– Спасибо, – промурлыкала она, подходя вплотную. – Ты не передумал? – Ариса провела пальчиком по его обнаженной груди. – Ты готов?
– Да, – поспешно сказал Темьян. Он уже давно был готов и не раз говорил ей об этом, но она твердо решила ждать до своего совершеннолетия.
Девушка привстала на цыпочки и запрокинула голову. Он жадно поцеловал ее, уже привыкнув, что она почти не отвечает, а лишь подставляет губы. Но откровенное эгоистичное, звериное наслаждение, которое она при этом испытывала, буквально электризовало воздух вокруг, заставляя мгновенно возбуждаться не только Темьяна, но и всех живых существ, независимо от пола и возраста, случайно оказавшихся поблизости.
«Она обладает редкой способностью, – сказал Темьяну брат, взрослый женатый двадцатидвухлетний оборотень, когда юноша решился рассказать ему о своих чувствах к Арисе и попросил совета, как себя вести в первую ночь, чтобы не оскандалиться. – Я бы назвал это магией секса. Тебе повезло: женщины, умеющие с одного поцелуя так завести мужчину и завести себя, встречаются очень нечасто. Поступай как она – будь эгоистом, делай то, что хочется тебе, а уж Ариса при любых условиях сумеет получить удовольствие…»
Дальше Темьян и Ариса пошли вместе, останавливаясь, чтобы целоваться. Кунни двигался поодаль параллельным курсом и жалобно повизгивал.
Вечером праздник удался на славу.
Девять юношей-оборотней и три девушки получили свою первую в жизни настоящую Охоту и, насладившись кровью Добычи – специально купленных для такого случая рабов, – научились оборачиваться Кабанами, Волками, Пауками (юноши), Лисицами и Рысями (девушки). Один из новообращенных получил и четвертую – самую редкую личину – Дракона. Теперь в деревне было целых два оборотня, включая отца Темьяна, имеющих власть над этим сильнейшим из духов.
Затем устроили застолье и танцы. Мать Темьяна вместе с несколькими другими женами оборотней, колдуньями, затеяли веселый фейерверк и показали смешное представление.
…А потом был мягкий сеновал, теплая ночь и Ариса.
Барсенок Кунни все время лез к ним, в самый неподходящий момент утыкаясь холодным носом в их разгоряченные тела. Они прогоняли его прочь и смеялись…
19
– Темьян, проснись! Скорее!
Он открыл глаза и увидел перед собой небольшого, ростом с коня, серебристого дракона. Дракон говорил голосом матери.
Темьян сел и поспешно зашарил рукой в поисках штанов, мимолетно отметив, что Арисы рядом нет. В маленькое оконце ярко светило солнце, возвещая о наступлении дня.
– Скорее, Темьян. Они уже близко. Садись на меня, и летим!
– Мама, это ты?!
– Да, сынок, да! Поторопись!
– Мама, ты тоже оборотень?!
– Да нет же! Я дарианка, Парящая Среди Звезд. Скорее же, Темьян!
На сеновал ворвались два огромных Снежных Барса. Один из них сказал голосом отца:
– Поздно. ОНИ уже в деревне.
– Кто? – в ужасе пролепетал Темьян.
– Кабаёши. Охотники на оборотней, – голосом старшего брата ответил другой Барс.
Темьян мельком отметил, что они совсем не удивились, увидав мать в таком не свойственном ей обличье.
Сцил весело подмигнул Темьяну, лизнул его языком в плечо и мурлыкнул на ухо, защекотав роскошными белоснежными усами:
– Как она, Ариса, ничего, а? Ты оказался на высоте?
– Что происходит, Сцил? – жалобно спросил Темьян, пропустив слова брата мимо ушей. Он был растерян и напуган необычностью происходящего, и прошедшая страстная ночь совершенно вылетела у него из головы.
Брат помрачнел и посмотрел на мать:
– Может, его того… А? Пацан же совсем, жалко.
– Иди отсюда, Сцил, без тебя разберемся, – грубо сказал отец.
Сцил вздохнул совсем по-человечески и посмотрел на младшего брата:
– Ладно, прощай, Темьян. И удачи тебе!
Не оборачиваясь, он выскочил прочь.
Дракон и Барс посмотрели друг на друга.
– Ты знаешь, что нужно делать, любимая, – ровным голосом произнес отец, и Темьяну захотелось закричать от безысходности происходящего. – Прощай, сын. Когда придет время делать Выбор, вспомни о нас!
