– Я могу тебе чем-то помочь?
– Да!
– Чего же тебе нужно, приятель? – Роман подавился собственной глупостью: монстр, судя по всему, мог издавать только хриплое урчание. Однако чудище, заметно оживившись, вытянуло жутковатую лапу с кривыми черными когтями в сторону икон, и Роман утратил дар речи. Потом обрел, но с трудом.
– Тебе нужна икона?
– Нет.
Лапу чудище не опускало, настойчиво тыкая в сторону святого Эрасти. Роман вгляделся и понял, что в изображении что-то изменилось. Не веря своим глазам, эльф подошел вплотную к иконе. Она оставалась прежней во всем, кроме одного. Рука святого обрела живую плоть – вырвавшись из рамы, она тянулась к… пахнущему серой монстру. Роман оглянулся на чудище – огненные глаза умоляли. О чем?
– Чего ты хочешь, Проклятый тебя побери?!
Лицо на портрете оставалось мертвенно-бесстрастным, только рука с тонкими пальцами отчаянно тянулась к окну. Сам не понимая, что творит, Роман коснулся призрачной ладони. Она показалась живой и теплой. Бард от неожиданности отдернул руку и почувствовал, что сжимает какой-то предмет. Разжав кулак, он с удивлением обнаружил на ладони пресловутое кольцо. Поднял глаза на портрет. Изображение стало прежним, только на пальце не хватало перстня. Роман повернулся – чудище у окна все еще тянулось к иконе.
– А, – понял эльф, – ты пришел за кольцом…
– Да!!!
Роман задумался, рассматривая добычу. Простое металлическое кольцо украшал одинокий камень, прямоугольный и узкий; он казался черным и одновременно вмещающим в себя все существующие цвета и оттенки. Камень был тяжелым и теплым. Подчиняясь какому-то непонятному чувству, эльф шагнул к монстру.
– Раз это твое – забирай.
Чудовище затрясло когтистой лапищей.
– Я еще и надеть его должен?
– ДА!
– Подрядился я демонов ублажать.
Умоляющий взгляд.
– Прости, пошутил.
И эльф Рамиэрль из Дома Розы клана Лебедя надел перстень святого на лапу монстра. Вспыхнули и замелькали неприятные бриллиантовые брызги, голову накрыла тяжелая горячая волна… Когда либер пришел в себя, напротив него стоял темноволосый мужчина с ясными золотисто-зеленоватыми глазами. Эрасти Церна! Словно сошедший с портрета – того, настоящего! Роман непроизвольно глянул на икону и остолбенел: изображение святого исчезло. Навстречу друг другу либер и мученик шагнули одновременно. Руки Эрасти – живые, не отрубленные – легли на плечи ошеломленному Роману, и хриплый голос произнес: «Поверь мне! Пожалуйста! Поверь! Пойми, сам ты ничего не сможешь. Поверь мне!..»
Все исчезло. Кто-то тряс Романа за плечи. Он с трудом открыл глаза, толком еще не придя в себя. Над ним стоял Феликс. Бледный как полотно.
4
Рассветало. Значит, он спал, и ему снился кошмар. Роман украдкой взглянул на иконы. Все как положено, огонек лампадки освещал руку с черно-лиловым перстнем. Запаха серы тоже не ощущалось. Роман окончательно проснулся и с недоумением уставился на монаха. Тому было не до разговоров.
– Собирайся, и идем за мной. С божьей помощью я выведу тебя отсюда. Это тебе, надевай! Надеюсь, ты успеешь уйти.
– Что-то случилось?
– Убит Архипастырь. Я знаю, чьих это рук дело, но свалят на чужака. На тебя. Если тебе дорога жизнь, беги и постарайся изменить внешность. Пока о случившемся никто не знает, но все вот-вот обнаружится.
– Подожди, а как же кардиналы? Они ведь ночевали в одной комнате?
– Все мертвы. Отравленное масло в лампаде, но объявят, что колдовство. Бросятся ловить Преступивших, и первым станешь ты. Уходи! Немедленно!
