— Ничего особенного, капитан. Идём с Гваделупы на Ки-Уэст, торговать сахаром. Последний шторм был ужасен, не правда ли? Нас отнесло почти на сотню миль к западу. Пришлось сделать небольшой крюк, но всё-таки.
Я недоуменно поднял бровь. Одержать славную победу и не похвастаться — что-то странное творится с капитаном Уэйном.
— Хвала Господу, мы переждали его на рейде Чарлстауна.
— Джентльмены, за то, чтоб каждый ветер был попутным! — воскликнул Том, поднимая бокал. — А что вы расскажете нового? Мы уже достаточно долго в море.
— Прошёл слух, что сюда зачастили испанские суда, — ответил капитан и немедленно выпил.
— До Гаваны рукой подать, неудивительно, — сказал я.
— Нет, мистер Картер, они обычно севернее. Багамы, Бермуды. Будто кого-то ищут, — сказал лейтенант Моррисон. — А здесь мы их просто караулим, у побережья Кубы.
Томас скривился, будто съел кусок лимона.
— Поганые испанцы, — прошипел он.
— Зато можно взять неплохой приз, — улыбнулся Паккард, по-своему понимая реакцию капера.
Я отхлебнул вина, наблюдая за офицерами.
— Недавно в порту слышал новость, будто возле Пуэрто-Рико объявился какой-то новый пират, — произнёс лейтенант Адамс.
— Ах, эти пираты, — Томас махнул рукой. — Они приходят и уходят. Преступники и каторжники, все до единого.
— Разве вы и сами не промышляли разбоем, мистер Уэйн? — спросил лейтенант Моррисон.
— Позвольте! Я капер его королевского величества Карла Второго, и впредь попрошу не путать меня с обыкновенными головорезами, — Том поднял палец вверх и широко улыбнулся. — Из нас всех здесь только мистер Картер был пиратом, но и он вовремя раскаялся и передумал.
— А этот пират возле Пуэрто-Рико, какой у него корабль? — спросил я.
— Это только слухи, мистер Картер, — сказал лейтенант Адамс.
— Мне изрядно любопытно, мистер Адамс. Учитывая моё прошлое, — я хищно оскалился и, похоже, напугал Адамса.
— Люди говорят, что это бриг или бригантина, — ответил лейтенант.
Через полчаса нехитрых бесед и хорошего времяпровождения капитан Уэйн решил, что достаточно уже злоупотребляет гостеприимством британских моряков, и мы отправились обратно на «Левиафан».
Когда мы отплыли на расстояние выстрела, Том расстегнул камзол и сорвал шейный платок.
— Ненавижу эти чёртовы обеды и этикет! — прорычал он. — Чёртовы испанцы, как они успели так быстро!?
— Всё отменилось? — спросил я.
— Нет, Эдди, всё только стало гораздо интереснее. Проклятье! Шевелите вёслами, дьявол вас подери!
Гребцы ускорились, и через пару минут мы уже поднимались на борт «Левиафана». Уолш, как водится, доложил, что за время нашего отсутствия ничего не произошло, капитан приказал поднимать паруса и скрылся в каюте.
Я обернулся и посмотрел на английский фрегат. Может, мне показалось, но я различил троих офицеров, смотрящих на меня. Но мне, скорее всего, показалось.
Через полчаса мы уже на всех парах неслись к Ки-Уэсту, «Неустрашимый» остался далеко позади, но беспокойство капитана только усиливалось. Томас ходил кругами по квартердеку, словно разъярённый лев, и посматривал на паруса. Из шлюпа выжали максимальную скорость, ещё быстрее он мог идти, только если выбросить пушки и груз, но пойти на такое Томас не решился. Или ещё не решился, судя по его выражению лица.
— Рулевой, четыре румба направо! Курс на Нью-Провиденс! — рявкнул капитан.
Я подошёл к нему.
— Том, если курс проложен от Ки-Уэста, я не смогу проложить его от Чарлстауна. Даже если от Багам ближе, то мы просто никогда не найдём твоё золото.
Капитан повернулся ко мне, глаза его блеснули бешенством. Его рука машинально сжала рукоять пистолета.
— Бунтовать задумал? — прошипел он.
— Нет, я всего лишь взываю к голосу разума. Идти придется в точности, как шёл тот корабль, по журналу. Иначе это поиск иголки в стоге сена. Причём, в стоге сена размером с Лондон.
