Он сделал зарубку в памяти — не забыть спросить о юридической стороне наследования у Дерела Пратаксиса, когда тот вернется, завершив свою миссию.
Рагнарсон долго жил странной, волшебной жизнью и теперь считал, что давно прошли те сроки, когда удача должна отвернуться от него. Видимо, это рождено страхом перед подступающей старостью. Да, он стоит на её пороге. Его реакция замедлилась, а интуиции уже не всегда можно доверять. Время неизбежной смерти постепенно подкрадывается к нему.
Может быть, во время этой сессии Совета ему следует договориться о порядке наследования? Они не сделали его власть наследственной, когда силой тащили на трон.
Он подошел к главной кухне замка. Из открытых дверей тянуло запахом снеди и доносился громкий голос:
— Это сущая правда. Точно. Девять женщин за день. Вы понимаете, что я хочу сказать. За двадцать четыре часа. Я тогда был молодым. Четырнадцать дней на транспорте. Не видел ни одной бабы, не говоря уж о том, чтобы поиметь кого-нибудь. Вот так. Вы мне не верите, но это чистая правда. Девять женщин за один день.
Рагнарсон улыбнулся. Кто-то сумел завести Джоси Гейлза. И сделал это, вне всякого сомнения, нарочно. Когда Гейлз расходится, никакого театра не надо. Он орал все громче и громче, размахивал руками, пританцовывал, топал ногами и закатывал глаза, подчеркивая каждое слово каким-нибудь действием.
Джоси Гейлз. Сержант пехоты. Великолепный лучник. Крошечный винтик в дворцовой машине. Один из тех двух сотен солдат и искусных ремесленников, которых Ингер привела с собой. Ее единственное приданое, так как младшая линия Грейфеллзов Итаскийских, к которой она принадлежала, впала в благородную нищету.
Браги снова улыбнулся. Они все ещё посмеиваются над севером, полагая, что легко избавились от власти буйной бабы, оказавшись в то же время под покровительством богатого королевства. Невидимый сержант никак не желал уняться.
— Четырнадцать дней в море! — вопил он. — Я вполне дозрел. Скажи, сколько баб ты имел за один день? Нет, я не выпендривался. Я работал. Вот седьмая, например. До сих пор её помню. Да, помню. Стонала, царапалась. А как кончать стала, кричала: «О! О! Гейлз! Гейлз! Я больше не могу!» Вот так. Такова истина. Девять женщин за день. За двадцать четыре часа. Тогда я был молодым.
Гейлз без конца повторял одно и то же. Чем сильнее сержант заводился, тем больше было повторов. Надо сказать, что аудитория против этого не возражала.
Браги подошел к дежурному повару:
— Скруг, там цыпленка с вечера не осталось? Мне надо перекусить.
Повар кивнул и, указав подбородком на Гейлза, сказал:
— Девять женщин в день.
— Я уже слышал эту историю.
— И что скажете?
— По крайней мере он последователен. Рассказывая её в очередной раз, число не увеличивает.
— Ведь вы были в Симбаллавейне, когда высадились итаскийцы. Разве не так?
— Я был в Либианнине и Гейлза не встречал. Иначе я его бы запомнил.
— Да, он производит впечатление, — со смехом сказал повар, доставая блюдо с холодной курицей. — Этого вам хватит, сир?
— Более чем. Что же, теперь присядем и посмотрим представление.
Аудитория Гейлза состояла из слуг, прибывших в город с советниками и помощниками — с теми, с кем Браги предстояло встретиться сегодня утром. Для них рассказы сержанта были в новинку. Чувствуя внимание аудитории, Гейлз начал делиться другими подробностями своей биографии.
— Я объездил весь мир, — разглагольствовал он. — То есть хочу сказать, что бывал всюду. Да. Итаския. Хэлин-Деймиель. Симбаллавейн. Да. И повсюду имел разных женщин. Белых женщин. Черных женщин. Коричневых женщин. Короче говоря, всяких. Да. И это все чистая правда. У меня и сейчас пять разных баб. Прямо здесь, в Форгреберге. Одной из них уже пятьдесят восемь лет.
Кто-то заулюлюкал. Остальные рассмеялись. Проходящий мимо дворцовый стражник сунул голову в дверь и спросил:
— Эй, Гейлз! Неужели пятьдесят восемь? А что она делает, когда ложится? Жует тебя беззубыми деснами, пока ты не кончишь?