Баре гибким прыжком метнулся к выходу, мельком оглянувшись через плечо. В его глазах уже стояла Охота, самая величайшая в жизни. В звериных глазах отца был бой, кровь Добычи и смерть. Его собственная смерть.
Дракон обернулся матерью.
– Не бойся, Темьян. У нас еще есть время. Наши оборотни – отличные бойцы, и с ними тяжело справиться даже кабаёши. – Ее голос казался спокойным и даже веселым, но его охватил безотчетный ужас.
– Мама…
– Молчи и слушайся меня. Где Кунни? Вот ты где, озорник! Иди сюда, малыш. Сегодня твой день.
Барсенок, жалобно поскуливая, пополз к женщине, елозя брюхом по сену. Уткнулся носом ей в колено и лизнул шершавым язычком. Она осторожно приподняла ему мордочку и посмотрела в глаза. Между ней и зверенышем проскочила золотая искра. Глаза Кунни остекленели.
– Что с ним? – еле ворочая языком от ужаса, спросил Темьян.
– Я взяла его разум под свой контроль, – объяснила мать.
– Так ты волшебница?! Не просто колдунья, а самая настоящая волшебница?! – За одно короткое утро Темьян узнал о матери столько нового!
Она усмехнулась. Тщательно сдерживаемый магический огонь прорвался наконец наружу, создавая вокруг нее мощную ауру силы.
– В том мире, откуда я родом, сынок, все волшебники.
– В том мире…
– Извини, Темьян, но на это у нас нет времени. – Она вздохнула. – Ты узнал, что такое любовь. – Он покраснел. – Теперь тебе предстоит стать Зверем, а потом узнать, что такое смерть.
– Смерть?! Зверем?! – Мысли его путались и сбивались, не в силах охватить происходящее. – Зверем?! Сейчас?! На год раньше?!
– К сожалению, у нас нет этого года, Темьян. Все произошло гораздо раньше, чем мы рассчитывали… Ладно, пора начинать… – Мать взяла небольшую кожаную фляжку и вытащила пробку. По сеновалу разнесся острый пряный запах караспиллы. – Ты должен быть сильным, Темьян. Я не хочу брать под контроль твой разум. Сделай все сам.
– Сам… – эхом откликнулся он.
Больше всего на свете ему хотелось, чтобы все происходящее оказалось сном. Ему хотелось проснуться и обнаружить, что на дворе стоит ясное, прохладное утро, а на плече у него спит Ариса. Хотелось, чтобы не было отчетливых звуков яростной схватки за стеной сарая, остекленелых глаз Кунни и пугающе спокойного голоса матери.
– Послушай меня внимательно, Темьян. Я могу, как советовал Сцил, ввести тебя в транс, чтобы ты очнулся, когда все закончится. Но потом тебе будет гораздо хуже: одному, вынужденному бежать и непонимающему, что происходит.
– Одному!.. Бежать!.. – Ему казалось, еще миг – и он упадет в обморок, или сойдет с ума, или умрет.
Тут дверь распахнулась, и на сеновал ввалилось чудовище: ростом с отца, судя по фигуре – мужчина, в красной набедренной повязке, с бугрящимися мышцами и гладкой, медного цвета кожей. Голова чудовища больше всего походила на бычью: огромные изогнутые черные рога и бешено раздувающиеся ноздри. В руках оно или он держал два изогнутых в форме полумесяца широких клинка серебристого цвета.
– Кабаёши! – воскликнула мать, вскакивая на ноги.
– Женщина! – презрительно скривился чужак. – Вот не знал, что среди оборотней попадаются такие красотки. Может, позабавимся, прежде чем я убью тебя, а? Обещаю быть грубым и жестоким, а тебе разрешаю кричать и плакать. Доставишь мне удовольствие, и твой щенок умрет быстро, а нет – вытяну из него кишки и заставлю их жрать.
Снаружи раздался дикий, истошный крик. Перекрывая все остальные звуки, он вился на одной высокой ноте, извещая о чьих-то немыслимых страданиях. Кабаёши улыбнулся, слушая визг как чудесную музыку. Темьян окаменел, вжав голову в плечи. По натуре он не был трусом и в другое время яростно кинулся бы на пришельца, защищая мать. Но непонятные события сегодняшнего утра, поведение матери и ее неожиданные способности совершенно выбили его из колеи. Его разум отказывался воспринимать происходящее. Больше всего на свете ему хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть страшного, покрытого следами боя незнакомца с пугающе огромными клинками в могучих руках и хрупкой черноволосой женщины, которая спокойно подходила к страшному пришельцу, не сводя с него янтарных раскосых глаз.
