Но, когда он почти дотянулся кончиками пальцев до колонны ослепительного света, гончая заревела. Она взяла его как кутенка и отмела в сторону. Иен приподнялся на локте, превозмогая колкую боль, и посмотрел на своего надзирателя.
Гигантский бабуин ступал почти по-кошачьи.
Его обезьянью малиново-бурую голову обрамляла золотистая грива, как будто языки пламени, прочая короткая шерсть напоминала жесткую щетинку щетки, а клыки опасно выглядывали из-за массивной пасти окровавленными саблями. Он ударил массивными кулачищами, Иен откатился от удара, и кулаки ударили по розово-алому льду, по другую сторону которого безмятежно дрейфовали грешники.
Эта пляска продолжалась долго, монстр пробовал ударить Иена всем своим весом, а, тем временем, Иен отползал или откатывался в сторону, и весь удар обрушивался мимо на ледовый пол. В последний раз гончей удалось не промахнуться, и он раздавил Иену ребра. Тот наблевал кровью себе на грудь, не в силах больше перевернуться.
Вот и все, подумал он.
Всепожирающая боль пронизывала каждый нерв в его раздавленном теле.
Снежинки недвижимо повисли в воздухе, будто бы на фотокарточке, замороженные в недвижимом и прозрачном хрустале остановившегося времени.
Иен услышал треск, лед растрескался и проломился внутрь под весом чудовища. Он не мог повернуть головы, но расслышал, как ревущая лучафэрова гончая, утаскиваемая на дно грешниками, коих должна была охранять, тонет. Последовал громкий всплеск воды и абсолютная тишина, нарушаемая только мокрым посвистыванием легких Иена. Он лежал, рассматривая аспидно-черную гладь неба и повисшие в твердом воздухе снежинки, слезы текли по щекам, он думал над тем, кем же он являлся. И прежде, чем благословенная тьма закутала его, чтобы переварить без остатка, высосав последние соки посмертной жизни, он мучительно завыл как умирающий пес.
Он и был псом.
Охотничьим псом.
* * *
Внутри его груди что-то навязчиво постукивало, и он не сразу понял, что стучит его собственное сердце. Иен приоткрыл глаза, и в них ударил луч света из окна гостиничного номера "Проходного двора". Он откинул в сторону накрахмаленные простыни и ощупал грудь. Она была целой, только кое-где виднелись застарелые шрамы и белесые рубцы. Он был худощав, как никогда. Он, поморщившись, выдернул трубку капельницы, и поднялся с кровати, что было трудновато - ноги плохо слушались, он подковылял к окну, открывая его нараспашку, в лицо ему ударил морозный эфир и скоп снежинок-мотыльков.
Была глубокая зима, середина обледенелого сезона.
Захлопнув окно, он спешно набросил на себя свою одежду, которая висела мешком, и вбежал в ванную комнату. В зеркало на него смотрел совершенно чужой человек: лицо похудело до неузнаваемости, нос искривился в сторону, а еще была охровая борода.
Он трогал свое лицо руками, пытаясь себя узнать, затем оставил это дело и выскочил в безлюдный коридор.
- Кто-нибудь здесь есть? - он не узнал свой голос.
Иен прошелся вдоль коридора, и, придерживаясь рукой воткнутые в стену рожки, он добрался до номера Ханны и постучался в него, но никто не ответил. Он прошел дальше и постучался в номер Анны, но и там никого не было. Его одолела усталость, и он спустился на пол, прижавшись спиной к стене, и задремал. Когда он открыл глаза, он снова оказался под одеялом в кровати, а перед ним появились Марк и Ханна, Анна же безучастно стояла возле окна, а черный пес радостно лаял, прыгнув ему прямо на колени.
- Очнулся? - улыбнулся Маркус, у Иена возникло чувство, что тот слегка постарел.
Ханна схватила его за шею, обняв, и он не стал противиться, у него не было сил.
- Ханна, отпусти его, задушишь же, - рассмеялся и улыбнулся по-отечески Маркус.
- Что... что произошло? - спросил Иен и опять-таки не узнал свой голос.
