Однако нужно побольше узнать о месте, где мне предстоит прожить некоторое время. Я имею в виду не спальню, а здешний мир. Хорошим подспорьем могут стать учебники географии и истории. Только где ж я поздним вечером, практически ночью найду учебники? Стоп! У Аны в комнате лежали какие-то. Может, она и не спит еще. А с другой стороны — явиться ночью, в спальню к девушке…А если подумать…Граф я или не граф?! Королевский я гость или нет?!
Недолго думая, я дернул шнур вызова слуг. Буквально тут же в комнате материализовалась давешняя грымза. Барским тоном, небрежно помахивая рукой, я велел ей разыскать и предоставить моему сиятельству потребные мне учебники. На ее лице можно было без словаря прочитать, что она думает о таких сиятельствах, но учебники появились так быстро, словно были сложены стопочкой за дверью. Отослав несимпатичную тетеньку (почему мне не прислали смазливую горняшку?) я углубился в чтение. Ночью все равно делать нечего, времени до утра вагон, нужно употребить его с пользой…
Что? Какое "спать"? Вы, что же, думали, я и спать лягу? А что произойдет, если я засну, не забыли? Если бы я собирался спать, чего мне расстраиваться из-за приговора, который все равно только завтра бы привели в исполнение? Если бы я засыпал каждую ночь, когда бы я успевал влипать в вышеупомянутые неприятности? В том-то и дело, что сплю я раз в месяц (плюс-минус четыре недели, тут не угадаешь). Так что мне, по крайней мере, месяцок развлекать принцессу и наслаждаться королевской роскошью…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В которой меня ждет увлекательная (брр!) экскурсия по столице
— А это вот памятник моему дедушке Рамину, он был очень большой, сильный и скромный, дедушка, а не памятник, еще он был королем и поставили его сюда ровно десять лет назад верхом на коне…
Угадайте, кто говорит? Я, принцесса или дедушка Рамин? В нашей дружной компании, сидящей в авто, радовалась жизни только Ана. Остальным уже казалось, что поездка продолжается вечность, а ведь мы только из гаража выехали…Даже улыбки, не сходящие с лиц наших милых шофера и телохранителя, слегка поблекли. Королевское дитя так обрадовалось предстоящей прогулке в моей компании, что рассказывала обо всем, что видела. Впрочем, рассказ о дедушке на коне было интересно слушать…
Король Рамин был действительно человеком незаурядным. Начнем с того, что он занимал дверной проем сразу весь: от верха до порога и от косяка до косяка. А двери во дворце не из маленьких.
Соответственно, и силушкой его бог не обидел. Про разгибание подков и разрывание колод карт я и не говорю, для дедушки Рамина это были детские игрушки. А вот то, что, по словам болтливой внучки, король Рамин (Рамин Третий, кстати) мог разорвать пальцами серебряную монету, вот это внушало уважение. Что до скромности…Орденами в Славии мог награждать только король и никто не требовал отчета, за какие такие заслуги произведено награждение. Поэтому первый указ почти каждого нового короля награждал всеми существующими орденами самого короля. На груди же бронзового всадника красовался один-единственный орденок, и то не самый престижный, вручаемый "за личную храбрость в сражении". Тем не менее, свою награду король Рамин заслужил честно.
Государство в наследство уже немолодому королю досталось не ахти. Пустая казна, голодные и злые крестьяне, соседи, желающие получить кусочек земли, желательно побольше и безвозмездно…Последнее и стало проблемой. Соседи почему-то решили, что новый король не заметит чужие войска на своей земле. Рамину это, естественно, не понравилось, что и привело к короткой войне. Во время одного из сражений король с небольшим отрядом охраны находился неподалеку от поля брани (с которого доносилась, соответственно, брань). Откуда взялся отряд гусар, случайно он вылетел на короля, когда поблизости не было войск, или специально за ним и охотился, осталось неизвестным по причине отсутствия пленных. Гвардейцы легли все, изрядно уменьшили вражеский отряд, но остановить не смогли. Один из гусар уже протягивал руку к королю, видимо, наивно думая, что сможет поднять его и перекинуть через седло. Тут надо заметить, что король Рамин Третий очень любил массивные перстни, насаживая их по два-три на палец. Этот золотой кастет — последнее, что увидел в своей жизни азартный гусар. Остальным повезло не больше. Выхватив и отбросив в сторону шпагу, которая, при его росте и комплекции, выглядела у него в руках как вязальная спица, разъяренный король нашел подходящее орудие, древко от собственного знамени, и раскидал по сторонам остатки гусар. Еще и долго гнался за последними уцелевшими и догнал ведь в итоге. За этот, без преувеличения, подвиг Рамин Третий и наградил себя. Хороший был король, крепкий, и страной управлял жестко, но не жестоко. Как у такого мужика могла уродиться та бледная немочь, что носит корону сейчас?..
