И, наконец, Валентина положила на сложенные на груди руки небольшой венок из мяты, базилика и лаванды, переплетенный ее лентой и кожаным шнурком, которым ее возлюбленный при жизни стягивал волосы. Венок был в форме сердца, что не укрылось от взглядов присутствующих.
«Пусть о любви прикосновенье первом напоминает он тебе», — произнесла она про себя, в надежде, что дух Ромена услышит ее.
Два солдата, проверенные и надежные, из числа тех, что сопровождали Лайрика и Корелди во время их последней совместной поездки, положили на могилу с телом Корелди тяжелую каменную плиту. Никакого имени на ней не значилось.
Валентина подняла голову.
— Обещайте хранить молчание о том, что сегодня произошло, — сказала она, посмотрев в упор на всех, кто стоял рядом. — Если же кто-то проговорится, то я лично отрежу болтуну язык. Будем считать, что это государственная тайна Бриавеля.
Мужчины дружно кивнули.
— Благодарю вас, господа, — произнесла Валентина, зная, что может доверять им, не прибегая к угрозам и увещеваниям.
Финч вышел из склепа последним. Ступив навстречу ярким солнечным лучам, он на мгновение зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел спешащего в направлении часовни солдата.
— Какие вести ты несешь? — поинтересовался Лайрик, забыв о формальностях.
— Ваше величество, — произнес солдат, опускаясь на колено. — Сир, — добавил он, обращаясь к генералу. — Могу я говорить свободно?
— Конечно. Докладывай.
— Той женщины в Кроувилле больше нет. То ли в ночь убийства, то ли на следующий день она скрылась в неизвестном направлении. По крайней мере никто ее с тех пор не видел.
Лайрик сердито нахмурился.
— А вы хорошо проверили заведение, в котором она работала?
Солдат никак не мог отдышаться. Было видно, что он провел в седле несколько часов.
— Да, ваше превосходительство. И все те места в городке, где, как нам сказали, она бывала. Никаких следов.
— Вы не находите это подозрительным, Лайрик? — спросила Валентина и зашагала прочь. Ее собственные сомнения развеялись — шлюха наверняка причастна к убийству. — Финч, нам надо поговорить.
Мальчик поспешил за ней следом в сад, где их никто не мог подслушать.
— Значит, ты покидаешь меня?
— Да, ваше величество, таков мой долг.
— Я буду по тебе скучать и с нетерпением ждать той минуты, когда мы увидимся вновь.
— И я тоже, ваше величество.
Королева вытащила из кармана кошелек.
— Я не понимаю, Финч, почему ты уходишь, но вижу, что у меня нет иного выбора, кроме как отпустить тебя.
Финч печально покачал головой, словно не знал, что сказать в ответ на эти ее слова.
— Понимаю, — тихо продолжила Валентина. — И доверяю тебе.
Он поднял глаза и увидел, что она пытается улыбнуться. Финч понимал, что после всего пережитого это стоит ей немалых усилий. В душе она по-прежнему переживала гибель Корелди, а когда уйдет и он, ее ждет одиночество.
— Как только я найду то, что хочу отыскать, — поспешил заверить королеву мальчик, — я тотчас, не мешкая, вернусь, ваше величество.
— Как бы мне хотелось узнать, что такое ты надеешься найти.
Финч решил, что лучше промолчать.
— Послушай, дружок, возьми вот это, — она протянула ему кошелек.
Он взял его у нее из рук. Кошелек оказался тяжелым, полным золотых и серебряных монет. Финч заколебался, не решаясь принять столь щедрый дар, и вопросительно посмотрел на королеву.
— Только не вздумай со мной спорить! — Валентина словно прочитала его мысли. — Без денег тебе не обойтись. Человек, которого ты так рвешься найти, опасен. Жаль, что я не могу отговорить тебя от этой затеи.
Внутренний голос нашептывал, что она должна удержать мальчика рядом с собой во что бы то ни стало, но королева убрала руку, не став ни удерживать его, ни отговаривать. Все, кого она любила, все, к кому успела привязаться, оставляли ее.
— Верно, вам меня не удержать, моя королева. Но и вам должно набраться сил, — ответил Финч. — Корелди сказал бы вам то же самое.
Валентина одарила его печальной улыбкой.
