Вдруг Ромео схватился за сердце, лицо его перекосилось и посерело от боли, он осел рядом со мной, выронив-таки эсток. Я проследил взглядом невидимую простому глазу алую нить, протянувшуюся от тела Ромео к крыше соседнего дома (там до боя не было Рыцарей Креста и заклятье мое пощадило его). Там стоял Эльген, хотя узнать его мне стоило определенных трудов. Роскошная одежда изорвана в клочья, от плаща практически ничего не осталось, лицо словно перемазано сажей, некогда длинные волосы основательно обгорели и свисали грязными лохмами. Он сжал кулак в черной перчатке — Ромео застонал снова.
Я поднялся и отсалютовал вампиру, тот ответил мне легким взмахом свободной рукой. Ромео же, преодолевая боль, потянулся к эстоку, я отбросил меч ударом ноги и ткнул-таки Рукбой в горло Ромео. Но тот оттолкнулся ногами, рухнув навзничь, до того, как обсидиановый клинок вонзился в его шею. Я шагнул вперед, наступая на грудь да Косты и уже в третий раз занося над ним кинжал. И в третий раз мне не дали прикончить его.
Несколько событий произошли одновременно. Во-первых: за спиной Эльгена вырос какой-то чудом уцелевший Рыцарь Креста с копьем и коротким ударом насадил вампира, словно бабочку в гербарии, на ее "жало". А во-вторых: д`Эрбре отбросил вымотавшегося в конец де Торреса (еще бы не вымотаться, столько железа на себе таскать!) и, подцепив носком сапога валяющийся на земле арбалет, выстрелил мне в грудь. Да уж, что на Братство, что на Рыцарей Креста работали лучшие мастера славного города Генары, даже провалявшийся на земле весь бой арбалет оказался вполне пригоден к употреблению.
Меня словно ветром в сторону отнесло за секунду до того, как болт врезался мне в грудь. Между мной и д`Эрбре вырос брат Гракх, которому никакие болты нипочем. Он легко выдернул болт из тела, отшвырнув в сторону. Наконечник зазвенел по камням мостовой вместе с кристалликами той жидкости, что заменяла мистикам кровь. Д`Эрбре замер на мгновение, но когда брат Гракх шагнул к нему, поигрывая мечом, предпочел ретироваться. Второй Кровавый клинок отбросил копье с насаженным на "жало" вампиром и, ловко соскочив с крыши и подхватив приходящего в себя Ромео, бросился бежать. Я попытался кинуться следом, но брат Гракх остановил меня, перехватив меня поперек груди сильной рукой.
— Не стоит, сын мой, — раздался из-за моей спины голос отца Симоэнша. — Они все дети Церкви и не заслуживают смерти в этом проклятом городе.
Я обернулся, освободившись от железной хватки брата Гракха, епископ Альдекки стоял среди трупов людей и орков, одними губами читая отходную молитву по погибшим. Это несколько не вязалось с рваной рясой инквизитора и его шестопером, запачканным неизвестно в чем.
— Достаточно смертей на сегодня, — продолжил он, заканчивая отходную. — Нам пора серьезно поговорить, сын мой. И ты, вампир, спускайся с крыши! У меня нет к тебе никаких претензий.
Эльген легко спрыгнул на мостовую, умудрившись не поскользнуться на лужах крови и не споткнуться о валяющийся труп, пружинистой походкой направился к нам. Он был безоружен, однако весь прямо-таки излучал силу и опасность. Кровь пятнала одежду вампира, от нее исходила прямо-таки запредельная нелюдская мощь. Я даже поморщился, ощущая ее, брат Гракх же оскалился и поднял меч в оборонительную позицию. Но тут же опустил его по знаку отца Симоэнша.
— Мы с братом Гракхом по дороге сюда встретили Лучию Мерлозе, — ровным голосом произнес он. — Она поведала мне о том, что же на самом деле здесь делает Ромео да Коста. Я подозревал о не совсем подходящих для добродетельного клирика делах Его высокопреосвященства, которые меня прошлого, так и тянет назвать "делишками". Не важно, что именно она мне поведала, но могу сказать одно — за них кардинала следовало бы отправить на костер.
— К нам это какое отношение имеет? — прервал его Эльген.
— Мы больше не связаны кровью, — возможно резче, чем следовало бы возразил я вампиру, однако обратился следом и к отцу Симоэншу: — И все же Эльген прав. Ни дела, ни делишки Его высокопреосвященства меня ни в коей мере не волнуют.
