Малиновые облака алюминиевыми килями пронзали толстобрюхие цеппелины.
Иен кричал, колкие слезы проступали у него на заветренных глазах. Он воображал, будто летит над всей этой громадой города точно схваченная солнечными ветрами птица. Он почувствовал, что Анна начала выскальзывать из его вспотевших ладоней, и втянул ее обратно внутрь.
Она свалилась прямо на него, хихикнув.
- Прости, - засмеялся он, лежа спиной на почве, подмяв под себя алые маки.
- Неуклюжий простофиля, - она ударила его в плечо и лучезарно заулыбалась.
Включилась автоматическая система полива, откуда-то со сводов потолка забрезжил моросящий дождь, окропляя темными пятнышками изумрудно-медные листочки деревьев и головки цветов, вспугивая рассерженных ос. Он повернулся к Анне, она, уловив на себе его взгляд, обожгла его своим, блеснув бирюзой небесно-синих глаз.
- Чего пялишься, Охотничий?
Иен приоткрыл, было, рот, чтобы что-то ей ответить, но она опередила и, неуклюже столкнувшись носами, прижалась поцелуем. Он почувствовал, как у него покраснели уши, а она, отпрянув от него, лишь ехидно заметила:
- Не обольщайся, ты не в моем вкусе, - бриллиантовая капелька воды застряла у нее в ресницах.
Последние лучи заходящего солнца ложились на ее золотистые волосы окаймленные румянцем щеки. В небесно-синих глазах полыхал огонь похоти и игривость, как у горной пумы, когда она замучает пойманного в лапы козлика, прежде чем живьем содрать с него кожу и полакомиться бурлящей кровью нерадивого парнокопытного. Иен же ощущал себя этим козликом, которого собирались разорвать на куски, и он не скрывал, что алкал этого, глядя в сапфировые огни глаз Анны.
- Ну а как друг? - усмехнулся он, все еще ощущая жгучую неловкость.
Она несколько минут молчала, зная ответ заранее, но хотела его позлить. Анна была той еще змеюкой, ядовитой гадюкой, чьих паточных укусов Иен хотел ощущать на себе снова и снова, пока яд не прожжет его внутренности насквозь, а горящее страстью сердце выпрыгнет из его разорванной грудной клетки, оставив на своем месте только дымящуюся дыру.
- Только как друг.
Она одними губами расстегнула ему рубашку, всю мокрую от разбрызгивателей.
У него кожа пошла мурашками.
Все происходило так быстро!
Юношеские гормоны взыграли с ними шутку. Ее руки прижимали Иена к влажной почве, не давая пошевелиться, она взяла всю инициативу на себя, даже не позволила ему помочь со шнуровкой ее корсажа. Когда они закончили, она обвязала своим платком его шею, и сказала, что теперь платок его, и Иен до сих пор надевал его, куда бы он ни пошел. Иен распахнул глаза, и заново очутился в заледенелой пещере в преддверии Тартара, и холод сразу же напомнил ему о себе. От липкой дремы сладостных воспоминаний Иена разбудил истошный вопль лучафэровой гончей, раздавшийся в непроницаемой метели. Он был оглушительным, злобным, напоминающий крик бабуина. Завернувшись в обмерзлую льняную ткань посильнее, Иен сжался за темными зубьями-сталагмитами и сталактитами расщелины, делающие ее похожую на чудовищную пасть левиафана.
Он зажмуривался, стараясь побороть пробившую его дрожь, попытался представлять разные запахи, вроде карамельных сморщенных яблочек, сахарной ваты и пересоленного попкорна, циркового загона, мускусного пота посетителей ярмарки, сена и верблюжьего помета...
Он не торопился размыкать веки, вдруг бабуиновая харя смотрела прямо на него?
Воздух густел от ярмарочного гула, барабанного ритма и танцев чернокожих дев из маарских племен, что живут на юге Арха, серповидном полуострове, обнесенном горным хребтом.
Иен услышал звуки лопающихся воздушных шариков, хохот, шквал громогласных предложений ярмарочных зазывал, войти с головой в клокочущую вакханалию ароматов и разнообразия развлечений. Вдруг до его носа донесся знакомый запах лаванды и жасмина - аромат любимой туалетной воды Анны под названием "Мефратина", названной в честь домарианской богини похоти и разврата.
Он осмелился открыть глаза, и в них ударил прожекторный свет.