— Все, кого я знаю, ожидают от меня того же, мой друг. Счастливого тебе пути. А теперь — прощай.
Позволив поцеловать ей руку, она поспешила прочь, так и не решившись обнять его на прощание. Вот и с Роменом она попрощалась точно так же, тотчас подумал Финч. Они оба причинили ей боль. Мальчик поднялся и отправился на поиски Лайрика. Нейв молча увязался за ним следом.
Он отказался от предложенного коня, зато настойчиво попросил командующего королевской гвардии, чтобы тот рассказал все, что знает.
Лайрик поначалу удивился такой настойчивости, но потом согласился и даже во всех подробностях описал женщину.
— И куда же ты держишь путь, сынок? — поинтересовался генерал. Расспросы мальчишки разожгли в нем любопытство.
— Хочу найти Хилдит, — услышал он в ответ.
Глава 3
Селимус жевал миндальное пирожное, испеченное к королевскому столу рано утром. Его совсем не волновало, что придворному кондитеру пришлось встать ни свет, ни заря, чтобы его королевское величество насладилось любимым лакомством. Ему не было дела до того, какой это утомительный труд: очистить и размельчить каждый орех; приготовить, тщательно размяв и раскатав, тесто, придать ему нужную форму. Обычно миндальные пирожные подавали по праздникам, но Селимус питал к ним немалую слабость, в угоду которой мог ни с того ни с сего посреди ночи потребовать, чтобы любимое кушанье было подано на завтрак. Разумеется, никто не смел перечить его величеству, ведь даже малейший каприз монарха — закон для подданных.
Селимус посмотрел на второе пирожное, предвкушая, как оно будет таять на языке, и лишь потом перевел взгляд на странный дар, прибывший утром с курьером. Король разглядывал его уже не в первый раз, снова и снова разворачивая полоску холстины. Он даже покрутил вещицу между пальцами, находя удовольствие в простом обладании ею. Хорошо бы сохранить, чтобы потом время от времени поглядывать на нее как на напоминание об одержанной победе.
Королю вспомнился Корелди. Наемник даже нравился ему — своей беспринципностью, цинизмом и легким отношением к жизни. А как ловко он разделался с Уилом Тирском! Увы, вскоре стало понятно, что полагаться на верность солдата удачи нельзя, и Селимус принял решение убрать Ромена.
Первые подозрения зародились после по меньшей мере странного поведения Корелди в соборе во время похорон Тирска. А потом наемник вообще сбежал с сестрой покойного. Для Селимуса это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения. Нет, такой человек вряд ли способен хранить в тайне их общие темные дела. Слишком многое поставлено на карчу — не только присоединение Бриавеля к Моргравии, но и его собственная корона. Стоит только армии заподозрить, что он причастен к убийству Тирска, как под ним сразу же закачается трон. Даже сейчас, когда Тирск больше не стоит во главе легиона, легион сохраняет прежнюю силу, и ему ничего не стоит захватить власть в стране.
Нет, подумал Селимус, машинально стряхнув с подбородка крошки, все-таки он поступил правильно, убрав Корелди, особенно если учесть, что тот родом из Гренадина. Кто знает, какие связи были у него с Кайлехом, королем горцев? Кто поручится, что Корелди не выдал бы Кайлеху государственные секреты? Только безумец мог отважиться на такой риск.
— Без него спокойнее, — пробормотал Селимус, кладя отсеченный палец Корелди в ларец, в котором его принесли.
Селимусу не терпелось показать новый трофей Джессому, своему канцлеру. Обычно все поступающее во дворец подвергалось жесточайшему досмотру с его стороны, и то, что сегодня этого не произошло, несомненно, чистой воды случайность. Просто утром, в ту минуту, когда нарочный со срочным донесением на всем скаку влетел во двор замка, король разговаривал с начальником конюшни.
— Ступай выясни, что случилось! — велел он своему пажу, прерывая оживленный разговор с конюхом о новом жеребце, поступления которого ожидали со дня на день.
Юноша, не привыкший к общению с королем, посмотрел на него полными страха глазами, не зная, то ли сначала отвесить поклон, то ли сразу бежать выполнять поручение. В конце концов, он попробовал сделать и то и другое одновременно, но получилось неуклюже. Вернувшись, бедный паж, заикаясь, доложил, что нарочный доставил послание лично для его величества.
