Спустя полчаса Нимрод расстегнул красный смокинг, проверил время по золотым часам, налил себе еще бокал бургундского, закурил толстенную сигару и откинулся в скрипучем кресле.
— Уф… Настоящий пир… Что? Что ты сказал?
— Да, — согласился Джон, — неплохо перекусили.
Тут в дверь постучали, и в гостиную с церемонным поклоном вошел господин Ракшас.
— Сто тысяч здравиц и пожеланий благоденствия этому Братству Лампы, — произнес он. — Да исполнятся все ваши желания, кроме одного, ибо надо, чтобы вам по-прежнему было к чему стремиться. Да будет худший день в вашем будущем не хуже, чем счастливейший день в вашем прошлом.
К удивлению Джона и Филиппы, господин Ракшас говорил с ирландским акцентом. Увидев, как брови близнецов недоуменно поползли вверх, Нимрод коротко пояснил:
— Господин Ракшас был вынужден провести многие годы в одиночестве и выучил английский по ирландскому телевидению.
Господин Ракшас сдержанно кивнул и продолжил:
— Да лишены будут враги Ирландии хлеба и виски! Да будут они обречены на мучение зудом и лишены возможности почесать зудящее место.
Теперь, увидев его во второй раз, причем при более ярком освещении, близнецы поняли, что он совсем не страшный: в длинном белом, застегнутом под самый подбородок сюртуке, белых шароварах, белых туфлях с загнутыми носами и белом тюрбане, с которого прямо на лоб свисала белая жемчужина на шнурочке. Облик довершали длинная косматая борода и усы, тоже совершенно белые. Только глаза были карие. И очень добрые. Господин Ракшас улыбался, но Филиппа уловила глубоко затаенную печаль, даже, может быть, горе, которое постигло его когда-то давным-давно.
Он устроился возле самого камина, вернее, почти что в камине — на обтянутой кожей каминной решетке, так что детям казалось, что он вот-вот свалится в огонь, — и несколько минут просто грел руки, сгибая и разгибая длинные тонкие пальцы. Потом он закурил трубку.
— Вы как всегда вовремя, господин Ракшас, — сказал Нимрод. — Я как раз собирался рассказать моим юным родственникам о ниспосланных им дарах.
Дарах! У Джона сердце забилось как выдернутая из воды рыбка. Дарах — значит подарках! А сегодня даже не Рождество и не день рождения!
Филиппа в своих догадках была куда ближе к истине: она понимала, что дар — это врожденное свойство. Но это ее только встревожило. Неужели она особенная и на нее всю жизнь будут пялиться и показывать пальцем?
Огромные напольные часы, тикавшие на протяжении всего обеда — громко и резко, точно по струнам дергали ножом, — вдруг смолкли. Тишина воцарилась явственная, она ощущалась чуть ли не кожей и словно подсказывала близнецам, что прежняя их жизнь кончилась, что впереди — жизнь совсем другая и пора это осознать.
— Итак, — произнес Нимрод, — я буду говорить, а вы просто слушайте. Думаю, это будет самое правильное. Слушайте и постигайте. И начну я, пожалуй, с самого начала. Верно, господин Ракшас?
Тот ответил не сразу, раздумчиво, между двумя затяжками своей трубки.
— Нда… Пожалуй, так. С начала и до конца. Поскольку хорошая хозяйка никогда не купит на базаре кролика без головы, а то вдруг подсунут кошку?
— Все, что я вам сейчас расскажу, — чистая правда, — торжественно начал Нимрод. — Что-то покажется вам поразительным, что-то и вовсе невероятным, но я прошу вас о полном доверии. Отключите на время свои сомнения, представьте, будто сидите в кино, на фантастическом, но совершенно ненаучном фильме. — Нимрод затянулся и выпустил изо рта облако дыма. — Итак, на Земле существуют три вида разумных существ — и это вам подтвердит любой грамотный человек или маг. Первый вид — ангелы, которые, будучи бестелесны, состоят из света. Второй вид — люди. Они состоят из земли. Вы ведь наверняка видели по телевизору похороны и помните, как священник говорил: тело — земле, пепел — пеплу, прах — праху и прочая. И так оно, в сущности, и есть. Человек — это земля или, по-научному, углерод. А если еще научнее, углерод и вода. Впрочем, в контексте нашей беседы человек нас волнует меньше всего. Нас волнует третий вид высшего разума. Джинн. Да-да, именно джинн, а не джинны, как принято называть их среди людей. Но надеюсь, никто из моих родственников не посмеет употреблять это вульгарное название. Оставим его для мультфильмов и рождественских представлений. Мы будем говорить правильно, а правильно — это джинн, не важно — один или много. Джинн состоят из огня. Да, из огня. — Словно в подтверждение сказанного Нимрод выпустил изо рта еще одно облако дыма.