- Испытайте удачу, юноша! Может быть, фортуна на вашей стороне? - кричал ему зазывала, наряженный в заплатанный лиловый фрак и накрененный в сторону цилиндр.
Он указал тростью с большим набалдашником в виде бараньей головы в короне на лотерейный лоток. Вокруг все громозвучно грохотало, позвякивало, вертелось волчком и мигало, лишь бы люди не проходили мимо и раскошелились на несколько звонких монет в карман ярмарочному антрепренеру. Светильники светились завистливо-зеленым огнем, флагштоки с белоперым грифоном на государственных флагах украшались серебристым серпантином из бумаги. Площадь Вестр-Круш была липкой от разлитого сиропного соуса и затоптанных яблок, весь Наристск тонул в праздновании летнего солнцестояния, пьяных драках, мошенничестве и блуде.
- Охотничий! - его окликала со спины Анна и взяла за плечо, привлекая внимание.
Он обернулся, пред ним стояла она, уже немного старше, и оба глаза были еще целы. Немного промешкав, Иен понял, что находился в том злополучном дне, когда его с Анной отношения испортились навсегда по нелепой случайности...
- Наставница ждет нас в той палатке ясновидящей, - она махнула рукой в сторону дальневосточного шатра бежевого цвета. - Пойдем скорее!
Она потянула его за руку, рванув вперед сквозь галдящую толпу ротозеев.
Оглядываясь по сторонам, Иен видел лес тентов с разнообразной едой и сладостями, стеллажи набитые игрушками и сувенирами, ларьки с шутихами, хлопушками, петардами, а на обнесенных оранжевыми конусами полях стояли габаритные конструкции каруселей и водных горок. Они пробежали мимо биотуалетов, от которых наповал разило фекалиями и аммиаком мочи, и тут их оглушил громоподобный взрыв аплодисментов и улюлюканья толпы. Со свистящим визгом в холст ночного неба вылетело несколько рыбок-огоньков, они выписывали немыслимые узоры, оставляя позади себя искрящийся трен всполохов. Затем, подобравшись высоко к желтой луне, обрушились сверкающим ливнем, разрываясь тысячами маленьких ультрамариновых, изумрудных, красных и лиловых солнц, наполняя летнюю ночь пороховым запахом.
Фейерверк удался на славу.
Они перешагнули через воняющего рвотой распластавшегося свиным брюхом вверх на приторно-липкой траве толстяка. Они вошли в шатер, внутри него было сумрачно, свет рожков едва освещал внутреннее пространство алым огнем. Полукруглая комнатка внутри напоминала чайную, деревянная мебель, а именно овальный стол и два стула с высокими спинками, украшенные цветным стеклом, воняла дешевым лаком. Они прошли по коврику из войлочных бусин мимо невидящей чернокожей ясновидицы с глазами в пленке молока в национальных нарядах из цветного тряпья, бардовой сетчатой вуали, позвякивающими бусами и расшитым бисером. Когтистыми фалангами (ее ногти были невероятной длины) она придерживала чашу бутылочного цвета, наполненную дымкой, на железной подставке в форме морской актинии. В сизой дымке плавали голографитовые дракончики, извергая в воздух языки прозрачного пламени.
Здесь было до одури накурено благовониями, и Иен прикрывал нос.
Отдернув бренчащие шторы из бусин, они вошли во вторую полукруглую комнату, где их уже ждали трое.
- Наконец-то, - сурово произнесла Лидия Кэйрнс.
- Мы вас двоих уже обыскались! - заявил Гаспар, и Анна кинулась к нему в объятья, одаривая короткими поцелуями в губы.
- Привет, Волчонок, - улыбнулся Иен кинокефалу, потрепав его шакальи уши.
Пятидесятилетняя Лидия была наставницей Анны и Иена и назначенной хозяйкой Волчонка. Это была долговязая женщина в кожаном жакете с декоративными подвязками, кружевными рукавами рубашки цвета слоновой кости и бежевыми брюками клеш. Волосы ее, изумрудно-черные с нередкой сединой, собраны в учительский пучок над головой в форме сердца. У нее был горбатый орлиный нос, тонкие побелевшие губы, изогнутые по форме фигурной скобки и черные глаза, источающие внутреннюю силу и неприступность. Ее дугообразные брови всегда были направлены вниз, что создавало ощущение, будто она все время злится, да так оно и было. У нее была отменная репутация, она раскрыла немало дел, а в секретарских кругах имела вполне оправданное прозвище "Цельнометаллическая стерва". Многие из ее завистников считали, что Лидия - переодетый в женщину мужчина, настолько она была категорична и тверда.