– Умница, ты правильно решила, – глумливо протянул кабаёши, убирая свои необычные то ли мечи, то ли кинжалы в заплечные ножны.
Тут в сарай сунулось еще одно рогатое чудовище. Первый что-то недовольно сказал второму на незнакомом наречии. Тот окинул понимающим взглядом черноволосую женщину, смачно сплюнул, похлопал товарища по плечу и вывалился наружу.
– Значит, повеселимся, – сказал кабаёши и потянулся развязывать набедренную повязку.
– Обязательно, – кивнула она и нанесла удар.
Хотя руки ее были пусты, но на ключице кабаёши появилась глубокая резаная рана. Если бы он не уклонился, проявив потрясающую реакцию, у него оказалась бы перерезанной шея. Брызнула кровь, заливая стоящих друг перед другом врагов. Кабаёши отскочил и обнажил клинки, целясь женщине в голову. Острые мечи бессильно чиркнули по воздуху в том месте, где только что стояла мать. А она уже была гораздо правее, и ее рука, на миг обернувшись сверкающей молнией, глубоко распорола ему живот, вытягивая наружу внутренности.
– Кишки, говоришь, – пробормотала она. Ее глаза сузились, а лицо горело вдохновением боя.
Темьян разинул рот: его тихая, добрая мать оказалась бойцом. Да каким!
Кабаёши выпустил из рук оружие и прохрипел, падая на влажное от его крови сено.
– Я узнал тебя. Ты Парящая…
– Ты прав, минотавр. – Она пнула ногой мертвеца и подошла к Темьяну. Ее тело и лицо были в чужой крови. – Сынок, нам надо торопиться.
Темьян смотрел на нее осоловевшими глазами и молчал. Она сделала оборот вокруг оси, поводя в воздухе руками. Повинуясь ее движению, стены сарайчика охватил огонь. Он трещал и клубился черным дымом, но гарь почему-то внутри совсем не чувствовалась. И сено не занималось – пожаром были охвачены только стены.
– Теперь некоторое время нам не помешают, – сказала мать и вытянула вверх руки. Над ней пролился волшебный дождь, смывая кровь.
– Так, хорошо. – Она внимательно посмотрела на сына. – Наверное, придется все же ввести тебя в транс.
– Нет! – Он отчаянно замотал головой. – Просто объясни мне, что происходит.
– Мы говорили тебе, что ты особенный. Как только ты родился, к нам пришел… один… назовем его для простоты волшебником. И предложил продать тебя ему. Мы отказались. Он попытался отнять тебя силой, но твой отец заставил его отступить. Мы были вынуждены бежать и прятаться. Но он снова нашел нас. И снова мы покинули обжитые места. Спустились с гор в долину и поселились здесь. Но он стал умнее и вызвал на помощь кабаёши. Они профессиональные охотники на оборотней, и нашей деревне против них не устоять.
– Ты хочешь сказать, что сейчас… там…
– Да, там гибнут наши оборотни один за другим, чтобы у нас с тобой было время.
– Нет! Так нельзя! Если ему нужен я, отдай меня. Незачем гибнуть всей деревне.
Мать покачала головой:
– Они все обречены, получит он тебя или нет. Видишь ли, у таких, как ты, есть свойство делиться своими… скажем так, способностями с окружающими: от общения с тобой они становятся сильнее, здоровее, удачливее. С тех пор как мы появились в этой деревне, никто из жителей ни разу не заболел. Подумай, за одиннадцать лет ни разу! Ни один человек или урмак! И срок их жизни явно увеличился. Ты можешь вспомнить за все годы хоть одни похороны? А ведь в деревне живет много стариков, но никто из них не собирается умирать, наоборот, они словно помолодели! И рождаемость явно повысилась. И охоты стали удачнее. Поля и огороды приносят невиданные урожаи. И сами оборотни… Они стали сильнее. Ты думаешь, это норма, когда в деревне все урмаки поголовно имеют минимум три личины?
Темьян ошарашенно кивнул. Он даже не подозревал, что может быть по-другому.
– Нет, – возразила мать. – В этом мире большинство урмаков посвящены только Пауку – слабейшему из духов. Хорошо если треть урмаков умеют призывать кроме Паука еще и Кабана, а уж способных на три вариации: Паука, Кабана и Волка – можно по пальцам сосчитать. Я молчу про Драконов. Пожалуй, за исключением нашей деревни, посвященных Дракону можно найти только среди горцев. А не напади на нас сегодня кабаёши, уже в следующем году среди проходящих обряд оказалось бы как минимум трое Драконов.
– И причина всего этого во мне? – растерянно пролепетал Темьян.
