Катер обогнул остров по кругу, и, пришвартовался к набережной.
Разветвившиеся яблоньки отбрасывали тени на свежескошенный газон и петляющие между кустарниками чайной розы и декоративными прудами мощеные дорожки. Долина скорби, по сравнению со всем остальным городом, захлебывающимся от мануфактурного чада, выглядела оазисом посреди дюн из заржавленных пружин и толкательных поршней. Воздух здесь был прозрачным благодаря очистительным приспособлениям, построенным вдоль береговой линии. Они напоминали сабли-клыки исполинского чудовища, готового проглотить клочок земли. Пурпурно-черные магические механизмы, алчно всасывающие лиловый городской смог жерлами, создавая картину, будто небо и земная твердь связаны непрерывными столбами, как щупальца дымовой медузы, казались монолитными, однако вблизи было заметно, что это не так. Внешний остов скошенной трехсторонней пирамиды испестряли воздухопроводные отверстия, точно норы исполинского термитника, откуда выплевывался очищенный воздух. В основании очистительного маяка, как перепутанные корни деревьев, вились клепаные трубы, выбрасывающие в реку отфильтрованный яд с водой, которым до этого дышали люди. Иен, Ханна, Маркус и пес добрались до здания МКМ, когда солнце растворилось за горизонтом по змеящимся тропкам от набережной.
На входе их встречали медсестры в желтых мантиях и кипенных шапочках, которые проводили всех в отделение интенсивной терапии, где и лежал детектив-инспектор. Маг, напавший на него, был безжалостен, убил двоих и лишил Лоренсена пальцев правой руки. Множественные осколки от разорванного револьвера повредили ему мягкие ткани и почти что уничтожили левый глаз. Он, перевязанный окровавленными марлевыми бинтами, спал на кровати, подключенный к капельнице с белковым раствором для последующего обряда терапевтической литургии. Над перевязанной головой сияло полупрозрачное алое облако голографита, помигивающее в воздухе, на котором отображались жизненные показатели, сердцебиение и мозговая активность. В отличие от гражданских лиц, старшие сотрудники спецслужб могли рассчитывать на высококвалифицированную медицинскую помощь без предварительного денежного пожертвования в фонд МКМ, им заочно открывался кредит на лечение и протезирование.
Иену сообщили о нападении час назад, когда он допрашивал бездомного мальчишку, пытавшегося продать ему четыре атрибута веры без цепочек. Его звали Кэлвин Нитчер, он признался (когда Иен пригрозил), что они с друзьями с улицы пробрались в апартаменты капеллана и сорвали с шей домочадцев их побрякушки, пока те спали, а на воровство их надоумила незнакомка в черном балахоне, предложившая увесистый мешок монет.
Когда они сделали дело, всей ватагой кинулись вон из квартиры, захлопнув за собой дверь, прежде чем разбуженный капеллан сообразит, что случилось. Они бежали и бежали вниз, пока нечеловеческий ор капеллана, его жены и детей летел за ними вдогонку.
- Как вы попали в их квартиру? - спросил Иен у него.
- Нас впустила девочка, - он пожал плечами. - Маленькая девочка с заячьей губой и кукольными глазами, немногим младше меня...
- Эдит...
* * *
Каждый видит сны.
Ну, почти каждый...
Эдит Клэнси видела только бесконечную темноту, но это ее нисколько не огорчало.
В ее рассудке была абсолютный девственный вакуум, леденящий, подобно космосу, и пустой сосуд ждал, когда его, наконец, наполнят золотистой пылью.
Малютка мирно подремывала в психиатрическом крыле МКМ, когда на закраине ее сознания запели волшебные флейты магических кварков.
Она сразу распахнула глаза...
Эдит в кипенно-белой тунике-колоколе вознеслась над кроватью, руки прижимая к туловищу. Вороновые волосы развивались как водоросли, изуродованный рот шевелился, выплевывая очередную детскую страшилку. Она была в нескольких метрах под потолком, задевая макушкой головы потолочную лампу. Она летела к просторному холлу, медленно идя под самым потолком, будто она воздушный шарик и кто-то внизу тащил ее за собой, привязав веревку к лодыжке. Вокруг нее начала твориться какая-то вакханалия: пациенты, маги-врачи, медсестры в мантиях желтого цвета кидались друг на друга, как обезумевшие, в вихре противоречивых стимулов животные. Когда на этаже появился Иен, он ухватился за револьвер, прицеливаясь Эдит в ногу, не желая убивать подневольного магией ребенка.