Феликс схватился здоровой рукой за горло, глухо вскрикнул и, корчась, упал на ковер. Роман склонился над умирающим. Тот изо всех сил пытался преодолеть судороги и что-то сказать. Наконец ему это удалось: «Кольцо… Кольцо Эрасти… Унеси… Оно не должно достаться…»
Больше Феликс ничего добавить не мог. Эльф положил монаха на кровать, накрыл своим плащом, торопливо натянул монашеский балахон, препоясался веревкой и выскользнул за дверь. Не прошло и десятинки, как послышались торопливые шаги и бряцание оружия. Навстречу шел отряд церковной стражи, возглавляемый пузатым красавцем в зеленом кардинальском одеянии. Роман скользнул в первую попавшуюся нишу. Стражники протопали мимо; он успел услышать, как толстяк, отдуваясь, произнес: «…очень сильный колдун… убить на месте!»
– Это мы еще посмотрим, – прошептал либер. Светорожденные не любят зря забирать жизни, чем и отличаются от былых сородичей, ставших на темный путь и обнаживших оружие, но Роман рос и жил среди людей, и людские привычки все чаще брали верх над голосом крови.
Пузатый кардинал явно был одним из тех, кто погубил двоих хороших и умных людей, вчера вошедших в жизнь Романа, и эльф отступил перед разгневанным человеком. Сплетенное бардом заклятие было простым и надежным. Как раз проходивший мимо лестничного проема кардинал словно бы налетел на невидимую преграду, оступился и рухнул на деревянные перила. Мореный дуб мог выдержать и не такую тяжесть, но любое дерево подчинится приказу эльфа. Роман приказал «сломайся». Деревянные обломки и зеленая туша с грохотом рухнули в глубокий колодец. Раздался дикий крик и отвратительный чавкающий звук. Все было кончено.
– Чего это он?
– Сам видишь!
– Как же его угораздило?
– Видать, перила сгнили…
– А может, колдун?
– Может, и колдун. – На враз побелевших физиономиях отразились страх и нежелание идти дальше.
– Доложим, что навернулся.
– А что мы приказ его не выполнили?
– Да кто ж знал, что он приказал?! Скажем, велел идти с ним, ничего не объяснил, а потом взял да и свалился. Что дальше делать, не знаем. – Стражники с восхищением воззрились на умного товарища, повернулись и пошли. Несмотря на положение, в котором он оказался, Роман коротко засмеялся… И проснулся.
5
Он лежал в комнате Феликса, который, живой и здоровый, спал на соседней кровати, мирно похрапывая. Горела лампада. Святой Эрасти смирно висел в своем углу, на руке его было кольцо. В городе вразнобой зазвонили. Три… Через час с небольшим начнет светать.
Роман встал, напился воды. Сердце все еще колотилось от пережитых кошмаров. Понемногу либер оживал, но тревога его оставлять не желала. Четверть часа эльф-разведчик боролся со своими страхами, называя себя суеверным дурнем и клянясь больше не поддаваться на предложения выпить на ночь выдержанного монастырского. Тревога не проходила. Наоборот, давящее чувство крепло с каждым мгновением, и Роман решился. Он наклонился над спящим Феликсом и положил руку ему на плечо. Тот сразу же вскочил – сказалось прошлое.
Монах смотрел на Романа с неподдельной благодарностью.
– Я кричал, да? Со мной иногда случается. Сны…
– Не знаю, что тебе снилось, может быть, я слишком много выпил. Брат мой, пока ты не увидишь Архипастыря живым и невредимым, я от тебя не отстану.
Феликс был ошарашен. Не наглостью гостя – тем, что им снилось одно и то же. Секретарь его святейшества не стал причитать и молиться, надеясь, что пронесет. Оделся бывший рыцарь в мгновение ока, причем Роман с удовлетворением увидел поддеваемую под балахон кольчугу. Вытащив из прикрытой иконами ниши небольшой мешок, Феликс окинул взглядом келью, вполне допуская, что сюда больше не вернется.
– Идем!
Глава 4
2228 год от В. И. Ночь с 16-го на 17-й день месяца Влюбленных
Таяна. Высокий Замок
– Темная звезда, – недоуменно повторил Стефан. – Сперва о ней заговорил Зенон, то есть Годой, теперь Марко…
– Ты не думаешь, что это был бред умирающего? – Шандер Гардани задавал вопрос, прекрасно зная ответ.