Лидия была вооружена ручной баллистой и оперенными дротиками, и позолоченное острее каждого дротика она смачивала ядом кураре. Она всегда действовала наверняка, а еще от нее за километр разило виски, и этот запах стал Иену настолько привычен, что он комфортно чувствовал себя с Маркусом с первого дня их совместной работы.
- А где маг? - спросила Анна, оторвавшись от своего жениха.
- Он будет с минуты на минуту, тогда начнем, - заявила Лидия, расправляя на столе пожухлую карту города.
- Ему можно верить? - спросил Гаспар. - Он кажется мне подозрительным.
Гаспар канн Берри был мужчиной тридцати пяти лет с ореховой кожей и прямыми чертами лица, зализанными к затылку блондинистыми волосами, раздвоенной козлиной бородкой, заостренными ушами с серьгами-кольцами. Одевался он, как подобает офицеру военно-воздушного флота, строго, в шерстяной светло-синий костюм, кремовые перчатки, светло-голубую сорочку с полосатым галстуком и серебряные запонки в виде скарабеев с инкрустированными слезовидными рубинами в их надкрылья. Гаспар был из старинного аристократического рода тринадцатым претендентом на родительское наследство, потому он решился пойти в тайную полицию, где ему было интереснее, чем на званых ужинах в поисках какой-нибудь богатенькой дурочки в жены. Берри с детских лет проявлял интерес к человеческой анатомии и традиционной медицине, потому пошел в апотекари. Его глаза были холодны, один темно-синий, а другой светло-жемчужный напоминающий алмаз.
Берри и Анна завели отношения за год до того судьбоносного дня и только недавно они решили жениться.
- Значит, я хорошо играю свою роль, - прозвучал голос за их спинами.
К ним в полукомнату шатра вошел Ласло.
Пружинистые волосы, аккуратно стриженая борода и лохматые темные брови, а еще видящие глаза были лазурно-серыми и источали обезоруживающую теплоту. Он все еще выглядел на фактический возраст. Он был наряжен в пиджак в горизонтальную полоску и оранжевый галстук-бабочку, брюки и носатые лакированные туфли.
Единственное, что выдавала в нем мага - были те самые желтые моли, спрятавшиеся в его волосах и за воротом пиджака, чтобы их никто не увидел.
- Теперь, когда все в сборе... - произнесла Лидия. - Фог, давай рассказывай, что тебе удалось узнать.
- Они укрылись вот здесь, - он ткнул на место на карте.
- Что? - вырвалось у Берри. - Усадьба четы Макинтаир? Это что, какая-то шутка?
- Вовсе нет, я всю последнюю неделю провел с Магос Теус, и они говорили об этом доме, мол, там их основное укрытие.
- Какое отношение имеют к террористическому акту Кларе и Пауль Макинтаир?
- Косвенное отношение, полагаю, - заявил Ласло и добавил: - Особенно, учитывая тот факт, что супруги мертвы с начала лета.
- Это как понимать? - приподняла дугообразные брови Лидия.
- В начале этого лета повариха убила их, подлив в суп с морепродуктами мышиный яд. Затем маг-реаниматор сделал их марионетками, чтобы у отступников было свое место и скудное, но хоть какое-то, финансирование из фонда Макинтаир. По завещанию после смерти обоих супругов все деньги должны были уйти на благотворительность, а усадьба переформироваться во вдовий приют. У отступников нет выхода к администрации города, и достать завещание они не смогли, поэтому пришлось действовать так.
- А как же их сын? - уточнила Анна. - Разве не он должен был получить наследство, после смерти родителей?
- А вот и нет, - сказал Ласло. - На это магов подговорил Леренц Макинтаир. Да-да, их сын, потерявший право наследия, и об этом мало кому известно. Супруги отреклись от него, когда он связался с революционерами. Они не осмелились сдать его тайной полиции, но признавать его своим сыном они больше не желали. Все случившееся было частью его плана, маги-ренегаты были лишь исполнителями.