Епископ возвел очи горе, словно прося у Господа терпения для общения с нами.
— Поймите, дети мои, — Я отметил, что "детьми" он назвал нас обоих, с чего бы это? — я обладаю информацией, которая может взорвать не только Альдекку и Иберию, но всю Церковь. Помогите мне вырваться из этого города, оставьте его тайны Лосстароту с да Костой. Если их не прикончит этот проклятый город, то ни перебьют друг друга и без вашей помощи. Вне Брессионе же мы сумеем обрести власть куда большую нежели заключенная здесь. Эта будет власть над сильными мира сего.
— Эфемерная она какая-то, ваша власть, отец мой, — передразнил его манеру говорить Эльген, — все доказательства здесь, в Брессионе. Чем вы собираетесь шантажировать этих ваших сильных мира?
— Мои слова подтвердит брат Гракх, — усмехнулся отец Симоэнш, — а всем известно, что мистики врать не могут, так сказать, органически. Его слова, лучшее доказательство.
Вампир при упоминании мистиков сморщился, как от зубной боли, однако правоту епископа не признать не мог. Доказано и давно, что мистики не врут и врать не могут, как мудрено выразился отец Симоэнш органически.
— Да, — подтвердил я его слова, — тут ты прав. Но я все же откажусь от вашего заманчивого предложения, у меня в Брессионе дела не только и не столько профессиональные, сколько личные. Я должен прикончить да Косту.
— А я вот, нет, — сказал вдруг Эльген, — если вы, Ваше преосвященство, не уверены в своей охране, то я вполне могу составить вам компанию. Даже лишившись оружия, я многое могу противопоставить возможным врагам.
Брат Гракх заскрипел зубами, но смолчал.
— Я также сопровожу вас в Альдекку, — произнес подзабытый всеми де Торрес. — Я обязан вернуться в столицу и доложить обо всем, творящемся в Брессионе графу Строззи, а также о предательстве твоего спутника, де Каэро.
— Каком таком предательстве? — насторожился я. — Луис — предатель?
— Документы, привезенные тобой из Хоффа, а также детальный анализ операции в столице Билефельце, показали, что де Каэро работал на фон Геллена. Он попытался скрыться в Брессионе, по непроверенным данным, предложив свои услуги еще и Бардорбе, но после короткой беседы с Лосстаротом, был вынужден срочно бежать.
— Итак он у нас уже не двурушник, а трирушник, что ли? — усмехнулся отец Симоэнш. — Бойкий паренек.
Я даже рассмеялся от нахлынувшего практически беспричинного веселья, откинувшись на все еще горящую стену дома.
— Что с тобой, Эшли? — с видимым вниманием поинтересовался у меня де Торрес, скорее всего, посчитав, что я рехнулся, и он был не так далек от истины.
— Все нормально, Диего, — отмахнулся я от него. — Все дело в обстановке. Мистика, тайны, магия, орки, а тут — тривиальный предатель и шпион фон Геллена. Сейчас со смеху помру, Господь свидетель.
— Это, и вправду, немного смешно и даже абсурдно, — кивнул отец Симоэнш, — однако у меня возникают некоторые сомнения относительно твоего рассудка. Уже сейчас ты проявляешь несколько более сильную реакцию на эти слова. Я думаю, дальнейшее отнюдь не благотворное влияние этого города…
— Я не сумасшедший, — бросил я ему, — и не сойду с ума, поверьте.
Отец Симоэнш покачал головой и двинулся обратно, в сторону катакомб и тоннеля к Кастель Муньосу. Я же зашагал по следам Лосстарота и теперь уже да Косты, чувствуя спиной осуждающий взгляд епископа Альдекки. Я не знал, что вижу всех их в последний раз.
Глава 9
Хорошо, что я вспомнил о баклере, который отбросил перед схваткой с да Костой, подобрав его. Иначе следующая наша встреча могла и не состояться. Я не побрезговал обыскать трупы погибших, запасшись едой на несколько дней перед дорогой, и как раз тогда расположился в одном из почти уцелевших домов для ужина и отдыха.
Я уселся на пол и вонзил зубы в жесткую, что твоя подошва, солонину, запивая ее вином из позаимствованной у офицера Кровавых клинков флаги, а после растянулся на пыльном полу, сняв баклер с запястья и подложив под голову. Это-то и спасло мне жизнь.