Выстрел.
Промах.
Околдованные врачи и медсестры враз прекратили кровавую оргию и вытаращились стеклянными глазами на дуло револьвера. Приняв от девочки команду "сожрать!", они все с неистовством устремились на него, разбрызгивая слюной. Они были готовы его порвать на лоскутки, но у управляющего ими мага было недостаточно сил. Зомби, очутившись в радиусе нуллифицирующей ауры, отключались, сваливаясь в кучу, а когда Иен вытащил из кармана плаща связку атрибутов веры Клэнси, одержимых просто-напросто раскидало как от невидимого взрыва. Он подходил к девочке, а она продолжала висеть в воздухе под потолком. Он поднял атрибуты, она взвыла и пала на пол, ползя на четвереньках пауком от проклятущих ключей. Он подошел к ней ближе, а она вскинула ручонки, и марионетки некого кукловода напустились на него, попытавшись задушить весом. Вовремя подоспел Маркус и, подняв дуло выроненного из рук револьвера Иена, он пальнул несколько раз точно в некрасивое лицо заколдованной девочки.
- Слишком медленно, Иен, - сказал Маркус, возвращая ему револьвер.
- Она была ребенком.
- Ты становишься невыносимым, - он отхлебнул из фляги.
Потребовалось немало усилий, чтобы обнаружить место, откуда маг управлял телом девочки дистанционно. Это место находилось за подсобными помещениями МКМ в тени разросшегося кустарника чайной розы. На стене кровью был намалеван функциональный круг, вписанный в треугольник магических символов, и кровь была человеческая. Рядом в алюминиевом тазу Иен нашел запасы ритуальной крови, на влажной траве была выложена сушеная полынь. Маг использовал спиритическую инвазию, его приказания представляли собой ключевые фразы, такие как, "разорвать всех к чертям собачьим!", зафиксированные стимуляцией лимбической системы жертвы. Выполнение приказов мага вознаграждалось наивысшим наслаждением, вытесняющим все прочие стимулы из головы, невыполнение - болью.
- Никаких следов, - заключила Ханна. - Наверное, маг левитировал.
- У нас могущественный спиритуалист, возможно, армейский маг, - сказал Иен.
- Спасибо, мы бы никогда этого не поняли, - с желчью сказал Маркус.
- Серьезно, Маркус, заткнулся бы ты уже.
Взгляд Иена остановился на веточке чайной розы, на шипах были капли крови.
* * *
- Найди его, - сказал Иен Збынеку. - Найди его, и он твой.
Он утаил находку от Марка и Ханны, решив отловить мага самостоятельно.
Лунный диск поднялся над облачным атласом, окруженный звездными скоплениями на иссиня-черном холсте ночного неба. Иен бежал за черным псом.
- Стоять, ты у меня на прицеле, - крикнул он.
Они находились в лабиринте живой изгороди.
Маг в грязном балахоне была красивой, вороновые локоны лежали на узких плечах, голубые глаза, поблескивающие от лунных лучей, напоминали бездонные озера.
Красноватый опал свисал с ее тонковатой шеи в основе на железном цветке лилии.
- Поймал меня, Охотничий пес?
- Начинай оправдываться, у тебя есть шанс высказаться, прежде чем я выстрелю.
- Мне нечего стыдиться, - она вздернула плечом. - Единственное, мне жаль, что я не убила их раньше.
- Ты о Клэнси? Что тебя связывает с ними и их приемной дочерью?
- Эдит, она была моей дочерью, - ответила она.
- Магорожденная?
Законодательно магам запрещается иметь потомство, причем единственная причина, по которой их не кастрировали, словно собак, это ухудшение эффективности их магии из-за гормональных сбоев. Применение ими магии приводит к множественным генетическим сдвигам и, так называемой, чувственной дегенерации Келлепа, необратимому нарушению всех органов чувств. Дети магов, и не важно, кто из родителей маг, чаще всего рождаются мертвыми, физиологическими увечными, но иногда с экстраординарными способностями, опасными для окружающих.
- Когда она родилась, мне пришлось оставить ее в сиротском приюте, но я никогда не оставляла ее одну. Я использовала магию, чтобы посещать ее во снах. Я рассказывал ей страшилки и разные истории, потому что она их очень любила.