– Да, дорогой. Но твои способности имеют и одну неприятную для окружающих сторону.
– ???
– Кровь, сынок. Кровь окружающих тебя людей и урмаков приобретает определенные качества, которые можно использовать в… Но не будем лезть в дебри магии. Важно, лишь, что в живых не останется никого из тех, с кем ты жил, общался, дружил.
– Я пойду туда – драться вместе со всеми!
– Ты останешься и будешь делать то, что я говорю!
Темьян чуть не заплакал. Отец! Брат! Ариса!!!
Он в отчаянии взглянул на мать:
– Но зачем же вы с отцом пришли сюда и подвергли стольких людей и урмаков опасности?
– Перед тем как поселиться здесь, мы честно рассказали свою историю жителям. Они знали, что может произойти.
– И они позволили вам остаться?!
– Как видишь. – Она оглянулась. Огонь жадно лизал стены, в некоторых местах они уже прогорели насквозь. – Все, Темьян. На разговоры больше нет времени. Остальное ты узнаешь сам.
Она взяла флягу и плеснула остро пахнущую жидкость в сложенную горстью ладонь:
– Пей! Пора начинать Посвящение Зверю.
Повинуясь ее взгляду, Темьян упал на колени и стал лакать горькую, пряную настойку. К горлу подкатила тошнота, в животе начались рези. Он скривился от боли и посмотрел на мать.
– Твой организм еще не готов, Темьян, но выбора у нас нет. Ты выдержишь, я знаю.
Она провела ногтем по своему запястью, словно острой бритвой перерезая вену. Густым ручейком быстро-быстро побежала темная кровь.
– Я… не могу, – онемевшими губами прошептал Темьян.
– Ты должен. Другой Добычи у нас нет. Я твоя Добыча.
– А… он?
Темьян указал на остывающий труп кабаёши. Мать в ответ усмехнулась:
– Нет, сынок. Кровь охотника на оборотней не годится урмаку. Давай, Темьян, начинай.
– Нет! Пожалуйста, нет! – Ему казалось, что он сходит с ума. Этого не могло происходить на самом деле! Только не с ним!
– Темьян, тебе все равно придется. Добровольно или под гипнозом. Поверь мне, в первом случае будет легче.
Он потерял дар речи от ужаса, представив, что станет пить ее кровь. Он мог только отрицательно мотать головой и мелко-мелко дрожать…
…Вероятно, она все же использовала гипноз, потому что очнулся он припавшим к ее руке и жадно глотающим кровь. И даже порыкивающим от удовольствия. Она лежала на сене, и другая ее рука гладила мягкую белую шерстку Кунни, которого трясло как в лихорадке.
– Молодец, сынок, личину Паука и Кабана ты прошел отлично. Давай еще глоточек – и станешь Драконом.
Он оторвался от ее руки, чувствуя во рту кровь. Его стало рвать, и он едва успел отвернуть голову, чтобы не запачкать ее. Ему было трудно дышать. Запах гари проникал в ноздри. Он заметил, что огонь со стен перешел-таки на сено и быстро сужал огненное кольцо.
– Давай, Темьян. У меня уже нет сил на гипноз. Осталось всего три личины. Если сейчас ты отступишь, смерть отца и брата окажется напрасной. Как и смерть Арисы и всех жителей деревни.
Темьян помертвел и припал к ее руке. Кровь уже не успевала сбегать в его жадный рот, и он высасывал густую горьковатую жидкость, запрещая себе думать обо всем, кроме Охоты. Его мутило от отвращения к себе и жалости к ней, к отцу, к Сцилу, к Арисе…
…Дракон лизнул раздвоенным языком материнскую руку, но промахнулся, не рассчитав расстояния. Темьян плохо контролировал свою иную ипостась и пока не умел хорошо владеть новым телом. Он придвинулся ближе – оказалось, что слишком, – и случайно сильно укусил руку, расширив и без того растерзанную рану. Лежащая женщина даже не вздрогнула. Она улыбалась, но лоб ее покрывала испарина.
– Не бойся, сынок. Я блокирую свою боль. Продолжай, осталось немного.
Обострившимся звериным чутьем Темьян понял, что она врет, что ей невыносимо больно, но продолжал терзать зубами искалеченную руку, превращаясь в Барса. Хрустнула перекушенная кость, но он уже не мог остановиться. Он не только сосал кровь, но и кусал, рвал вкуснейшую человеческую плоть, чувствуя, что им овладевает безумие – он превращался в настоящего зверя, теряя всякую связь со своим человеческим началом.