- Да девчонку одну. — Солдат что-то царапал в объёмистой книге угольным карандашом, от которого его пальцы быстро почернели. — Прирезали её в подворотне вечером как собачонку. Думали сначала, бродяга какая-то. А у неё родители объявились, небедные, между прочим.
Слушая его спокойную речь, Этель бессознательно сжимала плащ у горла. Поймав себя на этом, она опустила руку, но пальцы опять сами собой тут же сжались в кулак.
- Теперь и трясут всех будь здоров. — Он положил карандаш в карман и захлопнул книгу. — Да кого сейчас поймаешь! По улицам всякого сброда шастает… Топай отсюда.
Этель не стала пренебрегать возможностью и, накинув капюшон, пошла в сторону возвышающейся за домами стелы, символа Вселенского Разума, разрушить который у Теро не дошли руки.
- Ты осторожней, дорогу до Кэдена развезло — мама не горюй! — крикнул ей вслед солдат свободы, и Этель кивнула, на секунду обернувшись.
Утренний туман таял на улицах Илле.
Когда она сбежала из замка, Теро приказал уничтожить все порталы, чтобы не позволить императрице уйти далеко от столицы, но пока кто-то чесал в затылке, кто-то выпивал в кабаке и бил лицо товарищу, а Теро орал на её конвоиров, Орлана сбежала к самому краю страны. Ей повезло, как будто сам Вселенский Разум решил, что довольно на голову бывшей императрицы злоключений.
Туман таял, и город просыпался. Обойдя неторопливо метущего улицу дворника, Этель купила у лавочника маленький новостной кристаллик и покатала его в ладони. Конечно, если она задержится в Илле, она не успеет взять лошадь — с этим здесь всегда обнаруживались большие проблемы, но что-то глодало Этель изнутри. Муторное предчувствие, которое нельзя было объяснить словами и выдернуть из души магией.
Она вздохнула, спрятала кристаллик в сумку и зашагала к первому же попавшемуся постоялому двору. Если бы ей повезло, она узнала бы пару фактов об убитой девушке, и тогда её подозрения развеялись бы сами собой. Или укрепились окончательно.
В жарко натопленном зале за стойкой зевала и протирала стаканы девушка.
- Вам лошадь? — спросила она хмуро, даже не снисходя до приветствия.
- Согрейте чаю, — попросила Этель, пытаясь не закашляться. Она порядком продрогла на улице, и теперь пальцы покалывало от тепла. Казалось бы, осень только началась, а лужи на мостовых уже забирались льдом, промерзали до самого дна.
- Ладно. — Девушка бухнула стакан на стойку и скрылась за неприметной кухонной дверью, из-за которой тут же выскользнул запах чего-то пригоревшего.
Этель осталась одна в просторном зале. Она выбрала стол у самой стены и села лицом ко входу — ничего особенного, просто привычка. Прозрачная капля кристаллика томилась в сумке, и Этель чувствовала её рукой, гоняла по потайному карману из угла в угол. В горле хрипела и ворочалась мерзкая боль, угрожая новым приступом кашля. Поэтому ей нужен был чай: чтобы утихомирить боль хоть до тех пор, пока туман окончательно не растает на улицах Илле.
Она не вытерпела — достала кристалл и выложила его на стол. Искрой света он прокатился от правой её ладони до левой и замер там. Этель знала, он проживёт недолго, она успеет скользнуть по заголовкам, сосредоточится на том, что искала, и как только выйдет положенное время, кристаллик умрёт, а хрупкое свечение внутри него погаснет. Поэтому она и хотела сперва всё обдумать, чтобы не урывать драгоценные секунды.
Зевающая девушка принесла кружку чая, сгрузив её с подноса, ушла обратно на пышущую жаром кухню. Этель прикоснулась к ручке и обожглась. От густо-коричневой жидкости шёл аромат душной осени в доме травника.
Осень в империи была сырой и пахла птичьим криком над разбитыми дорогами.
Отставив кружку подальше, чтобы не обжечься, Этель произнесла над кристаллом короткое заклинание, и в воздух перед ней взвилась прозрачная страничка. Скрипнула дверь, и от сквозняка страничка колыхнулась.
