, а по телу пробегают судороги. С головы до ног в крови, но чужая, по улице всюду зверски изуродованные трупы в лужах крови. У многих оторваны руки, головы, у кого-то разворочена грудь, из одного безжалостной рукой выдернуты внутренности, клубок кишок расползается сизой грудой рядом…
Кто-то выглянул из дома, увидел его и вскрикнул дурным голосом, после чего исчез так, словно и не рождался на свет. Ютланд посмотрел по сторонам, нехорошее предчувствие большой беды нахлынуло внезапно с такой силой, что болезненно заныло в груди.
Улица неуверенно пошла навстречу, покачиваясь и приближаясь то одной стороной, то другой. Из домов выглядывали люди и тут же прятались, как испуганные мыши в норы.
Бурый отыскался в доме, он сидел в доме на лавке у окна, на Ютланда оглянулся, в глазах мелькнуло беспокойство, но произнес довольно спокойно:
– Ютланд… Теперь понимаю, почему ты уехал из родных мест. Пойди смой с себя все это… Вон таз с водой.
Ютланд торопливо плескал в лицо холодную воду, она едва не шипела на его раскаленном лице, превращалась в пар, наконец он опустил туда голову и держал, пока хватило дыхания.
На лице Бурого сочувствие перемежалось с чем-то вроде испуга, но не за себя, а как будто он переживает за него, сердце Ютланда болезненно сжалось.
Он спросил глухо:
– Я много… натворил?
Бурый кивнул.
– Ты убил всех чужаков. Но если бы просто убил…
– А что… я делал еще?
Он спросил упавшим голосом и замер в ожидании недоброго ответа, что изменит всю его жизнь в этом мирном селе среди хороших и добрых к нему людей.
Бурый сказал устало:
– Ты отрывал им руки и ноги… Ты разбивал кулаками головы, а у старшего вырвал из груди сердце и… на глазах у всех… съел…
Он запинался на каждом слове, словно не хотел говорить, но приходится, другие вообще прячутся и правды не скажут.
Ютланд поправил горько:
– Сожрал.
– Сожрал, – согласился Бурый. – Сожрал радостно, с диким хохотом, что вообще-то… напугало, да. И печень тоже выдрал и сожрал. Народ в ужасе… Ты нас защитил, но теперь тебя будут бояться больше, чем подобных чужаков-насильников.
Ютланд повесил голову.
– Я понял. Уеду прямо сейчас.
– Сейчас уже вечер, – возразил Бурый, но по его голосу Ютланд ощутил, что старик обрадовался. – Нечего на ночь глядя. Отдохни, выспись, наберись сил.
– А сельчане? – спросил Ютланд. – Всю ночь продрожат.
Бурый отмахнулся.
– Перетерпят. Только о себе думают, а тебе сейчас горше, чем всем нам. Пойдем, сменишь одежду. А то как мясник после трех суток работы.
Алац идет ровным галопом, так он может целыми сутками, а молчаливый хорт мчится впереди ровными механическими прыжками.
Раннее утро озарило солнцем верхушки деревьев, воздух еще холодный, но солнце, едва скользнув к небу, начало прогревать голову, плечи, руки. По обе стороны дороги клубится сырой пар, глубокие тени собираются под раскидистыми деревьями, но и они укорачиваются по мере того, как солнце поднимается выше.
Ютланд смотрел вперед строго и сурово. После молчаливого изгнания из сельской общины горечь долго и зло разъедала внутренности, но весь день несся по холмам и долинам, заночевал в овраге и к утру ощутил, что осталось только чувство неуверенности перед огромным и чуждым миром, однако другие как-то уживаются?
Он дважды останавливался перекусить и напоить коня с хортом, стрелял по дороге то, что можно продать, снова и снова напоминал себе, что на этот раз надо держаться, как все, как он и жил в том селе, пока не напали те сволочи…
Далеко впереди, в сторонке от дороги, расположился под сенью десятка раскидистых деревьев небольшой караван. Работники как раз снимают с навьюченных коней тюки, ведут животных к небольшой речушке вблизи, а другие спешно ставят объемистый шатер.
Кто-то уже разжег костер, самое легкое дело, там начали рубить мясо. Ютланд смотрел настороженно, это же куявы, видно издали, а с ними хоть и нет войны, но все-таки ненависть кипит в сердце каждого артанца…
Он решительно повернул коня в сторону лагеря. Там заметили одинокого всадника, двое схватили оружие и встали на дороге, остальные занимались своим делом, только поглядывали с интересом.