Свист клинка ворвался в мои сны, бесцеремонно вытряхнув меня из этой блаженной обители отдыха от безумия нашего мира. Я перекатился, подставив баклер под меч. Щиток разлетелся сотней осколков. Я снова перекатился, выхватывая свой. Но он не понадобился. Я узнал и напавшего и его оружие. Это был отлично знакомый мне Рыцарь Смерти по имени Хайнц, державший в руках мой оскверненный меч, которым я прикончил сначала лича, а после — некроманта.
И это давало мне огромное преимущество, ибо та великая сила, что наполняла черный с алой кромкой клинок, подчинялась единственно вашему покорному слуге. Я отдал оскверненному мечу приказ — парализовать Рыцаря Смерти, не дав ему пошевелить и пальцем. Когда же он замер, поскрипывая сочленениями доспеха, я обратился к нему не без здорового цинизма.
— И где же легендарная благородность Рыцарей Смерти? — поинтересовался я у него, обходя кругом.
— Оно хорошо против более слабых противников или, по крайней мере, равных по силе, — ответил с непробиваемой прямотой Хайнц, — а с такими как ты, лучше о ней позабыть. Мне окончательно умирать не с руки.
— И то верно, — кивнул я, останавливаясь напротив мерцающей багровым щели топхельма, — только почуял вкус бессмертия — и тут… — Я красноречиво развел руками. — Зачем ты вообще решил прикончить меня? Ведь не мог же не знать, я без труда справлюсь с тобой, если ты не прикончишь меня в первые секунды боя.
— Я хотел остаться единственным повелителем силы, заключенной в оскверненном мече.
— Хорошо, — кивнул я второй раз. — Люблю честность. Ответь мне на один вопрос с обыкновенной своей честностью — и я отпущу тебя и даже позабуду о твоем нападении, оставив тебе этот меч. Он мне никогда не нравился.
— Что за вопрос? — Рыцарь Смерти сразу перешел к делу.
— Что вам с некромантом понадобилось здесь?
— Некогда на месте Брессионе, — начал свой рассказ Хайнц, — было капище древней богини Смерти Килтии. Глубоко в подземельях стоит оно. Это алтарь, на который проливались литры и литры крови, пока Конклав Магов не уничтожил капища Килтии по всему миру, однако сила в них была такова, что пришлось над каждым оставить по Хранителю — магу, следившему за ними. Кайсигорр был одним из них, пока его не вынудили покинуть его дом. Однако чтобы не бросать дела, порученного Конклавом, он слился с городом, подчинив капище себе. Сила в этом капище — огромная, завладеть ею желают очень многий и некромант, с которым я путешествовал, один из них.
— И весь этот сыр-бор из-за капищ или чего-то там какой-то давным-давно позабытой богини Смерти? — усомнился я. — Уже и Конклав Магов Церковь разогнали много лет назад. Что-то слабо верится.
— Капища Килтии стоились не произвольно, — пояснил усталым тоном Хайнц, — а на определенных местах, обладающих собственной силой. Я ничего толком о них не знаю, но по слухам они каким-то образом связаны с самим нашим миром, который генерирует эту самую силу.
Немного, однако больше чем ничего — и то хлеб, как говорят в Карайском царстве. Я снова обошел Рыцаря Смерти, придирчиво оглядев со всех сторон, а после как бы для себя произнес:
— Отпустил бы я тебя с миром, Хайнц, да вот после нападения… Ночью, на сонного… Вот если бы ты дал мне клятву… К примеру, поклялся Жизнью и Смертью.
— Ловок ты, шельма, — буркнул Рыцарь Смерти. — Хорошо. Клянусь Жизнью и Смертью, что никогда более не подниму на тебя своего меча, этот или какой иной. Доволен?
Теперь я мог с легкой душой снимать с него парализующее заклятье. Что и не преминул сделать, отпустив на все четыре стороны, а сам растянулся на полу — досыпать. Последней мыслью перед тем, как я вновь погрузился в сон была: "Что-то не везет мне на баклеры?"
Рыцарь Смерти Хайнц же покинул дом, где неудачно покусился на рисколома. А ведь следовало бы сразу понять, с ним сладить будет совсем не просто. Слишком уж силен он — этот Эшли.