Этель не обратила внимания, кто вошёл, она пробегала глазами по заголовкам. Большая часть из них были очередной перепевкой новостей из столицы, разукрашенных неправдоподобно чёрными узорами из красивостей и неточностей. "Армия Маара наступает, лорд консул скрывает настоящее число жертв", "Из-за неурожая в большей части страны цены на продовольствия возрастут в три раза".
Она слышала всё это в ежевечерних монологах Олава, слышала в новостях, и в голосе повествователя скользила непритворная грусть по детям, которые наверняка умрут от голода этой зимой, и женщинах, которых наверняка не пожалеют солдаты противника. Дети всегда умирают, а солдаты не жалеют женщин, Этель ничего не могла этому противопоставить. Она спокойно выслушивала очередную порцию новостей, кивала в такт возмущениям Олава и, прищуриваясь, считала неровные цифры, ведь кроме неё цифры всё равно бы никто не пересчитал.
Бездумно потянувшись к чашке, Этель перелистала страницы — они задёргались в воздухе, как белое пламя на ветру, — и рассмотрела в самом конце крошечную заметку об убитой девушке. Отхлебнув уже подостывшего чая, она ощутила, как отступает боль, как притворное спокойствие растекается по телу, и откинулась на спинку стула.
- Прочитайте вслух.
Этель прищурилась и рассмотрела в тени лестницы ту самую девушку со стаканами. Правда, теперь она сидела, сложив руки, и выцарапывала что-то ногтем по бледной, когда-то цветастой скатёрке.
- Извини, мне некогда. — Этель сжала губы и снова уставилась в страницу, правда теперь она никак не могла отделаться от чувства, что на неё неотрывно смотрят.
- Прочитайте, — насупилась девица. — А я вам тоже интересную историю расскажу.
У Орланы было достаточно времени, чтобы обдумать план побега. И одновременно у неё не было ни секунды. Когда она во второй раз подняла солнечное перо, в лице Теро уже не осталось и капли прежнего добродушия. Кто бы видел его пару фраз назад, решил бы, что дружелюбнее и сговорчивее его не найдёшь во всей империи. Только Орлана растирала ноющие запястья и думала, как же много потеряет тот, кто позволит себе так ошибиться.
Примерно столько же, сколько она, хоть она-то ни разу не ошиблась. Ну разве только в том, что ушла из замка, оставив там Риана, который не смог управиться с войсками.
С войсками, с войсками… она не могла знать, что генерал Маартен перейдёт на сторону повстанцев, и они перебьют гарнизон замка, как детей. Она шла между неубранными трупами в камеру и вспоминала, как звали каждого из них. Вот только от воспоминаний толку не было.
"Думай, думай", — приказывала себе Орлана, прижимаясь затылком к холодной стене камеры, но тут же проваливалась в нервный сон, который прерывался от невыносимой боли в скрученных запястьях. У неё не было ни секунды, чтобы придумать план побега.
Теро выхватил из-под её рук грамоту, рассматривая: правильная ли подпись, не растает ли до вечера, не обманула ли его императрица ещё раз. Подпись была настоящей, а от солнечного пера осталась небольшая клякса и тонкая линия — Орлана мазнула пером, когда он выдёргивал из-под него бумагу.
- Подходит? — спросила она без тени улыбки.
Теро поднял взгляд и поморщился. И, хоть брезгливые складки у уголков его губ тут же разгладились, Орлана знала, что они там были.
- Уведите её, — бросил он.
Орлана сама поднялась и сама протянула конвоирам руки, перекрестив запястья. Напрасно они так уповали на свои заговорённые верёвки. Пока она сидела в камере, она зажигала крошечные огненные шары и смотрела, как пламя по каплям стекает на пол и затухает там. Верёвки не мешали. А если выходило зажечь шары, значит, и остальное должно получиться.
Верёвки тёрлись о запястья, Орлана молча наблюдала, как возится с узлами один из конвоиров, тот, что с нашивкой имперского гарнизона, криво приштопанной к куртке. В этот раз — то ли осмелев окончательно, то ли сам не понимая, он вязал куда слабее, но от того, как елозили верёвки по содранной коже, всё равно становилось тошнотворно плохо.