Ютланд вскинул руку:
– Я с миром.
– Мы тоже, – ответил один с оружием, он уже рассмотрел, что на худом коне такой же худой мальчишка, сунул меч в ножны. – Будь гостем, раздели наш хлеб.
– Спасибо, – поблагодарил Ютланд.
Он въехал в середину лагеря, из шатра вышел крупный массивный мужик с выпирающим брюшком, похожий на ушедшего на покой кулачного бойца, весь еще налитый звериной мощью, быстрый в движениях, несмотря на массу тела, весь в движении, темно-красные волосы густо падают на плечи, усы вплетаются в бороду, а та мощно ложится на грудь, так что шеи не видать, но Ютланд не сомневался, что и шея у купца бычья.
В белой рубашке, подпоясанный красным поясом, ворот тоже пышно расшит красным, на плечи наброшена легкая волчовка, но вряд ли полы сойдутся на таком брюхе и нехилой груди. Глаза живые и острые, сразу охватил взглядом Ютланда на черном худом коне, заметили и такого же худого пса с голодными глазами.
Ютланду почудилось, что купец сразу как-то подобрался, насторожился, но ничего не сказал, только зыркнул остро. Он ожидал от него громоподобного рева, но взгляд у купца стал маслено-добрым, улыбочка сладкой, а голос прозвучал так, словно заговорила большая кадка тягучего куявского меда.
– Привет доблестному артанину! – сказал он протяжно. – Я всегда говорил, что и наших мальцов надо учить раньше ездить на конях… По делу мыкаешь или от дела лытаешь?
– Просто увидел вас, – ответил Ютланд. – Интересно стало.
Купец сказал добродушным голосом:
– Меня зовут Крумта. Вот уже сорок лет вожу караваны… как в Арсу, так и везде. В Арсе каждый сезон заключаю сделки насчет поставок на мои склады вашего знаменитого зерна. При дворе тцара меня принимают весьма охотно… И еще я один из самых почетных участников гильдии торговцев Троецарствия.
Ютланду почудился неясный намек в словах, что бывал при тцарских дворах, а это значит, мог его видеть тоже. Но купец на то и купец, не выдаст без заметной выгоды для себя, сейчас улыбается и держится, как с обычным покупателем.
Один из богато одетых мужчин прошел мимо к костру, оглянулся, Ютланд увидел злой взгляд.
– Крумта, – сказал мужчина, – что ты распинаешься перед подростком? Да еще артанином?
Крумта усмехнулся.
– Да вот такой я… распинаюсь. И как-то стал тем, кем стал. А ты все еще помощник младшего купца, верно?
Мужчина засопел и отвернулся. Крумта взглянул на коня Ютланда, где так и остались навьюченные мешки.
– Может быть, что-то хочешь купить? Я такой, могу и в дороге торговать. Как тебя зовут, кстати?
– Ют, – ответил Ютланд, – меня зовут Ют.
– Ют, – повторил Крумта с одобрением. – Хорошее имя. Каждый десятый между Куявией и Артанией – Ют. Даже в Вантите, говорят, ют на юте ездит и ютом погоняет…
– Не знаю, – ответил Ютланд, – я простой пастух. Никаких вантитов не знаю.
Крумта отмахнулся.
– И не стоит. Они там в собственном соку варятся.
– Я хотел бы кое-что продать, – сказал Ютланд.
Крумта ответил с тем же добродушием:
– Показывай.
В отличие от других купцов он принимал всех, даже у этого мальчишки может оказаться что-то ценное, ну там украл у более удачливого, подобрал, случайно наткнулся на монету Древних…
Ютланд вернулся к коню за мешком, а потом высыпал содержимое под ноги Крумте. Тот даже отступил, потом с загоревшимися глазами начал рассматривал добычу этого странного мальчишки. Клыки и когти степных и лесных волков, в том числе самого опасного среди них – волка-людоеда, шкура вепряка, чешуя молодых зедр, жвалы гигантских муравьев, в том числе могучих воинов и даже адских, рога туратора, перья жутеня, ценнейшая шкура доргосского шакала, ее не пробивают даже стрелы героев, уши десятка рысей, метательные ножи волколаков-мародеров…
– Ого, – воскликнул он, – даже пластины чурпыра? Как ты сумел… Впрочем, неважно, не отвечай, не хочу и знать. Сколько ты хочешь?