- Но потом ее взяли Клэнси для получения многодетного пособия, и ты потеряла с ней связь.
- Это так, - она обреченно вздохнула. - Из-за проклятых побрякушек, чтоб их черти драли. Я продолжала искать, а когда нашла...
- Они били ее, пытаясь вбить в нее церковные догматы, вот откуда на ней следы от побоев. Видимо, Дуглас Клэнси был не таким паинькой, как его описывали клирики и те, кто когда-либо знал его.
- Она была слабохарактерным ребенком... Это уничтожило ее слабый рассудок.
- И чтобы ее не терзала боль, ты вычистила ее сознание.
- А мне ничего не оставалось, - она говорила жестко. - Я разработала план, и думала отомстить этим ублюдкам, что во всех смыслах отняли у меня мою дочь. Когда объявился Исход, я ощутила такой прилив сил... Я осознала, что могу сделать все, что захочу, что все в этом мире мне подвластно. Я использовала ее тело как передатчик, это ее особенность с рождения...
- Зачем ты набросилась на детектива-инспектора?
- Тупоголовые курицы из приюта не могли понять, кем является Эдит, однако если бы папка с ее характеристикой попала в руки, такого как ты, вы бы уничтожили мою дочь!
- Что ж, все кончено, - заключил Иен.
- Видимо так, - ответила она и улыбнулась. - Но наше дело продолжится.
- Ваше дело?
- О, да... - ее рот перекривился в гримасе удовольствия. - Магос Теус скоро покажут зубы, пес. Очень и очень скоро мы попытаемся вновь забрать то, что по праву наше. Нашу свободу.
"Magos Teus" (с древнеархского значило "Всевластье ремесленникам") это название печально известной террористической организации магов-радикалов было очень хорошо знакомо Иену со времен, когда он проходил практику неофита в многострадальном городе Наристске вместе с Анной. Сказанное отступницей укололо его прямо в сердце, заставляя его неровный пульс перейти на галоп от нахлынувших воспоминаний.
- Збынек, кушать подано, - приказал Иен холодным безжизненным голосом.
Решение было принято очень скоро.
Збынек начал подступать к магу.
Маслянисто-дегтярная шкура дьявольского пса ходила ходуном, из нее поднимались перевернутые ребра, как ужасающие крылья ангела погибели. Из чавкающих устьиц текла прозрачно-алая слизь, а из трубковидных костей шел розоватый дым.
- Что происходит?!.. - ее начинало тошнить. - Это... это что, грим? Это невозможно!
- Вполне возможно, - безапелляционно ответил Иен.
Пес приближался к своей жертве неторопливо, разыгрывая свой аппетит, вываливая из пасти отвратительно вьющиеся лиловые щупальца, глаза с алыми огоньками зрачков в пелене белесой слизи были широко распахнуты.
- Умоляю... застрели меня, пожалуйста! - она взмолилась со слезами на глазах.
- Ты же понимаешь, что я не могу, - сочувствующе улыбнулся он. - Большую часть времени грим может оставаться в полудреме, находясь внутри носителя-животного, но его нужно кормить, иначе он выйдет из-под моего контроля. Ты уже никогда не умрешь, твоя душа будет внутри моего пса, питая демона бесконечными муками. Маленький ад внутри зловонных потрохов магического духа, с которым у нас взаимовыгодное сотрудничество. Я не отдаю его экзорцистам и, в свою очередь, он наказывает тех, кто мне не понравился. Например, малефиков, как ты.
Дьявольская тварь в один прыжок устремилась на нее, аккомпанируя ее обреченные крики сосущими звуками, разлетевшиеся по Долине отвратительным реквиемом сосания и причмокивания. Вскоре чудовищное пиршество лжепса закончилось и, чтобы отвести от себя подозрения, Иен выстрелил ей в лоб. Тоненькая полосонька крови разрезала красивое лицо пополам, глубокие голубые глаза лизали лунные лучи. А Иен все стоял и размышлял над ее словами.
- Малефики прямо здесь, у меня под носом? Мое предчувствие меня не обмануло... Надвигается беда. Большая зловонная беда.
Глава шестая
Пунцовое солнце неспешно пряталось за линию горизонта, окутанную сизой дымкой и усталостью. Последние лучи врезались в белоснежные древесные кроны и отбрасывали на разносортную траву и кустарники длинные неровные тени. Сквозь листья красновато-медных и иссиня-черных цветов сочились кургузые малиновые потоки света. Сверчковый стрекот, хор цикад и птичий галдеж наполняли лес причудливой какофонией.