- Василиск здорово ужалил тебя, ты был при смерти. Девчонкам пришлось побегать за ним, чтобы принести мне его ядовитый мешочек с хвоста. Когда я делал противоядие, я был уверен, что уже слишком поздно... Но ты выжил. Правда, пробыл какое-то время не с нами... а в коме, - ответил апотекарь.
- Сколько? - просипел он, и на этот раз ему ответила Анна, не поворачиваясь к нему лицом:
- Почти полгода прошло.
Встать с постели ему не позволил Марк, он утверждал, что ему еще некоторое время нужен сон, но ему позволили подкрепиться вкуснейшим свекольным супом с индюшкой, клецками, картофельным пюре с тушеным в луке мясом и подливой и медовым песочным тортом с взбитыми сливками. Это был лучший прием пищи в его жизни, да и не мудрено: он не ел полгода. Все это время его кормили парентеральным путем. Он чувствовал себя на седьмом небе, он был жив и вырвался-таки из снежного ада.
- Кстати, - вдруг заговорила Анна, опалив Иена белесым глазом. Еда застряла в его пищеводе водорослевым комом. - С днем рождения.
День рождения? Сегодня? Иен перевел взгляд на занавешенное прозрачной гардиной окно, шел озорной снег, подхваченный веселым ветром.
Часть третья
ПО КОМ ЗВОНИТ КОЛОКОЛ
Глава девятая
Опять этот сон...
Ало-рубиновые небеса озарял пламенеющий ореол черного солнца как немыслимо-черной червоточины. Улицы Каннескара были полны мертвых мужей и женщин, детей и животных, кровь километровым цунами набрасывалась на стонущий город, сминая дома как оригами ударом гигантского кулака. В красном море поднимались островерхие пики заборов и башен, контрастной тенью ложась на неровную гладь. Из ало-маковой пучины вырисовывались закрученные бараньи рога многотысячной армии бесов, рога венчали их уродливые головы подобно коронам. Низкий баритонный гул и звон церковных колоколов текли в уши, заполняя череп, точно кубок из оторванной человеческой головы.
Накрахмаленные простыни липли к мокрому от пота телу Иена, он приподнялся, не раскрывая глаза, и потер холодными пальцами лоб. Он дышал громко, звук, будто кто-то раздувает мехи горячим воздухом в горнило, отражался от стен гостиницы.
Во рту ощущался противный привкус железа от прокусанного им языка.
В номере царил уютный полусумрак.
Окна были закрыты парчовыми шторами, только куцее копье света едва пробивалось через щель. Иен встал, открыл окно и оглянулся в поисках настенных часов. Свет затопил комнату, выхватывая из полусумрака старую антикварную мебель.
Иен глянул на часы: одиннадцать дня, значит все уже ушли.
Холодный душ смыл остатки тревожного сна, Иен долго стоял под стылыми струями воды, в чем мать родила, а студеные капли барабанили гусиную кожу. Выйдя из душевой кабинки и обернувшись махровым полотенцем, он заглянул в зеркало. Ржавую бороду и желто-рыжие патлы он так и не сбрил, никак руки не доходили. Все последние две недели он провел в гостинице, слушая рассказы Маркуса обо всех пропущенных им событиях.
К концу осеннего сезона число похищенных магов перевалило за сорок человек, что вызывало нешуточное неудовольствие у общества магов. Они стали бастовать у городской ратуши, маги-криминалисты выполняли свою работу из рук вон плохо, врачи не лечили, а маги-инженеры отказывали чинить машины на заводах и пригородных фермах, и началась эпидемия безработицы из-за намертво вставшего производства. Городская казна опустела: властям пришлось закупать продовольствие из других городов провинции, чтобы только пережить голодную зиму.
Впервые каннескарцы в полную силу ощутили свою зависимость от магов.
Все стало только хуже с первым снегом: над городом пронесся самолет-кукурузник с сорвиголовой, завалившим улицы пропагандистскими листовками магов-экстремистов, а затем он влетел в пассажирский дирижабль.
Это вызвало массовую панику.