— Там уже вовсю рыщут испанцы. Найдем их — найдем и золото, — возразил Томас. — Обрасопить грот-марсель, негодяи, Маккормик, куда ты смотришь, командуй!
— А если они ничего не найдут? Полагаться на испанцев — очень рискованный шаг.
— Тем лучше для нас. Вернёмся к Флориде и прочешем район заново, — сказал Том.
— Не проще ли тогда сразу идти от Флориды? — спросил я. — Вряд ли испанцы отыщут нашу добычу за эти полдня, что мы потеряем. К тому же, у нас почти вся вода протухла.
Капитан глядел мне в лицо, в глазах его кипела злоба. Он, как и я, ненавидел отменять принятые решения.
— Будь по-твоему, Картер. Но если из-за тебя я потеряю своё золото, то не стану повторять ошибок Уильяма Мура. Я тебя просто пристрелю. Как бешеную собаку.
— Лады, — миролюбиво произнёс я, втайне празднуя победу.
Когда впереди показались красные черепичные крыши Ки-Уэста, пираты запели и стали работать вдвое усерднее. Пение, конечно, больше походило на ритмичные выкрики, но какие люди — такие и песни. Я и сам спел пару куплетов про пьяного матроса.
Все предвкушали отличный поход по местным кабакам, хвастались, горланили и смеялись. Единственная отрада в жизни простого моряка — как следует напиться на берегу, подраться и прогуляться по борделям. Некоторые капитаны, особенно британские, специально не давали матросам сходить на берег, ставили охрану и старались по максимуму ограничить команду. Но это не британский военный флот, а вольные пираты, и поэтому Томас не мог не отпустить своих людей в порт, как бы ему этого не хотелось.
Я стоял на носу корабля, рядом с бушпритом, и вспоминал, как впервые сошёл на берег после долгого плавания. Тогда я ещё служил простым матросом на британском корабле, пороховой обезьянкой, то есть, мальчиком на побегушках. У меня в то время ещё даже не начал ломаться голос, но я уже твердо знал, как стрелять из пушки, как ставить парус, как отдраить палубу до блеска, и, наконец, как убивать людей до того, как убьют тебя.
В те годы я не задумывался о том, что меня ждёт впереди. Я был типичным обитателем нижней палубы с простыми стремлениями и желаниями. Я хотел быть живым, сытым и одетым. Британский флот, в отличие от лондонских улиц, мог это предоставить хотя бы частично.
В первый раз мы прибыли в порт Барбадос, известный своими плантациями сахарного тростника. Там я впервые напился рома до невменяемого состояния. И там же я встретил человека, который изменил всю мою жизнь. Старый корсар в таверне рассказывал байки про сундуки золота, великие сражения и приключения, верный клинок в руке и надёжный пистолет за поясом. Я купил ему выпить и слушал его истории весь вечер, очарованный морской романтикой.
Впоследствии оказалось, что старик пиратов видел только издалека, служил он вовсе не у Ньюмена, а у безвестного английского торговца, не офицером, а простым матросом, а теперь зарабатывал тем, что дурачил молодых восторженных морячков. Но это уже никак не могло повлиять на моё решение. В тот день я твердо решил стать самым известным флибустьером.
«Левиафан» бросил якорь в бухте на севере острова. Тяжёлый чугунный крюк плюхнулся в прозрачную воду и мигом пошёл на дно, распугивая тропических разноцветных рыб.
— Спускайте шлюпки, дьявол вас побери, — проворчал капитан. — В шесть склянок отчаливаем.
Матросы, неделями не ступавшие на берег, торопились попасть в город, чтобы хорошенько покутить. Надо было успеть напиться сейчас, чтоб вернуться на корабль до заката.
В порту капитана встретил приказчик, и Томас сразу отправился в управление, отметиться и, возможно, накопать что-то свежее по нашей добыче. Легран, как положено квартирмейстеру, занялся пополнением припасов — заказал тендер, на котором привезут свежих овощей, зерна, вяленого мяса и фруктов. Ван Рейн пошёл к аптекарю, плотник — на верфь.
Остальные моряки, и я в том числе, пошли гулять по набережной с единственной целью — найти ближайший кабак. На Ки-Уэсте это оказалось проще простого. Вдоль мощёной булыжником набережной стояли многочисленные торговые палатки, из которых наперебой звучали призывы купить всё самое нужное именно у них. Трубки и табак, порох и пули, безделушки и драгоценности, шляпы и сапоги, кинжалы и топоры. Казалось, у местных торгашей можно найти всё, что душе угодно. Я и сам, поддавшись на уговоры обворожительной англичанки, купил у неё широкополую шляпу, крепкий кожаный пояс и парусиновые штаны. Ходить оборванцем на корабле это одно, а ходить оборванцем по городу мне не позволяла репутация.
