Среди гостей оказалась девушка, которая по каким-то своим причинам начала заигрывать с Павлом. А он, вместо того чтобы дать ей понять, что не свободен, принялся флиртовать с ней.
Когда, даже не обернувшись ко мне, пригласил ее танцевать, терпение лопнуло. Помню, вскочила в слезах, стремясь поскорее убраться из этого зала, не желая чувствовать себя посмешищем.
Но на пути, придержав за руку, появилась женщина. Кто-то из родни жениха, почему-то решила я тогда, разглядывая подкрашенные лиловым седые волосы почтенной матроны.
— Подумай, — с сосредоточенным вниманием она всматривалась в мое лицо, многократно усиливая ощущение обиды. — Что тебе важно? Если Павел, то убегать сейчас, помогая сопернице, не стоит. Сдашься без боя, уйдешь, оставив ей все сама, добровольно, не глупо ли это? Умная женщина извлечет из этого урок, обернув ситуацию себе на пользу. И точно не станет вести себя как несчастная жертва. Другое дело, если ты точно уверилась, что он тебе не нужен. Тогда беги!
Помню, очень сложно было понять и услышать что-то верное в ее словах — эмоции возобладали над логикой. В те времена мне казалось, что разбитое сердце это самая страшная трагедия в жизни.
Но эта странная женщина заставила меня задержаться, задуматься. Решить. Вопреки всем чувствам и оскорбленному достоинству я нашла в себе силы остаться. И жениха своего призвать к порядку.
Мы потом все же поженились и прожили счастливую жизнь, — до несчастного случая, который унес жизнь Павла. И все годы, проведенные вместе, муж, раскаявшись и стыдясь того случая, очень трепетно относился к моим чувствам. Ценил меня. Он вынес свой урок, я смогла показать ему, чего стою.
Право на ошибку есть у каждого, главное, чтобы раскаяние было искренним и шло от сердца.
— Так это были вы? — Ошарашенная догадкой, вслух выпалила я вопрос, на который не требовалось ответа.
Величественно кивнув, местное божество продолжало объяснять мне странности своих поступков.
— Я тоже знаю, чего ты стоишь, и знаю, что ты не будешь ставить чувства двоих, пусть это и любовь, выше интересов целого мира. Ты не юный романтик, живущий эфемерным мифом о всесильности страсти, ты — прагматик. Вы оба прожили свои жизни. Ты в своем мире, он — в этом. Его жизнью была война, многие и многие десятилетия бесконечных сражений, где заведомо не было шанса победить. Дох устал. Поверь, я знаю. Оттого так и ухватился за встречу с тобой. Она, пусть ненадолго, дала возможность окунуться в другую жизнь, недоступную ему прежде. Впервые кто-то затронул его душу и сердце. Но это ослабит его, приведя к гибели. А без военачальника орда бессильна. Без орды приспешницы Талл быстро поработят мир, погрузив его во мрак и боль.
— Вам все равно, кто из нас погибнет, лишь бы это пошло на пользу общему делу? — Глаза щипало от желания заплакать. Своими словами эта особа выворачивала мне душу.
— Не суди меня строго, но… да. Мои цели куда более значимы, чем судьбы двоих. Или ты поможешь нам использовать силу Доха, или дай ему возможность помочь нам добраться до Талл. Оба варианта годятся, важно лишь одолеть зло. И если ты хорошенько подумаешь об этом, то примешь верное решение.
Богиня указала на мою шею, где висел злополучный кулон, о котором сейчас я вспомнила все.
— Так там все же яд?
— Да. — Она серьезно кивнула. — Сильнейший. Это снадобье подействует на любого. Сама я не могу уничтожить жителя этого мира. Ты должна стать орудием судьбы. Спасти мой мир от Талл. Уверяю тебя, этого же желает и Дох.
— Но у него есть брат! — ухватилась я за последнюю надежду.
— Хал не военачальник, его сила в другом. Орда никогда не пойдет за ним, а в борьбе с жестокосердными нельзя допустить разобщенности.
— Я не могу его отравить.
Вся злость ушла. Я чувствовала только обреченность. И слабость.
— Сейчас я уйду. У тебя есть время подумать. И принять решение. Никто другой его за тебя не примет. Это решающий миг для нашего мира. И возможность спасти его есть только у тебя. Лишь из твоих рук Дох примет кубок, из которого сделает глоток. Решайся! Дох слаб сейчас, я не уверена, что он сможет решиться на твою гибель. Свой шанс он упустил, сила сейчас в твоих руках. Найди в себе мужество не отступить и в этот раз!