Компания взвыла от восторга, а Гейлз, воздев руки к потолку, громко завопил:
— Пятьдесят восемь лет! Точно. Я не вру.
— Ты не ответил на вопрос, Гейлз. Так что же она делает?
Физиономия сержанта исказилась, и он не стал отвечать на вопрос.
Рагнарсон выронил цыпленка. Его душил смех, и жевать он просто не мог.
— Низкопробный юмор, — проревел повар.
— Ниже некуда, — согласился Браги. — Прямиком из сточной канавы. Но если это так, то почему ты не можешь стереть ухмылку со своей рожи?
— Если бы это был не Гейлз…
Аудитория плевать хотела на недовольство сержанта и засыпала беднягу вопросами о его престарелой подружке. Физиономия его залилась краской, и он запрыгал в толпе, хохоча громче всех.
— Валяй всю правду, Гейлз, не дрейфь! — вопили насмешники.
— Нет, он просто чудо, — покачав головой, пробормотал Браги. — Ведь ему это нравится. Я бы ни за что не выдержал.
— Но какая от него польза? — спросил вполне серьезно повар.
— Веселье, — ответил Браги, подавив смешок.
Вопрос был далеко не праздный. Люди, которых Ингер получила в виде приданого, доказали свою полезность, но Рагнарсон частенько спрашивал себя, что на самом деле может означать их присутствие при дворе. Они не были преданы ни ему лично, ни Кавелину. И Ингер в душе по-прежнему оставалась итаскийкой. В будущем это могло доставить неприятности.
Обратившись снова к цыплятам, он продолжал наблюдать за Гейлзом. В кухню вошел адъютант.
Дал Хаас, как всегда, был гладковыбрит и до блеска вычищен. Он принадлежал к тому необычному братству людей, которые могли пройти в белых одеждах через угольные копи и остаться при этом абсолютно чистыми.
— Они собрались в комнате Тайного совета, сир, — сказал Дал. Он стоял так, словно копье проглотил, переводя взгляд с Браги на Гейлза и обратно. По лицу молодого человека пробежала гримаса отвращения.
Браги не понимал своего адъютанта. Его отец шел за Рагнарсоном не один десяток лет и все время оставался таким же земным, как и Гейлз.
— Буду через пару минут, Дал. Попроси их подождать.
Солдат зашагал прочь с таким видом, словно к его спине была гвоздями приколочена широкая доска. Второе поколение, подумал Рагнарсон. Остальные ушли. Дал остался последним, кто был с ним практически от рождения.
Битва при Палмизано отняла у него множество старых друзей, первенца Рагнара и единственного брата. Кавелин был не королевством, а какой-то вечно голодной крошечной сучкой богиней, жадно требующей себе все новых и новых жертв. Иногда он спрашивал себя, что бы случилось, если бы эта богиня оказалась не столь требовательной, а сам он не совершил бы вопиющую глупость, согласившись стать королем.
Он был солдатом. Простым солдатом. Управлять королевством вовсе не его дело.
Весь Форгреберг немного дрожал от легкого возбуждения. Это был вовсе не тот трепет, который охватывает людей в предвидении ужасных событий. Жители столицы волновались, предвкушая нечто весьма приятное.
С востока прибыл гонец, и те вести, которые он принес, касались всех подданных королевства.
Главы самых могущественных торговых домов направили молодых людей околачиваться поблизости от замка Криф. Эти юнцы получили строгие инструкции держать уши востро, а глаза — открытыми. Торговцы в напряжении замерли, как бегуны на старте, ожидающие сигнала к началу забега.
Кавелин и в первую очередь Форгреберг долгое время извлекали выгоду из своего расположения на главном пути, связывающем восток и запад. Но в последние годы поток товаров практически иссяк. Только наиболее отчаянные контрабандисты пробовали проскользнуть под носом бдительных солдат Шинсана, захвативших земли ближнего востока.
Война длилась два года, а последовавшие за ней три года мира то и дело прерывались яростными приграничными стычками. Жители запада и люди востока постоянно сталкивались лицом к лицу в горном проходе Савернейк, единственном доступном для коммерции перевале в горах М'Ханд. Ни один гарнизон не пропускал путников через свои блокпосты.
Торговцы по обеим сторонам границы не уставали сетовать по поводу постоянных, грозящих перерасти в войну столкновений.