Тут же, прямо на улице, сидел цирюльник и предлагал заросшим морякам побриться за небольшую плату. Разумеется, к нему сразу же выстроилась очередь.
Я увидел, как в одну из таверн гурьбой заходят наши матросы, и поспешил к ним присоединиться. К счастью, в этот раз мне не придется использовать какие-то уловки, чтобы поесть. Корабельная пайка всем уже надоела до чёртиков, хотя стоит признать, что кок был весьма неплох.
Гостеприимный тавернщик уже разливал ром по стаканам, понимая, что сегодня хорошо заработает. Я уселся рядом с моряками и бросил на тяжёлую дубовую столешницу серебряную крону, с которой на нас глядел старый король Яков. Тавернщик моментально переместился ко мне. Одно отточенное движение — и монета уже покоится где-то в его рукаве, а сам тавернщик подобострастно улыбается, переключая всё свое гостеприимство на меня.
— Наливай. Всем.
Моряки встретили это одобрительным рёвом, от которого, кажется, сотрясались стены. Сегодня каждый мог позволить себе выпить, но от халявы не откажется никто. Стаканы мигом наполнились до краёв, таверна наполнилась шумом, криками и хохотом.
Тёплый, обжигающе крепкий ром отдавал сивухой, деревом и сахаром, но никто не обращал внимания на качество. Главное, чтобы он бил в голову сильнее, чем ослиное копыто, а остальное неважно. Рядом с матросами уже нарисовались местные девки, которые сразу принялись очаровывать захмелевших флибустьеров, тихо и ненавязчиво принуждая их расстаться с деньгами.
Я оттолкнул от себя одну из них, залпом осушил очередной стакан и, наконец, огляделся. Немногочисленные завсегдатаи сидели небольшими группками, глядя на нас с презрением и злостью. Что ж, сегодня здесь гуляем мы. Наши матросы кутили, не обращая внимания ни на что. Даже сам Иисус, вернись он сегодня с небес, не смог бы отвлечь их от еды, женщин и выпивки.
Среди моряков сидел Филипп со стаканом в руке, угрюмый до невозможности. Его пыталась обнять и поцеловать какая-то местная девка, но француз не поддавался.
— Филипп! Иди сюда! — рявкнул я и помахал ему рукой.
Француз с облегчением встал и пошёл ко мне. Я спихнул с соседнего места кого-то из матросов, указал ему на освободившуюся девку и тот с великим удовольствием поменялся местами с Филиппом.
— Сколько ты уже выпил? — спросил я, когда француз сел рядом, держа в руке полный стакан.
— Нисколько.
— Давай пей! Это приказ! — прорычал я и стукнул пустым стаканом по столу.
— Ты губишь свою душу, — вздохнул он, заглядывая в стакан, в котором плескалась мутная тёмная жидкость. — И мою заодно.
— Наши души будут гореть в аду! Верно, ребята!?
Ответом мне стал дружный рёв, в котором угадывались одобрительные выкрики.
— Пей. Ты теперь капер его королевского Величества, а значит, все грехи он берёт на себя. Ты храбро бился на абордаже.
Филипп вздрогнул.
— Лучше бы я не просыпался в ту ночь. Когда ты меня чуть не убил.
— Но ты жив, значит, этого хочет Бог! Пей и забудь про всё. Сегодня вечером надо отдохнуть.
— Я не хочу быть здесь, — сказал он. Похоже, он меня совсем не слушал.
— Ладно, ты мог сегодня остаться на корабле, дежурить. С тобой бы кто угодно поменялся, и даже доплатили бы.
— Я хочу домой.
Я заглянул в пустой стакан и вздохнул.
— Я тоже. Но моим домом был мой корабль.
Дверь таверны распахнулась, и внутрь вошёл Томас, как всегда, щегольски одетый и источающий обаяние. Капитан умел работать на публику. К нему сразу же подбежали несколько девиц, тавернщик налил ему вина, а какой-то матрос уступил капитану место за столом. Том взял стакан и отсалютовал всем присутствующим, его поприветствовали в ответ. Я тоже поднял стакан одновременно со всеми.