В прозрачном и неподвижном воздухе промелькнула едва различимая рябь и в нем, разрезая пространство, образовалась дыра, сквозь которую на сумеречную лесную опушку сошел маг.
Ласло Фог был обряжен в золотистую мантию расшитую виноградными стеблями и фантастическими цветами, в его высеребренной сединой бороде и пружинистых волосах застревали крохотные желтые моли, а на сгорбленном носу громоздились круглые очки с тоненькими дужками и синими отражающими линзами. Поверх мантии лицензированного мага он носил темно-изумрудную накидку с кантом из волчьего меха. Его сухая будто бы пергамент кожа была сплошь покрыта неровными складками морщин. Жилистые пальцы украшали перстни с крупными коралловыми и сапфировыми самоцветами. Он движением руки сотворил из воздуха стол и обитое красноватой тканью кресло, и, приподнимая полог мантии кончиками пальцев, сел на кресло, придвинувшись по траве к столу вплотную.
На потемневшем холсте небосвода неторопливо текли ручейки лиловых облаков, и светилась луна, вдалеке ухали филины, вылетевшие поохотиться на полевых мышей. Маг поразмахивал рукой, и прохладная ночь мгновенно сменилась солнечным днем.
- Так-то лучше, - улыбнулся он и начал разгребать бумаги, скопившиеся за месяц.
Его пристальный взгляд пал на конверт без обозначений, и он поспешил его вскрыть канцелярским ножичком.
"Дорогой Ласло, я надеюсь, мне удастся встретиться с тобой как можно скорее.
Речь пойдет о предстоящем дисциплинарном разбирательстве по случаю инцидента с магом-Исходом Аннабель Баркер, оно состоится в конце последнего месяца лета.
Иен".
Он недовольно поморщился, проглатывая написанные строки, ведь именно сегодня был последний день лета, и безотлагательно начеркал ответ на обратной стороне письма. Его отвлек гудок телеграфа, который тут же появился на небольшом стеклянном столике с резными ножками по виду когтистых лапищ, взявшимся из ниоткуда. Маг встал, прочитал напечатанное на ленте сообщение и вышел через сразу образовавшийся в воздухе проем в длинный коридор. Кроме Ласло в обширных коридорах Каннескарской маговской школы во время занятий было немного без дела слоняющихся студентов.
Предупредительные сторожа открыли перед высокопоставленным магом двери в зал заседаний на третьем этаже, где уже были все остальные члены Тетраконклава. В круглой зале было мрачно из-за матово-красных штор, застилающих высоченные витражи. Тучная женщина неприятной внешности в кипенной моццетте и медицинской шапочке, Гурдун тиа Кар, управляющая МКМ, первой поприветствовала архимага. Сухощавый, похожий на обглоданный скелет, Микаелян Бродвей, приветственно склонил свою голову. Джонатан Ил, жуткий, усыпанный бородавками с ног до головы, старикашка угрюмо промолчал, не поднимая глаз от развернутой в руках газеты. Был здесь кое-кто еще: златокудрый юноша, нагой и сверкающий от белизны своей кожи, висел в воздухе в двух футах над мраморным полом.
В воздухе красивого бездыханного юношу держала аспидно-черная пирамидка.
Она испускала серебристые волны и издавала почти неслышный лязг.
- Тиа Кар, - улыбнулся Ласло и коротко поцеловал ее в пухлую руку.
- Ваше превосходительство, - поклонилась она.
Ее некрасивое лицо растянулось в улыбке, обнажая зубы, перепачканные помадой. Пот ручьем тек по ее наморщенному лбу и водянистым редким локонам, тиа Кар никогда не умела следить за внешностью. Хоть она и выглядела на пятый десяток, на деле ей было не больше двадцати семи - магия старит. Опытные маги не выглядят на свой фактический возраст и умирают рано, не доживши до неподдельной магической хворой старости. Глядя на подвешенного над черной пирамидкой юношу, Ласло прикинул, как скоро его юные черты оставили бы фарфоровое лицо и золотистые кудри? Ответ: к годам двадцати шести он растерял бы свой шарм и стал бы обрюзглым и седовласым мужчиной, выглядящим на пятьдесят лет. В некотором смысле ему "повезло" умереть юным, пока магия не оставила свои неприятные следы.