— Ты шутишь? — спросила Филиппа.
— Вовсе нет, — серьезно сказал Нимрод. — Существует несколько кланов джинн. О них можно рассказывать весь вечер, верно, господин Ракшас?
— О да!
— Но вам, мне, вашей матери и господину Ракша су посчастливилось. Мы принадлежим к самому славному и знаменитому клану джинн. Клану Марид. Наш клан самый малочисленный, но и самый могущественный… Вот так. Я изложил вам самое главное. Выпустил, так сказать, джинн из бутылки. Вы ведь наверняка слыхали это выражение? Но вряд ли думали, что оно имеет отношение лично к вам? Уверяю вас, мои юные родственники, имеет, причем самое прямое отношение. Вы оба — Дети Лампы.
Глава 9
Джинн
— Ты хочешь сказать, что мы — джинны? То есть джинн… Как в «Тысяче и одной ночи»? — изумился Джон. — Там то и дело кто-нибудь находит лампу или бутылку, потрёт-потрёт, а оттуда — джинн! Нимрод кивнул.
— Не может быть, — выдохнула Филиппа.
— В это непросто поверить, я знаю, — снова кивнул Нимрод.
— Невероятно… — Джон ошарашенно качал головой.
— Но если вы припомните все странные события, которые произошли в вашей жизни за последнее время, с тех пор, как вам удалили зубы мудрости, вы согласитесь, что объяснение им подходит тоже только самое невероятное.
Нимрод вынул изо рта потухшую сигару, осмотрел со всех сторон, и принялся снова ее раскуривать. Он втягивал и втягивал воздух, покуда кончик сигары не стал огненно-красным, под стать его пиджаку. Потом он выпустил огромное кольцо дыма. На мгновение дым принял форму удивительного дворца — того самого, который приснился близнецам во время операции, когда им выдирали зубы мудрости. Сейчас дворец тоже поплавал в воздухе и — развеялся, как не бывало.
— Ну, например, — продолжал Нимрод. — Вам не кажется странным, что я все знаю о том сне, который вы видели под наркозом? И что мы встретились с вами прямо в этом сне, в брайтонском павильоне? Что там музицировала девица? Что мы играли там в кости? Что Джону удалось выкинуть три шестерки, Филиппе четыре, а вместе у вас получилось пять? Как я могу знать все эти подробности, если это был просто сон?
— Тогда что это было, если не сон? — спросил Джон.
— Все очень просто. Я отправился в Нью-Йорк, остановился в гостинице «Карлайл» на Мэдисон-авеню, оставил там свое физическое тело, а в астральном — то есть в своем нематериальном обличье — отправился в больницу, где вам делали операцию, и проник в вас, в ваши тела.
— Ого!
— Пока вы были под наркозом, я завладел вашим сознанием, показал вам яркие картины, которые так отчетливо врезались вам в память. И обещал, что, стоит вам заикнуться родителям о своем желании съездить в Лондон, они обязательно согласятся.
— А почему? — спросила Филиппа. — Почему они сразу разрешили?
— Люди и джинн взрослеют и старятся с разной скоростью, — пояснил Нимрод. — Если ты джинн, это по-настоящему проявляется только после того, как у тебя вырастают зубы мудрости. Только их удалят — ты уже джинн. У людей зубы мудрости, джинн называют их «драконьи зубы», не выполняют никакой отдельной функции, зато для джинн — это главный сигнал. Сигнал, что дарованное тебе могущество готово к употреблению. Как только удалят твои драконьи зубы, ты начинаешь жить как настоящий джинн.
Следующее облако сигарного дыма напомнило близнецам силуэты нью-йоркских небоскребов.
— После того как вам выдрали зубы мудрости, родители уже не осмеливались вам перечить.