Он сидел чуть поодаль от нас, вполоборота, и я мог видеть его лицо. Капитан пил и смеялся вместе со всеми, но во взгляде его то и дело проскальзывала скрытая тревога. Угроза. Внешне он выглядел абсолютно спокойным и расслабленным, но я видел, как он украдкой оглядывался на дверь, посматривал на тавернщика и местных девок, хватался за нож, когда кто-то входил или выходил.
Я поднялся из-за стола, сказал Филиппу оставаться тут, осушил ещё полстакана и подошёл к капитану. Земля под ногами качалась, я снова ощутил себя на палубе корабля.
— Эдди! Садись, выпей с нами! — улыбнулся мне капитан, поглядывая на дверь за моим плечом.
— Может, лучше сходим подышать на улицу?
— Неплохая идея, Эдди. Пойдём, — сказал он.
Как только мы вышли за дверь — Том схватил меня за ворот и потащил за угол. Я не стал сопротивляться.
— Ты тоже их видел? — прошипел он, снова озираясь по сторонам.
— Кого? — спросил я. — Том, что стряслось?
— Испанцы! Здесь, в городе! Я видел их барк!
— Ты перепил? Это британский город, откуда здесь испанцы?
Я почувствовал прикосновение холодной стали.
— Если ты работаешь на них — я тебя прямо здесь завалю. Нож в печени ещё никому шансов не оставлял. Выйди на набережную и посмотри на корабли.
Я выглянул из-за угла таверны. На рейде стояли несколько незнакомых судов и «Левиафан».
— Что не так? Всё в порядке, обычные торговые суда. Английские, французские.
— Левее! — прошипел капитан. — За тем фрегатом. Флаг французской вест-индской компании.
— Обычный барк, — протянул я и обомлел. Очертания его напоминали тот самый корабль, что обстрелял нас с Филиппом возле Бас-Тера. — Испанский.
— Теперь понял? Они следят за мной! — прошептал Том. Бешеный взгляд, на бороде висит ниточка слюны — он был бы похож на городского сумасшедшего, если бы я не знал, что это всё правда.
— Возвращаемся в таверну, собираем команду и отчаливаем по-тихому, — предложил я. — И нож убери.
— Это отребье не собрать до заката, чёрт побери! Надо было идти от Чарлстауна!
— Тогда дождёмся темноты. У меня есть идея.
5
Когда солнечный диск разлил по воде кровавые пятна, а полный штиль сменился порывами вечернего бриза — мы отправились обратно на корабль. Усталые, но счастливые, матросы медленно плелись по набережной, самых пьяных тащили на себе немногие трезвые. Кого-то побили, кто-то хвастался украденным барахлом, кто-то горланил песни на весь город. Но все, до единого, возвращались на корабль. Те, кому сегодня не повезло остаться на борту, с завистью смотрели на пьяных.
Мы с Томасом шли последними, подгоняя отставших и следя за хвостом. Определённо, за нами следили, я замечал тени в переулках и слышал шаги в темноте. Но мы старательно делали вид, что довольны происходящим — я пел песню про испанских леди, а Том подпевал на нужных моментах.
Я последним поднялся на борт «Левиафана» и обернулся посмотреть на пирс. Возле него на волнах качалась одинокая шлюпка, у которой стояли несколько человек.
— Подождём немного, — сказал я.
Капитан кивнул. Вахтенный шесть раз ударил в колокол. Сегодня все прибыли на судно вовремя.
Шлюпка отчалила от пирса, и я убедился, что это испанцы возвращаются к своему барку. Тот стоял на якоре примерно в двух кабельтовых от нас, спрятанный за другими судами. Когда испанская шлюпка скрылась из вида, я посмотрел на капитана. Пора.
Я быстро разделся догола прямо на палубе, взял плотницкий топор и прыгнул в воду. Топор потянул меня на дно, но мне это не помешало. Я поплыл вперёд, стараясь не выдать себя ни единым всплеском. Я обернулся — матросы, как и было приказано, занялись своими делами, имитируя бурную деятельность. Словно «Левиафан» готовится отчалить.
Волн здесь, в бухте, практически не было, и даже не чувствовалось, что эта тёплая, обласканная солнцем вода — часть большого и беспокойного Атлантического океана. Я медленно приближался к цели, огибая английские и французские корабли. Нельзя было, чтоб меня заметили хоть на одном из них, так что мне приходилось нырять и плыть под водой как можно дольше. Когда кончался воздух — я тихо всплывал, чтобы отдышаться, смотрел на спящие корабли и плыл дальше.