Ненавистная уже мне лилововолосая богиня исчезла, оставив в холодном одиночестве отчаяния. Обхватив себя руками за плечи, почувствовала, что меня трясет от озноба. Пусть в шатре и было тепло, но в моей душе образовалась черная дыра, откуда тянуло леденящим ветром.
Безвольно вытянувшись на ложе, прикрыла глаза, чувствуя, как сбегают по щекам слезы. Плакала ли когда-нибудь тариль? Или это тело прежде не знало такой душевной боли, что стиснула мою душу?..
ГЛАВА 15
Дох. Разговор с братом.
Все время, пока мы с Лидией были вместе, мне никак не удавалось поверить в реальность происходящего. Все казалось, что это сон и я скоро очнусь в тишине моего одинокого шатра, куда и возвращался только залечить раны.
Все время ожидал неизбежных перемен, предчувствие говорило об этом. Оттого, как одержимый, и упивался каждым мигом. Казалось, что это в последний раз, это по ошибке дарованное мне счастье. И его скоро заберут…
Когда Лидия пожелала покинуть шатер, мысленно приготовился. Скоро. С этого момента держался настороже, был собран и готов к любому бою. Как и брат.
Пока знакомил жену и Хала повторно, все время чувствовал его радость. Радость за меня. Но и ощущение настороженности не покидало брата. Мы оба понимали, что мой шатер — самое безопасное для нее место.
Он защищен нашей магией. И за пределами его стен Лидия будет в опасности. Но каждый из нас признавал: вечно прятаться не получится.
Все эти дни наедине с ней я прожил с ощущением украденного у кого-то счастья. В каждое мгновение нашей близости предчувствовал неизбежный конец. Словно предвидел — вместе нам быть не дадут. Или это мучила совесть за вмешательство в ее судьбу?
— Дох! — Брат схватил меня за руку, едва Лидия отправилась выбирать себе ящера. Хал едва сдерживал себя, я чувствовал, какое напряжение переполняет его тело. Он прошептал потрясенно: — Я чувствую новую жизнь! Тариль… она беременна?
Я кивнул, не спуская с возлюбленной взгляда. Лидия явно силилась всем своим видом выражать невозмутимость. Но мы-то знали, что ей незнаком данный способ передвижения.
— Это случилось во время путешествия к острову. — Я тогда едва верил своим чувствам. Тариль же не способна на материнство, она изначально живое воплощение смерти. Оттого так отчаянно и стремился довезти ее до острова. — Ты же понимаешь, что это означает?
— Да, силы покидают Талл. У Лидии есть шанс вырваться из оков Богини жестокосердных, но…
— Что?
— Меня мучает страх. В любой момент еще сохранившаяся власть Талл может проявить себя. И твоя жена обернет против тебя оружие.
— Не стоит бояться, Хал. — Я сжал его руку, стремясь успокоить. — Со страхом в сердце нельзя отправляться на битву. Я всегда верил в свою победу. В свою силу. В свой неукротимый дух. Верю и в Лидию.
Хал только расстроенно покачал головой, он явно не был настроен верить тариль. Слишком часто за время войны мы сталкивались с ее коварством.
— Я всегда доверял тебе, доверюсь и в этот раз. Но я боюсь, что ты околдован. И боги приложили к этому руку. Не зря Великая Мать поручила тебе миссию уничтожения тариль. А ты ее ослушался. Впервые. Знаешь, все эти дни я взывал к ней, молил о знаке, подсказке, просил направить. Но она не откликнулась. Такого не случалось прежде. Я опасаюсь, что мы прогневили ее.
— Хал, мы никогда прежде не полагались на богов! Будем же и сейчас верить в себя и свои силы. Мечи и магия с нами, этого достаточно. Мы защитим и этот мир, и себя, и… ее. Лишь на собственное чутье я готов полагаться — инстинкт велит мне доверять ей.
Пусть слова мои звучали уверенно, но на душе было неспокойно. Я всегда руководствовался только своими решениями. А сейчас я страшился оступиться, но одновременно чувствовал, что должен идти дорогой своей судьбы.
— К чему тогда эта прогулка? — Брат слишком хорошо знал меня, чтобы спорить. Все было решено.