Селимус подошел к стражникам, которые несли караул у ворот.
— У вас для меня пакет?
— Да, ваше величество, — ответил старший из них, и несколько раз подобострастно кивнул, так как разговаривал с самим королем.
— Тогда дайте его мне! Я не могу стоять здесь целый день!
— Видите ли, сир, канцлер Джессом отдал распоряжение, чтобы все…
Селимус был по натуре вспыльчив, к тому же его одолевала скука — очень опасное сочетание. Ему не терпелось оседлать нового скакуна, не терпелось поскорее сбросить с себя руги ну государственных дел, свалившихся на него после возвращения из Бриавеля. Пакет, при всей его незначительности, позволял хоть немного отвлечься от рутины. Мгновение — и король взорвался как пороховая бочка.
— Мне наплевать, какие распоряжения дал вам мой канцлер! — рявкнул он. — Немедленно принеси пакет или, да поможет мне всемогущий Шарр, ты до конца своих дней будешь чистить в казарме нужники… после того, как я велю укоротить тебе ноги!
Солдат, никак не ожидавший, что его слова спровоцируют вспышку королевского гнева, испугался. Любые возможные неприятности со стороны канцлера выглядели сущими пустяками по сравнению с тем, чем пригрозил король. Он подозвал привратника и, склонившись в поклоне до самой земли, передал пакет Селимусу. Лицо его заливала краска — подумать только, какой позор он только что пережил в присутствии своих подчиненных!
— Приношу глубочайшие извинения, ваше величество. Ваше слово для меня закон, — произнес он, спасая остатки собственного достоинства.
— Вот именно, — сухо ответил Селимус. Гнев его пошел на убыль. — В любом случае, это какая-то пустяковина. Мне должны были доставить новые путы для моего сокола. Скорее всего это они и есть, — солгал он, пытаясь угадать, что внутри свертка. Неужели то, что он всей душой мечтал увидеть?
— Так точно, сир, — произнес начальник караула и вновь поклонился едва ли не до самой земли.
Король взял пакет и удалился, чтобы продолжить разговор с начальником королевской конюшни, как будто ничего не произошло. Глядя ему вслед, солдат облегченно вздохнул.
Селимус положил в рот очередной кусочек пирожного и улыбнулся. Впрочем, выражение его лица оставалось холодным и злобным.
— Прощай, Корелди, — прошептал он. Интересно, когда именно был отрезан палец, до или после смерти? Лучше бы до. В таком случае наемник понял бы, что это заказное убийство, и приказ исходит от него, Селимуса.
В дверь покоев постучали. Наверно, Джессом с докладом. Селимус прикрыл палец куском холста и закрыл на ларце крышку.
— Войдите! — крикнул он.
На пороге возник канцлер, как всегда, с кипой свитков в руках.
— Доброе утро, сир. Я бы просил вас, если не трудно, подписать кое-какие бумаги.
Джессом заметил, что король еле скрывает радость. Ему доложили, что в замок доставлен некий пакет, но он еще не уловил связи между тем и другим.
— Я избавился от него, Джессом.
— От кого, ваше величество? — рассеянно спросил канцлер и, положив бумаги на стол, принялся аккуратно раскладывать их перед королем.
— От Корелди, разумеется, от кого же еще. Не хотите взглянуть? — С этими словами он подтолкнул к канцлеру небольшую шкатулку.
Джессом тотчас ощутил прилив радости. Молодец, сделала свое дело! Тем не менее он постарался придать лицу невозмутимое выражение, чтобы ублажить короля, а затем изобразил удивление.
— Что здесь, ваше величество? — спросил советник, глядя на шкатулку, но не осмеливаясь взять ее в руки.
— Открой и посмотри сам.
Джессом повиновался. Он аккуратно приподнял кусок холста и на мгновение театрально замер — всего на мгновение, потому что иначе его величество соизволил бы разгневаться.
— И? — спросил король. В его голосе уже чувствовалось легкое раздражение. — Твой человек сделал свое дело.
Джессом осторожно вернул крышку на место.
— Похоже, что да.
— Ты что, не хочешь разделить со мною радость? — Селимус по-настоящему рассердился.