Нынче отец помянутой немочи стоял в бронзе посредине Дворцовой площади, на месте триумфальной колонны, рухнувшей аккурат в год смерти победителя нахальных гусар. Принцесса, которой было тогда семь лет, ахая, рассказывала, что ужасный ураган, разрушивший полгорода, налетел на дворец, повалил колонну и вынес все стекла. Одно из них нанесло принцессе ранение, и даже шрам остался. Раненая, увлекшись рассказом, уже привставала, чтобы показать нам с сенатором поточнее местоположение шрама, только громкий кашель телохранителя напомнил ей о приличии. Принцесса, покраснев, плюхнулась на место.
Оба военизированных вампира сидели на передних местах автомобиля, одетые в одинаковые шоферские кожаные куртки. Правда, шоферский стиль они не выдерживали: у обоих на голове вместо кепки, которую носили водители, красовались широкополые шляпы, натянутые так низко, что из-под них виднелась только пуговица на воротнике. Будь здесь дорожная полиция, их бы давно уже остановили и спросили, как они, черт побери, дорогу видят. Видно солнце изрядно жгло ночных кровососов.
На заднем сиденье помещались слева направо: хмурый я, Ана, тараторящая как экскурсовод, и сенатор Гратон. Настроение мне портила не только симпатичная экскурсоводша, но, в большей степени, костюм, который на меня напялили. Ярко-голубой, в клетку! Да еще и убеждали, что это — последний крик моды. Что-то ни на ком из прохожих я не видел таких криков. Клетчатые были, но не такие же яркие! Плюс ко всему апельсиновые туфли и желтая соломенная шляпа. Я выглядел, как сбежавшая палитра. Зато принцесса выглядела очень милой девочкой (если заткнуть уши) в скромном желтом платьице. Справа от нее сидел еще один кошмар…
Когда я первый раз увидел сенатора Гратона, я подумал, что ему уже далеко за восемьдесят и последние лет двадцать он находится в глубоком маразме. Вместо волос на голове — лысина, поросшая редкими клочками белого пуха. Лицо покрыто морщинами, как поле боя — окопами. Ласковая улыбка, с которой он три раза спрашивал меня, почему я не представлюсь, и один раз, — почему я не представляю свою спутницу. Вдобавок сенатор высок как столб, так же худ и с ног до головы затянут в черное. Черный цилиндр, черный сюртук, черные перчатки…Когда в городе мы с принцессой вышли пройтись, купить мороженого, я спросил откуда взялось это чудо. Лучше бы я не спрашивал. Спокойнее ехать было бы…
Оказывается, Гратону не восемьдесят лет, а все сто. Вернее, сто два. Родился он еще при прапрадеде нынешнего короля. Вот с маразмом я угадал. Сенатор все забывал и путал еще когда лихой дедушка Рамин пил только молоко. Но сенаторская служба в Славии пожизненна, поэтому приходилось терпеть "странности" Гратона. Вот и представьте, каково ехать в одной машине с человеком, который может в любой момент решить, что его похитили или попытаться начать вести автомобиль, отстранив наглого узурпатора, сидящего за рулем. А сил у старичка вполне хватило бы. Чего в нем не наблюдалось, так это старческой дряхлости. Смотришь — идет, еле ноги передвигает, а нас с принцессой догнал, мы и оглянуться не успели. Хотел бы я дожить до таких лет и так сохраниться. Пусть даже для этого мне придется путать чернила с одеколоном…