– Нет. Умирающий, даже если он бредит, не говорит о том, чего не видел или не знал. А Марко никогда ничем, кроме оружия и охоты, не увлекался… Разве что начал посматривать на красивых служанок, да и то не успел… Нет, это не бред. Это пророчество.
– Да, Агва Закта есть Агва Закта, хотя Марко не понимал, что умирает… Похоже, отрава наделяет пророческим даром не только знающих свою участь. – Рене подвинул кувшин вина: – Флорентин, друг мой, сделай милость, посмотри, что там.
Философский жаб, приняв обычный вид, перебрался с браслета на край кувшина и сунул лапу внутрь. Помолчал, затем объявил:
– Ординарное вино. Даже водой не разбавлено. – После чего спрыгнул на стол и пристроился возле герцога, который молча разлил красную жидкость в три кубка.
– Пусть к нему будет милостив Судия, – прошептал Стефан.
– Пусть, – эхом откликнулись Аррой и Гардани.
После короткого молчания принц посмотрел в глаза герцогу:
– Я не знаю, что такое Темная звезда, и не представляю, почему Марко или некто его устами обратился к тебе. Но ты, Аларик?
Эландец молчал, опустив белую голову и машинально крутя черную цепь.
– Как звезда может быть темной? – спросил Шандер, глядя в пламя свечи. – Она не может быть настоящей. Может, что-то из Книги Книг?
– Очень даже может быть. – Аррой оставил маринерскую реликвию в покое и поднял глаза. – Сами знаете, сколько раз ее переписывали. Возможно, что-то там и было, только звучит теперь иначе, хотя порыться в церковных писаниях не помешает. Хуже другое: я слышу о Темной звезде не второй раз, а третий. Иннокентий перед смертью сказал то же, что и Марко. Почти слово в слово… Нет, – Рене предвосхитил вопрос Гардани, – подслушать нас никто не мог. Инко понял только я; умирая, бедняга заговорил по-староидаконски.
– В любом случае надо искать. – Стефан откинул темную прядь со лба. – Я все равно больше сижу, чем хожу. Попробую почитать священные тексты.
– Может, спросить богословов? Марко слышали многие. Никого не удивит, что мы пытаемся разобраться.
– Почему бы и не спросить? Только Иннокентия больше нет, а таянские клирики не изнуряют себя старыми текстами.
– «Темная звезда взойдет в Таяне!» – Стефан скрипнул зубами. – Проклятье! Мы без Романа как слепые щенки!
– Не стоит позволять эмоциям брать верх над разумом, – назидательно произнес Жан-Флорентин. Шандер и Стефан в очередной раз растерялись, но Рене уже свыкся с максимами приятеля и лишь спросил:
– Друг мой, может быть, ты что-то слышал?
– Слышал, – невозмутимо ответствовал жаб. – Я немного интересуюсь поэзией. Конечно, болото, где я провел детство, отрочество и юность, не лучшее место для изучения изящной словесности, но и туда время от времени забредали интересующие меня существа. Достаточно давно мимо нас прошли Светорожденные. Они задержались в наших краях на ночь. Помню, как они сидели у огня и пели. Нерасцветшая их не тронула, и они ушли вниз по Пепельному ручью. Так вот, – голос жаба обрел характерные для поэтов завывающие интонации, – в одной песне говорилось о Темной звезде… Во всяком случае, я понял ее именно так.
– Ты помнишь слова?!
– Я запоминаю все, что было когда-то сказано или спето в моем присутствии. – В словах жаба чувствовалось наигранное возмущение, смешанное с изрядной долей самолюбования. – Более того, я чувствую, слышу и воспринимаю то, что еще не было сказано нигде, а только ощущается в эманациях всеобъемлющего океана мысли, частицей коего являемся мы, кого здесь и сейчас называют философскими жабами. Сколько бы ни было миров, эпох и…
– Жан-Флорентин, – перебил философа Рене, – мы говорим о Темной звезде.