— А что наши враги?
Мы дружно покосились на мрачную и холодную скалу цитадели в отдалении.
— Их гнездо окутано тишиной. И это странно. Словно бы все замерло в ожидании. Чего?
Я кивнул — сам ощущал нечто подобное. Грядет что-то невероятное.
— Сегодня разведчики сообщили о небольшом отряде жестокосердных, который покинул обитель. Без тариль им не удается быть незаметными. Их пятеро, все воительницы укрылись в лесу. Но рядом с цитаделью попыток приблизиться к нашему лагерю не делают. Словно…
— Тоже ждут чего-то, — закончил я за брата. Вот и следующий шаг судьбы — именно сегодня Лидия решилась на прогулку.
— Не стоит вам отправляться в лес одним.
— Отправь следопытов, — секунду подумав, решил я. — Но без моего знака пусть не показываются. Мой меч при мне. Что бы ни ожидало нас за поворотом, мы не сможем избежать встречи. А значит, надо закончить с этим скорее.
— Будь осторожен!
Я кивнул:
— Если почувствую прямую угрозу, мы немедленно вернемся. Какие еще новости, как обстоят дела на мирных землях?
— Все спокойно, — вздохнул брат. Я знал, что взвалил на его плечи огромную ношу — ответственность за жизнь в созданной мною империи. — И там, за нашими спинами, все тоже замерли в ожидании. Все ждут! Это ощущение как будто витает в воздухе. Но у меня все под контролем.
— Я полностью доверяю тебе в умении управлять этими землями. Как и ты доверяешь мне вести военные действия. Продолжим же каждый заниматься своим делом. Я вижу, Лидия подобрала себе зверя!
Дох оглянулся на мою супругу и улыбнулся. Тариль выбрала самого ленивого, меланхоличного и неповоротливого зверя.
— Когда ты расскажешь ей?
Я понял, что брат спрашивает о ребенке.
— Сегодня.
Смысла таить это от Лидии я не видел.
Он кивнул, оставшись стоять на месте, когда я свистом призвал своего ящера, направившись помочь Лидии устроиться в седле.
Слова брата засели в голове, поэтому я радовался молчанию тариль. Это позволяло полностью сосредоточиться на окружающем нас лесе. Моя сила оплела его полностью. Малейшее дуновение зла коснулось бы первым меня.
И это случилось! Немедленно развернув своего зверя к задержавшейся за деревом Лидии, я бросил взгляд на лицо жены. Что-то определенно случилось. Иначе откуда это странное выражение лица, эта боль в глубине ее глаз?
Что-то я упустил. Не слишком ли я самоуверен? Возможно, Хал прав? Тревога заставила передумать, надо вернуться назад. И желание Лидии отдохнуть в тишине шатра встретил с одобрением.
Мне требовалось время, чтобы вернуться в лес и понять, что же я почувствовал там. Жена будет под защитой. А позже, когда я вернусь, мы поговорим.
— Те самые воительницы? — предположил брат, когда мы, спустя некоторое время, слушали донесения лазутчиков. — Они же приблизились!
— Совсем немного, — качнул я головой. — И снова затаились. Нет, не их маневр я ощутил. Это было что-то другое. Словно холодом смертельным обдало, и время остановилось.
— Время? — Хал нахмурился. — Вот это скверно. А если Лидию выдернули в прошлое? Если она… вспомнила?
Мы переглянулись. Заклятие забвения по-прежнему довлело над тариль. Но оно бессильно, если память ей вернет кто-то более сильный. Талл!
— Брат! — Хал был непривычно угрюм. — Будь с ней осторожен.
Я кивнул. Если это обман — я желаю быть обманутым, если предательство — преданным. Впервые в жизни победа перестала быть самой желанной целью. Наоборот, я желал мира. И покоя.
— Я верю Лидии! Наблюдайте за отрядом жестокосердных. Если они двинутся вперед, сразу сообщите.
С этими словами отправился в свой шатер. Кто ждет меня там? Любящая подруга или коварный убийца? Я не знал.
Лидия сидела на кровати спиной ко мне, скрестив ноги, безвольно опущенные руки лежали на меховом покрывале. Я не скрывал шагов, но жена не обернулась, вообще никак не отреагировала на мое появление.