В конце концов настроение мое приподнялось. Солнечный день, красивый город, симпатичная спутница…Принцесса наконец оставила тон гида, и мы прогуливались по бульвару вдвоем (сенатора удалось уговорить ехать в машине), ели мороженое, болтали о всяких пустяках…Прохожие не обращали на мой костюмчик особого внимания, а если и обращали, то в их взглядах явственно читалась зависть. Может, я и правда выгляжу записным модником?…Уличный торговец попытался соблазнить меня папиросами… Не курю и даже не собираюсь начинать… Похоже, принцессе это понравилось, по крайней мере взглянула она на меня достаточно благосклонно…По булыжнику цокали извозчики, не сами, конечно, а их кони, изредка трещали автомобили, туда-сюда прогуливались прохожие…Много военных офицеров, блестящих золотыми погонами… Ана, гордая своими познаниями, разъясняла мне какое звание прошло мимо меня…Не меньше симпатичных девушек, скромно строящих мне глазки…Это принцессе, по моему, не нравится…Симпатичные дети снуют тут и там…Замечательный день, замечательный город…
Город был столицей Славии, государства, с дочкой короля которого я сейчас вышагивал по улицам. Назывался он Каминбург, в честь совсем уже отдаленного предка принцессы, основавшего его. Город был любимой игрушкой короля Камина Первого, поэтому украшен он был всеми возможными способами, любую постройку, о которой Камин слышал, тут же строили и в Каминбурге, да еще старались превзойти. Отсюда в столице появились такие кошмарные здания, как Славийский Храм Господа. Храм был бы просто прекрасен, если бы кому-то не пришло в голову, что он станет прекраснее, если его увеличить в два раза. На результат лучше было смотреть издалека. Ну, представьте крестьянскую избу высотой метров двадцать и длиной метров эдак пятьдесят-шестьдесят. Но король Камин искренне считал что "большое" и "красивое" — одно и то же.
В городе, конечно же, преобладали действительно красивые здания, смотреть на которые было одно удовольствие. Театры, церкви, памятники, дворцы…Даже фонарные столбы выглядели как произведения искусства. Даже рыночная площадь была накрыта огромной стеклянной крышей, державшейся, очевидно, исключительно молитвами продавцов и покупателей.
Уже ближе к вечеру, находившись и наездившись, осмотрев все достопримечательности, какие успели (хотя принцесса вяло бормотала, что мы не видели еще того и сего), объевшись мороженым до обледенения гланд, пообедав в самом шикарном ресторане города, публика которого усиленно делала вид, что совершенно не узнала ее высочество, побывав в зоопарке, в цирке и в музее, короче, совершив все эти подвиги, наша усталая бригада двинулась в сторону дома. Мне уже не хотелось ни сидеть ни стоять, настолько у меня устали ноги и место сидения. Ана, повиснув у меня на плече, дремала, пытаясь сквозь сон рассказать мне, по какому интересному мосту мы проезжаем (хотя в окрестностях не было ни единого моста). Гратон, приставленный следить за нравственностью принцессы и решительно пресекать фамильярности, типа сна на чужих плечах, судя по его остекленевшим глазам и деревянной посадке, тоже спал. Одни капитаны выглядели до отвратительного бодро.