— Ибо к вам пришла мудрость джинн, — вставил господин Ракшас.
Но Филиппа по-прежнему недоуменно покачивала головой.
Нимрод растерянно взглянул на господина Ракшаса и тоже покачал головой.
— Это оказалось сложнее, чем я рассчитывал, — сказал он. — Хотя… погодите, кажется, я кое-что придумал. — Он радостно щелкнул пальцами и обратился к Джону и Филиппе: — У вас бывают приступы клаустрофобии?
Близнецы переглянулись и кивнули.
— Еще бы! — воскликнул Нимрод и выпустил облако дыма в виде восточной лампы, в какой обычно томятся джинны из сказок. — Это нам свойственно, потому что многим джинн подолгу приходилось сидеть в лампах и бутылках, а все по вине хитрых людей, которых на Земле, к счастью, становится все меньше и меньше. Потому-то у нас с собой непременно имеются таблетки древесного угля: они и согреться изнутри помогают, и не дают нам впасть в панику, окажись мы вдруг в замкнутом пространстве. Если джинн в тепле, ему хорошо и покойно. Верно, господин Ракшас?
— Вы правы, кошка себе лучший советчик, — туманно ответствовал господин Ракшас.
— Помню, мама давала нам такие таблетки, — сказал Джон. Судя по всему, он, в отличие от своей сестры, был вполне готов поверить в свое джинное происхождение.
— Да, наверняка, — подтвердил Нимрод. — Как я уже сказал, джинн — порождение огня. Поэтому, и вы скоро сами в этом убедитесь, вблизи любого источника тепла вы себя чувствуете спокойно и уверенно.
Филиппа с сомнением взглянула на господина Ракшаса, курившего трубку чуть ли не в самом камине. Да, пожалуй, он и впрямь сделан из огня, иначе давно бы поджарился, как ломтик хлеба в тостере.
— Вырвавшись на свободу из лампы или бутылки, любой джинн в первую очередь стремится превратиться в дым. Для этого он использует атмосферный кислород в сочетании с кострами, шашлычницами, свечками, угольными таблетками или простой сигаретой.
— Но ведь курение опасно для здоровья! — возмутился Джон.
— Уточняю: для здоровья людей. А для джинн курение — дело естественное. На самом деле люди часто стараются походить на джинн, причем с ужасными для себя последствиями. Например, курят. Лишь в последнее время нам наконец удалось довести до их сознания, что курить — здоровью вредить.
— Ну ладно, допустим, все это правда, — проговорил Джон, неуверенно взглянув на сестру. — Я не сказал «правда», я сказал «допустим». Так что же, я теперь могу исполнять по заказу людей три их желания и все такое прочее?
— Безусловно. Со временем. Сначала же, молодой человек, вам придется уяснить — и это самое важное, — что джинн являются хранителями всей удачи во всей Вселенной, хранителями и стражами невидимого замысла, который в просторечии именуют случаем. То есть от них зависят случайные происшествия, благоприятные или неблагоприятные для отдельных людей. Короче говоря, случай, как причина или источник успехов и неудач, существует во Вселенной в виде физической силы, которая контролируется исключительно джинн. И три желания ты сможешь исполнить только тогда, когда разберешься в механизме управления этой силой. А до тех пор, то есть до того, как ты окрепнешь как джинн, ты сможешь делать то же самое, но только неосознанно.
— Как бы во сне? — уточнила Филиппа.
— Именно.
— Но тогда… тогда понятно, что произошло с Барстулами! — воскликнула Филиппа и осеклась. — То есть мне кажется, что понятно…
— Ну наконец-то дошло! — обрадовался Нимрод. — Один из них наверняка произнес слово желаю или хочу, а ты чувствовала к этому человеку большую симпатию…
Он выдохнул облачко дыма в виде «Боинга-747».
— Да, он сказал, что мечтает оказаться дома, — подтвердила Филиппа. — А мне его стало так жаль…
— Ну вот! Классический случай! Среди джинн это называется подсознательное исполнение желания. Сублимация. Ты, наверно, после этого заснула, а засыпая, думала о том, как хорошо было бы помочь этому Барстулу.
— Да-а, — ошеломленно протянула Филиппа, но тут же сосредоточилась. — А в нашем сне… ну, если мы на минуту допустим, что это действительно был ты… Зачем ты заставлял нас кидать кости? Проверял, как у нас с удачей?