Словно была настолько погружена в свои думы, что не услышала шороха, но это для тариль исключено. Ее тело было совершенной машиной для убийства, рефлексы не позволили бы подобраться незаметно, я знал об этом лучше всех.
Но с той ночи в цитадели я стал воспринимать тариль иначе. Она, будучи воплощением идеала жестокосердных, стала для меня совершенно новым откровением. Любовью…
Я впервые узнал, как может сжиматься сердце от тревоги за кого-то родного. И я не готов был потерять это ощущение близкого и важного для себя существа рядом.
Но и ответственность за наш мир не исчезла. Как быть?
Когда я смотрел на тариль, видел сотни сражений. И каждое наполнено пытками, войной, болью, смертью. Я видел нас по щиколотку в крови, слышал нескончаемые крики в ушах, мольбы о помощи обреченных на смерть. Тариль, как и божественная сущность внутри ее, была монстром.
Но Лидия? Она явно далека от всего этого. И так должно оставаться всегда.
Неподвижность женщины мгновенно насторожила, инстинкты воина кричали: что-то случилось. Она была не похожа сама на себя, явно подавлена. Отчего так поникли ее плечи?
Стянув сапоги, подобрался к жене, оказавшись за ее спиной. Неспешно, но уверенно руки опустились на ее плечи, чуть сжимая их в безмолвном вопросе. Она, естественно, почувствовала его, как и мое дыхание, касающееся ее затылка. Но так и не шелохнулась.
— В чем причина твоей печали?
Шепнул совсем тихо, не желая спугнуть. Как странно, за несколько стремительных дней мы словно прожили вдвоем целую жизнь. Я чувствовал Лидию так, как если бы знал не одно столетие.
— Печали? — Она наконец-то откликнулась. Голос звучал едва слышно, безжизненно. — Нет, о печали речь не идет.
— Тогда в чем причина твоей грусти?
Отстегнув меч, отложил его на край ложа и бережно провел рукой по потрясающим волосам тариль. Но совсем не их красотой я был заворожен, скорее стремился теплом собственного прикосновения отогреть отчего-то замершую в напряжении душу.
Лидия наконец-то отреагировала на мое присутствие, медленно обернувшись. Я нашел ее взгляд, ища там ответ. Определенно фокус в ее взоре отсутствовал. Она выглядела подавленной и такой… ранимой.
— Думала о том, что ты рассказал мне о жестокосердных, — пробормотала она, на миг поперхнувшись словами. — Раньше не получалось сесть и все спокойно обдумать, а вот сейчас…
— Не стоило оставлять тебя одну! — Я испытал облегчение. Причина грусти так проста. Это ведь свойственно женщинам, переживать о прошлом. Но мысль не вызвала раздражения. В сравнении с бесчувственной жестокостью тариль, именно эта живая способность сопереживать привлекала меня. Желание спасти Лидию лишь усилилось. — Я справлюсь с этой чумой!
— Да? — Взгляд ее прояснился, обретая четкость и остроту. — Ты должен!
— Как я после этого могу не победить? — улыбнулся с нарочитой бравадой, очень уж хотелось прогнать туман печали из ее глаз. Вдруг почувствовал, что говорю искренне, действительно хочу найти выход и для нее, и для мира.
— Спасибо. — Но ее взгляд словно молил о пощаде. Впрочем, Лидия опустила веки, скрывая свои чувства, чтобы тут же потянуться навстречу моим губам и шепнуть: — Люби меня!
Наши желания совпали. Я тоже жаждал забытья, возможности отвлечь ее, вытащив из пучины чужого горя.
— Моя повелительница! — Единственное, что шепнул, прежде чем наши губы встретились.
Мы оба отринули нежность почти сразу — нереально было обуздать кипевшую страсть. Через мгновение осторожность первого поцелуя сменилась огненной бурей.
Мы едва ли не сражались, желая покорить губы друг друга. И оба тяжело дышали, вынужденно отстранившись из-за нехватки воздуха.
Лидия, не отпуская моего взгляда, опустилась на спину, откровенно и порочно разводя в стороны колени.
— Сделай этот раз незабываемым, — с явным вызовом потребовала она.
Я зарычал. Настроение тариль оказалось под стать моему.
Слова Лидии насторожили, вызвав гнетущее ощущение в душе. Но я заставил себя прогнать непрошеную тревогу. Мы вдвоем, а значит, не время размышлять. Лучше действовать.