– Мне нужна еда на неделю, – сказал Ютланд, – и… я хотел бы провести эту ночь под крышей.
– Договорились, – вскрикнул Крумта довольно. – Вон туда дальше по дороге, как ты и ехал, сразу за тем холмом небольшой городок. Езжай, я дам записку. Тебе дадут лучшую комнату, а мешок с едой принесут прямо в твою комнату.
Ютланд кивнул:
– Спасибо, договорились.
– Счастливого отдыха, – пожелал Крумта.
Он аккуратно собрал мешок, свернул и подал Ютланду. Уговаривать приходить еще и приносить добычу только ему не стал, так делают разве что новички в купеческом деле. Главное, выказать уважение покупателю, дать ему почувствовать себя важным, а там и сам придет именно к тебе, минуя других купцов, машущих ему из своих лавок руками.
Мужчина от костра посмотрел завистливым взглядом. Крумта усмехнулся в усы. С каждым покупателем нужно обращаться, как с очень важным человеком.
Среди них в самом деле могут оказаться даже очень важные, как вот этот с ценнейшей добычей, которую сам ценит не слишком высоко.
Ютланд по дороге обратно еще раз взвесил мешок с едой в руке, слишком тяжел, слегка встряхнул. Там тихо звякнуло.
Глава 8
На первом же привале он проверил содержимое мешка с едой, хотя хорт снова поймал по дороге здоровенного зайца. Помимо двух ковриг хлеба, большого круга сыра и мелко нарезанного мяса обнаружил и узелок с монетами. То ли Крумта узнал его, то ли решил заплатить настоящую цену за редкую добычу.
Ютланд повеселел, записка хозяину постоялого двора – хорошо, но как-то надежнее, когда есть при себе деньги…
Высоко в небе послышался крик, хорт первым вскинул голову и наблюдал равнодушными глазами. Ютланд посмотрел наверх, но никого не увидел, в это время крик повторился, уже с другой стороны.
Огромный грязно-зеленый дракон, усеянный шипами от кончика морды и до последнего сегмента хвоста, гонится за дивной птицей, от взмахов крыльев которой рассыпаются радостные искры.
Он почти догнал ее, но она ловко увернулась, его тяжелое тело пронеслось мимо, а она быстро-быстро начала набирать высоту. Дракон взревел злобно, извернулся в полете и с такой силой ударил крыльями по воздуху, что на земле затрепетала трава, а ветви кустарника испуганно закачались.
Дивная птица снова дернулась в сторону, дракон злобно взревел, его пронесло мимо. Ютланд затаил дыхание и жадно наблюдал за схваткой в небе, всем сердцем желая победы этой необыкновенно красивой птице.
Некоторое время она избегала его жуткой пасти и длинных лап, но Ютланд с жалостью видел, что уже изнемогла, дракон сохранил сил больше, вот снова пытался ухватить в момент ее рывка в сторону. Она увернулась и резко скользнула вниз. Зубастая пасть с такой силой щелкнула зубами, что Ютланд услышал хруст. Ему показалось, что дракон сожрал ее целиком, дивная птица не показывалась из-за его массивной туши долго, наконец увидел ее бессильно падающей.
Крылатое чудовище попыталось повернуться на лету, но грузное тело не позволило совершить слишком быстрый поворот. Он злобно взревел и, спланировав по кругу, пытался перехватить снова, однако она падала камнем и он промахнулся, как и в первый раз.
У самой земли она попыталась расправить крылья. Ютланд видел, как их выворачивает ветром, она все еще отчаянно борется, падает медленнее, однако все-таки чересчур быстро, он услышал сильный удар о землю и отвратительный хруст костей.
– Оставайтесь здесь! – крикнул он хорту и коню, а сам ринулся сломя голову в перелесок к тому месту, где она ударилась о землю.
Тогда он выскочил, ломая кусты, охнул и остановился на миг: на лужайке среди цветов лежит, бессильно раскинув руки, молодая женщина, брызги крови запятнали зелень, и кажется, что там расцвели дивные алые цветы.