Орлана ждала. Они вывели её из кабинета, пять раз помянув демонов перед тем, как портал открылся. Она усмехалась. Кто бы видел эту безумную улыбку, закаменевшую на губах, — испугался бы.
В галерее восточного крыла, где чувствовалось сырое дыхание подвала, в одном из вечно пустующих пролётов, потолок оплетал вползший летом плющ. Он давно высох, и только голые коричневые стебли вились по мраморным плитам, шурша от каждого сквозняка. Там же лестница уходила вниз, к старой тронной зале, разрушенной ещё до рождения Орланы.
- Когда пойдём?
- Ночью, смена закончится…
Они обсуждали выходной, бросались фразами, понятными только им и пересмеивались с особым смыслом. Подрагивали шары белого пламени, а окна в сад затягивались темнотой и превращались в зеркала — Орлана иногда ловила в них своё отражение и удивлялась тому, как были расправлены плечи. Привычка. Хотя казалось бы, к чему.
По ногам потянуло холодным ветром прямо из залы. Она заметила, как, не сговариваясь, ускорили шаг конвоиры, как они замолчали. Старое суеверие ещё жило в душах, ещё шевелило паучьими лапками и выманивалось на запах сухих цветов.
Орлана остановилась, закрыла лицо руками. Сердце зашлось в голове гулким стуком, но она не обращала внимания и думала только об одном: у неё не хватит сил на троих. У неё на двоих-то вряд ли получится разорваться.
- Эй!
Она упала, неловко подвернув руку. Сердце билось так же сильно, только теперь не в голове, а ниже, в горле. Холодный ветер лизнул лицо, и обострившимся от напряжения слухом она уловила, как быстро отступает на шаг один из солдат.
- Вот демоны, — выругался он. — Если помрёт — капитан с нас три шкуры спустит.
- Чего встал, рви за целителем! Быстро!
Она услышала быстрые шаги — прочь отсюда, — скрип песчинок под подошвами сапог. Кто-то присел рядом и взял за руку. Прощупывать через верёвки биение тонкого сосуда на запястье — худшее, что он мог придумать.
- Я же говорил, сдохнет. — Он хрипло повторил проклятье. Конвоир взял её за подбородок и повернул лицо к себе. Ничего хорошего он не увидел, потому что, судя по звуку, расстроено сплюнул себе под ноги. — Чего он так долго? Может, Агл в кабаке засел…
Он ударил Орлану по щеке, и её голова безвольно мотнулась.
- Эй, очнись. Демоны бы тебя побрали.
Тот, второй, мялся поодаль. Орлане казалось, она ощущала, как он переступает в нерешительности, и шуршит песок от ветра. Она приоткрыла глаза и над собой увидела лицо того самого солдата, на куртке которого примостилась косая нашивка — капрала, судя по тому, как слушались его остальные трое.
- Плохо? — В голосе прозвучало нечто подобное участию.
Она вцепилась связанными руками в край его куртки и на секунду, как могла сильно, притянула к себе. Эту секунду он и не думал сопротивляться, и она шепнула прямо ему в лицо, как выплюнула:
- Умри.
Мутно-голубые глаза остекленели, а рот искривился в последней судороге. От заклинания мгновенной смерти не существовало никаких защит, и промахнуться им тоже было нельзя. Это оказалось единственное заклинанием, которое Орлана хорошо выучила. Она усвоила — бить нужно тем, что сильнее всего ударит.
Солдат навалился на неё всей тяжестью мёртвого тела, и Орлана сама не поняла, как смогла оттолкнуть его. Руки дрожали от слабости. С глухим звуком тело рухнуло на мраморный пол, и она, ослепшая вдруг от слишком яркого света пламени, вскочила на ноги и рванулась вперёд.
Орлана подвернула ногу уже на лестнице, на пыльной ступеньке, искрошившейся у края, и снова упала — только теперь уже не притворно — на бок. Осталось только сжать зубы и зашипеть от боли и злости. Она не слышала шагов за спиной, может быть, потому, что громче всего сейчас билось её собственное сердце. Глухие удары перекраивали весь остальной мир под себя.
В старой тронной зале было темно: сюда не доходил свет из сада, а свет из галереи спускался только до середины лестницы. Дальше — к самой его призрачной границе подкрадывался и тянул лапы мрак. В лицо Орлане дохнул пылью ветер, улёгшийся спать за рухнувшей колонной — а она его разбудила.