— Ну что вы, ваше величество, собираюсь, как же иначе. Я в восторге оттого, что вы достигли желаемого. Я для того и состою при вас, чтобы исполнять все ваши повеления.
Селимус пропустил льстивые речи мимо ушей.
— А твой человек?
— Гм, — Джессом сделал вид, будто занят бумагами. Ему не хотелось отвечать на вопрос короля. Канцлер знал эту женщину под именем Лейен и знал, что она вряд ли обрадуется, проведав, что он рассказывает о ней посторонним людям, пусть даже королю. — Вот эти бумаги — самые безотлагательные, ваше величество.
Селимус раздраженно смахнул бумаги на пол.
— Джессом, я вижу, ты не хочешь сказать мне, кто этот человек.
— Неужели, ваше величество? Ничего подобного!
— Тогда назови мне его имя.
— Сир, мы уже обсуждали раньше этот вопрос. Мне бы не хотелось втягивать вас в дела, которые могут повредить вашему доброму имени. Скажи я вам имя убийцы, и вы тут же станете частью заговора.
— Но я ведь и без того часть заговора! — Король злобно сощурил зеленоватые глаза.
Джессом знал, что с Селимусом шутки плохи, особенно, в такие минуты, как сейчас. Король капризен, властолюбив и жесток, в его характере немало таких черт, которые менее тонкий человек счел бы проявлением недалекого ума. Последнее, однако, не соответствовало истине. Джессому было прекрасно известно, что король наделен острым умом, злым языком и совершенно лишен сострадания. Редко что ускользало от его внимания, а потому как в словах, так и в поступках следовало соблюдать особенную осторожность.
— Немедленно доставить его в Стоунхарт! — распорядился Селимус, протягивая руку за третьим пирожным.
У канцлера перехватило дыхание, ибо это было как раз то, чего он меньше всего желал.
— Сир, я не уверен, что ваше требование выполнимо.
— Это почему же? — Селимус отряхнул с рубашки крошки пирожного, а сам развалился в кресле, положив одну ногу на табурет. — Будь добр, объясни мне, отчего же оно невыполнимо?
Джессом знал, что клюнуть на доверительный тон — значит, совершить непростительную ошибку.
— Дело в том, ваше величество, что с этим человеком нелегко связаться.
— В таком случае разыщи его сам. Я бы хотел встретиться с ним лично.
— Могу я знать, с какой целью, ваше величество?
— Потому, Джессом, что тот, кто выполнил мое пожелание, когда другие не смогли или не захотели, заслуживает всяческого уважения. И он может быть мне полезен. Мне бы хотелось с ним поговорить, возможно, обсудить дальнейшее… скажем так, сотрудничество.
Король был крайне осмотрителен в словах.
— Ты заплатил ему сполна?
— Последняя часть причитается по получении доказательств смерти, ваше величество, — пролепетал Джессом.
— И вот теперь оно у нас есть. Значит, этот человек должен получить причитающийся ему остаток, и когда он за ним явится, ты приведешь его ко мне. Ты меня понял?
— Я постараюсь, ваше величество.
— Нет, Джессом. Ты не постараешься. Ты это сделаешь!
В голосе его звучал металл. И хотя последние три слова были произнесены негромко и даже вкрадчиво, в них слышалась плохо скрываемая угроза.
Канцлер кивнул, а чтобы как-то развеять гнетущую атмосферу, добавил:
— Теперь, мой король, Тирск вам не страшен, вы избавились от него навсегда и можете вздохнуть спокойно.
— Об этом говорить еще рано…
— Это почему же? — Джессом наклонился, чтобы подобрать с пола бумаги.
— Потому что еще остается его сестра. Когда с ней будет покончено, тогда и можно будет сказать, что мы полностью разделались с этой семейкой. И я предлагаю сделать вот что. Вы разузнаете для меня все, что только сможете об исчезновении прекрасной Илены. Интересно, куда Корелди ее спрятал? Тогда ему удалось меня перехитрить. Я наивно поверил, что он просто захотел развлечься с ней, а потом выбросить за ненадобностью. Что ж, наверно, меня это устраивало, иначе, как так получилось, что он смог меня провести. Ничего, я ее непременно разыщу.