Лицензированные маги начали нападать на людей, а люди отвечали тем же. Полиция не ввязывалась в эти склоки, особенно после инцидента на Баттен-Марш в кровавую ночь зимнего солнцестояния, когда полицейская армада не справилась с демонстрантами из тех рабочих, что остались без работы, и изрешетила их в дырявый сыр.
После сего инцидента полисмены носили при себе только телескопические дубинки, огнестрельное оружие у них было отобрано, чтобы успокоить возмущенное полицейским самосудом население. Куча людей остались без работы, и они пили круглые сутки в пабах, барах, не просыхая, а затем устраивали пьяные драки и грабили магазинчики.
Генерал-губернаторша по-прежнему отказывалась показываться на людях, только ее сын старался как-то оправдываться перед репортерами, ссылаясь на нездоровье матери.
А еще Каннескар вонял как никогда.
И не только спиртным, рвотой, фекалиями и химикатами, нет.
Он насквозь провонял сладковато-тошнотворной лакрицей, смрадом магии.
Из-за магического фона в городе вся автоматика приходила в негодность, а ее никто не чинил. Каннескар полнили магические духи. Громадные птицы с женскими бюстами на выкате гнездились под крышами, крохоборы и другие духи-мусорщики терроризировали людей в квартирах, некрофаги забирались на кладбище в поисках костей и мертвечины, от водяников скисало молоко, русалки обозрели: они рвали рыбацкие сети и переворачивали речные судна, чтобы полакомиться человечиной.
Несколько дней назад Анне, занимающейся магоборством последнее время за Иена, крупно повезло - у выловленного в реке мага она обнаружила почву под ногтями (обычно трупы оставались без пальцев из-за русалок, но, наконец-то, пришли заморозки, и русалки впали в спячку). Волчонок сегодняшним утром взял след по запаху, Анна с полицейскими решила спуститься в катакомбы для рейдовой чистки. После кропотливых изучений карт города мертвых, где в эру архских королей хоронили аристократов, она была полностью уверена, что знает, где находится логовище малефиков.
Иена она не взяла с собой, сославшись на его болезнь.
Отбросив опасную бритву, он снова не захотел бриться, вытерся от пены для бритья и надел фисташковую рубашку и брюки в белую полоску. Немного поразмыслив, он надел окрыленный ключ батюшки Фауста, а вот сиреневый платок Анны оставил на туалетном столике.
Он спустился в харчевню, где было совсем немного посетителей.
- Иен! - весело поприветствовал Арни, выдув тому в лицо облачко табачного дыма. - Подать обед?
Иен закивал и сел за дальний столик в углу залы, где стояло два антикварных кресла с узорчатой сине-золотой обивкой. Суп-солянку и гренки ему принесли довольно быстро, похоже, что, Арни ждал, когда он, наконец, соизволит спуститься. Расчудесный молочный запах не видавшего жизни теленка, чеснока, лука, лаврушки, перца и аромат оливок били в чувствительный нос Иена, заставляя выделяться слюну. Он очень отощал и стал похож на скелет как никогда, вся его одежда весела на нем, как на вешалке.
Анри в кремовом костюмчике подсел к нему на второе кресло. Он курил из длинной глиняной трубки, инкрустированной перламутровыми стразами, недорогой, но не шибко вонючий табак. У коротыша был вкус.
- Маркус оставил тебе газету сегодняшнюю полистать, - он кинул на столик свежий номер "Буревестника".
- Не "Правдоруб"? - удивился Иен, зачерпывая ложку супа. - На него не похоже.
- А ты и не слышал! - Арни поднял брови-гусеницы. - Ах, да... Ты же не слышал.
- О чем? Не томи, а то я быстро теряю интерес.
- "Правдоруб" прикрыли сразу после того, как ты откинулся на полгодика соснуть. Всех щелкоперов оттуда прямиком в каталажку отправили. Твоя подружка это сделала.
- Я, конечно, всегда считал, что писать чушь - это преступление, но не в тюрьму ж за это отправлять! За что она их так?
- Они на своей типографии клепали листовки и брошюры с известным содержанием.
- Пособники экстремистов? Вот уж не ожидал, хотя... Нет, наверное, что-то такое я ожидал.