Орлана обернулась: в дверном проёме возникла фигура её конвоира с выдернутым из ножен мечом. Мгновение потратив на раздумья, он подозвал к себе один из шаров белого пламени и шагнул вниз.
Шар лопнул, и крошечные искры разлетелись по ступеням, тут же умирая. Орлана поднялась и, стараясь ступать бесшумно, спустилась до самого подножия лестницы. До этого времени глаза успели привыкнуть к темноте, и она различила высокий свод, остатки стены, сквозь разлом которой просачивалась серая городская ночь.
Сил на магию у неё больше не осталось, что не удивительно. Она и шла-то с трудом. Спасибо, ветер шуршал высохшими листьями изо всех углов сразу и скрывал звук её шагов. А вот шаги со стороны входа звучали всё громче. Орлана нырнула в первую попавшуюся нишу — за обломками колонны, когда-то подпирающей свод залы, таилась самая чёрная тень.
Холодный пол впился в ладони сотней крошечных камешков. Она уткнулась в руки лицом и замерла, забыв даже дышать.
- Хейн! Хе-эйн! — послышался истошный вопль из коридора, наверняка солдат, посланный за целителем, вернулся и нашёл мёртвого капрала.
Заторопились наверх тяжелые шаги. Орлана шикнула на ветер и прислушалась. Если они всё-таки привели целителя, ей будет сложно уйти ещё раз: целители чувствуют живых существ на расстоянии, и от этого Орлану не защитит даже тронная зала её бабушки. Она замерла, прижавшись к полу так сильно, что запах сырости и сухих листьев вышиб из головы разом все мысли.
- Она внизу, говорю вам! — Долетело до её ушей. Наверху явно разверзалась ссора.
- Давно уже сбежала, точно. Всё, капитан открутит наши головы и демонам их выкинет.
Раздался глухой стук, наверное, один из солдат от злости шибанул кулаком по стене. В залу спускались трое, насколько Орлана могла различить по голосам и фразам, которыми они перебрасывались изредка. Она отчаянно боролась с подступающей слабостью и боялась потерять сознание: трудное заклинание съело все её силы — до конца.
- Демоны, темно здесь как…
Зашуршали сухие листья.
- Агл, чуешь её, нет?
Худшие ожидания Орланы оправдались: явился целитель.
-…Они надеются, что убийцу найдут и накажут, и душа бедной девушки обретёт покой в мире Ничто, — закончила читать Этель и отвернулась к стене, надавливая пальцами на уголки глаз: от напряжения они заслезились.
Окошко с историей, повисшее в воздухе, стало блёклым и неясным, как следы на размокшей от дождя дороге. Время, заложенное в маленький новостной кристалл, почти кончилось, и вскоре он должен был растаять.
Её нежданная собеседница хрустела яблоком за соседним столом, повернувшись к Этель в профиль.
- Так интересно, — протянула она, доев яблоко, и запустила огрызком в мусорное ведро у двери. Огрызок врезался в стену и отскочил на пол. Девушка вытерла руки о подол платья и уже приподнялась было, чтобы уходить, как вдруг снова села на прежнее место. — Они просто ненавидят их.
- Кого? — Этель прикоснулась к чашке: чай давно остыл, а пить едва тёплую жидкость — сомнительное удовольствие. От неё в горле скребло ещё больше.
- Девушек. Так вот третью уже убивают. Весна, потом лето. — Она принялась загибать пальцы — считала. — Уже осень. Выходит так, троих убили.
- И как, — Этель пару секунд не находила, что сказать, — это всё связано?
Издали, может, со второго этажа, послышалось, как хлопнула дверь. Пронзительным осенним сквозняком потянуло по ногам. Девушка ушла к двери и захлопнула её посильнее. Она постояла лицом к двери, будто собиралась с силами, а когда обернулась, глаза её были зажмурены.
- Просто. Они все похожи. Я сразу догадалась, что вы расследовать это пришли, — заявила она безо всякого перехода, открыла глаза и подошла к Этель. Помедлила и уселась напротив так, что локти их соприкоснулись бы, стоило ей лечь грудью на стол. — Правда?