Он шагал по пустынным улицам Города сеньоров, зомби и прочая нечисть и нежить опасались даже на милю приближаться к нему. Сам же Хайнц совершенно не представлял, что же ему делать дальше. Без некроманта он не имел права возвращаться в Подземье, да и не хотел он держать ответ перед Советом Праха и Пепла, ведь развоплотят же и разбираться не станут, даже этаким мечом, как у него, ему нечего противопоставить тринадцати сильнейшим некромантам этого мира. Выход один — самому найти капище Килтии и получить силу, содержащуюся в нем, вот тогда-то он и поговорит с трупарями на равных. Тем более, что он не сказал Эшли всей правды. Во-первых, чтобы получить силу Килтии нужно принести ей кровавую жертву, а во-вторых — мощь, освобожденная в результате, уничтожит принесшего эту жертву, сожжет не только его тело, но и самую его душу. Чтобы этого не случилось, необходимо нечто вроде магического предохранителя, который не даст ей сделать этого. Вот только Рыцарю Смерти, лишенному тела, а, по большей части, и души, ничего подобного не грозило.
— Куда торопишься, рыцарь? — раздался голос из темноты и дорогу Хайнцу заступили двое, один в доспехах Рыцаря Креста, другой — в простой броне без знаков различия. Видимо, в ночной темноте они приняли его за обычного воина, каких сколько угодно шляется в Брессионе в поисках неизвестно чего.
Проснулся удивительно хорошо отдохнувшим и чувствовал себя просто отлично, не смотря на полуночный инцидент. Проспал я, как выяснилось, едва ли не до полудня, но теперь был готов практически ко всему, но только не к тому, что приду в себя в уже знакомом доме Кайсигорра, а сам хозяин как и прежде будет сидеть в кресле, сложив длинные руки на подлокотниках. На столе перед магом лежал толстенный гримуар.
— Время, — глубоким голосом произнес он, — страшное время приходит. Проснулись Ниины, стерев с лица нашего мира мой любимый город. Я стал частью его, не желая покидать свое детище под напором церковных фанатиков, и я чувствую, что капище Килтии будет вскрыто. Ты, юноша, кто бы ты ни был, должен помешать этому. У тебя достаточно сил, но не знаний — и я дарю тебе последний гримуар, который даст тебе эти знания.
— Не скрою, — продолжал он, — что я знал о тебе и твоем приходе, подбрасывая гримуары и исподволь направляя, то сюда, к моему дому, то к иным местам, где они были спрятаны. Дело в том, что незадолго до того, как слиться с Брессионе, я прозрел грядущее, — и пускай это у меня получается много хуже, чем у зовущего себя Вороном, — но я разглядел несколько событий — вариантов будущего. И лишь можешь попытаться изменить его, не допустив самого худшего. Предвидя это, я устроил выход в капище прямо из моего дома, где ты сейчас находишься. Эта вон та дверь, у меня за спиной. Но сначала изучи последний гримуар и лишь в этом случае у тебя будет хоть небольшой шанс помешать Лосстароту и да Косте.
Я тяжело вздохнул, глядя как легендарный маг Кайсигорр пропадает, растворяясь в воздухе как сон златой, оставляя мне удобное кресло, последний гримуар и дверь за спиной, ведущую в храм Килтии — древней богини Смерти.
— Так вот он какой, — произнес Лосстарот, — вход на капище Килтии.
Они с Хардином и Фернаном, окончательно впавшим в прострацию ото всех злоключений, постигших их в проклятом городе, городе зла, стояли на пороге какого-то подвала в одном из домов на окраине Города сеньоров, ближе к отрогам Ниинских гор. Вырубленная в камне лестница уходила глубоко под землю, теряясь в темноте. Страндарец запалил смолистый факел, медленно вытянул из ножен меч, задвинул апатичного Фернана себе за спину и медленно двинулся вниз. Лестница была достаточно широкой и вскоре Лосстарот уже шагал с ним плечом к плечу, нервно позвякивая стальными пальцами.
И город и это капище давили на обоих, многопудовым грузом ложась на плечи. Не раз и не два то один, то другой лидеры Культа Кайсигорра порывались сказать хоть что-то, дабы развеять тягостное молчание и звенящую тишину, но раз за разом слова, уже готовые сорваться с их губ, так и застревали в горле, не находя выхода. И вышло так, что первыми словами, произнесенными за долгие полчаса спуска были: