— Если яхта быть в порядке, — медленно проговорил пограничник, выслушав речь Саид-бея, — вы мочь следовать дальше. До третьего ноября. Потом — назад, в Египет. Какие места вы хотеть делать визит?
Саид-бей услужливо развернул карту. Один из пограничников зажёг фонарик — темнота быстро доедала палубу «Хатшепсут».
— Сначала пойдём сюда, — Максим ткнул незажженным концом сигариллы в почти невидимые глазу точечки коралловых рифов. — Потом дальше на юг, к мысу Рас-Диша. Затем к отмелям Абу-Дахара. Это здесь. Может быть, сюда…
Сигарилла поползла по глянцевой синеве Красного моря. Пограничник хмыкнул.
— Не сюда, — неожиданно грубо сказал он. Его чёрный палец отпихнул сигариллу Максима к африканскому побережью. — Сюда плавать нет. Нельзя.
Максим удивлённо поднял глаза.
— Почему нельзя? Запретная зона? Военная база?
В темноте сверкнули неправдоподобно снежные белки глаз.
— Нет. Просто плохо. Вернуться — нет. Многие вернуться — нет. Понятно?
— Отсюда? — Максим аккуратно вернул сигариллу на место и очертил ей маленький кружок. — Отсюда многие не возвращаются?
— Да, — теперь в голосе офицера звучало раздражение. — Если вы не дураки, не идти сюда. Ваша лисенс в порядке, ОК, мочь следовать дальше. Сюда идти — не мочь. Всё понятно, нет?
— Всё ясно, майор, — успокаивающе сказал Максим. — Вы нам прекрасно всё объяснили.
На катере вспыхнул яркий прожектор. Его луч скользнул по палубе «Хатшепсут» и остановился на сходнях, переброшенных через борт яхты. Офицер коротко кивнул капитану и повернулся к Максиму спиной.
— Сколько вы ему дали? — трагическим шёпотом спросил Саид-бей, когда катер, оглушительно стуча двигателем, отвалил от «Хат-шепсут» и взял курс на берег. — Обычно суданцы очень придирчивы, всё смотрят, всё ощупывают… Вы, наверное, дали ему слишком много…
Максим помолчал. Потом развернул карту и указал капитану на маленькую тёмную отметину.
— Если доставишь нас сюда, — сказал он, — получишь куда больше.
2
Издалека остров казался золотой медалью, приколотой к лазоревому мундиру моря. За полосой неправдоподобно-жёлтого песка вставала ажурная изгородь перистых пальм. Над тёмно-зелёными кронами лениво парили крупные белые птицы.
— Красотища! — восхищённо протянула Оксана, прильнув к окулярам бинокля. — Как в кино!
Максим похлопал её по круглой оттопыренной попке, перечёркнутой тонкой белой ниточкой стрингов.
— Лучше, котёнок, — сказал он снисходительно. — Гораздо лучше, чем в кино.
На душе у него было неспокойно. Остров выглядел мирным, живописным, совершенно безопасным. Между тем в квадрате, помеченном на карте кончиком сигариллы, больше ничего не было. Голубая пустыня моря и золотое пятнышко острова. Именно сюда пограничники почему-то не рекомендовали им заходить.
— А там есть отель? А то каюта так надоела… Мне хочется выспаться на шикарной кровати, а тебе, Максик?
— Нет там никаких отелей. Это необитаемый остров, понимаешь? Потерпишь со своей кроватью до Москвы…
Оксана была хорошей девушкой — доброй, не подлой, по-своему верной. Но иногда простодушие Оксаны раздражало Максима так, что ему хотелось её ударить.
— Ну и зачем? — Оксана обиженно надула слегка подправленные силиконом губки. — Вы нарочно, что ли, в самую глушь забрались? Ни отелей, ни джакузи, жуём уже третий день одно и то же…
— Конечно, котёнок, — терпеливо ответил Кольцов. — У нас же сафари, приключение. Чем меньше вокруг народу…
Остановись.
Он замер с открытым ртом, будто испугавшись, что голос, прозвучавший у него в голове, может услышать кто-нибудь другой. Оксана, разумеется, ничего не заметила.
— …Тем больше рыбы в море. У популярных курортов давно уже всю распугали. А здесь до сих пор живут гигантские манты — восемь метров размах крыльев. Хочешь увидеть восьмиметровую манту?
— Не нужны мне ваши дурацкие манты. Я кровать хочу восьмиметровую. И ванну… Ой!
Оксана заплясала у фальшборта, не выпуская из рук бинокля.
— А вот он и не необитаемый, твой остров!
— Что ты там увидела? — спросил Максим, подходя. Он попытался отобрать у неё бинокль, но это оказалось трудным делом: Оксана хихикала, изворачивалась, отпихивала его загорелым бедром, и в результате едва не выронила дорогущую цейссовскую оптику за борт. В конце концов Максим одержал победу и поднёс трофей к глазам.
Островок, судя по всему, был атоллом — на это намекала и плавная закруглённость его береговой линии, и голубое пятнышко центральной лагуны, блестевшее за изгородью пальм. Там, у лагуны, стояло какое-то длинное низкое строение — то ли склад, то ли барак. Никаких людей, впрочем, на островке заметно не было.
— Разве ты кого-то там видела? Просто заброшенная хижина, вот и всё. Может, её построили контрабандисты, чтобы хранить свои товары.
Во всяком случае, мне бы этого очень хотелось.
— А вот и нет! Там кто-то живёт. Может, это такой экзотический отель, как на Сейшелах — бунгало на сваях, прямо над морем. Туда ездят влюблённые и молодожёны проводить медовый месяц. Очень романтично, между прочим!
— Этот твой отель построен из гнилых досок, — сказал Максим. — И обломков какой-то проржавевшей посудины, насколько я вижу. И живут там только клопы и песчаные блохи… О чёрт!
Над крышей развалюхи поднимался едва заметный, почти сливающийся с жарким полуденным маревом, дымок.
— Ну-с, и что вы там обнаружили? — произнёс за спиной Максима вальяжный голос партнёра. — Копи царя Соломона? Стриптиз-клуб имени царицы Савской?
Максим медленно обернулся. Чета Самойловых наконец-то изволила выйти на палубу. Олег, невысокий полноватый блондин с обрюзгшим, вялым лицом, и Татьяна — холёная стройная брюнетка с зелёными глазами лесной колдуньи. При виде Татьяны Максим, как всегда, испытал приступ ревности, смешанной с острейшим желанием. За пять лет их знакомства желание это не ослабело, а вот ревность становилась всё сильнее и сильнее. Пять лет назад, когда Таня Смирнова пришла в компанию ОМСИ с дипломом Лондонской школы экономики, у Максима с Олегом были равные шансы затащить в постель молодого сексапильного консультанта по фондовым рынкам. Олег успел первым — он вообще был везунчиком, — и Максим не стал бы переживать, если бы дело закончилось только постелью. Но Олег, женатый к тому времени вторым браком на глупой, как доска, и такой же плоской топ-модели Альмирке, стремительно развёлся и повёл выпускницу London School of Economic под венец. Аль-мирка, даром что дура, сумела отсудить у него пару миллионов и коттедж в ближнем Подмосковье, и уже тогда Максим почувствовал укол ревности — коттедж был записан на баланс фирмы, его потеря обернулась ударом по общему делу. А главное, стало ясно, что Олег Татьяну уже никуда не отпустит, и шансов у Максима нет.
Два года назад Самойлов на заседании совета директоров неожиданно предложил сделать Татьяну младшим партнёром, и никто не посмел возразить. И сам Максим, конечно, голосовал «за» (куда бы он делся, интересно). И вот теперь, спустя годы, он по-прежнему сходит с ума по красавице, умнице, младшему партнёру процветающей компании и по совместительству жене декабриста, а сам вынужден довольствоваться услугами примитивных секс-бомбочек вроде Оксаны.
«Ничего, — подумал он, избегая смотреть на Татьяну. — Скоро всё пойдёт по-другому. Совсем по-другому!»
— На острове есть обитатели, — сказал он. — По крайней мере, один. Вот, можешь полюбоваться.
Олег подошёл и протянул пухлую руку. Эта рука выглядела так, словно никогда не держала инструмента тяжелее паркеровской авторучки. Типичная рука вчерашнего мальчика-мажора из семьи потомственной советской элиты. Кольцов, вынужденный зарабатывать себе на хлеб с первого курса института, ненавидел такие руки.
— Ну-ка, ну-ка, — без особого интереса проговорил Самойлов. — Да, действительно, вроде кто-то сидит. Слушайте, маркиз, почему бы вам не отправиться на берег и не потолковать с этим островитянином? Может, у него на этот клочок суши есть какие-то виды. Не хотелось бы, знаете, нарушать местное законодательство…
— Разрешите выполнять, сэр? — стараясь скрыть сарказм, спросил Максим. Олег рассеянно кивнул.
— Возьми с собой на всякий случай первую серию грузов для лагеря. Переночуем под пальмами.
— Слушаюсь, сэр, — Кольцов всё-таки не стерпел и взял под воображаемый козырёк. — Всё будет проделано в лучшем виде, сэр…
Олег посмотрел на него почти по-человечески — на секунду Максиму даже захотелось его простить и отказаться от своего плана.
— Слушай, ты действительно думаешь, что это смешно? Ладно, считай, что я ничего не говорил… Иди работай, бадди
3
Старик был высохшим, худым, жёлтым, как бумага, из которой капитан Саид-бей крутил свои вонючие папиросы. Он сидел в древнем кресле-качалке, угрожающе скрипевшем при каждом его движении, и время от времени подносил к пергаментным губам банку пива «Миллер». Отхлёбывал он или нет, Кольцов не видел.
— Добрый день, — поздоровался Максим. Голос прозвучал как-то неуверенно.
Старик вновь поднёс ко рту банку, но глаза так и не раскрыл.
— Он, наверное, по-английски не говорит, — прошептала Оксана, прятавшаяся у него за спиной.
— А я не говорю по-арабски, — огрызнулся Максим и повторил ещё раз, чуть громче: — Здравствуйте, мистер!
— Салам, — произнёс старик равнодушно. Губы его при этом не шевельнулись. Слово прозвучало как бы само собой и осталось висеть в жарком воздухе.
— Точно не спикает, — вздохнула Оксана едва ли не с облегчением.
— Ну и хрен с ним, — пробормотал Кольцов, осматриваясь. Строение, которое он разглядывал с борта яхты в бинокль, вблизи оказалось ещё более жалким и несуразным. Низкое, длинное, похожее на ангар для лодки, а не на человеческое жилище. «Как он туда забирается? — подумал Кольцов. — На четвереньках, что ли?»
Если бы не дурацкая уродливая хижина, на острове было бы очень красиво. Песок, пальмы, неправдоподобно-синее зеркало лагуны. «Идеальное место, — подумал Кольцов. — Лучше не придумать».
— Будем ставить лагерь, — сказал он решительно. — На той стороне, чтобы дедушке не мешать.
Тут он вдруг понял, что дедушка открыл наконец свои глаза и смотрит на него неприятным немигающим взглядом.
— Ну, чего уставился? — грубо спросил Кольцов по-русски. — Нравлюсь я тебе, что ли?
Старик не ответил. Молча смотрел на Максима неподвижными чёрными глазами. Потом поднёс к губам банку «Миллера» и сделал большой звучный глоток.
Максим неожиданно разозлился.
— Пошли отсюда, нечего с ним разговаривать.
— Да я и не разговариваю! — возмутилась Оксана. — Ты же сам, Максик…
«А ведь она права! Зачем я вообще сюда попёрся? Разрешения у этой обезьяны спрашивать? Смешно… Нервничаешь ты, Максим Эдуардович, сильно нервничаешь, а это не есть хорошо… Ну-ка, соберись, тряпка, и займись наконец делом!»
Белый песок взлетал из-под белых теннисных туфель Кольцова. Прочь от выжившего из ума старика, прочь от его мерзкого жилища, от зловещего скрипа разваливающегося кресла-качалки!
На берегу он немного отдышался. Сердце колотилось в груди, как после подъёма пешком на двенадцатый этаж.
Олег стоял на палубе «Хатшепсут», облокотившись о фальшборт, и с интересом рассматривал запыхавшегося Максима. Так хозяин смотрит на любимого спаниеля, притащившего ему из болота не ожидаемую утку, а чей-то рваный ботинок.
— Ну что там, маркиз? Огневая поддержка не требуется?
— Пустое, граф, — откликнулся Максим, которого бесила дурацкая привычка партнёра называть его «маркизом», он предпочитал интернациональное «бадди». — Там какой-то африканец преклонных лет хлещет дрянное американское пиво. Нам он не помешает.
— Отлично. Тогда мы высаживаемся. До вечера успеем сделать пару дайвов.