— Да. Я хотел выяснить, какова на данном этапе ваша способность влиять на случай. Выяснилось что способность превосходна, особенно когда вы вместе. Вдвоем вы сильны, как взрослый джинн. Что для наших нынешних целей очень даже полезно. Позвольте, я объясню…
— Дядя Нимрод! — перебил его Джон. — А это субил… сабле… сублю…
— Подсознательное исполнение желаний, — подсказал Нимрод.
— Ага, оно! Так оно же объясняет, что случилось с миссис Трамп! С нашей домработницей! Как раз перед тем как мы уехали, она выиграла тридцать три миллиона долларов. В лотерею!
— Да, помню, как я подумала: вот бы она выиграла много денег и смогла навестить дочек в Риме, — подтвердила Филиппа.
— Что ж, много денег — это неплохо, — сказал Нимрод с улыбкой. — На этот раз всем повезло. Бывает и так. Но имейте в виду, тут необходимо быть начеку. Не только людям, когда они произносят желаю или хочу, но и самим джинн. Надо быть очень осторожными. Когда у людей вдруг сбываются желания, это не всегда к добру. Господа Барстулы это испытали на собственной шкуре. Мы-то им сочувствуем, искренне хотим помочь, но иногда — нет, откровенно говоря, почти всегда — людям лучше добиваться цели самостоятельно. Своим трудом. Человеку свойственно больше ценить собственные достижения, чем то, что просто свалилось ему на голову. А еще ведь случаются необдуманные желания, такие, знаете, сильные, но поверхностные, с непросчитанными последствиями… Поторопятся, скажут…
— Язык мой — враг мой! — провозгласил господин Ракшас.
— А, помню, про такое в «Тысяче и одной ночи» написано, — закивал Джон.
— Вот-вот.
— Если все это правда… — начала Филиппа. — И все мы правда джинн… Тогда это можно доказать экспериментальным путем.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Нимрод.
Филиппа пожала плечами:
— Не знаю, дядя. Ты же в этом деле специалист, не я. Может, попробуешь что-нибудь сколдовать? Ну, заставишь появиться какой-нибудь предмет.
— И что это докажет? — спросил Нимрод.
— Трюк только тогда трюк, когда он исполнен трижды, — провозгласил господин Ракшас.
— Это докажет, что ты — джинн, — пояснила Филиппа.
— Разве? Ну, появится предмет. А как потом доказать, что его не было тут раньше?
Филиппа внимательно осмотрела комнату.
— Можно выбрать то, чего здесь точно нет — предложила Филиппа. — Например…
— Носорога, — докончил за нее Нимрод и выпустил кольцо дыма в форме носорога.
— Круто, — восхищенно выдохнул Джон.
— Но это всего лишь дым, — запротестовала Филиппа. — Это не настоящий носорог.
— Ты уверена?
— Конечно, — сказала Филиппа и, дождавшись, пока дым окончательно растает, добавила: — Абсолютно.
— А что, если носорог есть, но очень маленький? — спросил Нимрод.
— А что, нормального сколдовать сил не хватит? — съязвила Филиппа.
— Достойный ответ, — сказал Нимрод. — Однако так уж случилось, что носорог в этой комнате все-таки есть. Смотрите.
Он указал в дальний угол столовой, где теперь действительно стоял носорог. Метра четыре в длину и метра полтора в холке, он похрюкивал, широко раздувая огромные ноздри, а потом вдруг переступил на толстых, как тумбы, ногах, так что половицы затрещали под его двухтонным весом.
— Господибожемой… — Филиппа попятилась. Услышав ее голос и почуяв движение, носорог вздернул короткие уши, пошевелил цепкой верхней губой и угрожающе потряс длиннющим, сантиметров семьдесят, рогом.
Нимрод широко улыбнулся племяннице:
— Ну что, довольна?
— Да, — сказала она еле слышно, одними губами. — Теперь пусть исчезнет.
— Кто?
— Как кто? Носорог!
— Какой носорог?
Филиппа глянула в угол комнаты. Никакого носорога там уже не было. Исчез и резкий звериный запах, который только что явственно чувствовался в комнате.
— Настоящее колдовство! — Джон был совершенно потрясен дядюшкиным могуществом.