Вот мы подъехали к мосту на Дворцовый остров. Практически всю немаленькую площадь острова занимал наш родной дворец. Помните Дворцовую площадь? Достаточно большая по площади (каламбур!) чтобы на ней проводила маневры танковая дивизия, она вся находится внутри дворца. Вернее, дворец квадратом охватывает ее со всех сторон и выглядит как целый городской квартал. К тому же с внешней стороны дворца не было ни одного окна, они все выходили на внутреннюю площадь. Придумал весь этот ужас приснопамятный король Саул Первый, страшно боявшийся, что когда-нибудь восставший народ нападет на него и отнимет корону. Он считал, что в случае опасности достаточно будет взорвать мост и восставший народ авось поленится переплывать реку и искать вход внутрь. Народ поленился даже восставать, что не дало злосчастному королю спокойно умереть в своей постели. Точнее, умер-то он как раз в своей постели, прирезанный очередными заговорщиками, спокойно въехавшими по мосту и пропущенными гвардейцами, начальник которых заговор и возглавлял. Правда, заговорщикам, рассчитывавшим править при несовершеннолетнем сыне, ничего не обломилось. Пятнадцатилетнему сыночку такой расклад не понравился, и все заговорщики получили в подарок красивый веревочный галстук, правда, затянутый слишком туго. Комнату, где изволили откинуть тапочки папенька, свежеиспеченный король приказал заколотить и не открывать. Собственно говоря, в этом печальном месте я и проснулся…
Машина прогрохотала через арку, единственный вход на площадь, в случае надобности легко перекрываемый решетками. Все окна дворца были освещены, что не удивительно для позднего вечера. А вот то, что тени в окнах метались как-то нехорошо, меня насторожило…Но никаких признаков тревоги и чрезвычайного положения, типа сирен, паники и тому подобного, не наблюдалось. Капитаны испарились вместе с автомобилем, на нашу с наполовину очнувшимся сенатором долю выпало транспортировка спящего чада. Хорошо еще, что она передвигала ноги самостоятельно, иначе пришлось бы ее нести…
Первый подтверждение тому, что случилось что-то недоброе, появилось, когда мы уже поднимались по лестнице на спальный этаж. Подтверждение пробежало мимо нас вниз, сверкая полковничьими погонами. Соня-принцесса зевнула, мы с Гратоном переглянулись. Бегущий полковник — нешуточный признак паники. Поэтому мы ломанулись наверх, откровенно таща недовольную Ану, возмущавшуюся, что мы так быстро едем по неровной дороге. Уже в коридоре нам навстречу попался мгновенно окаменевший дядя Микал.
Первоначально ошарашенный взгляд Микала медленно превратился в очень нехороший. У меня появилось ощущение, что на глазах у меня повязка, за спиной — стенка, а впереди — расстрельный взвод. Тут подала признаки жизни принцесса, попытавшаяся сползти на пол и лечь полежать.
— Ана!!! — генерал (ни у кого не хватило бы духу назвать его сейчас дядей) одним прыжком преодолел метров шесть до племянницы. — Что с тобой? Ты жива?
Причем стиснул он ее так, как будто тот факт, что она не умерла, его ужасно расстроил и теперь он хочет это исправить. Мгновенно проснувшаяся еще от крика принцесса молчала. Все ее белое как мел лицо занимали одни глаза. Как бы она от такого пробуждения не начала заикаться…
Перестав тормошить замершую в шоке Ану, генерал Микал обернулся ко мне.
— Где вы… — Тут он осекся. Посмотрел на сенатора, стоявшего с видом случайного прохожего…
— Вы были в городе? — повернулся он ко мне.
— Ну…да. — Осторожно сказал я. Мне очень хотелось притвориться неприметным и безобидным предметом мебели.
— Значит, вы ни при чем… — полное впечатление, что Микал постарел на несколько лет. — Вы ничего не знаете…
— Простите, ваше высочество, — тихонько обратился я. Какие, к черту, "дяди", "Микалы": "генерал, великий князь", и никак иначе. — А что, собственно, случилось?
Генерал поднял несчастное лицо.
— Ола похищена, — произнес он мертвым голосом. Обошел нас и побрел прочь.
Сенатор также успел куда-то провалиться. Мы с принцессой остались одни в пустом коридоре, ничего не понимая. Тут до моей стобнячной спутницы дошло, что сказал ее дядя…
Что было потом лучше и не вспоминать. В слезах принцессы можно было утопить крейсер. Я отвел ее в комнату, чувствуя, как намокает рукав пиджака, и молясь, чтобы никто нам навстречу не попался. А то вылетит навстречу дядя Сари с саблей наголо и не успеешь объяснить, что не ты ее обидел…В спальне я сдал ее с рук на руки своре служанок (или гувернанток, они не представились, а я не уточнял), и пошел к себе, рассудив, что если понадоблюсь — найдут, а попадаться кому-нибудь на глаза не хотелось. Мне дяди Микала хватило…
У себя я сбросил душный пиджак, мокрую от пота рубашку (пять минут назад она была сухой), расстегнул ремень на брюках (к счастью, сухих), повернулся к двери и заорал. Слишком много впечатлений сразу. За дверью стояла королева Лиса собственной персоной.