Циркулировали слухи о том, что король Браги направил очередного посла к лорду Хсунгу, назначенному проконсулом Тройеса. Вот уже в который раз он пытался договориться о возобновлении торговли. Эти передаваемые шепотом слухи порождали в сердцах купцов чуть ли не мессианские надежды.
Война и оккупация оставили экономику Кавелина в состоянии полного упадка. Хотя хозяйство королевства по своей сути было в основном аграрным и, в принципе, способным к самовосстановлению, за три года свободы оно возродиться не успело и отчаянно нуждалось в возобновлении торговли и притоке новых капиталов.
В этой мрачной комнате собрались все приближенные короля. Майкл Требилкок и Арал Дантис о чем-то негромко переговаривались, стоя у длиннющего дубового стола. На собраниях подобного рода они не были вот уже несколько месяцев.
Рядом с огромным камином молча переминались с ноги на ногу чародей Вартлоккур и его супруга Непанта. Чародей был явно чем-то обеспокоен. Он смотрел в прыгающие языки пламени с таким видом, словно вглядывался в необъятную даль, открывающуюся за очагом.
Начальник Штаба армии сэр Гжердрам Инредсон расхаживал по паркетному полу, время от времени нанося удар кулаком по открытой ладони. Он метался как дикий зверь в клетке.
Чам Мундуиллер — финансовый магнат из Седлмейра и выразитель интересов короля в Совете попыхивал трубкой, мода на которые недавно пришла в Кавелин из южных королевств. Создавалось впечатление, что он часть герба прежней династии Криф — этот герб украшал потемневшую от времени восточную стену палаты.
Мгла, некогда принцесса враждебной империи, сидела почти во главе стола. Годы в Кавелине превратили её в спокойную, нежную женщину. Перед ней лежал мешочек для рукоделия. Вязальные спицы стучали с фантастической быстротой. Ими манипулировал крошечный двухголовый и четырехрукий демон. То одна, то другая голова начинала шепотом выговаривать соседке за якобы пропущенную петлю. Мгла их ласково успокаивала.
В помещении находилась ещё дюжина людей. Происхождение одних было до отвращения благородным, а других — возмутительно туманным. Король не принадлежал к числу людей, выбирающих друзей по внешнему виду. Он стремился привлекать себе на службу самые разнообразные таланты.
Сэр Гжердрам бубнил на ходу:
— Когда, к дьяволу, он наконец соблаговолит явиться? Разве не он заставил меня притащиться сюда из самого Карлсбада?
Другим пришлось проделать ещё больший путь. Родной для Чама Мундуиллера Седлмейр лежал на южной границе Кавелина у подножия хребта Капенрунг в тени Хаммад-аль-Накира. Кастелян замка Майсак Мгла спустилась с гор, покинув свою, стоящую в проходе Савернейк, твердыню. А Вартлоккур с Непантой явились вообще бог знает откуда. Скорее всего они прибыли из своего замка Клыкодред, воздвигнутого в самом сердце непроходимого хребта, именуемого Зубы Дракона. А бледный Майкл Требилкок имел такой вид, словно явился в Форгреберг после длительного пребывания в стране теней.
Так, собственно, и было.
Майкл Требилкок возглавлял секретную службу короля. В лицо его мало кто знал, но имя его произносили с ужасом и только шепотом.
В комнате появился адъютант короля:
— Я только что говорил с его величеством. Будьте готовы, король направляется сюда.
Мундуиллер хмыкнул, выбил пепел из трубки в камин и тут же вновь принялся её набивать.
Вошел Рагнарсон.
— Похоже, что нас здесь собралось достаточно, — заметил он, обежав взглядом присутствующих.
Рагнарсон — высокий, крепко скроенный блондин. Он весь был покрыт шрамами, причем не только телесными. Некоторые раны он носил в душе. В его шевелюре на висках заметны седые волосы. Но выглядел Рагнарсон лет на пять моложе своего возраста. Держать себя в форме ему помогали военные игры.
Он стал пожимать руки и обмениваться приветствиями. В нем не было ничего похожего на королевское величие. Да, конечно, он оставался королем, но сейчас это была всего-навсего встреча со старыми друзьями.
Нетерпение собравшихся немало позабавило Браги. Обратившись к сэру Гжердраму, он спросил:
— Как прошли маневры? Смогут ли войска провести летние учения совместно с милицией?