Кольцов пожал плечами и уселся прямо на песок. Он всё ещё чувствовал на себе немигающий взгляд старика. Взгляд был липким, он словно приклеился к одежде и, что самое неприятное, к коже Максима, и отодрать его можно было только с кровью.
4
Первый дайв они сделали с палубы «Хатшепсут» — яхта отошла от острова к проглядывавшему сквозь волны сине-зелёному массиву рифа и бросила якорь у его южной стены. Чередование светлых и тёмных пятен на поверхности подсказывало Максиму, что риф, начинаясь отсюда, выгибается под водой подобием значка доллара, а остров, на котором они разбили лагерь, представляет собою верхнюю полукруглую закорючку этого значка. Что ж, превосходно, они смогут пройти вдоль изогнутой стены рифа до самого острова.
Ни Кольцов, ни Самойлов не были новичками — правда, у Максима опыта было побольше. Он начал заниматься дайвингом лет семь назад, когда это экстремальное времяпрепровождение только входило в моду. Олег присоединился позже, под впечатлением рассказов и фотографий, которые Максим привозил из своих путешествий.
Когда Кольцов закончил подгонку снаряжения, Олег всё ещё топтался возле своего ящика. Максим подошёл к нему и привычно поправил перекосившийся пони-баллон.
— Бадди, — сказал он чуть насмешливо, — вас снова ведёт влево.
— Пояс неотрегулирован, — пробурчал Олег недовольно. — Опять Ахметка грузила перепутал…
Как у многих дайверов со стажем, у него были собственные, хорошо сбалансированные наборы свинцовых грузов, которые вкладывались в специальные брезентовые пояса и равномерно распределялись по пояснице. Грузила Олега были к тому же помечены специальным клеймом: значком ОС, сплетённым из начальных букв его имени и фамилии. Все эти мелкие понты партнёра бесили Кольцова не меньше, чем игра в маркизов и графов.
По правилам дайвинга, совершающие совместное погружение всегда проверяют снаряжение друг друга. Максим тщательно осмотрел регулятор своего бадди, подтянул ремни БСД и ритуально постучал ногтем по стеклу манометра. Потом терпеливо дождался, пока Олег проверит его акваланг.
— Ну что, — сказал он, опуская на глаза дорогую маску Mares Esa. — Указывайте путь, командор.
— Давай вдоль рифа, — предложил Олег. — Идём сначала на двадцать пять, потом по обстоятельствам, но я не думаю, что здесь будет глубоко.
Макс сложил большой и указательный пальцы в кольцо — стандартный жест дайверов «ОК» — и пошёл на корму, где в специальных боксах стояли ласты.
В море он шагнул прямо с кормы.
Золотая плеть закатного солнца хлестнула по глазам. В следующий миг Максим, как пушечное ядро, вошёл в воду, и золото сменилось холодным изумрудным свечением.
Он сразу же отплыл в сторону, чтобы Олег, традиционно погружавшийся вторым, не свалился ему на голову. По правую руку от него сквозь водяную толщу проглядывала тёмная громада рифа. Солнечные лучи освещали лишь те её грани, которые почти соприкасались с поверхностью воды, и из-за этого казалось, что верхушка рифа купается в расплавленном зеленоватом серебре.
Тяжёлый Самойлов погрузился метра на три глубже, поддул компенсатор и поплавком завис в воде рядом с Максимом. Лицо Олега за шестислойным стеклом маски сияло неподдельным счастьем. Это всегда поражало Максима: партнёр, жёлчный и угрюмый в обыденной жизни, волшебным образом преображался, стоило ему надеть акваланг и оказаться в море. Словно Олег Самойлов был рождённой в океане амфибией, чем-то вроде современного Ихтиандра, вынужденного носить личину преуспевающего бизнесмена. На суше ему было плохо, он задыхался и кашлял, постоянно пребывая в дурном расположении духа. И лишь возвращаясь в родную стихию, чувствовал себя полноценным человеком.
Самойлов показал пальцем на риф — «идём туда». Максим снова сложил пальцы колечком и, грациозно перебирая ластами, двинулся к тёмной громаде.
Это тоже была традиция: Самойлов всегда пропускал Кольцова вперёд. Обставлялось всё это так, будто старший партнёр признаёт техническое превосходство младшего, но Максим достаточно хорошо знал Самойлова, чтобы питать на его счёт какие-либо иллюзии. При всей своей любви к морским глубинам Олег был человеком осторожным и избегал ненужного риска.