Он доел суп, и Арни распорядился, чтобы им принесли виски. Иен сидел с граненым стаканом в руке, раскачивая маслянисто-огненного цвета напиток, читая "Буревестник". С первой станицы на него глядел светлый лик мэра Вишлина Омберсента, и вид у него был, мягко говоря, нехорош. То был приземистый мужчина лет шестидесяти шести с кучерявой ватой волос; умаянный взгляд его водянистых глаз, окаймленных рвами морщин, как бы кричал: "убейте меня".
"...В этом году уровень безработицы падает, медленно, но все-таки падает, - заявил мэр Омберсент Вишлин на пресс-конференции. - Мы договорились с главами маговского управления, и они заявили, что в скором времени Каннескарские фабрики и заводы снова запустятся, а вся техника будет отремонтирована в кротчайшие сроки. Наши магические друзья готовы сотрудничать с мэрией. Подчеркиваю, мы убеждены, что кризис миновал, и стоимость за ввозимые продукты питания, лекарства и алкоголь скоро понизится, будьте в этом уверены..."
"...Я отказываюсь откликаться на провокации недовольных политикой губернатора, - ответил Леопольд Хонканен нашему интервьюеру.
В интервью Леопольд Хонканен несколько раз повторил, что генерал-губернатор не может выступить с заявлением перед прессой из-за проблем со здоровьем..."
- Конечно же, - покачал головой Иен. - Сыночек защищает мамку, а вот передать-то сыну власть она не соизволила. Хоть полгода проведи в коме, хоть двадцать лет, а она все будет больна, а он все будет заступаться за нее перед прессой.
Арни презрительно хмыкнул, выдувая кольца сизого дыма.
"...Все это какое-то недопонимание с обеих сторон, - заявил архимаг Тетраконклава Каннескара Ласло Фог. - Магическое сообщество терпит раздор, и в этом вина не только пресловутых врагов империи, как все предпочитают думать, но немагического сообщества и самих магов тоже. Все сколько-то виноваты в сложившихся отношениях магов и людей, провокации и открытые нападки с обеих сторон недопустимы. Маги служат единственной цели: это улучшение уровня жизни и благополучия народа. Никто из нас не стремится к гражданской войне, мы тоже хотим лишь чувствовать уверенность в завтрашнем дне, но агрессивное поведение магоненавистнических банд вырывает нашего слабохарактерного собрата искать протекции у третьей стороны, у революционеров, что стали причиной бед. Нам всем, пока не поздно, необходимо сложить оружия, тогда наши бастующие собратья зароют топор войны, и все вернется на круги своя..."
Поначалу отступники спровоцировали людей на ненависть к каждому магическому собрату, а затем наобещали магам свобод и пряников, и самые психологически слабые из них (а это их наибольший контингент) выбрали из двух зол сторону отступников. Далее шла неинтересная статья о том, что за последние месяцы на остров "Адель-ленд" нередко захаживали секретарские ревизоры и подвергали всех и каждого суровым проверкам на предмет запрещенной деятельности. Из тысячи двухсот лицензированных магов две сотни лиц были отправлены отсиживаться в карцере в ожидании допроса третьей степени.
Следом шла курьезная статья о том, как управляющие нескольких строек заказали из соседней провинции партию грузоподъемных големов, надеясь заменить ими рабочих, чьи страховки были аннулированы из-за бастующих магов врачей.
Иен перевернул страницу с гороскопами.
"Селедки, сегодня вам крупно не повезет..."
А следом:
"...в пятнадцать двадцать жителей Ригэсса ожидает шоу астрономического масштаба - самое долгое за последние двенадцать лет полное солнечное затмение..."
* * *
В Каннескарском гетто Ханна была впервые за все время пребывания в городе, и ей бы хотелось и дальше оставаться в неосведомленности. Снег комьями падал с мертвенно-белых облаков, ложился на темные асфальтовые дороги-реки и сразу же таял, смешиваясь в коричнево-бурое месиво. Все из-за подогрева улиц: зимой простершиеся трубы-артерии под улицами заполнялись паром. Разносортная публика гетто встретила их, Ханну, Анну и Маркуса с неприкрытой неприязнью.