— Конечно. Это лучшие солдаты во всех Малых Королевствах. — Казалось, что Инредсон органически не может стоять на одном месте.
— Ох уж эта мне молодежь с её вечной торопливостью. — Сэру Гжердраму ещё не было и тридцати. — Скажи-ка мне лучше, как поживает прекрасная Гвендолин?
Инредсон в ответ пробурчал что-то невнятное.
— Не тревожься. Она тоже очень молода. Вы перерастете все трудности. Ну хорошо, друзья. Подойдите поближе. Я отниму у вас всего несколько минут.
Приближенных оказалось больше, чем стульев. Три человека остались стоять.
— Сообщение от Дерела. — Браги выложил потрепанный листок бумаги на потертую дубовую столешницу. — Пустите это по кругу. В донесении сказано, что лорд Хсунг принимает наши предложения при условии, что это решение получит одобрение его начальства.
Над столом прошелестел ропот недоверия.
— Полностью принимает? — спросил сэр Гжердрам.
При этом он скривился так, словно не верил своим ушам. Мундуиллер пососал трубку и покачал головой. Он тоже отказывался верить словам Браги.
— Полностью. Все до последней буквы. Без каких-либо существенных оговорок. Пратаксис сообщает, что он едва взглянул на наши условия. Лорд Хсунг даже счел излишним советоваться с командирами своих легионов. Решение было принято заранее. Ответ был готов ещё до появления там Дерела.
— Не нравится мне это, — проворчал Инредсон. — Слишком резкий вольт.
Мундуиллер пыхнул трубкой и согласно кивнул. Несколько человек тоже кивнули.
— Об этом я и размышляю. И по этой причине вы оказались здесь. Лично я вижу две возможности. Это может быть ловушка. Однако, возможно, что за зиму в Шинсане произошли какие-то важные события. Пратаксис ничего не поясняет. Он возвращается на следующей неделе. Тогда мы все и узнаем.
Браги обвел свою аудиторию вопросительным взглядом, однако с комментариями никто не пожелал выступить. Король имел дело с упрямой и своевольной компанией. Ему ничего не оставалось, кроме как пожать плечами и продолжить:
— Несколько лет они бродят вокруг да около, предлагая неприемлемые тарифы и оспаривая каждое слово любого договора, и вдруг соглашаются на все. Гжердрам! Ты первый. Как ты думаешь — почему?
Инредсон скривился. Видимо, на этот день он решил использовать только такое выражение физиономии.
— Может быть, Хсунг восстановил численность своих легионов, а может быть, хочет открыть Савернейк для того, чтобы к нам засылать шпионов.
— Мгла, почему качаешь головой? — спросил Рагнарсон. — Ты не согласна с сэром Гжердрамом?
— Он не прав. Дело совсем не в шпионах.
Вартлоккур посмотрел на неё с такой злобой, что Рагнарсон изумился. Мгла тоже заметила этот взгляд.
— Итак? — спросил король.
— В том, что говорит Гжердрам, нет смысла. Они владеют Силой, и у них нет нужды засылать шпионов. — Дело обстояло не совсем так, и она, впрочем, как и Рагнарсон, знали это. Мгла решила уточнить свое замечание:
— В том случае, конечно, если я или Вартлоккур не установим Защиту. — Мгла обменялась взглядом с чародеем, который на сей раз, похоже, был вполне удовлетворен. — Если они вдруг захотят забросить агента, то воспользуются тропами контрабандистов.
Между колдуном и колдуньей возникла какая-то связь. Рагнарсон это сразу почувствовал, но характер связи определить не мог. Ему ничего не оставалось, кроме как ждать дальнейших объяснений.
— Возможно, ты и права. Но если отмести эту причину, то чем ты можешь объяснить столь резкую смену их настроения? Что, по-твоему, может иметь смысл?
Браги огляделся. Дантис и Требилкок демонстративно отвели взгляд.
Рагнарсон ощутил смутное беспокойство. Похоже, что здесь имеются подводные течения. Мгла, Вартлоккур, Дантис и Требилкок были его наиболее информированными советниками во всем, что касалось Империи Ужаса. На сей раз они уклонялись от всяких советов, что было на них совершенно непохоже. Советники напоминали врачей, держащих руку на пульсе больного — пульсе столь неровном и необычном, что они не решались поставить диагноз.