- Для чего? - спросил Иен. - Для чего аристократу, хоть и из самого богатого рода, но уважаемого, понадобилось помогать экстремистам, да и еще самому организовывать их деятельность? Эти фанатики разве не нацелены на анархию и освобождение магов? Зачем им подчиняться кому-то, кроме себя? Они ведь не наемники.
Революционное движение Магос Теус объединило множество несанкционированных магов повсеместно в империи, но, лишь идеологически. Меж отдельными группировками малефиков из этой революционной организации практически не было никакой связи, они действовали разрозненно, беспорядочно и без плана. Их цель - вдохновлять других магов сбросить оковы мантий цвета ненавистного золота.
- Именно освобождение сын Макинтаир им и пообещал. Он намеревается встать во главе магов-революционеров, чтобы как Гвидо Завоеватель захватить власть в провинции, так как считает себя наследником одного из древнейших архских королей, что правили в Наристском королевстве до образования Милоска. Леренц Макинтаир хочет вернуть то, что, по его мнению, принадлежит ему по праву крови, - Фог покачал головой, встряхнув волосы-пружинки.
- Вздор! - крикнул Берри. - Флотилия Великого экзархия не позволит ему захватить даже небольшой клочок империи и добиться суверенитета!
- Он помешанный юноша с большими амбициями, - сказал Ласло.
- Тогда, - произнесла Лидия. - Мы отправляемся в усадьбу, пока народ развлекается на фестивале летнего солнцестояния. Фог, ты нас проведешь к ним, они тебе доверяют.
Они отправились на другой конец города в усадьбу Макинтаир.
За последнее время в городе происходило, Лучафэр знает что. В начале половодного сезона на металлообрабатывающей мануфактуре случился страшный пожар. Выжил один: Джошуа Макензи, он перевоплотился в мага-Исхода подобно огненной птице из мифов в саже и костях своих товарищей. За чудовищной метаморфозой последовало море убийств, магическое пламя охватило рабочий квартал.
Еще немного и...
Но Лидия Кэйрнс предотвратила катастрофу, убив его сразу, не пытаясь спасти его.
На тот момент, она была права: у нее не было времени ждать, когда Макензи возьмет верх над нечеловечьей сущностью своего второго "Я". Однако магическое сообщество с ней не согласилось, и ей оставалось лишь только терпеть шквал осуждений и угроз. Маги устроили забастовку и заблокировали все входы в маговский квартал. Во всем виновата натура магов - предсмертный крик Исхода, их природного вожака, разнесся на многие километры, задев каждого, кто чувствителен к магическим колебаниям за живое.
Маги прочувствовали на своей шкуре боль Макензи, как свою собственную, и в них проснулась первобытная помрачающая разум ярость. После объявились маги-радикалы и, подстегнутые всеобщей истерией, они стали терроризировать город: устраивали поджоги, закутывали город в ночные кошмары, от которых многие люди не проснулись поутру.
После в Наристске объявился мессия, очередной пустозвон, подумали власти города, предрекающий уже тысячный конец света. Скоро самозваный Спаситель начал разжигать среди людей идею восстания, дабы они сбросили оковы тиранической власти экзархия и вернулись к доимперской эпохе власти королей. С этим полицейские уже считаться были не намерены, лжеспаситель вынудил своих последователей пойти против властей, чему последние были не рады. Восставших наказали, лжемессию повесили на площади. Спустя три дня лжеспаситель вернулся целым и невредимым.
Его казнили еще раз.
Каждое новое его возрождение из мертвых раскаляло общественность добела.
Полицейские стали действовать ожесточеннее, в последний раз лжемессию утопили, кастрировали, сварили в кипятке и расстреляли, а останки отдали собакам. Но он вернулся через три дня, а затем...
Затем он предложил вознестись вместе с ним тех, кто предан ему, к Первоотцу.
Им, а их были тысячи людей и полукровок, предложили испить вина из деревянного кубка с драгоценными камнями.
Спустя месяц все его последователи стали кровососущими гулями, и приуменьшили население Наристска вдвое. Немногим известно, кровь магов способна излечивать любые раны и заболевания. Однако человек вкусивший кровь мага только лишь раз становится навсегда зависим от своего донора и по истечению месячной ломки без повторения дозы превращается в кровососущего гуля. Гнусный прием колдунов еще домарианской эпохи - накапать в колодец пару капель крови и наблюдать, как все население маленького хуторка сходит с ума.