– Песня написана на эльфийском. – Жаб ничуть не обиделся. – Я попробую перевести ее на арцийский, но предупреждаю, получится не очень достоверно. Некоторым словам в вашем языке нет соответствий.
– Непонятно. И жутко, – прошептал Шандер Гардани.
– В этом есть что-то нечеловеческое. – Стефан с досадой оттолкнул пустой кувшин. – Эту песню надо запить.
– Верно, – кивнул Шандер. – Проклятый побери! Вино кончилось. Пойду принесу…
– Нерационально. – Жан-Флорентин выглядел возмущенным. – Я полагаю, вот в этой вазе вода.
– Конечно…
– Тогда гораздо логичнее и экономнее пойти по пути трансформации. Какое вино представляется вам наиболее подходящим? И уберите эти розы! Они мне мешают.
Жаб не подвел. Напиток, в который он превратил воду из-под цветов, был воистину королевским. Главное же, очередная выходка болотного философа разрядила обстановку. Конечно, собравшимся, особенно потерявшему брата Стефану, было невесело, но способность спокойно мыслить мало-помалу возвращалась. Принц и Шандер, не сговариваясь, признали главенство Рене. Адмирал не спорил.
– Если мы до сих пор не можем понять суть несчастья с Зеноном… и подлинную природу твоей болезни, Стефан, то с Марко и Иннокентием ничего непонятного не произошло. Обычное убийство. Попробуем рассуждать, может, что и надумаем. Пытались отравить меня. Погиб эркард. Попробовали отравить тебя. Погиб Марко. Хотели отравить Иннокентия – получилось. Никаких чудес, никакой магии, не правда ли?..
– Возможно, Марко в самом деле выпил вино, предназначенное Стефану, – негромко подхватил Гардани, – но на том же подносе был и другой кубок, из которого пили Ланка и вы. И ничего не произошло.
– И не могло произойти, – возмутился Жан-Флорентин. – Я был начеку и принял бы меры. Вино не содержало ничего постороннего.
– Остается предположить, что отраву положили только в один кубок. Если Марко принял яд каким-то другим способом, целили именно в него. Не представляю, кому брат мог помешать, разве что стал свидетелем чему-то или о чем-то догадался. Шани, ты что-то узнал?
– В тот день, насколько мне удалось выяснить, Марко весь день провел с сестрой. С утра выезжали коней, потом ходили смотреть собак, там же и перекусили с псарями дядюшки Пишты. Затем вы фехтовали, потом все разошлись переодеться к обеду и приему послов, куда Марко уже не вышел. Илана сказала, что его дядя «загонял», все посмеялись, и только, а яд уже начал действовать. Сведений о том, что Марко чем-то угощался в одиночестве, я не нашел. Если верить Ланке.
– Если верить? – быстро переспросил Рене.
– Если б я не знал ее девчонкой, я бы сказал, что у нее была великолепная возможность отравить брата. И вполне вероятный повод. – Гардани выпил вина и, заметно колеблясь, продолжил: – Она могла что-то подсунуть Марко утром.
– Могла… Но причины, причины?!
– Смерть Марко в случае… несчастья со Стефаном приведет или к смене династии, или к изменению закона. Зная, как относится к королю Таяны Архипастырь, как у нас любят принцессу… Десять к одному, что после смерти отца и братьев Илану бы короновали. Она ведь не хотела уезжать в Эланд и вдруг переменила свое мнение…
– Это-то как раз понятно, – заметил молчавший до сих пор Стефан. – Ланка влюблена. В кого, обсуждать не будем. Вот и вся разгадка.
– Ланка не из тех, кто хватается за яд, – откликнулся Рене. – А насчет чувств… Я ничего особенного не заметил, но тебе, конечно, виднее. Великий Орел, никогда не поверю, что она может кого-то отравить! Кинжал еще туда-сюда, да и то не из-за угла.
– Я же сказал, «если бы мы не знали Ланку», но мы ее знаем. Значит, Марко отравился где-то в другом месте или отрава была лишь в одном кубке из двух. Тогда жертвой могла оказаться еще и Герика, она часто обедает со Стефаном… Или я.