Она еще дышала, но кровь струится из открытых переломов. Он смутно подивился, что дивная женщина жива, простой смертный погиб бы от такого удара моментально.
Он вздрогнул, когда она проговорила задыхающимся голосом:
– Я видела…тебя…
Он пробормотал:
– У тебя не было шансов. Но ты сумела обмануть этого зверя… В смысле, убилась сама… он же хотел тебя сожрать…
– Я видела тебя, – повторила она, как в бреду, – и постаралась упасть поближе… Они скоро будут здесь. Возьми вот этот талисман…
Ее рука нащупала плоский камешек на изящной цепочке на груди. Он на миг вспыхнул под ее пальцами, она сорвала цепочку и судорожным движением протянула ему.
Ютланд взял машинально, но тут же возразил:
– Зачем он мне?
– Это не тебе, – прошептала она. – Я умираю, ты видишь. Но есть вещи ценнее жизни. Доставь этот талисман в Звездный Лес. Получишь большую награду…
Он сразу ощетинился, покосился по сторонам.
– Я не собирался ехать в какой-то Звездный Лес. Меня вообще воротит от любого леса, я – степняк!
– А что, – шепнула она, – ты хотел?
– Я покинул свои земли, – отрезал он твердо, – чтобы отыскать одного… человека.
Она вздохнула.
– Ты не должен был выходить из комнаты… и даже вставать с кровати. Но если вышел… будь готов… жизнь без спросу начнет вмешиваться в твои планы…
– Мало ли что начнет!
– Ты должен…
– Нет, я сказал.
Она прошептала:
– Там чародейка по имени Маринэлла…
Грудь ее судорожно поднялась, изо рта хлынула кровь. В глазах впервые проступила боль, Ютланд понял, что волшебница подавляла ее, сколько могла, но сейчас силы покинули ее вместе с жизнью.
Вдали послышался стук копыт, громкие возбужденные голоса, фырканье коней. Он насторожился, вскоре затрещали кусты, заколыхались мелкие деревца, затем зеленые ветви раздвинулись, словно трава.
На поляну с фырканьем и надсадным сопением проломились рослые кони, в седлах трое мужчин в доспехах и рогатых шлемах, щиты за спинами, мечи в ножнах. Впереди высокий бородач в дорогих доспехах, короткая черная щетина растет от самых глаз, лицо из-за нее больше похоже на звериную морду, двое других обычные стражи с чуточку пьяными мордами.
Один сразу заорал ликующе:
– Вот она!..
– Дохлая, – сказал второй.
– Убилась, – подтвердил первый.
Чернобородый высился в седле ровный, словно вбитый в него столб, на радостные вопли даже не повел глазом.
– Не убилась, – произнес он неприятным резким голосом, – а мы сумели найти и убить.
Первый воин сказал подобострастно:
– Да-да, сама бы она с чего бы!..
Они вдвоем соскочили на землю и подбежали к неподвижной женщине. Ютланд отступил, лучше бы уехать потихоньку, но один сразу заорал:
– Талисман исчез!
Чернобородый сказал резко:
– Он был на ней!
Воин сказал торопливо:
– Но сейчас нет… Может, его и не было…
– Дурак, – сказал старший с отвращением, – как бы она смогла взлететь?
Ютланд был уже у коня, когда они разом повернулись к нему. Первый воин крикнул резко:
– Эй ты, малец!.. Ты не снял с груди этой женщины ценную вещь?
Ютланд помотал головой и ответил чистую правду:
– Нет, не снимал.
Второй сказал с укором:
– Никто бы не смог снять. Там особый замочек. А сама цепь крепче всего на свете…
Чернобородый сверлил недобрым взглядом Ютланда.
– Сорвать он не мог, – согласился он медленно, – однако она сама могла передать… Верно, мальчишка? Стой на месте!
– Стою, – пробормотал Ютланд. – И чего?
– Краеух, Кожак! – проревел вожак. – Обыщите его с головы до ног.
Ютланд поколебался, пусть обыскивают и забирают, но тогда могут убить, а еще он собирался вести себя не так, как в Арсе, а уже по-взрослому, а кто из взрослых позволит…
Он произнес то, что должен сказать мужчина:
– Не люблю, когда обыскивают.
– Нам все равно, – прорычал старший, – что ты любишь. Стой смирно!
Ютланд сказал ровным голосом:
– Лучше не трогайте меня.